Останься со мной, прошу...

       Когда Сатору сказали, что Гето сжег деревню, он не поверил.        Когда Сатору сказали, что Гето предатель, он не поверил.        Когда Сёко подтвердила все эти слова, Сатору всё равно не поверил.        «Сугуру не может быть предателем. Не может. Не может. Нет.»        Годжо не мог это принять. Не мог принять, что его единственный лучший друг перешёл на тёмную сторону. Не мог принять, что он перечеркнул всё, ради чего боролся, ради чего жил. Перечеркнул всё, через что они прошли, все их старания, страдания, всю их дружбу. Он не мог отказаться от всего этого. Ведь так?        Сатору был уверен, что Гето бы никогда так не поступил. Он был уверен в своём лучшем друге, даже если всё, что ему сказали окажется правдой. Сугуру просто запутался, заблудился, потерялся, устал. В его голове была тысяча оправданий, лишь бы не верить в действительность. Ведь он просто не мог.        Даже сейчас, стоя среди толпы людей, которая размывалась на фоне одной единственной фигуры, Сатору не верил. Он смотрел как медленно удаляется такая родная широкая спина и всё ещё не верил. — Думал, что ты уже не появишься, — послышался голос с усмешкой, после чего Сугуру остановился и обернулся, смотря прямо в глаза. — Сатору.        И только этот взгляд заставил Годжо поверить. Взгляд, в котором не было ничего от прежнего Сугуру. Взгляд полный пустоты и мрака. Гето никогда не был эмоциональным, но Сатору знал, что его всегда выдавали глаза. Его взгляд всегда был живым и всегда выдавал его настоящие эмоции. Но сейчас Годжо не видел в них ничего. Не было искры в глазах, не было того блеска, который так любил Сатору, не было ни единой эмоции, только бездонная пустота, как будто кто-то высосал из него все жизненные силы. — Может объяснишься хоть? — Годжо сжал кулаки то ли от злости, то ли от безысходности, всё также смотря в чужие глаза. — Сугуру. — Сёко же тебе всё рассказала. Мне нечего добавить, — младший пожал плечами, засунув руки в карманы штанов. — Ради этого ты поубиваешь всех немагов?! Ты же сам говорил, что нельзя убивать бессмысленно! — Так смысл есть. Великий. Я несу справедливость, — Гето слабо улыбнулся, прикрыв глаза. — Да нифига! Собрался немагов перебить, чтобы устроить мир для магов?! Да в жизни не получится! О чем ты вообще думаешь, Сугуру?! — Годжо возмущенно махнул рукой, нахмурив брови, на что Сугуру лишь усмехнулся. — Я с судьбой определился, Сатору, и теперь всеми силами буду ей следовать, — Гето снова слабо улыбнулся, смотря на друга как в последний раз, после чего хотел развернуться и уйти. — Да что за чушь ты несешь?! — крикнул Годжо и вытянул руку, сгиная два пальца, и уже через пару секунд Сугуру притянуло к нему вплотную. Старший взял его за ворот кофты, зло сжимая челюсть. — Ты забыл всё, что сам мне говорил?! Забыл как был убежден в спасении простых людей?! Забыл как сам наставлял меня этому?! А сейчас ты говоришь мне, что в убийстве немагов есть великий смысл?! — Сатору почти кричал ему в лицо, слегка встряхнув. — Я был идиотом. Истина пришла ко мне только сейчас и, оказалось, что всё, в чём я был убежден раньше не имеет никакого смысла, — Сугуру был спокоен, как и всегда. Он говорил тихо и тягуче, смотря в глаза напротив, которые в буквальном смысле светились от злости. — Разве это не ты мне говорил, что ненавидишь спасать немагов и называл это морокой? — парень усмехнулся. — У нас всегда были разные убеждения, Сатору, только сейчас мы поменялись местами. — Вот именно, что в такие моменты ты всегда вправлял мне мозги на место! И даже при таких словах, я бы никогда не стал убивать людей бессмысленно! — Годжо сильнее сжал ткань кофты в своих руках. — Я уже сказал, смысл есть, — Гето устало вздохнул, кладя свои руки на чужие запястья и улыбнулся. Даже сейчас Сатору отключил свою бесконечность рядом с ним. — Хочешь убить — убивай. Я не поменяю своего решения.        Годжо смотрел на друга и не знал, что сказать на это. В голове билась куча вопросов, куча мыслей, но он просто не мог ничего озвучить. Он молча смотрел в глаза напротив и чувствовал, как его сердце разрывается на части. Он чувствовал слишком много в этот момент и самое больное было то, что он так и не сказал самое важное. То, что уже долгое время сидело внутри и не давало покоя, потому что ему так и не хватило смелости на роковые слова.        Они с минуту стояли неподвижно и молча, и Сугуру совсем не сопротивлялся, видя, что внутри старшего велась какая-то борьба. Он использовал этот момент, чтобы отпечатать в памяти родные черты лица, впечатать в сознание необычайной красоты глаза, зная, что больше не сможет подойти так близко, ведь Годжо скоро возненавидит его, если не уже. Гето считал это своеобразным прощанием, хотя предполагал, что Сатору послали его убить.        Но в секунду Годжо слишком резко притянул Сугуру еще ближе к себе и накрыл чужие губы своими, немного наклонившись. Гето замер, чувствуя как весь воздух из лёгких выбило в секунду, а глаза широко раскрылись. Сатору же наоборот прикрыл глаза и слишком отчаянно сминал чужие губы, пытаясь передать всё, что он чувствовал в данный момент, но готовый получить по лицу в любую секунду. Он целовал так, как будто это был его последний шанс, последняя надежда на то, что Сугуру останется рядом с ним. Он хотел показать как сильно он в нём нуждается, как сильно он для него важен, как сильно он его любит. И спустя несколько секунд почувствовал то же самое в ответ.        Сугуру отмер, переварив происходящее, и расслабился, отвечая на поцелуй с тем же отчаянием и нежностью. Он переместил руки на лицо Годжо, поглаживая скулы большими пальцами и чувствовал как сердце заходиться в бешеном темпе. Он чувствовал это отчаяние, чувствовал как трясутся руки старшего, всё ещё сминающие воротник его кофты, как будто боясь отпускать, чувствовал его боль и пытался успокоить её, используя свои губы. Он не хотел, чтобы Сатору страдал, но сделать с этим ничего не мог, ведь свой путь уже выбрал.        Они стояли и целовались посреди улицы, наплевав на всё вокруг. Люди, проходящие мимо, начали оборачиваться: некоторые смотрели с осуждением, другие наоборот с восхищением, а кто-то даже остановился от такой картины. Но им обоим было плевать, ведь оба понимали, что этот момент может стать единственным и последним для них, поэтому никто не хотел отстраняться. — Что случилось, Сугуру? Скажи мне что тебя сломало? Поговори со мной, прошу, — спустя некоторое время Годжо всё же отстранился и спросил это шёпотом, чтобы не нарушить интимность момента.        Сатору нерешительно поднял взгляд и наконец увидел в глазах напротив тот самый блеск. Впервые за эту их встречу он видел эмоции Сугуру и это дало ему надежду. Руки младшего всё ещё были на его лице и обжигали кожу легкими касаниями, от которых у Годжо волной бегали мурашки по телу. Он до сих пор не верил, что Гето его не оттолкнул, не остановил, не дал пощёчину, а ответил. Теперь он чувствовал вину за то, что не сделал этого раньше и так долго молчал. Он хотел сказать много чего, хотел наконец признаться, но понимал, что сейчас это лишнее и младший и так понял всё без слов. — Сатору, — Гето слабо улыбнулся, не в силах оторваться от небесных глаз, а сердце старшего пропустило удар от того как он произносил его имя. — Я не сломлен. Я обрел смысл жизни и наши дороги на этом просто расходятся. — Нет, — Годжо замотал головой, не смея моргать. — Не говори этого. Ты не можешь так говорить, это… Это не может быть так, Сугуру. — Мне жаль, — Гето медленно убрал руки от чужого лица и сделал шаг назад. Сатору больше не держал его. — В следующий раз, когда мы встретимся и ты решишь меня убить, — он сделал небольшую паузу, убирая руки в карманы. — Обещаю, что не буду сопротивляться.        И он ушёл.       Сугуру ушёл, а Годжо стоял и молча смотрел ему в спину, чувствуя как от него оторвали частичку себя. Ему хотелось кричать, хотелось разнести всё вокруг от безысходности, хотелось побежать за ним, но он не мог сделать и один шаг. Он просто смотрел на то, как самый дорогой ему человек уходит из его жизни и ничего не мог с этим сделать.        Больно.        Очень больно.