Еще одна история. 21 век.

Штольман подъехал к самому отелю. Открыл дверку и, помогая выйти, не удержался – на миг притянул к себе, прикоснулся губами к виску. - Мне пора, - голос Анны чуть дрогнул. Штольман нехотя кивнул. Ему тоже. Его ожидало не самое легкое время. Дай бог, чтобы хотя бы за эти пару дней немного последствия расхлебать. На стоянке перед отелем уже стоял джип с эмблемой турагентства – инструктор уже прибыл. На заднем дворе мелькнула знакомая фигура – Николай махнул приветливо рукой но, занятый сборами, не отвлекся. - Мне пора, - повторила Аня, быстро приподнялась на цыпочки, ткнулась губами в щеку и убежала.        Собираться было всего ничего – рюкзак давно сложен, всё приготовлено. К семи во дворе выстроились все. Как ни странно, перед самым выходом появилась даже Анжела. Встретили её с весёлым удивлением. Она и в обычные то дни раньше одиннадцати поднималась с большим трудом и со скрипом. - Анжей, а ты хоть выспалась? Нам идти далеко. - А пошли вы все, - огрызалась та, - я туда дойду и назад вернусь, пока вы тут телиться будете. Анну перед этим задевать отчего-то никто и не подумал. Инструктор, молодой мужчина лет до тридцати, к делу отнесся серьёзно. Проверил у всех обувь, одежду, комплектацию рюкзаков. Остался доволен. Он не просто вел. Относительно небольшая, компактная, и уже неплохо обученная группа оказалась легко управляема. Устанавливал темп, показывал дыхание, движения. Показывал, как идти на сложных участках в гору, как с горы. Объяснял всё – о скорости, интервалах, времени привалов. Почему идут именно так, и как бы он шел один. По пути учил различать горные породы, выбирать путь, ориентироваться. Попался склон, в сплошную усыпанный камнями и, вместо того, чтобы обойти осыпь по большому кругу, провел всех по одному, показывая принцип движения. Все справились на отлично. На привале рассказал несколько походных баек, веселых и полезных. К вечеру в него уже были влюблены все, включая парней. К длинному узкому ущелью с необыкновенно живописными скалами вышли вовремя, еще до темноты. По дну ущелья повсюду раскиданы были разномастные валуны, а впереди россыпь огромных скальных обломков практически перегораживала проход. Конечная цель. Лагерь разбили поблизости, на ровной поляне, неподалеку от источника, и инструктор повел по окрестностям. Слушали инструктора, затаив дыхание. Словно сказки пришли из далекого детства и стали вдруг реальностью. Высокий утес у входа в долину назывался «последняя скала». Именно в этом ущелье встречал врагов великий богатырь Ашамез. Когда-то давным-давно, тысячи лет назад, жил в этих краях великий народ маалруна, и принадлежали им и горы, и зеленые долины на тысячи и тысячи километров вперед. Были там и зеленые равнины, и глубокие реки. Простирались вокруг плодородные поля, славились по всем окрестным царствам искусные ремесленники – прекрасные ткани, медная посуда и лучшее оружие вызывали зависть у многих соседей. И настало время, когда орды татаро-монголов дошли до этих земель. За непокорность велел хан не щадить никого – и было так, что из тысячи тысяч не уцелел ни один. А оставшиеся ушли в горы, и научились жить среди скал и высоких вершин. Но непрост и нелегок был труд, и многие решили, что проще увести у соседа и коня, и отару, и детей – чем растить самому. И однажды, соседний хан узнал, что в селении не осталось мужчин, уехавших на помощь соседям, и привел свое войско. Но богатырь Ашамез остался защищать селение, и вышел один против всех. Бился он весь день, и положил множество врагов. Но вот настала ночь, и увидел богатырь, что враги окружили его со всех сторон. Тогда он помолился и сказал: «Мать-земля, возьми силу мою и кровь мою, всю до капли, но помоги мне». Он ударил, и обрушил скалы. Огромные камни завалили всю долину и погребли под собой и его, и всё вражеское войско. И с тех пор вечными стражниками стоят седые скалы, вечным памятником доблести и верности, и чести. И все подходили и брали себе по обломку серого гранита. Говорят, он придает смелости - и веры. А затем варили кашу, накрывали поляну. Разливали по кругу крепленое вино из фляги. Каждому досталось буквально по три глотка – им еще завтра назад идти. Тянули песню, подбрасывая хворост в огонь. - А давайте в бутылочку! – предложил кто-то. - Я не буду, - попыталась отмахнуться Анна. - Ну вот, начинается, буду-не буду. Мы же по-детскому. Тем более, люди три года, может, готовились, - Вовка, не спрашивая, уселся рядом, замыкая круг. Только инструктор, к явному разочарованию Анжелы, в ответ на дружные уговоры скрестил руки, и засмеялся так, что уговаривать его сразу перестали. Тенью скрылся за границей, очерченной костром – вот у него отчего-то получилось. А Анна осталась. Девчонок, даже с Анжелой, было четверо на пятерых парней, и в результате Анна перецеловалась со всеми. Она, наверное, была совершенно пьяна от этих трех глотков. Николай, глядя на неё, чуть печально улыбнулся, и осторожно коснулся губами щеки. Вовка, после перестановки оказавшись напротив, в свой выигрыш попытался её задержать и уже упрямее скользнул губами по губам. Анна, разом вспомнив все клубные уроки, заломила ему руку и уронила в траву. Впрочем, защищаться тот и не думал. Следующей Вовке выпала Вера. К ней едва успел приблизиться – та уронила еще жестче. Вовка руки запрокинул за голову и так и лежал пару минут, глядя куда-то на звезды. Потом поднялся перекатом, подошел к Вере и что-то сказал на ушко. Та сначала подняла на него глаза с явным сомнением, затем улыбнулась и уже шутя пихнула в спину. Бутылочка как-то сама собой заглохла. Долго сидели молча, поджаривая кусочки хлеба на прутиках. Сидели почти плечо к плечу, при малейшем движении задевая друг друга локтями. Не хотелось уже не петь, ни разговаривать. Ночь молчала тоже. И было как-то легко и грустно. Это лето – последнее лето. Уже не повторится ничто и никогда. Последнее лето легкости, безмятежной и бескорыстной дружбы, и отношений, легких как перышко, что улетают вслед за искрами костра. И даже улетая вот так, они обжигают и согревают душу. И ты еще будешь жалеть, о том, чего у тебя не было. Искры, улетевшие в небо без тебя. И вот эти мальчишки – кого бы ты ни встретила, но таких вот тоже никогда уже не будет. И сегодня ты будешь плакать и петь, без слёз и без голоса, потому что и песен таких уже больше не будет. И запрокинула голову, пряча осколки слез.       А Анжела пела. Когда пела Анжела, все забывали и её дневные язвительные остроты, и даже легкие ночные похождения с очередным несбывшимся бизнесменом. Только вот здесь и так, возле костра, когда не было больше никого и ничего, пела Анжела. И Анна вдруг подумала – пусть. Она уйдет – но ей есть куда идти. А как будет жить Анжела, если у неё не будет её песен?        А назад шли легко и свободно. Ноги сами ступали по камням, словно у них вдруг на подошвах прорезались глаза, а ветер подхватывал на краю. Уже внизу, в долине, когда вдали уже виднелись далекие крыши, и появилась наконец-то связь, Анна набрала номер. Она же обещала позвонить и сказать, что вернулась, и что всё нормально. Яков сам не представлял, насколько переживал всё это время, даже тогда, когда голова, казалось бы, была полностью занята другими проблемами. Он даже не подумал, как это всё будет выглядеть, когда примчался к отелю. Анна не представляла, насколько соскучилась, ни разу, казалось, не вспомнив о нем в не такой уж и легкой дороге. Вся группа уже скрылась в здании, а Яков всё стоял у входа, прижимая её к себе и шептал куда-то в висок: - Больше никуда одну не отпущу…        То, что прежде всего следует убирать Штольмана – ясно уже было однозначно. Хотя бы просто на длительное время. Но они, всё же, не в Москве. Здесь чужая территория. Чтобы выяснит нюансы, пообщаться с компаньонами, Жану хватило суток. Увы. Трогать Штольмана запрещалось категорически. Его партнерам и без того хватало проблем с местными, крайне недовольными вторжением чужаков. Участие самого Разумовского ограничивалось перевалочными пунктами для товара в Москве – выгодно и полностью безопасно. Здесь же отель – всего лишь удобное место для связи, не более. Штольман же местный, и судя по всему, имеет своих покровителей. Это понятно и объяснимо. Разумовскому он не был нужен никоим образом и рисковать из-за него не стоило. Анна – другое дело. Девушка здесь никому не нужна. Но план рассыпался полностью, никакой коттедж уже не поможет. Запаса ни в сутки, ни в полсуток Штольман ему не даст, да и незамеченным остаться не получится. Разумовский умел отступать, и выжидать, сколько необходимо. Нужна ли была ему Анна? Откровенно взглянув со стороны, он смог себе ответить четко – нет. Анна сама по себе его давно уже не интересовала.        Штольман вернулся в больницу, махнул на всё рукой и четко объявил всем – он отправился догуливать отпуск.