Out of touch in harmony

      С отстройки отеля не прошло и недели. Все посетители и жители обустраивались на новом месте. Теперь их «райский» уголок выглядел в разы лучше, роскошнее и намного просторнее.       Конечно, неужто может быть иначе, если в возведении здания помогал сам король ада? Возможно, с более грандиозным размахом, сюда придёт больше грешников. Кто не хочет увидеть хотя бы одним глазком группу демонов, перебивших половину истребителей? Так что спрос на посещение повышался вдвойне. По крайней мере всем так казалось.       Теперь под одной крышей с ними проживал Люцифер. Его помощь явно была бы не лишней, да и к дочери поближе. Однако, при таких раскладах перепалки между падшим и радио-демоном будут происходить гораздо чаще, что не может не напрягать персонал. Кто-то явно должен помочь им найти общий язык, а иначе новый отель затрещит по швам. Это могло привести к неблагоприятным последствиям.       Что же о других? Чарли и Вэгги продолжали заниматься планировкой их общего дела. Аластор же стал намного проницательнее относиться к этому, стараясь искренне поддерживать идеи своей партнёрши по бизнесу. Всё же иногда он указывал девушке на недостатки её задумок, нередко выражаясь довольно резко.       Временами можно было даже допустить мысль, что этот старпёр действительно где-то глубоко в душе имеет мотив искренне помочь. Но вряд ли кто-то в отеле мог читать мысли, поэтому радио-вещателя было невозможно подловить и обвинить во вранье.       Ниффти частенько страдала от безделья, ибо везде было чересчур чисто, что отнимало работу у горничной. Зато ей было весело наблюдать за всякими ссорами и встревать в диалоги друзей. Это приносило ей удовольствие, но не больше, чем лишать жизни надоедливых насекомых.       Энджел и Хаск. Эти двое стали настоящими приятелями, можно даже сказать лучшими друзьями. Актёр частенько заглядывал в бар, но уже не для того, чтобы выпить, а для очередного душевного разговора с понимающим барменом.       Лузеры частенько засиживались допоздна, забывая обо всём на свете. Иногда, демоны смеялись в голос, чем будили Чарли, которая из-за своего очень чуткого сна зачастую ругалась на ребят. Но в душе ей было радостно от того, как сильно они меняют друг друга. Девушка не могла за всё это время не заметить их общего прогресса.       Энджелу и впрямь было очень комфортно рядом с Хаском. Болтать с котом в любое время суток стало новым хобби паука.       Время от времени, он даже позволял себе пропускать звонки от Валентино. При виде его контакта на экране, Энтони хмурился, сжимая телефон от отвращения. Хаскер в такие моменты наделял своего товарища смятенным взглядом, терпеливо выжидая, когда его драгоценный переведёт дух и сможет вновь влиться в их задушевную обстановку.       С недавних пор факт существования самого сутенёра в аду начал страшно бесить Энджела. От каждого его упоминания хотелось истошно выть или измученно стонать. Моль более взывала не к страху — к агрессии. Но такое проявление ненависти он мог позволить лишь наедине с собой или с друзьями, кой отлично понимали его реакцию. Приятно знать, что теперь есть не только одна Черри, с которой паук мог пройти все невзгоды, накурившись. Теперь есть более здравомыслящие демоны.       Бомб никто не винил, потому что все знали – она такая же заблудшая душа, что нашла выход в запрещённых веществах, вечных скитаниях и апокалипсисах. Они справятся со всем этим вместе.       Хаск, вдобавок, не мог не признать, что новые приятели явно согревали его заледенелую душу.       Да и компания раньше надоедливого и, как ему казалось, озабоченного порноактёра стала настолько обыденной и приятной, что хотелось просыпаться по утрам.       Хотелось жить ради их взаимных, любящих взглядов, мимолётных касаний, которые пресекали их собственные чувства, копившиеся долгое время. Они смотрели друг на друга и видели не глаза – глубокие озёра, бурлящие, как гейзеры от пылающих чувств. Бармен смотрел в лучистые очи и понимал, что во всём аду таких чистых и честных с огнём не сыщешь.       По глазам кот всегда понимал эмоции Энджела, даже если тот мог приврать. Парень временами шифровался, умалчивая некоторые детали от своего добросовестного друга, увиливал, дабы тот не беспокоился по пустякам. Так казалось пауку. Он безоговорочно считал, что скрывать детали своей сластолюбивой жизни станет проще пареной репы, однако, актёр иногда забывал, как замечательно кот читает людей.       Но несмотря на некие недомолвки, демон-кот не мог избавиться от приятной мысли о том, насколько этот парень открылся лишь для него одного.       Это вызывало какие-то противоречивые ощущения в груди, давно забытые. Трепет сердца, которое уже и не помнило, что такое любовь.       Энджел тоже недалеко ушёл от изменений. Да, Хаск понравился ему, когда они только познакомились. Кот был агрессивно настроен на постояльца отеля, посылая его на три буквы. А паук так и жаждал затащить пушистого в свои сети, конечно, своими изощрёнными способами.       Энтони никогда не знал, что значит правильно любить, потому что его никогда не любили правильно. Парень, будучи изнутри полностью сломанным и никем не любимым, выдавал людям свою наилучшую сторону, по его мнению – похабщина и деструктивное поведение. Прожив всю жизнь в агонии, жесткости и одиночестве, Даст даже не мог допустить мысль, что когда-нибудь его воспримут всерьёз.       Энджел не умел по-другому привлекать внимание. Не умел и не пытался найти другой подход к кому-то, потому что знал, что обречён на такую ущербную судьбу. И в этом только его вина.       В начале, актёру нравилось излишнее внимание к своей персоне. Съёмки, автографы, чокнутые и озабоченные фанаты. Парень не видел в этом ничего дикого. В его понимании так и выглядело счастье и настоящая роскошная жизнь суперзвезды.       Он даже на некоторое время подумал, что наконец выбрался из болота, которое сам себе намесил. Началась белая полоса в жизни. Всё это витало в его голове недолго, пока паук не понял, как же сильно ошибся. Как бы сильно актёр не любил розовый – розовые очки более точно не входят в его имидж.       Эта фальшивая наигранность на публику кругом и везде. Принуждение самого себя улыбаться в лицо садистов и мерзких ублюдков, вылизывать их с головы до ног, ублажая одного за другим.       Отвратительно, тошно, омерзительно, делать вид, что ты купаешься в деньгах и ореоле, но в тоже время, как цепная псина подчиняешься каждому слову того, кто создал эту искусственную оболочку нужности и важности. А что по истине? Ты никому не нужен, не стоишь и собственного надгробия, не стоишь собственного тела, потому что ты им не владеешь.       И актёр, будучи в то время совершенно обычным и таким наивным мальчиком, верил в то, что люди всё ещё хорошие. Что им можно доверять, даже после того, как ему вонзали ножи в спину кучу раз.       Будучи человеком, жизнь Даста вряд ли можно было назвать праздной. Во времена войн, алчности и ненависти в Риме, Энтони вынужден был жить по строгим законам. Подчиняться семье мафиозников и бандитов.       С того момента мало что поменялось. Всю жизнь Энджел подчинялся кому-то. Хоть при жизни, хоть сейчас. Была бы его воля – он бы провёл свой век по-другому. Но ни к чему жалеть о том, что прошло. Шанс смыть с себя грязь был и ныне. Даже если он и очень мал.       Сдаются только слабаки. Паук был явно не из таких, даже если сам себя считал жалким отбросом.       Кто-то всегда будет ненавидеть себя с ног до головы, презирать и оседать каким-то неприятным осадком в сердцах других людей.       Но всегда найдётся и тот безумец, который примет, поймёт, не пустит в своё сердце чужой ненависти и печали. Потому что в сердцах любящих людей могут быть только те, кто избавляется от неприязни к собственной судьбе. И кот всегда был рад помочь близким людям найти себя.       Хаск был проницательным. Он видел общество насквозь, разбирая каждого по маленьким кусочкам, анализируя и выделяя для себя что-то значимое.       Бармен сразу считывал подвох, понимал, кто тот ещё засранец. Это зачастую и помогалало ему так часто выигрывать в картах. Дал бог талант, как говорится. Его не пропьёшь. Хаск всегда так шутил, когда в очередной раз надувал слишком самоуверенного игрока. У проигравшего шёл пар из ушей, но несмотря на это приходилось выполнять все требования регуляра. Карточный долг – святое.       В один из дней, когда Хаск и Энджел вновь организовали свои очередные посиделки, бывший оверлорд загорелся идеей поиграть в карты.       Учить играть своего друга в покер – это гиблое дело, как бы грубо это не звучало. Покер – не просто игра, в которую может сразиться каждый дурак. Это нечто большее, возможно, дело всей жизни для кого-то. На данном виде деятельности можно построить горы денег, найти место в жизни и вообще приобрести авторитет среди общества. Хаск очень трепетно относился к этой азартной игре. Так бывший вояка и стал оверлордом.       Энджел совершенно не возражал против изречений кота, да и техасский холдем точно не подходил под натуру порноактёра. Паук и сам так считал. Поэтому они играли в обычного дурака.       Сегодняшним вечером Энтони как обычно сидел за барной стойкой, усердно пытаясь обыграть своего соперника. Обстановка вокруг была приятной глазу, комфортной и дружеской. Вэгги, Чарли и Черри сидели возле камина, обсуждая последние события. Было чем-то похоже на девичник. Хаск изредка выглядывал из-за макушки Энджела, когда девушки смеялись в голос. Никто никому не мешал, и все были заняты своими благими делишками.       Блондин сегодня был одет в лёгкий свитер и бриджи, слегка достающие до колен. Крылатый – как обычно. В его облике толком ничего не менялось, ведь ему всегда было довольно удобно в своем одеянии.       Хаск отбивается всеми четырьмя тузами, ликуя, пока Энджел наигранно дуется. За этим следуют тихие смешки и вновь эфемерные взгляды.       Кот собирает все карты в колоду, перетасовывая.       – Ты правда профессионал своего дела, – Энджел улыбается, наклоняя голову, и опирается щекой о ладонь.       – А то. У меня даже было собственное казино, большое, элитное такое. Там часто собирались всякие важные шишки, – оверлорд говорит так, словно это что-то совершенно обыденное.       Энтони всё больше осознавал, какую же власть за своими плечами имел Хаскер. Даже сейчас, потеряв практически всё, что он имел, он остался таким же сильным и смелым. В этом паук точно не сомневался.       – Обалдеть, Хаски, ты так крут, знаешь это? – делает неосознанный комплимент актёр, на что его драгоценный по-доброму усмехается.       – Знаю, детка. Ещё партейку?       – Ещё бы! – оживленно рявкает Энджел.       Пока демон-кот раздавал карты, а Даст терпеливо выжидал начала игры, розовый телефон, лежащий на барной стойке, завибрировал.       Энджел неохотно выпрямился, взяв смартфон в руки. На экране блокировки высветилось сообщение от контакта «Валентино». Хотя очень хотелось переписать его на «Мудила», например. Но противная моль в любой момент могла забрать телефон Энджела, делая с ним всё, что пожелает. Поэтому даже в виртуальном мире не было и речи о личных границах.       Паукообразный смахивает уведомление, убирая телефон на место. Нет, он не позволит ублюдку испортить его вечер. Точно не сегодня.       Тем временем Хаск уже разложил карты для начала кона.       – Ну что, готов проиграть в пятый раз, лузер?       – По теории вероятности я выиграю тебя хотя бы раз, котик. Так что сильно не расчехляй свой энтузиазм, – игриво, будто мурлыкает блондин, кальмато перебирая игральные карты.       – Это мы сейчас и посмотрим.       Хаск наступает первым, совсем не долго обдумывая ход. Энджелу есть, чем отбиться. Рука в перчатке цвета фуксии кладёт карту поверх карты противника.       И только Хаск собирался подкинуть ещё, как телефон в гламурном чехле вновь завибрировал. Даст не обратил на это внимание, поэтому Хаск в свой черёд не заострил внимание на этом.       Игре вновь помешали, и за двумя уведомлениями последовали пять, а потом и все десять. Игнорировать уже было невозможно.       Хаск настороженно устремил свой взор на чужой телефон. Энджел неловко кашлянул, всё же решаясь проверить мессенджер.       Паук смахивает вправо, открывая чат со своим боссом. В начале по обыкновению была какая-то пошлятина, от чего Даст невольно скривился, потом угрозы и мольбы придти. А в самом конце были сообщения, которых актер совершенно не ожидал:       «ЭнДДжел, тощая шлюшка я наду твАего крылвлктого дружка и вышееибу ему мозги. А потом въебуук тебе как следуйет!»       «Ублюдок! Если не явишсьвя в ближашейеу время тебе пизда будешь ссоосать на глазах у вскех и перед своим шрерястным пидром.!!.! %+%»       Судя по ошибкам, сутенёр был в пьян в стельку. До такой степени, что, видимо, проехался щекой по клавиатуре.       Энджел закусил губу и издал полный тревожности вздох.       Одно дело, когда этот придурок угрожает самому актёру. Ему он ничего не сделает. Энджел для Вала был лакомым кусочком, наживой, приносящей нехилый доход. Избавляться от своей «самой горячей шлюхи» было бы не выгодно. Но вот Хаск никоим образом не был связан с молью, да и выгоды ему бы он не принёс. Поэтому Валентино не составляло практически никакого труда просто пристрелить Хаска, пока тот не видит. И Энджел ничего не сможет сделать.       Учащённое дыхание друга и нервозность в движениях не ускользнуло от чуткого слуха и зрения бармена.       – Всё в порядке?       – Д-да, Хаск, давай продолжим, – Энтони, словно не зная, как спрятать волнение, поправил волосы дрожащими руками.       Нет, так дело не пойдёт. Старший не оставит это просто так. Не оставит Энтони.       – Энджел, мы можем отойти на пару минут поговорить? – тактично спрашивает Хаск, помещая изящную ладонь в свою массивную руку.       Энджел вздрагивает, колеблется. Не хочет соглашаться, не хочет говорить, в чём дело. Но после настойчивого молчания Хаска, неохотно кивает.       Парни подходят к лестнице на второй этаж, чтобы подняться. Но их ненадолго задерживает голос Чарли:       – Хаск, Энджел, вы не хотите посидеть с нами? – девушка выглядывает из-за дивана, чтобы увидеть друзей.       – Не, Чарли, извини. Я устал сегодня. Хаск тоже, – тактично отказывает паук.       – А, да, конечно. Но если что, то приходите к нам, будем рады, – по своему обыкновению улыбается принцесса, переключаясь на девчонок.       Грешники кивают, поднимаясь вверх.       Бармен и порноактёр сходят с последней ступени, оказываются посередине двух коридоров, ведущих в комнату постояльцев.       Хаскер решил начать разговор первым, потому что именно он и хотел узнать, что происходит.       – Что у тебя произошло? – вкрадчиво произносит кот, будто смотря прямо в душу.       Энтони отводит взгляд, его миловидное лицо выражает потерянность и тревогу. Не смотрит в медовые глаза, наполненные беспокойством за дорогого человека.       – Хаск, я... Точнее, Вал, – голос блондина словно подсластитель в этой горькой обстановке для Хаска, услада для его кожи, шерсти и ушей. Мурашки пробегают по телу, лицо становится горячим, будто бармена хватила горячка.       – Я так и знал, что этот ублюдок что-то сказал тебе.       – Дело даже не во мне, а в тебе, Хаски.       Густые алые брови вздымаются. Оверлорд удивлён. Очень. Как же он может быть связан с Валентино, если они даже не знакомы?       – А причём здесь я?       Даст кусает нижнюю губу, мычит от неловкости и стыда.       – В общем, Валентино знает про то, что мы общаемся.       – И тебя это так напугало, малыш? – по-доброму усмехается картёжник, подходя ближе.       – Если бы всё было так просто. Этот мудак угрожал, что причинит тебе боль, что-то сделает с тобой, – худощавые руки сжимаются друг с другом почти до хруста костей. В глазах начинает жечь.       Демон напротив видит это, меняется на раз-два. Ему становится как-то больно за своего нежного. Печально видеть его таким вновь. И сердце разрывается, когда он видит, как его паука потрошат по кусочкам, а сам бармен ничего не может с этим сделать.       – А... как он вообще узнал обо мне? – Хаскер интересуется с осторожностью, словно боится спугнуть Энтони.       – Всё из-за ёбанного Вокса. У этого набора микросхем везде камеры натыканы. Но я даже и подумать не мог, что Вал, когда уже прошло столько дней с истребления, станет упоминать тебя!       – Энджел, посмотри на меня, – Кот берёт инициативу в свои руки, взяв белого за подбородок. – Чего ты боишься?       – Я просто чувствую себя виноватым. Ведь если он навредит тебе, то только по моей вине. Не будь я в его оковах, ты бы не попал под камеры, он бы не узнал о тебе и тогда... – сладкий голос звучит тихо и сипло, вызывая спазмы на кончиках пальцев у кота. Боль из сердца просачивается через мышцы, сосуды, впиваясь в суставы.       – Энджел... – бармен смакует момент, двигается ближе, не спуская глаз с актёра. – Тебе не за что винить себя. Ты ни в чём не виноват, слышишь? Этот обсос ничего не сделает со мной, мы с ним наравне. Да и Аластору точно не понравится, что его лишают рабов, – шулер негромко усмехается, буквально на секунду, а потом замолкает, вслушиваясь в тишину, которую разрезает только их общее дыхание.       – Почему ты такой? – кротко бормочет паук, всё же поворачивая голову в фас.       – Какой?       – Замечательный, – не медля отвечает беловолосый.       И теперь их взгляды были устремлены друг на друга, не боясь обнажить душу. Кот смотрит в разноцветные глаза и видит – грусть, сомнения, нежность, любовь. Энджел – себя. Для бармена он – весь мир, вся вселенная.       Хаск готов был поклясться, что это навечно, что он – луна, а Энтони – солнце. И как будто какая-то алчность и похоть могут разрушить эту многовековую и сильную связь? Ни за что.       Демон-кот действует уверенно, словно так и нужно, но внутри бушует ураган эмоций, который не осядает, не позволяет успокоиться. Старший переплетает их пальцы, скрепляя в замок.       Лица становятся настолько близко, что чужое дыхание опаляет, вынуждая краснеть ещё больше. Энтони интуитивно повторял действия кота, будто его мозг отключился от реальности, тело действовало само по себе, чувства взяли вверх над разумом. Но никто не возражал. Они оба знали, что были близки к этому. Оба знали, что это произойдёт когда-то.       У Энджела что-то тянет внизу живота, скручивается в морской узел. Он глубоко дышит, пушистая грудь вздымается выше и выше. Пёстрые глазки бегают, рассматривая белёсую мордочку напротив, которая стала непозволительно близостно. Энтони прикрывает глаза на пару секунд, и для Хаска – это спусковой крючок.       Бывший Оверлорд касается нежных губ любимого, замирая, останавливая время, уничтожая одним прикосновением все аморальное в мире, искореняя всю боль актёра.       Даст задумывается о том, насколько это крышесносно, совершено не опешив от действий усатого. Паук ожидал этого, ждал. Он двигает губами навстречу, упиваясь этим мгновением до дрожи в коленях.       Массивные руки с сердцем на лапах обхватывают тонкую талию в костюме, притягивая поближе, соприкасаясь теперь нижней частью пылающих тел.       Энтони охает от этого жеста. Руки в перчатках ложатся на щёки и плечи, поглаживая, нежно почёсывая густую дымчатую шерсть.       И вот, последнее касание и они отстраняются друг от друга, нехотя, но долгожданно, чтобы наконец взглянуть в родные глаза.       Взгляды меняются. Теперь в обоих читается любовь и забота. Никакой боли, никаких страданий. Только обжигающая ласка, выплёскивающаяся наружу.       – Я больше никогда не позволю тебе ненавидеть себя, никогда, – хрипит Хаск, не вынимая руку из чужой ладони.       – Хаск, я, блять, так люблю тебя, – честно признаётся паукообразный. Его голос вновь становится приторно-сладким для кота, восхитительным и таким искренним и нежным, что хвост сейчас пустится в пляс.       – Я тебя тоже. И ты не представляешь, насколько много ты значишь для меня, – бармен целует родные щёки, залазит в его мягкие волосы, улыбается. В ответ Хаску прилетает полный чистой благодарности и счастья взор.       Они стоят некоторое время, оглядываясь по сторонам. Освещение так подходило под обстановку, не резало глаз, не дразнило. Свет от лампочек на двери Энджела равномерно и плавно ложился на поверхность ковра, на стены, разливаясь яркими красками по коридору.       Карминовая луна просачивалась через окна, оставляя за собой лишь тонкие, струящиеся вглубь помещения лучи.       Спокойно, гармонично.       – Я знаю, что нам нужно, – нарушает тишину актёр.       – Что?       – Здоровый сон. Идём, – ничего не объясняя, Энтони потащил хвостатого к своей комнате. Хаскеру осталось только послушаться.       Хозяин открывает дверь, и они входят внтурь. Кот оглядывает комнатушку. Довольно миленько, всё утончённо и вполне опрятно. То, что стильно – оно и понятно. Но вот зная, какой Энджел: неусидчивый, суетливый, тревожный и пофигистичный к таким вещам, как элементарный порядок в комнате – удивительно узреть чистоту.       Паук осторожно приникает к подушке, снимая надоедливые сапоги. Плевать на этот комплекс, он готов его доверить Хаску, даже если тот не так посмотрит.       Коту не нужно никаких слов, чтобы понять, как действовать. Бармен абсолютно спокойно ложится рядом, соприкасаясь с Энтони коленями.       Разрезает покой тиканье часов и дыхание. Демоны смотрят сначала друг на друга, потом по сторонам. Взгляд падает на вновь скреплённые руки. Они оба тепло улыбаются.       Энджел секундно опускает руку за кровать, на них падает пушистый плед, от чего становится ещё комфортнее и теплее.       Приняв удобную позу, грешники делаются ближе. Глаза уже понемногу прикрываются. Паук изадёт короткий зевок.       Вдруг, на краю кровати чувствуется какая-то тяжесть, что плавно перетекает на середину матраса. Толстый Наггетс устраивается между двумя мужчинами, свернувшись клубочком.       Ни Хаск, ни Энджи не удивляются этому. Этот малыш – часть их самих, скрепляет ещё поболе. Лузеры постепенно все больше и больше погружаются в сон, действуя друг на друга точно успокоительное. Они проваливаются сквозь реальность, почти входят в глубокую фазу сна. Но перед этим безмолвно проговаривают: – Сладких снов, Хаск. – Доброй ночи, Энтони. «Соприкасаться в гармонии».