***
— Эй, Драко! Ты слышал последние новости? — выкрикнул Трэвор, завидев Малфоя, направляющегося к дому Мэри с корзиной в руках. — Что опять? Кэрроу снова умудрился надраться и трахнуть очередную чистокровную девицу с высокопоставленными родителями, а Мракс, конечно же, ищет кого-то на должность мальчика для битья? — с иронией ответил мужчина, оглядываясь на рыжего товарища, который широкими шагами спешил в его сторону. — Если так, то я пас! Вечер постепенно приближался, толкая солнце всё ближе к горизонту, и Драко, завершив свои прямые обязанности, связанные с уходом за магическими и немагическими тварями, хотел успеть провернуть одно незатейливое дельце до наступления заката. По крайней мере, таковым оно казалось, пока дело не дошло до организации. После утренней встречи с Амалией его не отпускало ощущение, что он упустил что-то важное, но как бы мужчина не пытался найти конец этой оборванной нити, он ускользал от него так же стремительно, как снитч во время игры в квиддич против Гриффиндора. Мерлин, как же давно это было, а воспоминания по-прежнему свежи. Интересно, смог бы Малфой сейчас вырвать победу у Поттера из рук? — Как раз наоборот, — нагоняя Драко и улыбаясь во все тридцать два зуба, сказал Трэвор, вырывая друга из ностальгических воспоминаний о давно минувших школьных годах. — В смысле? — Да в прямом! Кэрроу и мисс Сейр обручились! — Не сказал бы, что это действительно какая-то новость. Они же и так должны были обручиться, разве нет? — хмуря светлые брови, уточнил мужчина, продолжая идти. — Помнится мне, юная мисс была против этого брака. Ты явно ей был более интересен, нежели будущий жених, — посмеиваясь, говорил рыжий парень, явно намекая на инцидент, произошедший у пруда. Малфой уже десять раз успел пожалеть, что рассказал ему подробности того вечера. — Утром я помогал в поместье Амалии, и мы не заметили, что Изольда так уж сильно была против Кэрроу, по крайней мере, в качестве любовника. И если я верно понимаю нравы этого вашего семнадцатого века — это должно значить явно больше, чем в моём времени. — Стой! Погоди-ка! Вы что, застали их на горячем?! — останавливаясь на месте, громко спросил Трэвор, вытаращив глаза так сильно, что казалось, они сейчас просто выпадут и покатятся по двору. Мысленно парень удивлялся, как такая пикантная информация ещё не распространилась среди всех актёров, если это произошло ещё утром. Но зато теперь было понятно, почему Бэна и Селену так быстро выдворили из Лощины ведьм, прикрываясь предстоящей свадьбой их героев. — Тише-тише! Ну не на горячем, скорее, уж на остывшем. Эти двое мирно спали в чëм мать родила в объятиях друг друга на полу гостиной, когда мы их обнаружили. — Ого, смело! — всё, что и смог сказать на это Уилкинс. — В любом случае всё к этому и шло, — безэмоционально заключил Драко и постучал в дверь. — Слушай, а тебя не коробит, что она досталась этому… Кэрроу, ведь симпатию-то она проявляла к тебе? Он, конечно, родовитый, чистокровный и всё такое, но он же полный кретин, — сказал Трэвор, с любопытством поглядывая на Малфоя. — Салазар! Почему меня это вообще должно волновать? Ты, безусловно, прав, он конченый ублюдок, но знаешь, Изольда тоже не пальцем деланная, и её, как ты выразился, симпатия мне совершенно не сдалась, — всё больше раздражаясь, ответил Драко. Все эти разговоры об Изольде начинали выводить мужчину из себя. Ему совершенно не было дела до этой юной вертихвостки, более того, сейчас он спешил, и тратить драгоценное время на обсуждение не интересующей его темы не хотелось. — Кто у вас там не пальцем деланный, мальчики? — весело спросила Мэри, так вовремя открывшая дверь. — Ты только представь, Драко и Амалия утром застали мисс Сейр и Кэрроу голых в гостиной! — на одном дыхании выпалил Уилкинс, вприпрыжку пересекая порог дома. — Так, ну и что? Госпожа же заключила брачный контракт с Кэрроу, и они в любом случае оказались бы в итоге в одной постели, — нисколько не удивившись, сказала девушка. Она, конечно, не знала таких подробностей до этого момента, но зато была наслышана о постоянном флирте между Картером и Эллиот. Логично, что всё завершилось именно так. Оно и к лучшему, потому что Селена становилась всё невыносимей с каждым днём, если верить ребятам, которые чаще находились в непосредственной близости к актрисе и работали в замке. — Вот! Именно это я ему и сказал, но Трэвор завёлся, как прыщавый подросток в пубертатный период, и теперь никак не может успокоиться. Выдохни, парень! — сказал Драко, хлопая насупившегося товарища по плечу. — Какая ты сплетница, Трэвор, — деланно цокнула Мэри, посмеиваясь. — Ой да ну вас, тоже мне, друзья называется! — Друг, раз уж ты здесь, поможешь мне кое в чём? — закидывая руку на шею Уилкинсу, спросил Малфой, обмениваясь заговорщицким взглядом с девушкой.***
Солнце медленно опускалось за горизонт, утопая в пруду. Оно отражалось в водной глади, стелясь по ней, точно золотой ковёр. Природа, как искусный художник — холст, расписывала небо в пламенные оттенки оранжевого и постепенно, смелыми мазками вмешивала в палитру нежно-розовый и фиолетовый цвета, создавая уникальную картину заката. Мир вокруг постепенно остывал, и лёгкий ветерок, касаясь разгорячённых от предвкушения тел, создавал непередаваемый волнующий контраст, отзывающийся трепетом внутри. — Драко, куда ты меня ведëшь? — спрашивала Гермиона, касаясь пальцами свободной руки мягкой ткани повязки, закрывающей глаза. — Немного терпения, нимфа. Тому, кто умеет ждать, всегда достаётся самое лучшее, — таинственно ответил Малфой, осторожно придерживая девушку под руку и проводя мимо зажжённых факелов. Девушка слышала лёгкое потрескивание пламени недалеко от себя и чувствовала жар, исходящий от него, сменяющийся прохладой, тянущей со стороны пруда. Ощущала аромат травы, мха, яблок, древесные нотки и едва уловимый — цветов. С закрытыми глазами всё ощущалось в несколько раз острее. Запахи, звуки и прикосновения… особенно прикосновения. Гермиона отчётливо ощущала тепло, исходящее от руки Драко, которая то и дело касалась её спины, словно невзначай поглаживая и пуская электрический ток по позвонкам. Мужчина остановился и, зайдя со спины, снял с глаз волшебницы повязку. Он немного отстранился, чтобы понаблюдать за её реакцией на то, что он устроил. Подобные жесты, конечно, не были для него в новинку, но обычно вся его работа заключалась исключительно в том, чтобы раздать указания и в довершение оплатить выставленные после счета. Сейчас же всё было иначе, и ему пришлось изрядно изловчиться, чтобы всё устроить так, как он того хотел. Грейнджер проморгалась, привыкая к своим ощущениям, и первым, что она увидела был невероятной красоты догорающий закат, отражающийся в пруду, который словно давал ей обещание, что этот вечер пройдёт незабываемо, и перехватывал её дыхание, пробуждая порхающих бабочек в животе. Затем она заметила яркие языки пламени нескольких факелов на шестах, воткнутых в землю неподалёку от расстеленного на траве расшитого покрывала. На нём находились плетёная корзина с фруктами и булочками, деревянный поднос, на котором стояло вино, два кубка, сырная нарезка и в довершение ко всему незамысловатые бутерброды с мясом. Гермионе хотелось рассмеяться и расплакаться одновременно. Она находилась в реконструированном семнадцатом веке у драккла на рогах рядом с мужчиной, который большую часть времени, что был знаком с ней — игнорировал её существование или вовсе оскорблял и поддевал всеми возможными способами, как было, к примеру, в школе. И теперь он умудрился в этих условиях, с его идиотским характером, без капли магии снизойти до простого народа и устроить ей вечерний романтический пикник у пруда! «Просто немыслимо! Драко Малфой и романтика в одном пространстве, Мерлин, помоги!» Расплакаться же хотелось от осознания, что в реальном мире, имея все возможности, мыслимые и немыслимые, никто не делал для неё подобного, и это в полной мере показывало ей, насколько неполной, оказывается, была её жизнь. Она могла сколько угодно обманывать всех вокруг широкой улыбкой и цветущим видом, но правда была в том, что ей было действительно по-настоящему одиноко. Отрезвляющее чувство, наполняющее горечью. — В своём времени я, скорее всего, пригласил бы тебя в самый лучший и дорогой ресторан Франции или Италии, но как говорится: «Faute de grives on mange des merles», — словно извиняясь, сказал Драко. — Это волшебно, Драко! Ты — волшебник! — выпалила девушка, глаза которой радостно блестели, отражая оранжевые отблески огня. Казалось, в её карих глазах растекалось расплавленное золото. — Разумеется, я волшебник, но будь со мной моя магия, всё было бы значительно проще, — по-доброму смеясь, ответил Малфой и жестом пригласил девушку присесть. На него ещё никто не смотрел с таким неподдельным восхищением… С вожделением, жадностью, алчностью — да, но никогда с восхищением. И виной этому не было богатство его семьи, статус и прочая мишура, присущая чистокровной элите; это поражало его до глубины души, хоть Драко и старался не подавать вида. — Знаешь, хорошо проведённое время не всегда равно куче потраченных денег. И вообще. L’argent ne fait pas le bonheure, — сказала Гермиона улыбаясь и расположилась на краю покрывала. Драко вскинул бровь, удивлённо глядя на ведьму. Её французский был очень и очень неплох. Мужчина сел напротив девушки, пристально разглядывая её. Сколько ещё в ней было скрыто? Что он вообще о ней знал? — Раньше я бы сказал, что ты сошла с ума и несёшь полную чушь. — А сейчас? — А сейчас я скажу, что в твоих словах есть доля истины и деньги не дают как такового счастья. А зачастую счастливыми людей делают вещи, которые ничего не стоят. Там, в будущем, у меня была чёртова гора проклятых денег, фамильных драгоценностей и прочей ерунды, но едва ли я был счастлив. Гермиона с интересом слушала умозаключения Малфоя и тихо радовалась достигнутому им прогрессу. Мужчина откупорил бутылку вина, так любезно предоставленную ему Мэри из её личных тайных запасов, и разлил его по кубкам, протягивая один из них волшебнице. Девушка подняла кубок и произнесла тост: — За простые радости! — За простые радости, — повторил Драко и улыбнулся одним уголком губ. Он отпил немного вина, пристально смотря поверх кубка на ведьму напротив. Он осознал, что сейчас освещённая огнями факелов девушка снова невероятно сильно напоминала ему бывшую однокурсницу. Различия будто стирались в сумерках, тени играли с его воображением, словно насмехаясь. Разум цеплялся за схожие черты, как за ожившие воспоминания, услужливо дорисовывая картинку перед глазами, складывая её словно пазл в лицо Гермионы Грейнджер. Россыпь задорных веснушек на горделиво вздёрнутом носике, хоть и совершенно другой формы, каштановая копна мягких завитков — как визитная карточка — и большие выразительные глаза с янтарными радужками, которые смотрели на него в школьные годы с неприкрытым презрением, а теперь — с теплотой и интересом. — Мы уже достаточно долго знакомы, и я только сейчас понял, что совершенно ничего о тебе не знаю, — произнёс Малфой, отгоняя от себя наваждение. — Что бы ты хотел знать? — спросила Гермиона, пригубив немного вина и взяв с подноса кусочек сыра. — Ты училась в Хогвартсе? — спросил мужчина первое, что пришло ему в голову. Девушка на несколько секунд замерла, задумчиво глядя на Драко. Так далеко легенду об Амалии Дагворт она не продумывала, считая, что это вряд ли может пригодиться, и как оказалось, ошиблась. Наверное, можно было рассказать правду, опуская некоторые детали, в конце концов, жизнь большинства магглорождённых студентов Хогвартса плюс-минус схожа, так почему бы не открыться. Это более честно, чем выдумывать на ходу небылицы. — Да, на Гриффиндоре. Хотя распределяющая шляпа некоторое время раздумывала над тем, чтобы отправить меня на Когтевран, но в последний момент передумала. — И почему я нисколько не удивлён? — посмеиваясь, прокомментировал Драко под состроенную волшебницей гримасу. — Думаю, Когтевран тебе больше подходит, хотя-я-я… То, как ты на меня налетела при нашей первой встрече, сразу выдало в тебе бывшую студентку львиного факультета. — Ой-ой-ой, Слизерин, как всегда, в своём скользком репертуаре! Напомню, вообще-то это ты гнался за мной, словно дикий тролль, — беззлобно подколола девушка, после чего продолжила свой рассказ. — Поскольку я магглорождённая, мне было достаточно тяжело влиться в новую волшебную среду. Чужой совершенно новый мир и постоянные попытки ему соответствовать. Я читала все доступные мне фолианты, чтобы наверстать годы незнания о волшебстве и тем, что с ним связано, ведь я была лишена всего это до своих одиннадцати лет и некому было посвятить меня в тонкости, ведь мои родители – магглы, а значит и никаких знакомых волшебников, которые могли бы помочь мне освоиться – у меня не было. Я ощущала невероятное давление, возможно я была слишком строга к себе, но мне казалось необходимым доказать всем, что я заслужила свою магию, что достойна и, конечно, что я такая же волшебница, как и любой другой студент и ни в чём не уступаю тем, кто родился в семьях волшебников. Ни то чтобы меня постоянно указывали на моё происхождение, я вообще не знала о том, что это имеет какое-то существенное значение до момента столкновения с ребятами из Слизерина. Какая ирония, не правда ли? Драко сделал достаточно большой глоток вина и почувствовал, как тепло от алкоголя вместе с горечью растекается по пищеводу, достигая желудка. А ведь он никогда за всю свою жизнь не задумывался о том, как тяжело приходилось магглорождённым волшебникам, той же Грейнджер, которую он так запросто назвал на втором курсе грязнокровкой. — Дети порой бывают на удивление жестоки, — сказал Малфой, не найдя никаких более подходящих слов. — О да, особенно дети с чистокровного факультета Слизерин, — непринуждённо ответила Гермиона, делая глоток вина. Её давно не задевала вся эта тема. Она её переросла и могла свободно говорить об этом, не испытывая дискомфорта. Более того, она хотела проявить хоть в чём-то честность и искренность, ведь Драко хоть и не совсем по своей воле, но всё же открылся ей, и Грейнджер чувствовала, что это неплохая возможность ответить ему тем же. — Первое время у меня не было друзей. Со мной не особо хотели дружить, быстро навесив на меня клеймо выскочки и зубрилы, а такие мало кому по душе. Но чуть позже я всё же смогла найти себе компанию в лице двух мальчишек, с которыми впоследствии постоянно попадала в нелепые ситуации до самого выпуска. Они оказались поистине верными и хорошими друзьями, лучше я до сих пор ещё не встречала, — волшебница закончила свой рассказ с тёплой ностальгической улыбкой на лице. — Как же ты оказалась здесь? Неужели тебя не искали твои родители или друзья? — задал Драко вопрос, которого Гермиона так боялась. Надежда на возможность быть честной таяла на глазах. Грейнджер ненавидела ложь и ещё больше ненавидела, когда лгать приходилось ей. Попытки утешить себя тем, что это необходимость, так называемая ложь во благо, практически не имели никакого эффекта. Ей ничего не оставалось, кроме как множить враньё, катить этот снежный ком в надежде, что в дальнейшем он не придавит её своей тяжестью… — Когда я училась на последнем курсе, мои родители погибли при невыясненных обстоятельствах и я осталась сиротой. После выпуска мне было некуда податься и не на что жить. Проходя мимо Дырявого котла, я услышала, как двоё мужчин обсуждали, что одна состоятельная семья волшебников в Ирландии ищет себе гувернантку. Естественно, я заинтересовалась, ведь мне нужна была работа. Как мы можем видеть по итогу, это оказалось совершенно не тем, чем казалось, и теперь я здесь, — Гермиона сделала небольшую паузу. Неприятное чувство горечи от придуманного на ходу вранья оседало на корне языка. Внутри веяло мерзким холодком, словно с каждой новой ложью она отдалялась от Драко, взращивая пропасть, которая однажды грозилась стать непреодолимой. Стряхнув с себя непрошеную грусть, девушка взбодрилась и решила передать эстафету рассказчика Малфою, который с присущей ему элегантностью заканчивал расправляться со вторым бутербродом. — Давай не будем портить прекрасный вечер такими неприятными историями. Твоя очередь рассказывать о себе. Каким ты был в школе? — Не уверен, что мои истории будут звучать приятнее, но если ты настаиваешь, то ладно, — Драко промокнул губы тканевой салфеткой из корзины и пригубил вина, чтобы смочить горло. — Ты рассказывала, что не знала о важности происхождения до момента столкновения с ребятами из Слизерина. Так вот, я был тем самым Слизеринцем, третирующим магглорождённую ведьму. Так что я в полной мере оценил иронию. — Ты сожалеешь об этом? — с интересом спросила Гермиона, вглядываясь в лицо Малфоя. — Я о многом сожалею, но прошлого не вернёшь и нужно как-то двигаться дальше с тем багажом, что есть, — Драко смотрел куда-то сквозь неё в наступающую темноту ночи, протягивающую к ним свои длинные щупальца, которые с шипением и потрескиванием отгоняли прочь пламя факелов. Он уже давно не боялся ни темноты, ни ночи, ни всего того, что она могла скрывать под своим покровом. Ведь Малфой был знаком со всем самым чёрным поимённо, и после этого едва ли что-то могло напугать его сильнее. Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. И он рассказал Гермионе о самом тяжёлом периоде в своей жизни. Малфой не вдавался в подробности, чтобы не пугать девушку, лишь тезисно обрисовал ту картину, в которой ему довелось жить среди монстров и пытаться не стать таким же чудовищем. Это было поистине большим откровением для Гермионы, ведь она не задумывалась о том, каково было там, по другую сторону баррикад, без права на выбор, рука об руку с отчаянием и безысходностью. Её картина мира долгое время была до невозможности простой. Есть чёрное и белое, но Александр был прав: существовало ещё множество оттенков, и теперь Грейнджер чётко это видела. — О чём я действительно жалею, так это о том, что не смог остановить свою безумную тётку, когда она мучила Грейнджер; о том, что моя семья не могла изначально выбрать правильную сторону и противостоять тому давлению, что было на неё оказано, оставаясь во мраке под страхом смерти. И мне с этим жить… Гермиона тяжело сглотнула и чуть ли не залпом осушила свой кубок. Волшебница совершенно не ожидала, что этот день принесёт с собой такой поток откровений и перерастёт в вечер не самых радужных воспоминаний. Война не пощадила никого. У неё не было сил смотреть на мужчину, пока он рассказывает ей о своей жизни. Девушка подвинулась ближе к Драко, практически касаясь его плечом. Ей так хотелось поддержать его, сказать, что всё ещё обязательно будет хорошо, но она понимала, что он мог неправильно трактовать этот её порыв, восприняв его за жалость, которую, как она теперь знала, Малфой терпеть не мог в свою сторону. Поэтому она замерла и продолжила молча сидеть рядом, глядя на его точёный профиль, подсвеченный тёплым светом пламени, в ожидании того, что он ещё поведает ей этим вечером. — Думаю, достаточно предаваться безрадостным воспоминаниям о прошлом. Ты же не хочешь, чтобы я своими рассказами окончательно испортил этот вечер, правда, нимфа? — вымолвил волшебник, поворачивая к ней лицо. Вопреки ожиданиям Гермионы, на нём не было и тени былой грусти. То, как Малфой умело жонглировал эмоциями, пряча неугодные ему проявления, обескураживало и в какой-то степени даже пугало. Ведь при таком его контроле было сложно понять, где он сам, настоящий, за всеми этими масками. — Ты ничего не испортил. Всем нам порой необходимо поделиться с кем-то тем, что у нас на душе, и это нормально, — сказала Гермиона, глядя в серые глаза мужчины. Драко знал, что это нормально для обычных людей, но не для него, привыкшего держать всё в себе. Ведь, как известно, всё, что ты сказал, впоследствии могло быть использовано против тебя. Но эту девушку он хотел подпустить ближе и потому планомерно, слой за слоем, снимал годами взрощенную броню в надежде снова почувствовать себя живым и настоящим. — Кстати, почему нимфа? — задала Гермиона давно вертящийся на языке вопрос. — Я уж думал, ты никогда не спросишь, — ухмыляясь проговорил Малфой, и в глазах его заплясали чертенята. — Нимфы — это прекрасные и сладкоголосые создания, покровительницы различных явлений природы, которые могут наслать на человека безумие или же вдохновение. Знаешь, что значит нимфа с латинского? — Нет, — тихо ответила Грейнджер, чувствуя в этом вопросе подвох. — Невеста, — коротко ответил Драко, пристально смотря на девушку. — Если бы я получил тогда от Мракс свободу, я бы женился на тебе и забрал с собой. — Какой быстрый, а если бы я не согласилась? — улыбаясь спросила Гермиона, и щёки её налились румянцем, который так удачно скрывал сумрак ночи. — Поверь мне, я умею быть убедительным, — ответил Малфой, и улыбка на его лице медленно погасла. Волшебник поднял лицо к небу, на котором одна за одной зажигались далёкие звёзды, словно россыпь бриллиантов на иссиня чёрном бархате. — Но как ты знаешь, меня обманули, и не вернул я себе ни свободы, ни магии… C'est la vie. — Это так подло и несправедливо… мне очень жаль, Драко, — осторожно сказала Грейнджер и положила свою ладонь на руку волшебника. На его фоне она казалась такой крошечной, чуть ли не детской, и когда только Малфой успел превратиться из худого мальчишки, коим она знала его по Хогвартсу, во взрослого мужчину… — Возможно, это и к лучшему. Я кое-что понял, пока стоял там, в кабинете Мракс, и боролся с желанием стереть самодовольное выражение с лица Кэрроу. Он — это я там в своём времени. Я же был точно таким же подонком, который плевать хотел на правила и чувства окружающих. Может быть, из-за этого я здесь и оказался, чтобы посмотреть на себя со стороны. Кто знает… Гермиона пристально посмотрела на Драко. Кажется, только что их проект достиг конечной цели, и это произошло настолько внезапно, что волшебница совершенно растерялась в том море эмоций, что волнами захлёстывали её. Восторг от того, что Малфой всё осознал; благодарность за этот вечер, который он самостоятельно устроил для них двоих, наполненный искренними разговорами; грусть от того, что всё могло так быстро кончиться, даже не начавшись, и застилающее глаза желание впиться в эти чёртовы губы, и чтобы в этот раз никто не посмел им помешать. Взгляд волшебницы скользнул по чётким контурам лица, глазам цвета расплавленного серебра, прямому аристократичному носу и завершил свой путь на губах мужчины, таких манящих и желанных. Девушка подалась чуть выше и потянулась руками к его платиновым прядям, так красиво ниспадающим на лоб. Она осторожно провела кончиками пальцев по его волосам, словно боялась в очередной раз спугнуть момент. Ладони скользнули ниже, изучающе очерчивая скулы, щёки и оказались на шее, большие пальцы автоматически огладили чёткую линию челюсти. Гермиона уловила, как мужчина сглотнул, и его кадык нырнул вниз, а затем обратно вверх. Девушка уже успела подумать о том, что, возможно, ещё пожалеет о том, что собралась сделать, но была готова к последствиям. Сил сопротивляться этому безумному притяжению не оставалось, да и она не хотела больше оттягивать и продолжать эту бессмысленную игру в кошки-мышки с собственными чувствами. Грейнджер медленно подняла глаза на Драко, в его взгляде плескалось неприкрытое желание, точно такое же, как у неё самой. Сомнений больше не оставалось. Руки Малфоя медленно легли на её спину и, оказавшись на талии, притянули к себе, грубо и резко, по-собственнически. И в следующее мгновение Гермиона, не выдержав этой затянувшейся паузы, поцеловала мужчину. Сама. Первая. Для себя она уже решила, что будет одинаково жалеть в обоих случаях: и если сделает это, и если не сделает. Его губы мягкие с терпким привкусом вина и яблок. Малфой быстро перехватил инициативу, и вот уже она тает в его руках, такая податливая, подчиняющаяся его движениям. Он целовал её неторопливо и нежно, словно пробовал на вкус, разжигал огонь нетерпения. Драко медленно провёл рукой между лопаток вверх по шее, вызывая по телу девушки мурашки, спускающиеся в низ живота и перерождающиеся в горячее предвкушение. Его ладонь зарылась в копну каштановых локонов, ложась на её затылок, а затем он намотал длинные волосы на руку и потянул назад, углубляя поцелуй и задавая новый темп. И это было как атомный взрыв, разносящий Гермиону на миллионы крохотных осколков. Совершенно не похоже ни на что из того, что она испытывала раньше. Чистая страсть, обжигающая, жадная. Он слегка прикусил её нижнюю губу, посасывая, и тут же провёл по ней языком, словно извиняясь за свою несдержанность. Малфой немного отстранился, снова чуть потянул её за волосы, и ведьма прогнулась в пояснице, прижимаясь к нему грудью и открывая доступ к тонкой длинной шее. Мужчина запечатлел поцелуй чуть ниже мочки уха, будто поставил точку в их негласной борьбе с чувствами друг к другу, а затем резко придвинул её голову к себе, чтобы их глаза встретились. — Ты ведь понимаешь, что теперь я тебя никогда не отпущу? — сказал Драко своим спокойным бархатным баритоном, заправляя выбившийся локон девушке за ухо, и это было так интимно, так волнующе, что затёкшие ноги Грейнджер грозились подкоситься в эту же секунду. — Обещаешь? — по-детски, тихо спросила волшебница, смотря в потеплевшие серые глаза с отчаянной надеждой. — Обещаю. Пожалуй, это была самая красивая ложь в жизни Гермионы Грейнджер. Как бы она хотела, чтобы всё действительно было так просто и Драко сдержал своё обещание. Но из них двоих только ей была известна горькая жестокая правда, заключающаяся в том, что этому вряд ли суждено было произойти. «Мерлин, какой абсурд! Мы могли бы быть вместе здесь, но не сможем быть вместе там, в реальности…» — подумала Грейнджер и зябко поёжилась от расползающегося внутри липкого страха. Что будет, если он обо всём узнает? Наверняка Малфой в очередной раз разочаруется в людях, чувствах и абсолютно точно возненавидит её. Не так притворно, с подростковым остервенением, зиждущимся на предубеждениях семьи, как это было в школе, а вполне по-настоящему, с чувством, толком, расстановкой, стыло и промозгло. Драко почувствовал, как волшебница мелко подрагивает, и подумав, что та замёрзла, ловко развернул её, укладывая спиной к себе на грудь, и заключил в объятия, целуя в висок. В его крепких горячих руках Гермиона смогла ненадолго укрыться от собственных мыслей и страхов, глядя в ночное небо, с которого, словно насмехаясь, на неё смотрело созвездие Дракона.***
В мониторной комнате раздавались хлопки вылетающих пробок от шампанского, переливистый звон бокалов и радостные восклицания команды. Основная и самая трудная часть пути была удачно пройдена даже раньше, чем Александр того ожидал. — Как я вижу, мисс Грейнджер тоже не смогла сдержать своей радости, — с ухмылкой констатировал Люциус, кивая в сторону монитора, на котором транслировалось изображение целующейся пары. Александр глухо рассмеялся; сотрудники, стоявшие вокруг основного монитора, начали аплодировать, свистеть и улюлюкать. Нарцисса, сдерживая улыбку, посмотрела на экран и, встав со своего кресла, хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание. — Думаю, на этом мы закончим представление и предоставим молодым людям шанс побыть наедине, — громко объявила женщина и кинула на доктора Штайна пронзительный взгляд, призывающий к действию. — Миссис Малфой права. Нашим героям необходимо хоть немного личного пространства, не осквернённого постоянным наблюдением третьих лиц. Они и так всегда находятся под прицелами камер, — Александр взмахнул палочкой, и те экраны, что передавали изображение Гермионы и Драко с разных ракурсов, отключились. Небольшая толпа хором разочарованно застонала, словно они были в кинотеатре на премьере долгожданного фильма и показ завершили на самом интересном месте. — Ну-ну, коллеги, тише! Попрошу вас не забывать о том, что все мы на работе, и следить за ближайшими камерами, чтобы не упустить из вида момент, когда наши голубки покинут сад. Вперёд! Сотрудники разошлись по своим рабочим местам, оставляя троих волшебников у основного экрана. Как только они оказались в относительном уединении, Люциус развернулся в кресле к жене и Штайну. Он расслабленно облокотился одной рукой на подлокотник и задумчиво потёр подбородок. — Итак, мы достигли намеченной цели. Что дальше? Сворачиваем проект и осуществляем последнюю часть плана? — поднимая глаза на Александра, спросил мужчина. — Дорогой, думаешь, этого проблеска осознания действительно будет достаточно для Драко? Если мы завершим всё сейчас, не рискуем ли мы получить регресс, когда он окажется в привычной для себя среде? — женщина повернулась к доктору Штайну, кидая на него вопросительный взгляд. — Александр, что скажете? Вы же у нас специалист в подобного рода вопросах. — Цисси, что я слышу? Не ты ли была самой ярой противницей всего, что здесь происходит, и хотела как можно скорее закончить этот цирк с фестралами? — улыбаясь сказал Люциус, с небольшим удивлением приподнимая брови. На что получил укоризненный взгляд прищуренных глаз супруги, явно не сулящий ему ничего хорошего. — На самом деле Нарцисса более чем права в своих рассуждениях. Осознание, не подкреплённое действиями, в сущности ещё ничего не значит. Да, конечно, это уже огромный шаг, но этого по-прежнему недостаточно, — оживлённо начал Александр, чьи глаза загорелись невысказанными идеями. — По нашему сценарию, если помните, должен был ещё состояться праздник для верноподданных так называемой Госпожи Мракс. — Вы очень странно называете в этой истории людей, которых забрали служить тёмной волшебнице против их воли, Александр. Они — пленные, я считаю важным не забывать об этом. Даже тот факт, что они беспрекословно несут свою службу, совершенно не значит, что эти волшебники поддерживают её идеи. Они просто пытаются сохранить свои жизни, — на одном дыхании выпалила Нарцисса. Женщина смерила доктора холодным неодобрительным взглядом. Это колкое замечание в полной мере раскрывало всё, что мучало её при последней магической войне. Казалось бы, прошло целых десять лет, но воспоминания были по-прежнему свежи, а затянувшиеся раны всё ещё иногда открывались и кровоточили. Параллель, которая возникла в голове волшебницы, болезненно отзывалась в груди. Сколько унижений и колкостей ей да всей их семье пришлось стерпеть после окончания войны. Нет, Нарцисса не считала, что они безвинны, но не хотела, чтобы люди продолжали думать, что они поддерживали идеи Реддла от самого начала и до последнего вздоха их Лорда. Многие из приспешников Волан-де-Морта, поддерживающие его идеи в начале, по итогу в конце были с ним уже только исключительно из-за страха умереть от его руки, осознав, каким на самом деле оказался чудовищем последний наследник Слизерина и полукровка по совместительству. Возможно, многие безмолвно продолжали осуждать семью Малфой за ту роль, что они сыграли в войне; наверняка были и те, кто тихо считал, что они ещё не сполна заплатили за то зло, что принесли своими действиями. Но Нарцисса Малфой была иного мнения. Она спасла Гарри Поттера тогда в Запретном лесу, рискуя всем, что имеет, давая шанс Избранному волшебнику победить зло в лице Тома Реддла, шанс магическому сообществу на светлое будущее. Их семья не сражалась в последней битве. Во многом благодаря всему этому они и были оправданы. И женщина искренне считала, что Малфои заслуживают свой шанс на нормальную спокойную жизнь. Люциус подошёл к супруге и осторожно приобнял за плечи, давая ей понять, что он рядом, всегда был и будет в дальнейшем. — Вы абсолютно правы, Нарцисса. Прошу меня простить, я ни в коем случае не хотел никого задеть, — произнёс Штайн и, решив, что самым лучшим в данной ситуации будет не акцентировать на данном инциденте внимание, продолжил излагать свои мысли относительно дальнейшего развития проекта. — Итак, нам нужно плавно подвести Драко к активным действиям. Считаю, что праздник летнего солнцестояния может быть неплохим перевалочным пунктом между тем, что мы имеем сейчас, и нашей итоговой целью. К тому же нашим героям необходимо положительное подкрепление, и таким образом мы сможем им его дать. — Звучит неплохо, — коротко ответила женщина, постепенно отходя от внезапно нахлынувших негативных эмоций. — Должно же быть хоть что-то хорошее среди всего этого… этого, — совершая круговые движения кистью и не найдя подходящего слова, повторилась Нарцисса. — Ты хотела сказать цирка, милая? — ухмыляясь бросил Малфой-старший. — Не испытывай моё терпение, дорогой муж, иначе я испытаю на тебе ту порчу, которой меня так любезно научила наша будущая невестка. — Считаешь, всё может зайти так далеко? — поражённо вскидывая брови на слове «невестка», спросил Люциус, игнорируя угрозу. Он не исключал подобного исхода событий, чем чёрт не шутит, но услышать — это совсем другое. — А что тебе было не ясно в словах «я бы на тебе женился», которые наш сын сказал Гермионе? Насколько я помню, Малфои такими заявлениями не разбрасываются. Так что кто знает, кто знает… — загадочно произнесла Нарцисса с заговорщической улыбкой на лице и, взяв в руки перо и пергамент, отошла к столу, оставляя главу семейства Малфой наедине со своими мыслями.***
Забини Холл. Корнуолл, Англия. Дом в викторианском стиле, расположившийся в окружении великолепных садов с редкими видами деревьев и кустарников, принадлежавший Блейзу Забини, словно спал, укутанный бархатным покровом летней звёздной ночи. В нём было темно и тихо, и только в окнах большой гостиной тускло горел свет, сообщая, что как минимум одна живая душа, которая здесь ещё находилась, не собиралась ложиться спать в столь поздний час. Кроме Блейза и нескольких домовых эльфов, здесь практически никогда никого не бывало; редкие гости были не в счёт. Мать мужчины практически не появлялась в Англии, выбрав своим местом жительства солнечную Италию и переписав на сына всю недвижимость и дела, находящиеся в Туманном Альбионе, как в магической его части, так и в маггловской. Она оставила его разбираться со всем самостоятельно, предоставив полную свободу действий. Так что теперь Забини кроме нескольких домов был ещё и гордым владельцем своего ювелирного бизнеса и, нужно сказать, достаточно успешного, ведь дела шли в гору. Сеть магазинов «Pietra preziosa» пользовалась большой популярностью как среди состоятельных волшебников, так и среди богатых представителей немагической Великобритании. Каждый находил здесь то, что нельзя было найти ни в одном другом салоне. И практически никто из его знакомых не имел понятия о том, чем он занимается, кроме, пожалуй, Малфоев, которые не имели привычки распространяться ни о своих, ни о чужих делах. Мужчина не хотел повышенного внимания к своей персоне, достаточно было того, что его дело процветало и было у всех на устах. А постоянные догадки прессы относительно личности владельца ювелирных салонов с итальянским названием и вовсе были отличным развлечением. Журналисты наперебой приписывали владение его бизнесом то итальянским мафиози, то просто богатым толстосумам в почтенном возрасте. И почему только все считали, что успех и богатство обязательно должны иметь старое обрюзгшее лицо и густые усы с проседью? Сейчас же Блейз сидел перед неразожжённым камином в массивном кресле с чёрной обивкой; из распахнутых настежь окон дул тёплый летний ветер, пропитанный тонкими, едва уловимыми ароматами цветов из сада. Он играл с длинными прозрачными тюлями, то раздувая их точно паруса, то складывая в замысловатые драпировки. Волшебник потягивал виски, то и дело задумчиво раскручивая в руке бокал из богемского стекла с ювелирно выполненным художественным литьём из золота у самого основания. Кубики льда приятно позвякивали о стенки, словно призывая приложиться к напитку ещё и ещё, пока усталость окончательно не покинет тело и не наступит блаженная нега, утягивающая в забытие сна. День у Забини выдался на редкость хреновым, и это при том, что мужчина всегда отличался крайне позитивным настроем и неиссякаемым запасом оптимизма даже при самых ужасных раскладах. А виной всему была одна несносная блондинка, которая, словно энергетический вампир, высосала из него все жизненные силы, оставив, дай Мерлин, капли две на донышке. Если Астория была такой и в общении с Драко, то он искренне удивлён, как тот, не являясь образчиком спокойствия и ангельского терпения, ещё не заавадил её к чёртовой матери. Самое великолепное во всей этой истории то, что в сущности Гринграсс не сделала ничего особенного. Просто без умолку болтала о всякой женской чепухе, включающей в себя новые коллекции одежды, последний показ мод в Милане, тренды сезона весна-лето, свежий выпуск Ведьмополитена, самые модные цвета и оттенки июня по версии, судя по всему, какой-то совершенно сумасшедшей ведьмы, страдающей дальтонизмом и прогрессирующим кретинизмом. Иначе он не мог объяснить выбор яркого неоново-зелёного цвета, как самого модного в этом месяце. Когда Астория решила продемонстрировать ему, как это «здорово» выглядит, и резким движением вытащила из своей крохотной сумочки шейный платок этого ублюдского цвета, размахивая им, словно флагом безвкусия, а затем кинула им в него, Забини на несколько секунд всерьёз испугался. Ему показалось, что девушка окончательно съехала с катушек и кинула в него Аваду. И спасибо за всё это нужно сказать несравненной Нарциссе Малфой, которая попросила его присматривать за девушкой. Якобы она может создать множество проблем. Возможно, конечно, женщина была права, ведь как минимум одну проблему Гринграсс ему действительно сумела создать — это невероятная мигрень. На что ещё была способна эта ведьма, Блейз даже думать не хотел. И ведь это она была в отличном настроении! Что тогда с ней происходит, когда она в плохом? «Салазар, Малфои будут обязаны мне по гроб жизни за эту жертву! Если, конечно, к моменту расчёта я ещё буду жив…» Мужчина закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Раньше Блейзу не доводилось так много времени проводить в компании Астории, а вот с её сестрой Дафной, в силу связывающих их некоторое время романтических отношений, он бывал часто. Расстались они обоюдно, на дружеской ноте и даже поддерживали приятельские отношения до того момента, пока Дафну не выдали замуж за богатого волшебника из Франции старше её лет эдак на двадцать, если не больше, фамилию которого теперь он даже не мог вспомнить. Зато Забини до сих пор прекрасно помнил последнее письмо, написанное ему девушкой, каждая строчка которого была пропитана откровенностью, отчаянием и бессилием.Дорогой мой Блейз.
Это последнее моё письмо к тебе. Завтра я выхожу замуж, и вряд ли мой престарелый супруг позволит мне общаться хоть с кем-то кроме родных.
Если бы ты только знал, как я жалею о том, что у нас с тобой не сложилось.
Да, я помню, расстаться было нашим совместным решением. Наверное, тогда мы были слишком юны, чтобы полюбить друг друга так, как мы оба того заслуживали. Но я безмерно рада тому, что мы смогли стать хорошими друзьями. Сейчас я понимаю, что для меня этого было бы достаточно, чтобы выйти за тебя и спастись от того ужаса, на который меня обрекли родители…
Но правда в том, что я никогда не смогла бы попросить тебя об этом.
Будь счастлив хотя бы ты.
Навсегда твоя подруга Дафна.
В тот день Забини, наверное, впервые напился до беспамятства в компании Малфоя, проклиная все чистокровные устои, которые считал пережитком прошлого, и заодно родителей Гринграсс, которым было плевать на счастье собственных детей, ведь единственное, что их волновало, это деньги и статус. Словно их дочери были племенными кобылами, которых хотели продать подороже. Казалось бы, война окончена, чистокровная элита потерпела поражение. Это ли не намёк на несостоятельность всех тех идей, что несли их семьи как знамя? Это ли не повод изменить свои суждения и привычки? Но, видимо, некоторых произошедшее ничему не научило. Вспоминая сейчас их встречи с Дафной и те несколько случайных столкновений в общей компании, он отметил, что Астория никогда не была такой болтливой, как сегодня, и теперь это казалось ему подозрительным. У неё несомненно был характер, даже больше, чем у старшей сестры, раз практически достигнув двадцати шести лет, она до сих пор не была замужем за каким-нибудь богатеньким аристократом, который стоял одной ногой в могиле. Дафну выдали замуж в двадцать. Это значило, что Астория до поры до времени смогла убедить родителей не искать ей пару, а для этого нужно обладать хитростью и умом в достаточном количестве. Ведь её наверняка ждала такая же судьба, что и сестру. Неудивительно, что младшая Гринграсс так вцепилась в Драко в попытках спастись от выбора, который за неё могли сделать и определённо сделают её родители. Астория несомненно была красива, мила, изысканна и, судя по всему, не так глупа, насколько хотела казаться… — Салазар! Какой же я идиот! — вслух выпалил Забини, открывая глаза и сжимая одной рукой подлокотник, а другой — практически пустой стакан. «Эта белобрысая лисица просто хотела отделаться от моего общества своей болтовнёй! Как я сразу этого не понял… Но зачем? Неужели малышка Астри действительно что-то задумала? Если я упущу её из вида и она умудрится натворить какую-то глупость, Нарцисса потом долго будет это мне припоминать, не говоря уже о том, что вся эта тема с перевоспитанием накроется медным котлом». — Ну ничего-ничего, старина Блейз и не таких приручал… Не на того напала, Гринграсс! Мужчина сделал глоток из бокала, думая о том, что разговоры с самим собой — вряд ли признак здоровой психики, и в этот же момент в открытое окно влетел большой охристо-бурый филин, широко размахивая крыльями. Птица приземлилась на столик перед Блейзом и пристально посмотрела своими хмурыми, практически красными глазами на него. — Легки на помине… — констатировал Забини, взирая на злобного вида филина напротив себя, к лапе которого был привязан скрученный пергамент. Он прекрасно знал, кто был владельцем этого недружелюбного пернатого почтальона. Волшебник поставил свой бокал, аккуратно забрал послание и протянул угощение. — Бр-р-р! Ну и жуткая же ты птица, Вальдо! — сказал Блейз, передёргивая плечами. Филин грозно ухнул и повернул голову на сто восемьдесят градусов. Выглядело так, будто филину попросту свернули шею. Забини поморщился. — Ладно, приятель, признаю, ты чертовски крут! А теперь давай, лети уже. Птица забрала угощение и, смерив волшебника взглядом, как ему показалось, полным презрения, улетела прочь, скрываясь в ночи. Мужчина поспешно развернул пергамент, пробегаясь глазами по тексту послания, написанному рукой Нарциссы, и чем дальше он продвигался в чтении, тем шире становилась его улыбка. Дочитав, Забини глухо рассмеялся, откинув письмо на столик, и с довольным видом облокотился на спинку кресла. Он поднял руки к потолку и завёл их за голову. — Что ж, кажется, нужно нанести визит Поттеру.