******
Когда в середине 2000-х годов внезапное открытие сделало возможным «сжать» боевые корабли до уровня, что их управление осуществлялось одним-единственным человеческим разумом, то это повлекло за собой революцию в военном деле. Резко упростились структуры всех флотов, так как исчезла потребность в координации сотен и тысяч моряков в рамках корабельных соединений. Где раньше требовалась огромная инфраструктура для обслуживания корабля, теперь можно было обойтись лишь складом, на котором хранились припасы для такелажа — машинной части «сжатого» корабля. «Сжатие» кораблей повлекло за собой и ещё одну проблему, про которую старожил Тихоокеанского флота эсминец Маршал Шапошников любил рассказывать новичкам, и в их числе Новосибирску. Всё управляемое противокорабельное оружие, созданное перед открытием, было приспособлено для поражения крупных целей габаритами в десятки и сотни метров, и имеющих вследствие того значительные физические поля. А вот максимальные габариты самых больших такелажей не превышали десяти метров, и потому все Тритоны и Русалки — они же человеко-машинные автономные морские боевые системы — были малозаметными целями, которых радиолокационные головки самонаведения ракет и акустические головки самонаведения торпед не могли надёжно обнаруживать и сопровождать. Проведённые в те годы учения и военные игры показали, что обычный корабль не мог справиться со «сжатым», так как его оружие и датчики были плохо приспособлены для противодействия столь малым и крайне манёвренным целям, а вот если «сжатый» корабль противостоял другому «сжатому», то они могли полноценно сражаться друг с другом, используя только бортовую артиллерию или управляемое по командам от оператора оружие, наподобие торпед с кабельной связью. Вдобавок на Земле среди людей в это время царил мир, глобальных войн уже давно не было, и, как следствие, только ко второй половине 2010-х годов появилось управляемое противокорабельное оружие нового поколения. К этому моменту стали известны слабые места «сжатых» кораблей: обладая чрезвычайной силой для своих скромных габаритов, они также были сильным источником теплового излучения и всегда на фоне моря в инфракрасном диапазоне выглядели как яркое пятно. Помимо этого их бортовая аппаратура, как и у обычных кораблей, при работе ярко светила в радиодиапазоне или производила мощные звуки. И сжатие такого количества техники в столь малом объёме влекло за собой иную проблему: одно успешное попадание с пробитием могло легко повредить сразу несколько важных систем. Новые управляемые ракеты, взамен старых головок самонаведения, теперь несли усовершенствованные системы обнаружения и самонаведения, состоявшие из комбинации радиолокационного и инфракрасного каналов. Изменились и боевые части — взамен простой фугасной боеголовки, заключённой в бронекапсулу, теперь использовалась тандемная боеголовка: первый заряд с контактным детонатором проламывал внешнюю защиту цели, второй заряд с задержкой взрывался уже внутри, поражая внутренности ударной волной и градом осколков. Торпеды же для поражения малогабаритных целей, коими были Тритоны или Русалки, получили сканирующие акустические головки самонаведения, испускающие узконаправленные импульсы. Ну и люди, будучи людьми, вскоре адаптировали новое оружие для других родов войск. Однако оружие было пускай и очень важной, но всё же лишь одной из частей военного корабля. После открытия «сжатия» все проекты военных кораблей, всё предназначенное для установки на них оборудование проектировались так, чтобы быть наиболее приспособленными для эксплуатации в составе человеко-машинных боевых морских систем. Новое поколение кораблей, заложенное в 2010-е годы и пришедшее на службу как Тритоны и Русалки через несколько лет, начало вытеснять старые корабли с обычными человеческими командами, которые по тем или иным причинам не прошли через модернизацию. Так что, был бы Новосибирск в своём мире, в ходе боевого похода он положился бы на своё самое грозное и излюбленное оружие: сверхзвуковые ПКР «Обсидиан», которые с одного попадания топили фрегат или канонерку, с двух — эсминец или крейсер, трёх хватало для потопления лёгкого авианосца или тяжёлого крейсера, пять — для тяжёлого авианосца. Только этот чужой мир со знакомыми чертами, в который его занесла судьба, был странен и тем, что его временная фаза была рассинхронизирована с фазой его мира. Если и было в этом что-то хорошее, по мнению Новосибирска, так это то, что попал он в индустриальную эру. В эру Мировых Войн, если быть точным, да ещё и к своим предкам. Здесь на целеуказание от спутников рассчитывать не приходилось, а местная авиационная разведка дать качественные сведения о целях вовремя вряд ли могла. Вот и покоились ракеты в его такелаже в выключенном состоянии. Однако арсенал подводного крейсера не ограничивался только ракетами. После того, как предки Новосибирска включили его в состав флота, он принял участие в учениях на морском полигоне, где оценивались его боевые возможности. Здешние военнослужащие оказались изумлены проницательностью его датчиков и тем, насколько длинной у него под водой была рука в виде усовершенствованных универсальных глубоководных самонаводящихся торпед, также известных как «Футляр». И это определило его дальнейшую судьбу.******
Через неделю после учений Тритон был вызван к Командующему Северным флотом. Войдя в кабинет, он отметил, что логика, в соответствии с которой подобные помещения обустраивались, была точь-в-точь такой же, как и в его родном мире: стол, заполненный рабочей документацией, приставленный к нему стол для проведения совещаний, висящие на стене знамя страны и портрет Государя как напоминание о том, кто на самом верху иерархии. Остальные элементы интерьера менялись по желанию начальника. С тех пор, как на смену многочисленным командам кораблей пришли человеко-машинные автономные боевые морские системы, Командующие флотами стали значительно меньше мореходами и флотоводцами, ведущими отряды кораблей по морям и океанам, и гораздо больше организаторами и координаторами всех структур, которые входили в состав флотов. Новосибирск время от времени мечтал тоже занять такое место и быть фигурой, решения которой будут определять жизнь флота. Однако в его мире люди пока что не очень доверяли своим созданиям, и самое высокое, на что он мог рассчитывать — это быть, в лучшем случае, флагманом флота. Причём, что вызывало у Тритона неудовольствие, люди предпочитали видеть в качестве флагмана надводный корабль, а вовсе не скрытную и смертельно опасную подводную лодку. — Здравия желаю, товарищ вице-адмирал, — поздоровался он с мужчиной, сидевшим за столом. Тот был одет в соответствующий званию мундир. Волосы на его голове подстрижены «ёжиком», что полностью открывало широкое лицо в форме прямоугольника. Командующий перевёл на Тритона цепкий взгляд: — Товарищ Новосибирск, — произнёс он уверенным неторопливым голосом. — Я включаю вас в корабельную поисково-ударную группу Северного Флота и поручаю в её составе обеспечить безопасность морских путей в Северном Ледовитом океане и вести борьбу с немецкими подводными силами. Задача эта похожа на те, которым вас обучали, но здесь и сейчас идёт война. Поэтому я ожидаю от вас приложения всех ваших сил ради победы нашего Социалистического Отечества. «Осмысленная деятельность с определённой целью предпочтительней бездействия и сидения в порту или на суше», — подумал Новосибирск и ответил: — Так точно, товарищ вице-адмирал! — Забирайте ваш приказ, — с этими словами Командующий положил бумагу с текстом приказа на край стола. Когда Новосибирск подошёл к столу, вице-адмирал протянул ему свою руку. Тритон ответил на этот знак рукопожатием. Для обычного человека хватка у вице-адмирала была крепкая, и он смотрел в холодные серые глаза Новосибирска с вызовом, не спеша разнимать пальцы. Тритон со спокойным выражением лица принял этот вызов и немного усилил нажим — не так сильно, конечно, чтобы сломать человеку пальцы. Наконец, Командующий разжал побелевшие пальцы и сказал: — Ну, полный вперёд, подводник! Именно так Новосибирск оказался включён в состав корабельной поисково-ударной группы, или КПУГ, и в тот же день познакомился с текущим флагманом группы. Была бы ситуация совсем иная, Новосибирск воспринял бы эту встречу как откровенную шутку судьбы. Ибо крейсер 68-го проекта «Чапаев» как Русалка не имел, верней, не имела ничего общего со своим историческим прототипом, по крайнем мере, внешне. Однако и Новосибирск сам был активирован почти через сотню лет после окончания Гражданской войны и со знаменитым красным комдивом, естественно, не имел шанса столкнуться. Да и, сколько АПКР себя знал, он любил больше анекдоты про Штирлица и Мюллера, чем про Василия Ивановича и Петьку, хотя и с теми, и с другими был знаком. Как говорится, нюанс заключался в том, что новым флагманом Тритона оказалась симпатичная стройная девушка. Русалка носила белый мундир и белую юбку, на левом плече у неё висела сумка, а над её правым ухом в волосах под белой фуражкой была закреплена небольшая заколка. Её талию опоясывал ремень, а ноги обуты в сапоги с высокими каблуками, благодаря которым она стояла практически вровень с Новосибирском. Её лицо с заострённым подбородком обрамляли волосы, стриженные по плечи, а её светло-синие глаза изучали с интересом Тритона. — Здравия желаю, товарищ Чапаева, — поприветствовал её Новосибирск, отдав салют и скрыв своё удивление. — Здравствуйте, товарищ Новосибирск. Когда Командующий сказал мне, что новый корабль нашего флота — мужчина, я решила, что он пошутил. Но вы пришли ко мне во плоти и крови, — произнесла она звонким голосом. — Так какую же роль вы будете исполнять в нашем общем строю? — Я прибыл как боец ПЛО, — ответил Тритон Русалке. — Командующий вам должен был передать моё личное дело. Чапаева в ответ на его слова улыбнулась: — Я вас проверяла. Если бы вы оказались простым человеком, то среагировали иначе, не так ли? Новосибирск лишь пожал на это плечами. «Ладно, — подумал он, — она знает обо мне слишком мало, так что имеет причину проверять». — Я разговаривала с Командующим о вас. У вас же нет боевого опыта? — Так точно, боевого опыта нет. Нас готовили к разным видам войн: начиная от локальной и кончая глобальной. Но Тритонов и Русалок из нашего Тихоокеанского Флота в конфликтах современности не задействовали, поскольку наша служба здесь и сейчас была важнее. — И вы, как и подобает дисциплинированному Тритону, не сбежали на войну, — сказала Чапаева. — Эх, а вот мне повезло меньше. Когда я вышла на первые учения в прошлом году, то мой родной Ленинград бомбили немцы, и я сразу приняла боевое крещение. Затем меня перевели на Северный флот. Вслед за этим в её глазах загорелся страстный огонь. — Итак, товарищ Новосибирск, вы готовы к тому, чтобы пройти боевое крещение? Выдержите ли вы напряжение и заслужите за это награду? Или дух окажется слаб, и вам понадобятся дополнительные особые тренировки, чтобы держать напряжение?******
Когда КПУГ повернула на запад и начала приближаться к Медвежьему острову, ГАК Новосибирска впервые засёк гул чужих кораблей. Источник шума приходил с пеленгом 273 градуса и имел малые угловые протяжённость и скорость. Низкочастотные ритмичные колебания были схожи с шумом винтов грузовых судов, однако разобрать, был это один корабль или несколько, Новосибирск не мог. Похоже, что это тот самый конвой, который им предстояло встретить — вряд ли немцы стали бы загонять грузовые корабли так далеко от берегов Норвегии. Был бы Новосибирск в походе один, он бы встретился с конвоем, ориентируясь только на направление шума от него. Но он шёл в составе команды, и требовалось обеспечивать согласованность действий. — Товарищ Чапаева, есть контакт. Пеленг 273. Источник звука — шум, похожий на гул винтов грузовых кораблей. Количество целей не определено. — Это выглядит похожим на английский конвой. Но разве вы не можете определить расстояние до него? — ответила Русалка. Её голос снизился на одну октаву, однако после того самого разговора она уже восстановила самообладание, и нервозность из её речи ушла. — Никак нет. В пассивном режиме я могу определить расстояние, только если заранее знаю, как меняется громкость звука с расстоянием. Об этих кораблях я ничего не знаю. — А если вы перейдёте в активный режим, то узнаете? Или вам что-то мешает? — Не стоит выдавать нашу позицию. Право нанести первый удар важнее. — Ммм… а разве вы слышите врагов вокруг нас? Её вопрос был весьма уместен: местные корабли и подводные лодки отличались громкостью хода. — Никак нет. Я слышу звуки от нашей группы, от океана и от этих кораблей. — Тогда узнайте, насколько они далеко, — спокойно, но настойчиво приказала она. — Так точно. Только приготовьтесь к тому, что это будет громко. Очень громко. — Девчата, выключите гидрофоны! Переключив режим работы ГАК, Новосибирск приступил к зондированию океана. Его такелаж за доли секунды трансформировал килоджоули электроэнергии в поток звуковых волн такой силы, что даже его уши внутри такелажа услышали приглушённый пронзительный гул, переходящий в ультразвук: «ПИИИИИИИНГ!» Звуковые волны, отражённые от окружающего мира, довольно медленно, если сравнивать с электромагнитным излучением, вернулись назад. Первым пришло отражение от поверхности океана, затем от его дна, и самым последним стали эхо-сигналы от источника шума. Судя по ним в области положения источника шума было расположено несколько десятков кораблей рядом с друг другом. — По пеленгу 273 обнаружена групповая цель — 31 объект. Дальность до неё — примерно X метров. Скорость сближения — 21,3 м/с. — Сколько узлов в час? — 42 с лишним узла в час скорость сближения с групповой целью. — Это точно выглядит как наш конвой. Всей группе следовать курсом 273. — Товарищ Чапаева, если мы будем двигаться по этому направлению, то не встретимся с ними. Эта группа кораблей идёт по пересекающемуся курсу, а не по встречному, — возразил Тритон. В радиоэфире раздался женский вздох, а за ним последовал язвительный комментарий: — Значит, вы так много знаете о движении конвоя, товарищ Новосибирск? Тогда определите такое направление нашего движения, при котором мы встретимся с ним! — Так точно.******
Навигационные расчёты Тритона оказались верны — конвой шёл с постоянной скоростью по одному и тому же пути, и через некоторое время Русалки увидели на западе силуэты торговых судов на горизонте, после чего установили с ними радиосвязь. Лишь в момент встречи с конвоем Новосибирск распознал, что вместе с торговыми судами по морю шли другие Русалки, обеспечивавшие его охранение, так как звуки от их движения маскировались шумом от больших кораблей. — Я провела радиообмен с нашими английскими союзниками, — довольным тоном обратилась Чапаева к кораблям группы. — Всей группе рассредоточиться и встать в строй охранения конвоя. Остальные ответили ей краткими фразами: «Так точно!», и вслед за этим группа из четырёх Русалок и Тритона разошлась в соответствии с планом, который они отработали перед выходом в поход. Для Новосибирска охрана конвоев была в новинку — если он и ходил прежде в составе отряда или группы куда-либо в походы, то только вместе с другими военными кораблями или подлодками. Он это озвучил Чапаевой, когда КПУГ, собравшись за столом, на котором была разложена карта Баренцева моря, изучала план похода. — Товарищ Новосибирск, вы тут один-единственный подводник среди нас. Давайте вы подумаете и расскажете, как будете охранять конвой? — в ответ на его слова сказала синеглазая Русалка с хитрой улыбкой и подмигнула ему. Рядом с картой на столе лежал лист бумаги, на котором было изображено в уменьшенном масштабе построение конвоя, охрану которого поручили КПУГ. Рядом со схематичными изображениями торговых судов указаны позиции, которые занимали корабли охранения, и каждая из них подписана сокращённым именем Русалки. Новосибирск взял в левую руку чертёжный треугольник, измерил размеры конвоя, задумался и почесал свою голову, покрытую тёмно-каштановыми волосами, затем наклонился над столом, водя взглядом по схеме. Наконец, он взял карандаш в правую руку, нанёс на схему собственную позицию, подписав её как «Нов», и произнёс: — Товарищ Чапаева, я пойду спереди-справа от конвоя. Там мне его шум мешать не будет. Если противники будут идти со стороны Норвегии — услышу их первым. А что происходит позади конвоя, я услышу с помощью, — тут он прочертил от своей позиции прямую тонкую линию карандашом, которая прошла вдоль конвоя и закончилась позади торговых судов, и обозначил её конец словом «ГАС», — буксируемой станции с гидрофонами. — О, то есть вы готовы стать в первый рубеж на защите конвоя! — одобрила Русалка-флагман. — Хорошо, тогда на позиции держите глаза и уши открытыми и сообщайте мне, если появятся незваные гости. — Так точно. Здесь и сейчас, сблизившись с конвоем, Новосибирск поднял перископ и осмотрел его. Вытянувшись в четыре кильватерные колонны, по морю неторопливо и степенно шли торговые суда — массивные и длинные строения, из труб которых исходил дым. Хотя, конечно, они не были столь же огромными, как некоторые из кораблей его мира, но в сравнении с Русалками, шедшими в охранении, они были гигантами. «Какая ирония! Эти суда столь крупны и очень уязвимы, а мы в сравнении с ними малы и несём оружие, способное быстро пустить такой корабль на дно», — подумал Тритон. Он насчитал пять английских Русалок на поверхности — пять женских фигур, закованных в такелажи и ощетинившихся лёгкой артиллерией и зенитными автопушками, которые двигались по поверхности воды. Судя по звукам, где-то была ещё одна или два Русалки, но он их не мог найти пока что. Лёгкое чувство тревоги посетило Тритона. Он понимал, что не может доверять людям под чужим флагом. Если сослуживцам, ходившим под общим с ним флагом, он мог доверять в силу наличия общей цели и интересов, то люди, служившие другому государству, руководствовались совсем иным набором установок и помыслов. Если те и другие пересекутся, то это неизбежно приведёт к конфликту. И, случись подобное, Новосибирск понимал, что выберет принадлежность к своей стороне. Мысли о том, что можно служить двум флагам одновременно, казались ему бредом сумасшедшего, не соответствующим реальности. «С другой стороны, англичанкам нелогично с нами ссориться здесь и сейчас. Если они вступят с нами в конфликт, то конвой лишится защиты и погибнет. Их задача в походе будет провалена. Поэтому с ними достаточно быть просто настороже», — решил в итоге Новосибирск. АПКР выдвинулся на выбранную позицию и синхронизировал свою скорость со скоростью конвоя. Отрегулировав двигательную установку, он значительно сократил собственный шум и стал практически незаметным для местных Русалок. Конечно же, у выбранной им позиции был недостаток — идущий позади конвой ограничивал его в контроле за задней полусферой. Поэтому Тритон, как и запланировал, выпустил из кормовой секции своего такелажа «хвост» — буксируемую ГАС. Она стала его ушами с тыльной части, растянув связывающий её с такелажем кабель на тысячи метров, и осталась под водой. Впрочем, довольно скоро его спокойное движение вместе с конвоем нарушило появление с левого борта сигнала от двигающегося судна. Подняв перископ, Новосибирск увидел приближающийся объект, который можно было охарактеризовать как «Русалка-подводная лодка». И местные подводные лодки его довольно сильно удивили. Взамен того, чтобы заключить Русалку в скафандр, позволяющий спускаться на большую глубину на долгое время, такелаж представлял из себя рассекающую воду машину, на крыше которой сидела женская фигура в обтягивающем плавательном костюме. На её лоб были натянуты очки для подводного плавания, на шее висела дыхательная маска, соединённая шлангом для подачи воздуха с такелажем. «Как же это уязвимо к воздействию агрессивной окружающей среды, — подумал Новосибирск. — В таком гидрокостюме плавать на большой глубине долго не выйдет. И от взрывов не защищает». Беда была в том, что эта Русалка двигалась прямо к его позиции, и это Тритона встревожило: как она узнала, где он находится? Следовало разобраться, что она тут искала.******
Трайдент — одна из двух подлодок, сопровождавших конвой с момента его выхода из Шотландии, — засекла нечто странное. После того, как отряд советских Русалок присоединился к охранению конвоя, спереди и справа в четырёхстах с лишним ярдах от переднего торгового судна ей удалось разглядеть в воде небольшой буй. Он двигался, насколько ей было видно с помощью оптики такелажа, в строгой согласованности с прочими кораблям, не отставая и не уходя вперёд — слишком точно, чем если бы кто-то его неосторожно уронил в воду. Тут же у Русалки всплыли в памяти слова о том, что среди русских была и одна подлодка. Хм. Наверное, она и принесла с собой этот буй. Это стоило проверить. И Трайдент осторожно заскользила по поверхности воды к бую, делая вид, будто бы патрулирует внешний периметр конвоя. В ста двадцати ярдах она разглядела перископ, торчащий из воды чуть впереди от буя. И, наконец, когда она почти достигла его, из глубины на поверхность поднялось большое тёмно-серое тело в фонтане брызг. — Ты кто такая? Назови себя и свою принадлежность к флоту! — прогремел мужской голос с резким акцентом, исходящий из громкоговорителя. Насторожившись, Трайдент остановилась и осмотрела чужака, стоявшего в воде по живот. Он — судя по голосу, это мужчина — был облачён в неизвестный массивный серо-чёрный скафандр, сделанный из резиноподобного материала, с туловищем цилиндрической формы. В геометрии скафандра отсутствовали какие-либо намёки на углы: все пересечения поверхностей были сглажены и закруглены. Руки, торчащие из боков скафандра, облачены в толстенные рукава с механическими пальцами на конце, а на локти рукавов закреплены тяжёлые и длинные наручи обтекаемой формы, в которых имелось несколько закрытых отверстий — судя по всему, это были торпедные аппараты. Плечевые сочленения прикрыты небольшими обтекаемыми наплечниками. Огромный шлем, скрывавший его голову, имел форму полусферы и был лишён каких-либо отверстий. Наконец, на груди у чужака она разглядела эмблему с флагом Soviet Navy (или, как они называли, Voenno-Morskoy Flot), под которой кириллицей было написано «НОВОСИБИРСК». И эмблема эта выглядела не как исходная часть скафандра, а как если бы её намеренно прикрепили к нему. Из-за спины скафандра торчала частично сложенная чёрная труба перископа. Чужак был напряжён, его правая рука слегка согнулась в локте, а левая опустилась к поясу, где был закреплён, насколько ей было видно сквозь воду, здоровенный кортик. Хотя было неясно, как он видит её с шлемом с непрозрачным забралом, но в том, что он отлично знает её положение в пространстве, Трайдент не сомневалась, считывая язык его тела. — Простите, мистер, — сказала она осторожно. — Я караулила конвой, увидела подозрительный буй, решила проверить. Меня зовут Трайдент, я подводная лодка Королевского Военно-Морского Флота. Из громкоговорителя донеслось какое-то короткое слово на русском языке. — Меня зовут Новосибирск, — ответил чужак через громкоговоритель на английском языке. — Я подводный крейсер Советского Военно-Морского Флота. Я сторожу конвой от нападения вражеских подлодок. Попрошу вас, мисс Трайдент, не отвлекать меня от столь важного задания. — Если вы этого хотите, мистер Новосибирск, — ответила Трайдент. Она узнала, что ей было нужно, и, развернувшись, поплыла обратно к конвою. Загадочный русский одновременно с этим скрылся под водой.******
Шесть фигур Русалок двигались по поверхности Баренцева моря, выстроившись пеленгом. На первый взгляд, отличить одну от другой было сложно: все носили похожие обтягивающие плавательные костюмы, все шли по воде на схожих по конструкции такелажах, которые выглядели как механические рыбы с сегментированными корпусами и остроконечными носами. Помимо этого, такелажи были выкрашены в одинаковый серо-синий камуфляж, а на их боках нарисованы эмблемы Кригсмарине. Здесь, вдали от берегов Британии, подлодки Кригсмарине не опасались возможного нападения с воздуха и шли на двадцати узлах в час в надводном положении. Пути кораблей в море были, как правило, предсказуемы, и потому «волчья стая» собиралась провести повторную атаку на конвой. Два дня назад им удалось потопить один транспорт и уйти от королевских гончих, которые обстреляли их из своих орудий и сбросили глубинные бомбы, не добившись какого-либо результата. Даже то, что здесь к эскорту конвоя могли присоединиться краснозвёздные, не пугало немок — они хорошо знали, что в сравнении с британками русские имели слабое противолодочное вооружение. Поэтому подлодки намеревались воспользоваться преимуществом в виде своих небольших габаритов и незаметности для ЭСДИК в надводном положении или на малой глубине, чтобы быстро нанести удар по конвою и отступить прочь. Как только звук торговых судов стал различим в гидрофонах и был определён пеленг конвоя, старшая в стае Русалка, у которой на корпусе была нарисована белая латная перчатка на чёрном щите, объявила: — Сёстры, прежде чем мы вернёмся на базу, то заберём на морское дно ещё хоть один корабль. Приказываю стае перегруппироваться в атакующее построение и выйти на перехват конвоя. В ответ ей донеслись по радиосвязи краткие фразы «Яволь!» — её сёстры как по оружию, так и по модели такелажа были уверены в успешности атаки и без лишних комментариев выстроились во фронт. Благо, тактика набегов на конвои немками была отработана и на учениях, и на практике. Когда корабли становились видны на горизонте, они погружались под воду и давали залп торпедами с наименьшего возможного расстояния, а затем уходили прочь на максимальной скорости, прежде чем охрана конвоя настигала их. Конечно, это было неприменимо на просторах Атлантики, где британские и американские пилоты вынуждали их скрываться под поверхностью воды и полагаться только на приборы. А вот в Северном Ледовитом океане базировавшиеся в оккупированной Норвегии подлодки Кригсмарине себе подобные вольности позволяли. Стая довернула в сторону и пошла на перехват конвоя. До встречи с торговыми судами, по их оценкам, оставалось примерно полтора часа.******
После контакта с британской подлодкой Новосибирск вернулся к своим непосредственным обязанностям. Хотя ему не понравилась ситуация, что его позицию обнаружили по радиобую, сделать он с этим решительно ничего не мог: Русалки из его группы взаимодействию с подлодками обучены не были, а потому могли выйти с ним на связь в любой момент. Океан — помимо звуков конвоя и его эскорта — по-прежнему отзывался шумом воды, да время от времени доносились голоса морской живности. Проходили часы неспешного пути назад, и, наконец, АПКР услышал нечто новое в воде. По пеленгу 209 пришёл хорошо знакомый Тритону звук, похожий на то, как если бы малогабаритное судно шло по поверхности воды, рассекая её. Он тут же привлёк его внимание — подобные звуки производили такелажи, двигающиеся на скоростях более десяти узлов. Вслед за этим источником звука вскоре возник ещё один подобный, за ним ещё один, и ещё… — Товарищ Чапаева. Есть контакт по пеленгу 209. Групповая цель. Звук похож на шум от такелажа. Двигается на пересечение с нами. — Продолжайте следить за ними, — тон голоса Русалки был серьёзен. — Если вы начнёте определять расстояние до них, то они это услышат, не так ли? — Так точно. — Ждите от меня дальнейших указаний. Огонь не открывайте! Течение времени будто бы пошло сквозь кисель — начали растягиваться даже секунды. Амплитуда звука от обнаруженных целей постепенно нарастала. От нарастающего напряжения слух обострился так, что стали слышны самые мелкие вибрации, создаваемые системами такелажа. Каждые десятые доли секунды на счётчике времени тянулись как секунды. «Здесь всё по другому», — пробормотал АПКР самому себе. «На учениях и в мирное время ты всегда знал, где свой, а где чужой, а тут просто неизвестные цели в море, и попробуй по звуку определи, под чьим они флагом». И эта неопределённость в том, кто идёт им наперерез — свой или чужой — давила, как большая железная гиря, на нервы Тритону. На всякий случай, если услышанные им корабли окажутся противниками, Новосибирск запустил проверку систем вооружения. По его такелажу забегали невидимые и неслышимые электрические импульсы, затем аппаратура отчиталась о состоянии ракетно-торпедного арсенала, который, к счастью, был готов к стрельбе — лишь дай конкретное целеуказание. Оценивая спектр принятых от целей сигналов, до Новосибирска внезапно дошло: шум их движения, становясь громче по мере сближения, своим спектром был частично похож на звук, создаваемый такелажем британской подлодки, с которой он разговаривал несколько часов назад. И это было, по его мнению, бредово. Зачем подлодкам двигаться по поверхности воды, создавая много шума, когда можно идти на перехват конвоя под водой с такой же скоростью, будучи менее заметными? Что-то здесь было не так. — Товарищи, боевая тревога! — раздался уверенный, но слегка возбуждённый голос Чапаевой в радиоэфире. — Я поговорила с нашими английскими союзниками. Они сказали, что после нас встреч с другими кораблями не запланировано в графике движения конвоя. Кроме нас в этот сектор Баренцева моря никто из наших не направлялся. К нам пожаловали волчицы Кригсмарине. Сами слова о том, что это были противники, сняли тревогу и сомнения по поводу обнаруженных целей, и вес неопределённости, нагрузивший его рассудок, спал. Новосибирск объявил: — К сканированию океана готов. — Найдите их! Засвистел ГАК в режиме поиска, затем через растянувшиеся секунды пришли эхо-сигналы, принеся с собой драгоценные сведения о положении целей в пространстве и их вторичных акустических полях — Обнаружена групповая цель из 6 объектов. Дальность — Y метров. Мы и они сближаемся со скоростью 14 м/с или 28 узлов в час. — Надеюсь, товарищ Новосибирск, от ваших торпед они не уйдут? — Так точно, на этой дистанции их только ложные цели спасут. — Полный вперёд! Защищайте конвой и покажите им, где раки зимуют! Ум Новосибирска заполнился математическими расчётами параметров залпа для поражения групповой цели, с помощью которых он сформировал путевые задания для торпед и запустил процесс их загрузки. Тут же он осознал, что впервые в жизни собирается стрелять по живым существам, а вовсе не по мишеням! И отдача приказа такелажу на стрельбу будет переходом через эту грань. «Если они пройдут к конвою, то это будет также плохо, как впустить их в район развёртывания РПКСНов. Каждый корабль конвоя везёт оружие и грузы для нашего Отечества. Они будут их топить. Я не позволю им выйти на дальность стрельбы по конвою, ибо таков мой долг. Если я их остановлю — это означает выживание наших и приближение нашей победы», — подумал он, сжав зубы. Наконец, такелаж отрапортовал о готовности к стрельбе, и Тритон вытянул обе руки в сторону, откуда приходили звуки от обнаруженных целей. «Один, два, три, огонь!» — произнёс он, приказывая такелажу стрелять. Первым раскрылось дуло торпедного аппарата на правой руке и изрыгнуло изумрудно-зелёное тело торпеды, которая, пройдя по инерции несколько десятков метров, рванула вперёд с высокочастотным гулом мотора. Второй стартовала торпеда из торпедного аппарата на левой руке. Третья — с правой руки… Выпустив весь залп из восьми торпед, Новосибирск сосредоточился на слежении за обстановкой. ГАК, в дополнение к шести сигналам от такелажей, теперь сопровождал звуки от восьми торпед, которые постепенно слабели. Шесть целей начали менять свою угловую скорость, а их спектральные характеристики сдвинулись в противоположную сторону, указывая на попытки сбежать. И, наконец, канонада взрывов заглушила остальные звуки. По радиосвязи донёсся Русалочий голос: «Вижу клубы дыма на горизонте!» Обождав момента, когда вода успокоится, Новосибирск произвёл сканирование. После торпедного залпа в той области, где раньше было шесть целей, он нашёл лишь три, и они были, судя по незначительному доплеровскому сдвигу, обездвижены. На месте четвёртой цели образовалось два обломка, а ещё пришли слабые эхо-сигналы от чего-то, что можно было описать как поле обломков. Наконец, последняя цель уходила… скорее, удирала прочь. Повторив сканирование через полминуты, Тритон обнаружил, что три обездвиженные цели изменили своё вторичное акустическое поле и несколько переместились. Это указывало на то, что они тонули. — Докладываю: пять целей из шести поражено, последняя обращена в бегство, — удовлетворённо произнёс он. — УРА! — раздались голоса Русалок.