Заставь поверить, что так бывает

Когда начался скандал Трандуил ответить не сможет, даже если его начнут пытать. Вчера или сегодня утром? Тут даже черт не разберёт. Ещё с предыдущего вечера в поведении сына что-то резко изменилось, будто бы по щелчку: его взгляд перестал выражать какую-либо другую эмоцию, помимо злости, и все попытки отца поговорить с треском проваливались. Леголас попросту игнорировал любой его вопрос, закипая практически от каждого звука, слетающего с уст Трандуила. В итоге он просто вышел из кухни, не съев даже трети ужина, и напоследок громко хлопнул дверью, заходя в свою комнату. Тогда показалось, что он сказал что-то не то и неумышленно ранил тонкую подростковую натуру. Сейчас же, когда рамка с их совместным фото летит прямиком в стену, Трандуил Мирквуд более чем уверен, что у них есть какая-то проблема и ее срочно нужно решить. Он с радостью бы занялся этим вопросом, если бы только знал, что конкретно произошло. Вместо разговоров Леголас предпочитает продолжать игнорировать его пол утра и срывается лишь тогда, когда отец предпринимает попытку обнять. — Не трогай меня! — подросток кричит надрывно, давая волю эмоциям, и вырывается из некрепкий объятий. В голосе его столько боли, будто бы все эмоции, которые он копил в себе еще со вчерашнего дня, моментально выплёскиваются: он со злостью отталкивает от себя родителя и смотрит с ненавистью, рукавом рубашки вытирая неконтролируемый поток слез. Подросток задыхается от переизбытка чувств, не способный остановиться. Чувствует, будто его предали. И кто? Самый близкий человек, от которого ты ждёшь подлости меньше всего. Леголас хочет уйти прямо сейчас, только бы не видеть растерянности отца, потому что он виноват перед ним и должен нести за это ответственность, как взрослый человек, но, вместо этого, сам Леголас ощущает, что причиняет боль отцу. И от этого становится только хуже: подкатывает тошнота и подростку кажется, что его вот- вот вырвет. Трандуил не понимает, что нужно сделать, чтобы его ребенок перестал смотреть на него, как на врага, потому что такое поведение для него в новинку. Что вообще могло случиться, что вызвало такую бурную реакцию? — Хорошо, — мужчина вытягивает руки перед собой и делает шаг назад, демонстрируя тем самым, что дистанцию нарушать больше не собирается. — Ты можешь объяснить, что произошло? — Для чего? Чтобы ты опять соврал и попытался сделать вид, что ничего не случилось? Да хрена с два! — Леголас переводит взгляд с отца на входную дверь, но вместо того, чтобы уйти, решает расставить все по своим местам, поэтому быстрым шагом влетает в свою комнату и возвращается так стремительно, что Трандуил просто не успевает опомниться, швыряет на стол подозрительно знакомую папку с документами. — Что это? — сын нависает на документам, резко раскрывая их и указывая пальцем на первую страницу. Ему кажется, что если сейчас он услышит ложь, то просто взорвется. Так быть не может — отцы должны быть отцами, а не обманщиками. Леголас снова пытается смахнуть слезы, но они, как назло, оставляют новые и новые влажные дорожки на его коже. Трандуила будто бы ледяной водой обдает от осознания того, что именно послужило поводом для ярости сына. Он чувствует себя последним идиотом, раз допустил подобное. Столько лет бежать от правды и всячески скрывать ее, чтобы в итоге так облажаться, забыв убрать сумку с документами в свою комнату. Боже, неужели нельзя было хотя бы застенуть ее, чтобы у парня не было соблазна залезть туда? — Это юридические документы, Леголас. Я был у нотариуса и подписывал некоторые бумаги, а это… — он чувствует, как шестерёнки в его голове отказываются крутиться и искать логичный ответ. Да и для чего? Сын уже изучил каждую страницу «от» и «до», в этом он уверен на все двести процентов. И если сейчас он солжет, то окончательно закопает себя в глазах своего ребенка. — Это бумаги на твое усыновление. Вчера я… — его голос предательски подрагивает и во рту, вдруг, пересыхает. Хочется воды и на свежий воздух. — Вот здесь читай. — подросток разворачивает документ к отцу и тычет пальцем в определенную строчку. Он давится всхлипами, которые не в сила контролировать. Это нечестно, просто нечестно! Почему он никогда не говорил? До последнего Леголас думал, что это какая-то глупая шутка или чего проще — ошибка, но нет. Отец сам отметает его предположения и от этого больно настолько, что хочется кричать. — Я и так знаю, что там написано — степень нашего родства. — Трандуил опускается на стул и с силой сжимает свое колено, в попытке унять поднимающуюся внутри панику. Они все решат, обязательно решат, ведь разве может быть иначе? Из любой ситуации вместе они находили решение, всегда. Разве эта будет исключением? Ложь во благо — разве такой страшный проступок? Внутри себя он вопит от стремительно накатывающего отчаяния. — Я твой дядя, не отец. Но разве это меняет хоть что-то? — он улыбается подростку, стараясь прогнать непрошенные слезы, которые предательски стоят в глазах, застилая собой обзор. Нужно было заехать в банк ещё вчера, поместить папку обратно в ячейку и сегодня все было бы чудесно. Не было бы этих разговоров, криков, слез. Все было бы, как раньше. Да, возможно, сейчас он сам мыслит, как инфантильный подросток, желающий сбежать от ответственности. Но кто бы в такой ситуации не хотел избежать проблем? Трандуил прекрасно понимает, что отношение Леголаса к нему обязательно изменится, после того, как он осознает всю правду, даже если мужчина и не сделал ничего ужасного. — Я сказал бы тебе правду, но только тогда, когда ты был бы готов к ней, не в столь юном возрасте, понимаешь? — Трандуил осторожно касается запястья сына своими дрожащими от волнения пальцами в надежде успокоить, но Леголас тут же сбрасывает его руку со своей, потому что не может перестать злиться на человека, который был для него оплотом честности и постоянства. Теперь же мальчишке хочется не видеть его, как можно дольше. И хорошо бы сделать отцу побольнее, чтобы ощутил на себе в полной мере — каково это, когда тебе лгут, глядя в глаза. Трандуил думает, что скрывать правду столько лет не стоило. Но как, черт возьми, рассказать пятилетнему ребенку, который начинает задавать вопросы, неприглядную жестокую правду? Куда приятнее было придумать красивую историю любви: о том, как родители встретились однажды и полюбили друг друга с первого взгляда. О том, как их долгожданный малыш появился на свет и о том, как его прекрасная мать отправилась на облака, не пережив роды. Поначалу все и правда шло хорошо: ребенок рос, не задавая лишних вопросов, лишь иногда спрашивая о том, какой была его мама, а потом все стало забываться. Леголас привык к тому, что их маленькая семья состоит всего из двух человек и крестной матери, которая частенько наведывается в гости. Жизнь шла своим чередом, пока однажды сын не высчитал их с отцом реальную разницу в возрасте. Пятнадцать с половиной лет — возраст, который не внушил доверия даже десятилетке. Ох, как же пришлось Трандуилу в тот день изворачиваться, рассказывая ребенку, почему так получилось и почему не стоит повторять пусть своих родителей. — Когда бы ты мне это сказал? Перед своей смертью? — Леголас заламывает пальцы, борясь с желанием бросить отцу в лицо бумаги. Внутри него кипит злость и обида, которые душат его, пока в голову не приходит осознание, что он не верит ни одному отцовскому слову, как бы тот ни старался. Леголас не хочет слушать его сейчас, поэтому быстрым шагом направляется на выход, по пути подхватывая рюкзак. До безумия хочется бросить едкое «дядюшка» и хлопнуть входной дверью, заставить понервничать ещё больше, но язык не поворачивается оскорбить человека, который посветил ему всю жизнь, окружил теплом и заботой. Леголас любит отца всем сердцем и ему тошно от одной только мысли, что ведёт себя сейчас, как мудак, правда сделать с этим ничего не может. — Я к Нат, не хочу тебя видеть. — мальчишка выходит из дома, оставляя Трандуила наедине со своими мыслями и ворохом смешанных чувств. Забавно, как одна нелепая случайность может разрушить спокойную жизнь, длинною в шестнадцать лет. Трандуилу кажется, что так больно, как сейчас ему не было никогда. Даже, когда погибли родители и они с сестрой остались только вдвоем, предоставленные на волю суровой реальности. Отданные на попечение тётке, которой не было до них никакого дела. Единственное, ради чего та старалась — так это ради денег, которые она с удовольствием получала ежемесячно, исходя из условий завещания родителей, и от государства. Ему не было так больно, когда сестра стала пропадать из дома на несколько дней и возвращалась сама на себя не похожая. Да, в тот момент ему было страшно и жутко, в особенности когда он понял, что Агнесс подсела на наркотики. Трандуил винил себя за то, что происходило с его сестрой, сходил с ума от беспокойства и все время умолял ее остановиться. Юный Мирквуд с ужасом понимал, что все стало очень плохо, когда через полтора года своей странной беспорядочной жизни, сестра родила чудесного сына, отца которого она не знала или попросту не хотела о нем говорить. Была ли это любовь или секс в пьяном угаре? Трандуил очень долго ломал себе голову, но потом понял — бессмысленно. Ему было больно, когда собственная жизнь пошла под откос и превратилась в ад. Круговорот из ранних утренних подъемов, чтобы покормить племянника и поменять ему пеленки, а затем отправиться на учебу, кое-как позавтракав, вернуться домой и ухаживать за малышом, умудряясь ещё каким-то образом учиться. Если бы и его успеваемость, вдруг, упала, то у них точно начались бы проблемы помимо непутёвой мамаши-наркоманки, которая за ребенком способна была приглядывать всего пару часов в день. Поэтому, как правило, утром, пока Трандуил был на учебе, с Леголасом сидела няня. А вот за Агнесс следить нужно было постоянно, иначе она могла просто исчезнуть на день-два, оставив сына на брата. Чаще всего Трандуилу казалось, что она просто не понимает, что это неправильно, что ему безумно сложно и один он совсем не справляется. Да, ему было чертовски больно, когда приходилось выпроваживать из дома сомнительных ухажеров сестры и выбивать наркотики из рук, в попытке достучаться до нее. Трандуил до сих пор вздрагивает, вспоминая, как плакал Леголас в соседней комнате, пока сам он пытался вразумить сестру, просил дать шанс им всем на нормальную жизнь.

— Боже, Несс, какого хрена? — он вырывает из ее рук свёрток и смывает его в унитаз.

Трандуила трясет от злости, когда сестра накидывается на него с упреками и бьёт совсем не по-девичьи, отчаянно, хоть и постоянно промахивается. Она на ногах-то еле стоит, потому что её всю трясет.

Сестра ненавидит его сейчас, он это понимает, в особенности, когда та бросает обеспокоенный взгляд в воду, где совсем недавно плавало то, что убивает ее день ото дня, а после переводит его на Трандуила. В ее глазах плещется боль, обида, отчаяние и злость. Ему тошно.

— У тебя ребенок надрывается в соседней комнате, а твоя тупая башка забита одним единственным — как бы ширнуться! — он затыкает рот сестре, чтобы она не орала и не пугала Леголаса ещё больше, но Агнесс кусает его практически до крови.

И тогда Трандуил дает ей звонкую пощечину в первый и единственный раз в жизни. Он ненавидит себя за это, пока качает ее в объятиях и извиняется. Агнесс плачет навзрыд, в ответ просит прощения, обещает, что ляжет в клинику.

Агнесс умерла через несколько месяцев после этого случая. Но даже тогда Трандуил не испытывал таких чувств, как сейчас. В то время ему было страшно за то, что Леголаса заберут и у него больше не останется абсолютно никого во всем этом мире. Он не понимал, как все вытянуть. Знал лишь то, что должен сделать так, чтобы его кроха-племянник никогда не столкнулся с тем, через что пришлось пройти ему или сестре. Трандуил закрывает ненавистную папку и берет в руки телефон.

Вы:

Пожалуйста, напиши мне, когда мой сын приедет к тебе

Наташа: Сказал, что пока у своей подружки и будет вечером. Что-то случилось?

Вы:

Могу я приехать на пару часов пораньше?

Наташа: Не понимаю зачем ты спрашиваешь? Если бы не Нат, Трандуил обязательно бы чокнулся ещё до своего совершеннолетия. Это обязательно произошло бы, потому что невозможно оставаться в здравом уме, когда у тебя на голове оказываются детские подгузники попеременно с кашей, ты учишься в выпускном классе и к тебе подкатывает парень твоей мечты, по которому вздыхает добрая половина девчонок и парней из школы. А ты и не против, в общем-то, вот только времени у тебя на это совсем нет. Наташа появилась в его классе за два года до окончания школы, когда в жизни Трандуила ещё присутствовала сестра. Яркая, дерзкая русская девчонка. Ее родители иммигрировали в Америку и какое-то время мотались по штатам, пока отцу не предложили работу в Нью-Йорке. Они подружились моментально. Наташа часто бывала у него в гостях, помогала, когда Трандуил откровенно не справлялся. А каждую совместную ночёвку, когда Нат сбегала из дома от надоедливой младшей сестры, она выслушивала все, что успело накопиться в душе у ее друга, о чем при свете дня он говорить никогда не решался. Иногда приходилось успокаивать его, рыдающего в подушку. Изредка и Трандуилу выдавалась возможность отплатить тем же, в особенности, когда в личной жизни подруги что-то не клеилось. Из своих мыслей Трандуил выныривает лишь когда садится в такси. Путь до квартиры Романовой занимает чуть больше часа. За это время мужчина успевает решить несколько рабочих вопросов и попытаться дозвониться сыну. Ожидаемо, Леголас предпочитает не отвечать на звонок. Остаётся надеяться, что на День Рождения к своей крестной он всё-таки заявится. Хотя, в этом Трандуил, как раз-так, не сомневается ни на минуту. Наташа каким-то чудесным образом умудрилась занять в жизни его сына особую роль: она будто бы заменяла ему мать и делала это с такой лёгкостью, что в какой-то момент удостоилась возможности стать по совместительству ещё и лучшей подругой подростка. Именно благодаря Нат мужчина узнал, что у его сына появилась девушка ещё за неделю до того, как тот сам решил сообщить об этом отцу. Пока они стоят в пробке, Романова умудряется позвонить Трандуилу несколько раз и в каждом разговоре настойчиво предлагает ему поторопить водителя, на что Мирквуд лишь отшучивается. Спустя столько лет их плотной дружбы, его все ещё забавляет то, как Наташа ругается на русском и предлагает делать всякие нелепости. Уже на подъезде к многоэтажке он замечает, как Нат выглядывает из открытого окна. Почему-то это выглядит комично: она машет ему рукой, что есть мочи, когда мужчина выходит из машины. Вот что за женщина? Трандуил тихо смеётся, заходя в подъезд. Уже в квартире он дарит Наташе цветы и подарок, который она тут же распаковывает и долго смотрит на корзину с вином фруктами. — При более детальном рассмотрении ее содержимое куда интереснее, чем кажется. — Трандуил ласково улыбается, проходя в гостиную. Тут уже его встречает Ванда, девушка Романовой, которой та совсем недавно сделала предложение. — Черт, они не могут привезти закуски к шести часам! — она обнимает Трандуила долго, паралельно ругаясь с администратором ресторана по телефону. Он не успевает ничего ей сказать, как Наташа бесцеремонно хватает его за рукав рубашки и уводит за собой в кухню. — Что у Вас произошло? Я звонила своему любимому крестничку и, готова поклясться, он шмыгал носом. Ты что, довел его до слез? — она тычет мужчине в грудь пальцем, угрожающе хмуря брови. — Он нашел документы на усыновление, закатил такой скандал… Ты себе представить не можешь его масштабы. Я его таким не видел никогда. — Трандуил принимает из рук Наташи чашку горячего кофе и делает глоток. Этот вкус ни с чем не перепутать: Нат готовит его по своему любимому рецепту, добавляя в него побольше специй. А если на душе совсем паршиво, то вливает в напиток ещё и пару ложек сгущённого молока. По-началу такая ядерная смесь казалась вкусной, но безумно опасной для здоровья, однако, Романовой достаточно было сказать, что в России кофе так пьют многие и Трандуил моментально успокоился. — А где он взял документы? — Наташа хмурится. Помнит ведь, что дома они никогда не хранились. — Не успел вчера вернуть их в ячейку. Так ещё бросил сумку в прихожей и ушел в душ, — Трандуил раздражённо трёт переносицу. — Я знаю, что облажался. Просто это… — кажется, он слишком много говорит о своей проблеме. У Нат сегодня праздник, а вместо того, чтобы готовиться встречать гостей, она нежно обнимает его, в попытке успокоить, и сама уже еле сдерживает слезы. — Пацан все поймет, я уверена. А если нет, то я хорошенько наподдам ему. — ее немного вздёрнутый носик утыкается Трандуилу в солнечное сплетение и он только сейчас вспоминает, какая же Романова миниатюрная на самом деле. За всей своей энергичностью и целеустремлённостью она хорошенько прячет ту хрупкую девушку, какой до сих пор является в его глазах. — Пожалуйста, Нат… Он уже давно выше тебя и с этим «наподдать» у тебя точно возникнут некоторые трудности, знаешь? — он треплет подругу по идеально выпрямленным волосам и тихо посмеивается, пока та недовольно морщится. Они не успевают договорить, потому что в кухню вихрем влетает лучший друг Ванды, которая помогает ему занести все, что не умещается в его руках. — Ты же говорила, что закуски доставить не успевают? Я думала, мы и без них тогда обойдёмся? — Наташа удивлённо выгибает бровь. — А теперь вы с ними, потому что у вас, мои дорогие девочки, есть я. — до ужаса напускная слащавость в голосе Локи заставляет всех разом поморщиться, а он, как ни странно, эффектом остаётся доволен, сгребая девушек в одно большое объятие. Трандуил лишь тихо усмехается на его выкрутасы. — Боже, люблю тебя до той поры, пока ты не решаешь стать вот таким мерзким. — Ванда сбегает первой и Трандуил следует ее примеру, чтобы помочь с приготовлениями. Он помогает развесить украшения там, куда сама девушка дотянуться не может. Однако, высокий потолок становится проблемой для них двоих — Трандуил с трудом дотягивается до него даже стоя на стуле, поэтому садит Ванду себе на плечи и терпеливо ждёт, пока та закончит с украшением потолка. Зачем такие сложности ему не ясно, но Ванда упорно пристраивает свисающую книзу гирлянду и крепит на скотч блок питания от нее, поэтому мужчина предпочитает не вмешиваться. — Черт, каждый раз, когда смотрю на твои волосы, то искренне завидую, Ти. — Максимофф щурит свои светло-зеленые глаза и тихо смеётся. — Все, можешь опускать. — она показательно хлопает его по плечам, переключая бегунок на гирлянде, которая тут же загорается теплым жёлтым светом и в помещении становится в разы уютнее. — По-моему, у тебя просто талант. — он тихо смеётся, осторожно опускаясь на диван и позволяя Ванде самой слезть с его плеч. — Это все Пинтерест, не льсти мне. В коридоре слышатся голоса прибывающих гостей, но девушка не торопится выходить и встречать их. В конце концов, Наташа с Локи способны справится сами. — А где Леголас? — она заинтересованно наблюдает за Трандуилом, который все прекрасно понимает: спрашивать в лоб она не хочет, решила начать из далека. — Позже подойдёт. Сегодня он предпочитает со мной не разговаривать. Ну, думаю, ты и сама знаешь. — Слушай, не знаю, что у него там в голове, но парнишка одумается. Если бы у всех несчастных детишек, у кого нет семьи, появился такой классный отец, то мир стал бы чуточку добрее. — она улыбается немного печально и сжимает пальцы на его предплечье, стараясь выразить свою поддержку. От этого жеста Трандуил расслабляется и дарит ей ответную улыбку. — Хочешь сказать, что не стала бы ненавидеть своего отца, если бы он скрывал от тебя всю твою сознательную жизнь, что ты не его родная дочь? — Я вот не могу понять, почему ты так говоришь? Потому что Леголас так считает? Да это полный бред! — Ванда морщится, — Я спрашивала Нат о тебе и сыне, когда она нас только познакомила. У меня возник логичный вопрос: неужели ты стал отцом в пятнадцать? И, честно говоря, глядя на тебя, я готова была бы поверить любым ее словам, даже если бы она сказала, что ты его в цветке нашел, как дюймовочку. Но она мне рассказала правду, а я тогда искренне удивилась… Знаешь, мало кто возьмёт на себя такую ответственность в столь раннем возрасте. Черт, я к младенцам до сих пор прикасаться боюсь, хотя у моего брата уже второй на подходе. Мне как дают их подержать на руках, так я вздрагиваю! Да лучше тебя, наверное, в твоём возрасте, не справился бы никто. — Спасибо. — губы Трандуила трогает легкая улыбка. Комната потихоньку наполняется гостями. Большую их часть Трандуил знает в лицо, кого-то даже по именам, но есть и те, кого он видит впервые. Пока все бурно делятся друг с другом последними событиями, произошедшими в их жизни, Трандуил пытается не лопнуть от смеха, когда Клинт, Наташин друг с университета, жалуется на подрастающую дочь и слезливо рассказывает о том, как порой боится скорого появления второго ребенка. Трандуилу лишь остаётся посмеиваться над взрослым мужчиной, который почему-то нашел в нем товарища по несчастью. Он, конечно, даёт ему совет не принимать так близко к сердцу все детские слова и поступки, но сам же им почему-то не пользуется, убеждая себя, что у них с сыном ситуация совершенно иная, и никак не может перестать нервничать из-за отсутствия Леголаса. Наташу беспокоить этим вопросом Трандуил не решается, потому что не готов получать очередную порцию сочувствия. Он несколько раз набирает сообщение сыну и постоянно стирает его и, не находя правильных и нужных слов, так и не отправляет. Поначалу хочется хорошенько отругать того за отсутствие на празднике, потом извиниться за утро, а после и вовсе посоветовать купить любимые цветы крестной. Трандуил стирает слова на экране смартфона раз за разом, вгрызаясь зубами в стакан с джином, лёд в котором уже давно растаял, превратив любимый напиток в противное пойло. Отвлекается от своего бесполезного занятия лишь когда чужая прохладная рука касается его собственной, в попытке отобрать истерзанный стакан. — Обновить? — Локи прислоняется к стене, устало выдыхая, но следит за вечеринкой с нескрываемым весельем. Брюнет приподнимает честно отобранный напиток на уровень глаз Трандуила и будто бы дублирует свой вопрос. Ответить Мирквуд не успевает, отвлекаясь на дверной звонок. В коридор бежит виновница торжества и через пару секунд уже громко хохочет, повиснув на шее высокого юноши. На мгновение Трандуил теряется, когда видит, что Леголас, когда-то еле Наташе до пояса достававший, спокойно кружит ее в объятиях. Рядом с ними стоит ещё кто-то с букетом в руках. Мужчина делает предположение, что это и есть та самая Тауриэль, о которой сын так много рассказывал, но так и не удосужился их представить друг другу. Он тихо выходит к ним, оставляя Локи в гордом одиночестве, хотя больше чем уверен, что пользы от его компании никакой не было и до этого. Как и ожидалось, сын практически не реагирует на него, бросая в сторону отца лишь неопределенный взгляд, а Трандуил никак не может разобрать, что в нем читается: обида или тоска? Зато Тауриэль приветливо улыбается и протягивает ему руку для знакомства. Он осторожно пожимает, улыбаясь девушке. — Мы ненадолго, Нат, — Леголас предупреждает крестную, но собирает на себя непонимающие взгляды всех, кто вышел их встретить. — Это в каком смысле? Я тебя тут жду весь вечер, а ты врываешься на пару минут? Ну нет уж, дорогой мой! — Наташа пытается шутливым тоном разбавить обстановку, но по одной ее только позе Трандуил замечает, как сильно она раздражена. — А ну марш ко всем! Леголас тушуется и, прихватив с собой свою девчонку, проскальзывает в комнату, за ними следует Наташа.

⋆ ☽◯☾⋆

В какой-то момент Трандуилу становится безумно душно и он, прихватив с собой напиток, учтиво обновленный брюнетом, выходит на балкон. Вечерняя прохлада немного остужает голову, позволяет глубоко вдохнуть полной грудью. Мужчина присаживается в кресло и осторожно вынимает кирпичик из стены. Конечно же, он не сомневался, что их с Вандой маленький тайник остался нетронутым: немного мятая пачка Мальборо и зажигалка отправляются из углубления в стене ему в руки. Он выуживает из упаковки сигарету и долго перекатывает фильтр между пальцев, втягивает носом табачный аромат, задаваясь вопросоом: а стои ли? Трандуил подкуривает, вдыхая едкий дым. Пока он курит первую, в гостиной разворачивается цирковое представление, под названием «Локи Лафейсон и его увлекательные хохмы». Разок лицезреть подобное ему уже выпала честь — спасибо, больше не хочется. Видимо, остальным такое по душе. Из комнаты доносится громкий смех. Наверное, шутки этого изрядно выпившего клоуна всем нравятся. Что ж, Трандуил не удивлен. Возможно, в другой ситуации он тоже посмеялся бы над каким-нибудь сортирным юмором, но точно не сегодня. -… а потом брат говорит мне: ты приемный Локи! И даёт в руки документы! Думал, что я буду убиваться из-за этого! Твою мать… Трандуил прикрывает глаза. Ему не нужно оборачиваться, чтобы представить лица минимум трёх людей в гостиной. Тишина становится неловкой. Он трёт переносицу в попытке успокоиться и уже через пару секунд слышит звонкий шлепок. Остаётся надеяться, что кто-нибудь дал в лоб этому придурку. — Ну, а что я? Наследства меня никто не лишал, знаете ли! Так что пусть этот идиот и дальше сидит со своими бумажками и радуется, а меня вполне устраивает отдельный от него бизнес! — одобрительный смех разносится по комнате, когда сын выходит на балкон к отцу. Мужчина чувствует себе застуканным за курением школьником, которого за руку поймал учитель, и не находит лучшего решения, чем выбросить с балкона тлеющую сигарету, проглотив остатки дыма, когда на балконе появляется его сын. — Я давно знаю, что ты куришь. — Леголас садится напротив, с ногами забираясь в соседнее кресло, и упирается подбородком себе в колени. — Иногда. — Трандуил старается оправдаться и намеренно подчеркивает этот факт. Боже, наверное, со стороны его слова звучат жалко. Он отпивает немного джина и беззвучно усмехается. — Какой была моя мать? — Леголас беспокойно крутит в руке стакан с соком, в попытке хоть как-то отвлечься от волнения. Ему хочется узнать, потому что так будет правильно, так нужно, только он всем сердцем он боится, что этим ранит и без того расстроенного отца. — Просто будь честным, я не ребенок — все пойму. — Она была чудесной. Нет, правда чудесной. — на губах Трандуила проскальзывает печальная улыбка. Воспоминания о сестре он все эти годы хранит бережно. — Я помню её ещё веселой и жизнерадостной, полностью оправдывающей свое прекрасное имя — Агнесс. Я часто говорил ей о том, что сочетание ее имени и нашей фамилии подобны сказочному приданию. Она — Непорочный лучик, освещающий Темный Лес. Сестра только смеялась надо мной, пророча будущее в творческих кругах, говорила, что я точно должен стать писателем… — он все-таки подкуривает ещё одну сигарету, в надежде, что это тоскливое чувство улетучится. — Агнесс была той, кто подарил мне самое беззаботное и счастливое детство. Она была сестрой, о которой другие дети только мечтали. Пока родители не погибли. Потом ее как будто подменили. Наши задушевные разговоры превратились в редкие встречи на кухне, когда она приходила домой или уже собиралась уходить. Мы говорили друг другу «привет» и зачастую забывали поинтересоваться о том, как у каждого из нас дела, о прощании речи не шло. Я не знал, что нужно делать, пытался отговорить ее, но не получалось. Она уходила и жизнь летела под откос. Ее и моя. Так продолжалось практически полтора года, а потом она призналась мне, что беременна и аборт делать поздно. Да и как? Ей ещё не было восемнадцати, а тётку, которая нас забрала под свое крыло, просаживала получаемые за нас пособия и появлялась дома раз в месяца четыре. И то, если повезёт.Она так и не сказала, кто мог бы быть твоим отцом. Наверное, сама не знала. Да я и не старался узнать. — Трандуил пожимает плечами. — Потом было много всего: мы часто ругались, Я просил ее завязать, караулил каждый раз, когда она шла за дозой, бил по рукам, но все было бестолку. Она дралась со мной, кричала, что ненавидит и это было так… Сложно. — с его губ слетает нервный смешок. Говорить об Агнесс с сыном кажется чем-то чудесным, потому что теперь он может поделиться историей сестры с ее сыном, но, в тот же момент, Трандуил осознает, как ужасно слышать такую историю о человеке, который подарил тебе жизнь. Оказывается, правда может ранить спустя столько лет. — Агнесс умерла спустя год, после твоего рождения. Но, как бы сложно не было, она любила тебя, я точно знаю это. — С чего ты взял? — в голосе Леголаса слышится недоверие. — Если бы любила, то сейчас была бы рядом. — Просто я это знал, видел, чувствовал. Помню, как она просила меня, чтобы я никогда тебя не оставлял. Да и как я мог? Смотря в твои огромные глаза, я чувствовал, как мое сердце наполняется любовью до самого края. Ты был центром этой вселенной. Тем, ради кого было нужно стараться. Знаешь, наверное, это прозвучит ужасно, но я по сей день мысленно благодарю ее за то, что она подарила тебя этому миру, даже если сама оставила его. Она подарила тебя мне. — Почему меня не забрали в приют? — У тетки тогда начались огромные проблемы из-за Агнесс. Девочка, находящаяся под опекой, умерла от передозировки наркотиками? Будто бы это был первый случай в мире, но социальные службы начали чаще появляться в нашем доме. Мы вдвоем тогда тряслись от страха, что в приют отправят не только тебя, но и меня. Если бы так получилось, тогда сейчас мы не сидели бы рядом, потому что, вероятнее всего, тебя бы усыновили раньше, чем я покинул бы стены детского дома. — Трандуил замечает, что Леголас практически не дышит, слушая его, поэтому осторожно сжимает предплечье сына, выражая ему свою поддержку.— Но, как ты знаешь, деньги решают если не все, то очень многое: несколько взяток, неплохие связи, доставшиеся мне в наследство от родителей, помимо денег, и вуа-ля, мне были обеспечены полтора года относительно спокойной жизни. Тетка взяла на себя временную опеку над тобой, а потом уже я оформил все документы, когда смог сделать это по закону. Подросток молчит какое-то время, пытаясь осмыслить все услышанное. У него есть вопросы и отец прекрасно понимает, что ответить на них нужно будет обязательно сейчас, поэтому набирается терпения и ждёт, пока сын заговорит. Леголасу нужно время. — Ты никогда не говорил, что было так… Каково это было? С чужим ребенком? — Ты никогда не был для меня чужим. С самой первой минуты, как я только взял тебя на руки, хоть и боялся держать младенца безумно, я знал, что ты — сокровище. Не знаю почему мне тогда пришла в голову именно такая мысль, но она была и я просто чувствовал, что должен тебя оберегать. Когда мы остались вдвоем, мне, конечно, пришлось быстро повзрослеть, сменить очную форму обучения на заочную, научиться быть родителем. Было трудно, но я ни секунды не жалел о принятом решении. Ты — самый правильный мой выбор. — Леголас порывисто обнимает отца, крепко прижимаясь к нему. От одного только этого действия с плеч Трандуила будто бы падает непосильный груз. Мир вокруг становится ярче, приятнее глазу. Даже дышать теперь проще, когда между ними нет омерзительного напряжения. — Мне тогда Нат со своими родителями помогла… — он улыбается, вспоминая, как бежал по делам, оставляя Леголаса на самых надёжных в мире людей. Наверное, если бы не помощь этих добрейший людей, то нервный срыв был бы ему точно обеспечен. — Я сдавал экзамены, а они сидели с тобой, ничего не требуя взамен. Потом стало проще. Леголас поджимает губы. Ему хочется извиниться, умолять простить за собственную глупость и несдержанность. Он утыкается лицом в рубашку отца, по-детски роняя слезы и пытаясь спрятаться от всего мира. — Знаешь, даже если Агнесс давно нет рядом, я вижу ее, когда смотрю на тебя. Да, у тебя совершенно другой характер и увлечения. Да и жизнь в целом, но то, с какой добротой ты относишься к этому миру, заставляет меня помнить, какой светлой она была. — Трандуил тихо вздыхает, поглаживая сына по волосам.— Прости, что так долго держал все в секрете… Мне было страшно.

⋆ ☽◯☾⋆

В гостиную они возвращаются не меньше, чем через час, когда большая часть гостей начинает расходиться по домам. Остаются только самые близкие. Тауриэль о чем-то увлечено разговаривает с Вандой, Наташа проводив гостей, возвращается к тихому разговору с Локи и Клинтом, которые что-то очень активно обсуждают. — А где твой одноглазый начальник? — Трандуил наклоняется к подруге, опираясь на спинку мягкого дивана. — У него кошка рожает. — она тихонько посмеивается, когда длинные светлые волосы падают ей на лицо. — Фу, ты что, курил? Ещё и при сыне? — Романова изображает удивление. Мужчина легонько щипает Наташу за нос, когда та заливается звонким смехом. — Ему пятнадцать, он догадливый. Трандуил бросает внимательный взгляд на девушку Леголаса. Она изо всех сил старается быть милой, понравиться всем вокруг. Не удивительно: что только не сделаешь, чтобы близкие твоего парня были тебе рады — будешь переступать через смущение и дикое волнение, постараешься показаться такой, какой бы все хотели бы тебя видеть. Наверное, он поступил бы так же, если бы оказался в подобной ситуации. Сгорал бы от паники, но продолжал улыбаться. Однако, Тауриэль, на удивление, ведёт себя непринужденно, и Трандуил делает вывод, что, возможно, не всем нужно стараться. — Кстати об этом… Тауриэль, я вызову тебе такси. Думаю, твои родители будут беспокоиться, если ты до ночи засидишься с нами. — О… — от неожиданности в глазах Тауриэль проскальзывает разочарование, но достаточно быстро меркнет. Она улыбается, соглашаясь. Какая сообразительная. Леголас спускается на улицу вместе с Тауриэль, пока Трандуил внимательно наблюдает за ним с балкона. — Так не нравится его девчонка? — Локи появляется из ниоткуда, практически вплотную вставая рядом с мужчиной. На мгновение между ними возникает неловкое молчание и брюнет уже мысленно даёт себе затрещину за то, что полез к Мирквуду с этим вопросом, будто бы нельзя было начать разговор с чего-нибудь другого, но Трандуил, вдруг, отмирает. — С чего ты взял? — Время детское, а ты ее уже выпроводил. — брюнет пожимает плечами. Его забавляет, как Трандуил кривит губы и морщит нос от раздражения, а ещё то, как мужчина пытается не показать своего истинного отношения к девушке. Признаться честно, Локи даже восхитился наглостью Тауриэль, которая не побоялась заявиться на чужой праздник без приглашения, так ещё и отвоевала львиную долю внимания от Ванды, которая не очень-то любит подростков. — Ее здесь вообще не должно было быть. Леголас привел подружку исключительно, чтобы позлить меня. — кажется, Трандуил справляется со своими эмоциями и голос его звучит достаточно спокойно, если сделать вид, что не замечаешь, как его глаза так и норовят закатиться от раздражения. Ну, хорошо, Локи думается, что подобный нюанс опустить можно с лёгкостью. — Нат, вроде бы, совсем не против была. — Нат всегда не против, когда дело касается ее крестника. Если Леголас завтра захочет сесть ей на голову, то она ему подушку под задницу положит, чтобы ему удобнее было. — Трандуил тихо смеется, провожая взглядом машину, в которую только что села Тауриэль. Интересно, это у них надолго? — Ладно-ладно. — Лафейсон вскидывает руки в знак капитуляции. — Твоя взяла, злюка. — тихий смех Локи заставляет Трандуила улыбнуться в ответ и дарит какое-то ненавязчивое приятное ощущение. На пару минут между ними воцаряется уютная тишина. Трандуил думает, что Локи не такой уж странный и раздражающий, каким показался ему ещё в первую их встречу: мнящий о себе невесть что, громкий, выставляющий напоказ и расхваливающий себя. Мирквуд тогда еле смог высидеть ужин и не напиться. Сбегал несколько раз на свежий воздух, ссылаясь на духоту, но на самом деле хотел немного тишины и отдыха от вездесущего мистера «я классный во всем». — Я должен извиниться перед твоим сыном. Я не знал, что это какая-то больная тема. На самом деле, не думал даже, что он тебе не родной, вы ведь похожи, практически, как две капли воды. Ванда мне сказала, конечно, но уже после моей идиотской истории, только толку-то? Локи нарушает тишину первым и говорит много, в попытке оправдаться, хоть его и не просят. Он чувствует, что если не объяснится сейчас, то уж точно будет чувствовать себя идиотом в ближайшее время. — Не думаю, что здесь есть твоя вина. Я ему не говорил ничего пятнадцать лет больше из собственного эгоизма, наверное, чем из-за того, что хотел скрыть неприглядную правду. — Трандуил допивает джин из своего стакана одним глотком и тут же морщится от неприятного привкуса, который оставляет после себя давно растворившийся в напитке лед. Снова он чувствует это противное послевкусие. — Так что я должен сказать тебе спасибо. — мужчина тихо усмехается, когда замечает заинтересованный и одновременно удивленный взгляд брюнета. — Леголас игнорировал меня весь сегодняшний день, всем видом показывая, как ему мерзко даже находиться со мной в одном помещении. Возможно, твои слова заставили его пересмотреть свое отношение к ситуации в целом. — Я почти семейный психолог, получается? — губы Локи растягиваются в самодовольной усмешке, на что Трандуил лишь закатывает глаза.

⋆ ☽◯☾⋆

Когда Наташа начинает бесстыдно разбирать подарки, упорно игнорируя этикет, Леголас уже потихоньку начинает клевать носом, хотя до этого активно принимал обсуждение в бестолковых разговорах и спорах. Клинт собирается домой, ссылаясь на нервозность беременной жены, но Трандуилу почему-то кажется, что он просто хочет поскорее залезть под одеяло и хорошенько выспаться. Ванда, после очередного бокала вина, вытаскивает откуда-то «Уно» и так настойчиво предлагает всем сыграть, что отказаться кажется задачей невыполнимой. После первой игры Трандуил замечает, что у него уже давно опустел стакан, поэтому плетется в кухню. Бутылку джина он находит в морозилке, и то по счастливой случайности, потому что у обитающих в этой квартире будто бы напрочь отшибает память и они не могут ответить на вопрос: куда именно убрали остатки алкоголя? Они долго и громко переговариваются из разных комнат, пытаясь решить, что ещё нужно захватить на обратном пути, но так и не приходят ни к чему, поэтому Трандуил составляет из стаканов целую колонну, наставляя один в другой, прихватывает ещё бутылку вина и газировки, удобно и совсем не элегантно устраивая их подмышкой, и уже в свободную руку берет бутылку джина. В гостиную он возвращается довольный собой, мысленно радуясь тому, что кто-то додумался засунуть оставшийся крепкий алкоголь в морозилку и его больше не придется остужать, добавляя лёд, который только все портит. К началу третьей партии Леголас засыпает у крестной на коленях и его приходится будить, чтобы поехать домой, но Наташа так настойчиво просит остаться, поэтому Трандуил невольно поддается на уговоры. Племянника она отправляет в гостевую спальню, чтобы никто ему не мешал, а сама возвращается обратно в гостиную. Про «Уно» все благополучно забывают, хоть Ванда и порывается первые десять минут уговорить всех ещё хотя бы на одну игру, но терпит поражение и быстро теряет к этому занятию интерес. Все сводится к разговорам. Говорят по большей части Трандуил и Нат, вспоминая какие-то незначительные, но забавные моменты из жизни. Они много смеются над своей юностью и началом самостоятельной жизни. Наташа не сдерживает слез, когда вспоминает, как маленький крестник один раз назвал ее «мама Нат». Ночь уже переваливает на вторую свою половину, когда виновница торжества сдается и идёт спать. Ее невеста держится ещё пол часа и тоже уходит, несколько раз извиняясь, пока Локи и Трандуил практически одновременно не выпроваживают ее. У них на двоих остаётся пол бутылки джина, пачка сигарет небольшой фуршетный стол, который не мешало бы разобрать. Начать они решают с него. Уже в кухне, пока Локи загружает посудомоечную, а Трандуил убирает всю оставшуюся еду в холодильник, Лафейсон, наконец, решается задать вопрос, который мучает его вот уже весь вечер. Он будет не он, если не спросит прямо сейчас. — Ты когда-нибудь жалел о том, что усыновил ребенка? — голос Локи не звучит так уверенно, как обычно, Трандуил предпочитает списать такую интонацию на неловкость. — Нет. — ответ самому ему кажется резким и грубым, поэтому он спешит сгладить углы. — Мне казалось, что так и должно быть. Леголас — сын моей сестры. Я отрицал саму возможность того, что мы расстанемся с ним. — он закрывает холодильник, подавая брюнету последнюю пустую тарелку. — Почему ты спрашиваешь? Локи пожимает плечами, пока запускает нужный режим на посудомоечной машине. — Не знаю. Я вот в этом возрасте во всю развлекался, занимался сексом, об учебе практически не думал, уходил из дома, хлопнув дверью, а кто-то нянчился с ребенком, зашиваясь с уроками. — Ты не думал, что так половина подростков во всем мире живёт? Нянчат братьев, сестер, помогают родителям. — Трандуил прислоняется к столешнице, внимательно рассматривая содержимое своего стакана. Хочется выкурить пару сигарет к ряду, от подобных вопросов он всегда испытывает некий дискомфорт и лёгкий удар по самолюбию. — Или тебя интересует, успевал ли я строить отношения? — он вопросительно выгибает бровь и, даже не думая дожидаться ответа, уходит на балкон, оставляя Локи одного. Правда долго тот себя ждать не заставляет — практически сразу плетется за ним следом, прихватывая по пути недопитую бутылку. Кажется чем-то неправильным оставить в ней хоть каплю спиртного. Локи думает, что ведет себя мерзко. Наверное, иногда язык нужно держать за зубами. Лафейсону кажется, что он поступает по-свински, и чувство ему это совсем не нравится. На несколько коротких мгновений ему становится неловко, да так, что краснеют кончики ушей. В обычные дни он, пышущий самоуверенностью и ощущением собственного превосходства, никогда бы и не подумал смутиться от такого вопроса. Зато сейчас, когда язык развязывается под действием алкоголя, Локи чувствует непреодолимую потребность сказать что-то, что исправит ситуацию и сотрёт повисшее в воздухе напряжение. — Вообще-то я не такая сволочь, каким кажусь. — да уж, лучше определенно не стало. У Лафейсона возникает стойкое желание ударить себя по лбу, потому что то, каким взглядом его награждает блондин, не вписывается ни в одни его привычные рамки. Во взгляде Трандуила четко читается насмешка и добрая порция презрения. Ну да, хорошо, заслужил. — Ладно, я не всегда такой. Просто… — он запинается, подбирая слова. — Просто что? — Трандуил наконец-то садится в плетёное кресло и закуривает. Локи всегда казалось, что он с лёгкостью может выйти из любой сложной или неудобной ситуации, просто заболтав собеседника. Признаться по правде, дар речи он терял пару раз в жизни и подобной проблемы последние несколько лет ни разу не наблюдалось. До этого самого момента, потому что, бросая на Трандуила взгляд он, вдруг, ощущает себя растерянным и совсем юным мальчишкой. Зато Мирквуд, кажется, чувствует себя лучше всех, закидывая ногу на ногу и по-хозяйски откидываясь на спинку кресла. В каждом его движении есть какая-то неуловимая лёгкость, граничащая с элегантностью, и все это под соусом блеска заинтересованности во взгляде. Трандуил будто специально растягивает губы в обворожительной улыбке, и Локи кажется, что кто-то выкачивает весь кислород из атмосферы. Становится трудно дышать и брюнет порывается расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, но во время вспоминает, что и не застегивал ее вовсе. — Понятия не имею, если честно. — нервный смешок слетает с губ Лафейсона и он, наконец, подкуривает свою сигарету, силой заставляя себя отвести взгляд от блондина. Локи списывает свою мимолетную очарованность Трандуилом на алкоголь, предпочитая считать, что атмосфера располагает к подобному. — Ну уж нет, ты прекрасно знаешь причину, просто не хочешь сам себе в ней сознаваться. — Трандуил тихо усмехается, сохраняя на губах все ту же улыбку. — Иногда ты ведёшь себя, как нормальный человек, но иногда ты такая заноза в заднице, что плохо, наверное, можешь себе это представить. О, Локи прекрасно знает, как иногда может раздражать. Да что говорить, он зачастую сам себя с трудом выносит, что говорить об окружающих? Единственный человек, который мирится с его характером всю свою жизнь — это приемная мать, которую Локи готов боготворить. — Так получилось всё-таки устроить личную жизнь? — нет, Трандуил находит эту прямолинейность и отсутствие понятия личных границ просто чудовищными. Но, именно в случае с Локи, эти качества почему-то подкупают. Он хочет думать, что это все от усталости и груза, спадающего с плеч, после тяжёлого дня. Мужчина начинает постепенно расслабляться, а компания Лафейсона подозрительным образом способствует этому. — Не могу назвать личной жизнью редкие встречи и мимолётные интрижки. — Трандуил тихо смеётся, туша стлевшую сигарету в пепельнице. — Ну да, сложно, наверное, бегать по свиданиям, когда у тебя дома мелкий. Трандуил, вдруг заходится тихим смехом, и Локи зеркалит его реакцию. Они сидят на балконе ещё какое-то время, разговаривают о чем-то незначительном; вскользь касаются темы семьи, которая кажется обоим чем-то запредельно сакральным. Но больше молчат, изредка практически синхронно закуривая, из-за чего обмениваются то ли полуулыбка, то ли ухмылками. Алкоголь остаётся не тронутым. Расходятся практически на рассвете: Локи вызывает такси первым. Трандуил же, не решившись будить сына, оставляет Леголасу и Наташе записку, следуя примеру Лафейсона.