письма одной охотницы

Будущего нет. Прошлое — дурость былых лет. Она впитывается болезненными шрамами, рассекающими кожу и лацканами пальто. Прошлое расползается кровавыми следами незаживающих ран, вскрывшихся новыми гнойниками. Болезненно сдавливаются. Будущего нет, это абсолютно бессмысленный цирк уродов во взрыве сверхновой. В будущем ничего. Пустота. Рай, ад — плевать. Ничего. Бесконечный космос, расползающийся за стеклами и моргающий то ли бездной, то ли звездами. Кафка знает, что будет дальше. Она загадочно вытягивает ноги в красивой ванне с золотыми ножками и сбрасывает пепел от сигареты в пепельницу. Вздыхает, отбрасывая намокшие волосы назад. Будущее для неё книга, не самая интересная, впрочем. С большей занимательностью стоило бы читать «Превращение» или учебник по квантовой физике. Религиозный трактат по одному из Эонов, убеждающий в чем-то. В её случае в Небытие. Небытие интересно. Это же ведь тоже самое ничего. Философское убеждение в конечности жизни и мира, который однажды схлопнется в музыкальную табакерку с клоуном. Который будет крутить эту ручку, надрывно смеясь. Походя больше на ад, конечно. Чем на небытие. Кафка вздыхает. У неё в грудной клетке тоже ничего нет. Ничего не трепещет под ребрами. Она сама — ничто. Снежный ком безразличия, мраморная фигура воительница, чьи глаза смотрят сквозь, в слепом ничего. — Что ты думаешь? — Элио мурлыкает каждое новое слово и едва оборачивается. Кафка понимает его лучше всего. Она — главное исполняющее лицо, не слишком одержимое собственным желанием, но так умоляющее его исполнить. Он раскрывает ей будущее и она знает, что делать дальше, не руководствуясь глубинными эмоциями. — Прошлое и будущее так похожи друг на друга. Мне они безразличны. Плевать на умирающих под метеоритами динозавров. И плевать на новые войны. Плевать на цунами и землетрясения. Они будут тревожить всегда. Планет будут взрываться и замерзать в Сансаре бессмысленного насилия, человеческой глупости. Прошлое и будущее зеркалятся, ведь людской род наступает на те же грабли тысячи и тысячи раз, пока не вымрет окончательно. Пока не исчезнет каждая планета. Прежде чем останется небытие. Пустота. Кафка не боится, что будет без скафандра. Что будет задыхаться в космосе, цепляясь за горло и покрываться корочкой льда. Ей это безразлично. Собственная гибель не тревожит, когда в рот забирается привкус табака, поднимающегося серым вверх, представляя собой горящие рисовые поля. Но по спине все ещё идут мурашки, стоит лишь вспомнить предсказания Элио. Ей нужно это обдумать, пока вода в ванне еще не остыла.