Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Их первый день брака выпал на субботу. Северус предпочел бы ускользнуть в класс. К сожалению, был выходной. Они мирно провели день за чтением, время от времени прерывались, чтобы задать друг другу пару формальных вопросов. Он подумал, что она собирается отправиться на прогулку в Хогсмид с друзьями. Но у нее оказалось больше здравого смысла, чем он предполагал. Гермиона решила, что поставит его в неловкое положение, если немедленно начнет общаться со своими бывшими одноклассниками. Она также дала ему понять, что обществу большинства людей предпочитает хорошие книги. Подобные заявления заставили Северуса Снейпа почувствовать некоторое расположение к своей молодой жене. Под вечер он разжег огонь в очаге, потому что это была его привычка и потому что студёный осенний ветер проникал даже в глубокое подземелье. Она одобрительно посмотрела на него, впервые за целый день подойдя ближе. Это несколько сбивало с толку. Он вопросительно уставился на неё. — Думаю, я была бы не против заняться сексом, — откровенно сказала она. — Могу ли я предположить, что ты имеешь в виду — со мной? — саркастически спросил он, хотя подозревал, что вопрос неуместен. Разумеется, она не сочла нужным удостоить его ответом. — Ты не обязана это делать ни по закону, ни по традиции, ни по воле мужа, — просто сказал он. — А если я хочу…я имею в виду, ты не хочешь целомудренный брак, не так ли? — спросила она, запнувшись. — Потому что вчера вечером мне очень понравилось, я говорю о том, что произошло между нами… Я не особо люблю чистокровные ритуалы и толпу, но секс был волшебный, вот я о чем. Нам нет смысла отказывать себе в этом. Северус Снейп почувствовал одновременно смутное удовлетворение и острый дискомфорт, хотя внешне не выдал ни того, ни другого, откинувшись на кресле и вытянув перед собой ноги. — Я думаю, что не против побаловать тебя в духе супружеского расположения, — сказал он, глядя на нее краем глаза. — Ты собираешься получать мое внимание на регулярной основе? — Желательно, да, — она кивнула, и ее глаза затуманились. Он посмотрел на огонь. — Все, что тебе нужно, это пожелать, моя дорогая, но знай, что сам я не попрошу. Ты… Инициатива будет только с твоей стороны. — Почему ты так решил? — резко спросила она. Девушка обладала проницательностью железного котла. — Я считаю, что моя собственная рука предпочтительнее объятий по принуждению, — грубо ответил он, надеясь спугнуть ее. — Ясно, — сказала она, тяжело вздохнув. Затем она склонилась над креслом, где он сидел, и поцеловала его. Ему не следовало так реагировать, но он был в замешательстве. У нее не было причин понимать, что у него меньше опыта в поцелуях, чем в половых сношениях. Пожиратели Смерти не снимали маски во время своих позорных оргий. Он мог узнать женщину под маской, если она решила облагодетельствовать его мимолетным вниманием, но у него никогда не было подтверждения, что он видел её лицо. Не было возможности поцеловать никого из них, даже если бы он захотел. Он старался не думать о тех случаях, когда чувствовал, как к нему прижимается женщина, которая, как он подозревал, принадлежала Люциусу… Нет. Никаких поцелуев на оргиях Пожирателей Смерти. Никаких оральных ласк. Честно говоря, он опасался приближать свой пенис к зубам Беллатрисы Лестрейндж. А целовать шлюх было не принято. Это было бы так же уместно и восхитительно, как поцеловать домового эльфа. Наверняка было время, когда он романтически целовался с девушкой, даже если в данный момент не мог вспомнить это событие. В данных обстоятельствах казалось, что лучше всего откинуться назад и позволить девушке вести, что заставляло его чувствовать себя стеснённо. Неловкость немного уменьшилась, когда она села ему на колени. Он не был готов к ощущению ее губ, скользящих по его горлу к уху. Эта невероятная девушка пыталась доставить ему удовольствие... Он самодовольно улыбнулся, когда она ахнула, после того, как он прижал ее к себе и задрал ей платье до талии. Обхватив руками ее задницу, он обнаружил, что под ее довольно строгим платьем были легкомысленные маленькие трусики. Он тут же их сорвал. Она выглядела испуганно, так, словно большой страшный Пожиратель смерти хочет ее сожрать. Он мгновенно отстранился от нее. Это была не совсем желаемая реакция. Что именно, по его мнению, он делал? Альбус Дамблдор был грязным торговцем невинными девушками, и Северус мысленно проклял его за то, что он поставил его и мисс Грейнджер в такую ​​невыносимую ситуацию. Только она больше не была мисс Грейнджер, такой больше не существует, не так ли? Как спасти остаток жизни, застряв с девчонкой в узах этого брака? — Возможно, ты предпочла бы, чтобы я этого не делал? - сухо спросил он. Он хотел бы, что бы она осталась с ним навсегда. Этой пугающей мысли должно было хватить для поддержания его хорошего поведения, по крайней мере на несколько лет. — Мерлин, нет… это было довольно горячо, — сказала она, задыхаясь, несмотря на то, что явно боролась за самообладание. — Я способен на большее, — надменно ответил он. Напоминая себе о необходимости быть нежным, он подхватил ее на руки и отнес в постель. Ей было неловко в его грубоватых объятиях, но она делала вид, что довольна. Слабостью Северуса Снейпа было то, что ему льстило, когда его усилия высоко ценили. Если он и почувствовал себя неловко в этот момент, то и бровью не повел. Ловкие женские пальчики нащупали его пуговицы, а непристойно мягкие губы ласкали его, когда он приступил к серьезной задаче — заставить леди Снейп содрогнуться от оргазма. Образно говоря, женщин можно было сравнить с фруктами. Северус Снейп давно получил оскомину от терпких зеленых плодов, неохотно сорванных с лозы. Он предпочитал иметь дело не просто со шлюхами, а со шлюхами постарше, опытными, зрелыми женщинами, напоминающими плоды, упавшие с ветки по своей воле, сладкие, мясистые и мягкие, хотя и слегка помятые. Вот что ему было по душе. В восемнадцать лет Гермиона была недостаточно взрослой, по его мнению, чтобы чувствовать себя с ней комфортно. Слишком юная. Слишком миловидная. Слишком вероятно, что в постели она болезненно поразит его сердце своей красотой. Ему нравились обычные женщины, его ровесницы. Он обвёл ее взглядом с головы до ног и решил, что, если так случилось, ее изящная красота — не такая уж помеха. Он облизнул указательный палец и нарисовал извилистый влажный след на теле своей молодой жены. Когда он коснулся ее устья, она непроизвольно дернула бедрами. Его губы решительно коснулись ее груди. Он редко позволял себе ласкать женские соски. Сосать грудь шлюхи было едва ли немного лучше, чем целовать ее. Хотя по отношению к собственной жене это казалось вполне естественным поступком. Он ущипнул один сосок, а его язык медленно обвил другой, он немного отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза и вернулся к ее груди, довольный и удовлетворённый тем, что ее мурлыканье плавно перешло в тихий стон. Жена. Возможно, однажды его ребенок будет сосать эту высокую грудь, — довольно непривычная мысль, почти шокирующая. Жена. Он поднял голову. Его чёрные глаза встретились с ее тёплыми карими, и тонкая серебряная капля слюны соскользнула с его языка и легко упала на ее сосок. Она ахнула: — Мерлин! Он мог сказать, что это произошло неосознанно. Ее тело дрожало в его руках. Лицом к лицу, без маски, он стал источником ее наслаждения, и эта сцена дала ему прилив такой интимной силы, которую он никогда раньше не испытывал. Это было что-то новое и волнующее. В тот момент он решил изучить каждое ее желание, любую потребность этого идеального тела, чтобы безупречно сыграть на ее струнах чувственную мелодию, как на сложном, дорогом инструменте. Его. Его жена. Это возбуждало его так же остро, как, по его мнению, давно женатого мужчину возбуждала бы идея секса на одну ночь. Впервые с тех пор, как Альбус поставил его в такое нелепое положение, Мастеру зелий пришло в голову, что, возможно, его брак не такое уж гиблое дело. Своя женщина, супруга… Что-то более ценное и значимое, чтобы просто держать её подальше от грязных рук Люциуса. Что-то, что необходимо бережно хранить и лелеять. Если отбросить ее юность и плохой выбор друзей, то, что бросили ему на колени, не казалось таким уж предосудительным. К ее чести, она не была ребячливой или легкомысленной. До сих пор она показала себя достаточно зрелой личностью, достойной уважения. Самое главное, что именно она сейчас инициировала их интимные отношения. Она явно хотела, чтобы он ублажал ее и с экстазом доминировал над ней. Она добровольно отдалась ему. Доверчивый маленький зверёк без видимых колебаний потянулся к нему. Это пробудило в нем множество противоречивых чувств. Она не пожалеет, и он ни в коем случае не подведет ее. Он медленно ввел в нее два пальца, прижимая ладонь к центру ее наслаждения. Она застонала и прижалась всем телом к ​​его руке. Ее дыхание сбилось. Она явственно дала понять, что совершенно потерялась в удовольствии, которое он ей подарил. В данный момент он вообще не находил ее нежеланной. В своем экстазе она была прекрасна и напоминала не что иное, как идеально кипящую Амортенцию. Он молча покинул её, ровно через тридцать секунд после эякуляции и ушёл, чтобы патрулировать тёмные коридоры Хогвартса. Все, что Гермиона хотела бы, когда дверь за ним захлопнулась, чтобы ей было с кем все это обсудить. С кем-то, кроме мурлыкающего на ее коленях Живоглота. Она вздохнула, чмокнула кота в тёплый, мягкий лобик и взяла в руки книгу. ~~~~~~~~~~~~~~~~~ Северус с нетерпением ждал возвращения к своему повседневному распорядку дня, сбитому его новым статусом женатого человека. Однако он все ещё избегал встречи с Филчем. Зная характер смотрителя, он знал, что Филч почувствует себя обязанным проехаться на его счёт. Конечно, сначала он увидел миссис Норрис. Ее желтые глаза были злыми и обиженными, как будто она ожидала, что он покинет свое ложе в первую брачную ночь и встретится с ее хозяином в коридорах Хогвартса, чтобы патрулировать с ним. Он вернул упрямому животному такой же злобный взгляд. Не его вина, что вчера вечером он пропустил обход. — Профессор Снейп, — приветливо воскликнул Филч, увидев его, когда он завернул за угол. — Мистер Филч, — поздоровался он, отводя взгляд от желтых прищуренных глаз кошки. Некоторое время они молча шли бок о бок. Возможно, сегодня Филч помилует его и избавит от назойливых расспросов. Прогулка по извилистым коридорам безмятежно спящей школы не располагала к разговору. Наконец Филч заговорил, глядя вперед. — Думаю, все не так уж плохо? Северус пожал плечами. — Как ты думаешь? Она восемнадцатилетняя гриффиндорка. — Что в этом ужасного? — с любопытством спросил Филч. — Кажется, она видит во мне неутомимого любовника, — сказал он, глядя прямо перед собой. — Несчастный, — ехидно отозвался Филч. — Не издевайся над страждущими, Аргус, особенно когда они вооружены, — угрюмо пробормотал он. ~~~~~~~~~~~~~~~~ В любой неясной ситуации постарайся проявить вежливость. Нехитрое правило сослужило ей отличную службу. Это решение она приняла в первые бесподобные часы ее замужества. У неё был выбор продолжать вести себя по-детски — дуться и ныть, протестуя против жестокой судьбы, безумных идей Альбуса Дамблдора и объединенных усилий Ордена Феникса. Или же она могла извлечь максимальную пользу из сложившейся ситуации, которая больше не казалось такой ужасной. При ближайшем рассмотрении все выглядело не так уж плохо. За исключением интимной стороны, это не так уж отличалось от ее общения с другими преподавателями. Она старалась быть учтивой и исполнительной и помнить, что профессор Снейп, теперь Северус для неё, был взволнован не меньше, чем она. Но он принял её, как жену, свою бывшую нелюбимую студентку. Почему? Он сказал, что, по его мнению, у нее есть все необходимые качества, чтобы стать великой ведьмой. Это было бы комплиментом от любого из ее учителей, но услышать такое от Северуса Снейпа было чем-то невообразимым. По его словам, у неё был потенциал, и ее смерть была бы пустой тратой драгоценных ресурсов. Северус пошёл на этот смелый шаг ради нее. Он также сказал, что считает ее терпимой. Хотя он и не был слишком любезен с ней, но нельзя было сказать, что он был груб. Если посмотреть объективно, то это был не самый плохой фундамент для брака. Ее трепет от присутствия этого мужчины в ее постели не уменьшился, но значительно изменился в лучшую сторону. Чем больше он прикасался к ней, тем явственнее она чувствовала, что хочет его ещё больше. Даже в тот первый день тревожные мурашки, вызванные близостью этого невозможного человека, сопровождались чем-то новым для неё — желанием. Она никогда не предполагала, что он может быть настолько искусным любовником. Оглядываясь назад, она решила, что было глупо с ее стороны не рассматривать эту возможность раньше. Это был один из тех случаев, когда в любой ситуации стараешься видеть только хорошее. Особыми чертами Мастера Зелий оказался не только впечатляющий интеллект, но и то, что стало невероятным открытием для неё, и о чем свидетельствовала ее брачная ночь, — его способность заставить Гермиону ворваться в оргазм на его члене, как на крыше мчавшегося на предельной скорости Хогвартс-Экспресса. В данных обстоятельствах было бы глупо сетовать на судьбу. В конце концов, он был ее законным мужем, почему бы ей не получить удовольствие, если она этого хотела? Кроме того, это должно было сделать их обоих более терпимыми друг к другу. Бурление в животе начало утихать. Возбуждение и тошнота быстро сменяли друг друга, так что одно, казалось, вызывало другое. Если не считать удручающего расстройства желудка на нервной почве, ее первая неделя супружеской жизни прошла на удивление гладко. Хотя профессор… Северус, казалось, считал своим долгом высказать несколько едких замечаний по поводу присутствия в его апартаментах Живоглота, он и кот, похоже, остались вполне довольными решением игнорировать друг друга. С другой стороны, Гермиона и ее бывший профессор были доброжелательны, а иногда даже дружелюбны по отношению друг к другу, проводя долгие вечера за чтением книг на противоположных концах дивана. Она научилась не пытаться вовлечь его в беседу, когда он проверял школьные эссе. Он научился не будить ее слишком рано без уважительной причины. А по вечерам, после совместного ужина за высоким столом Большого зала, проверок домашних заданий и водных процедур в индивидуальных ваннах, когда от Северуса больше не пахло горькими зельями и едкой копотью котлов, она ласково звала его по имени и приглашала в постель. Он ни разу не отказался. Иногда ее муж поступал особенно романтично, подхватывал ее на руки и относил на шелковые простыни массивной старинной кровати из чёрного дерева, которую они делили по ночам. Иногда после этого он так отстранённо улыбался, что ей казалось, что между ними вообще ничего не было. Тем временем он упорно продолжал полуночное патрулирование школы. Он сохранил свою привычку каждое утро вставать еще до рассвета, хотя она часто просыпалась в кромешной ночной тьме, обнимая его твёрдое, тёплое тело и положив голову ему на грудь. Она не обольщалась и не хранила надежду, что один из них испытывает романтическую склонность по отношению к другому, но они определенно не испытывали неприязни друг к другу. Он перестал быть для неё безликим и злым Мастером зелий. На самом деле все могло быть намного хуже. ~~~~~~~~~~~~~~~~~ Он не догадался пригласить ее с собой, когда отправился на неожиданную экскурсию в Хогсмид. На полпути к аптеке, где он собирался подобрать замену порошку из чешуи стеклянной рыбки, который Лонгботтом умудрился распылить по всему классу, чихнуть и забыть, он остановился. В его нервных окончаниях возникла тупая боль из-за его сомнительной заслуги в том, что он, умудрившись сохранить рассудок, пережил больше раундов Круциатуса, чем любой другой волшебник на планете. В своё время он приобрел привычку бороться с остаточной болью с помощью плитки шоколада, тёмного, почти горького. Поэтому он завернул в «Сладкое королевство». Пока он был там, выбирая шоколад, его внимание привлекли вишневые жуки. Если не считать их особенности слегка жужжать при первом попадании на язык, они были приятно лишены магических уловок, просто терпкие и вкусные леденцы. Когда он вошел с пакетом конфет в руке, его встретила быстрая улыбка прекрасной мадам Снейп. Сейчас она выглядела более взрослой, чем в гриффиндорской форме. Ее непослушные каштановые волосы были скромно заплетены в тугую косу, обвитую зелёной шелковой лентой. Платье закрывало ее от ключицы до пола и от запястья до запястья. Она явно старалась не выглядеть школьницей. Когда он заметил, что она босиком, он не мог решить, удалась ли ей эта иллюзия или нет. Несмотря на ее попытку выглядеть более зрело и респектабельно, она все еще была босоногой девчонкой. Он чувствовал себя немного нелепо из-за того, что какой-то студент увидел его с пакетом конфет Он протянул ей фирменный пакет с надписью «Сладкое королевство» и притворно нахмурился. — Хочешь конфет, малышка? Ее гримаска превратилась в широкую улыбку удовольствия. Честно говоря, это застало его врасплох. — Спасибо, это так сладко, — сказала она, сделав реверанс и взяв на себя шокирующую смелость поцеловать его в щеку. — Нет, — сухо ответил он, — они на самом деле довольно кислые. — Я имела в виду тебя, — ответила она. — Это было очень мило с твоей стороны. Он стоял ошарашенный несколько секунд, прежде чем ему хватило присутствия духа нахмуриться и уйти, чтобы сложить остальные покупки. Брак в целом оказался не таким отвратительным, как первоначально думал Северус. Сначала он сердился, что в его комнатах поселилась женщина, но она раздражала его меньше, чем он предполагал. Правда, его первоначальный план игнорировать свою жену, насколько это возможно, потерпел фиаско, главным образом из-за того, что она была самой веселой и общительной женщиной в его окружении. К счастью, ее рассуждения иногда были довольно интересными. В какой-то момент его решимость быть если не любезным, то, по крайней мере, не грубым с ней, сломалась, и он в отчаянии воскликнул: — Ты когда-нибудь затыкаешься? — Очень редко, — был ее честный ответ. Самым непривычным оказалось то, что посреди совершенно нейтральных дискуссий о зельях или арифмантике, или причудливых мотивах его коллег-профессоров, она порой…это было трудно объяснить. Заставляла его задуматься. — Почему ты так относишься к студентам, Северус? — спросила она после того, как он упомянул еще один котёл, любезно расплавленный Лонгботтомом. — И как, по-твоему, мне с ними обращаться? Если я ослаблю дисциплину хоть на мгновение, они… — начал он, прежде чем его прервали. — Я знаю, что тебе нужно соблюдать дисциплину, но разве тебе обязательно при этом быть таким жестоким? — упрекнула она. — Возможно, если бы они не боялись тебя, они не допускали бы много ошибок. — Я НЕ добрый, — коротко ответил он. — Это одна из моих определяющих характеристик, спросите любого. Когда я умру, я думаю, они напишут на моем мемориале эпитафию: «Здесь покоится злобный Снейп». Если не хуже. Это выглядит так, словно ты пытаешься оправдать невежество мистера Лонгботтома моими методами преподавания… — Но ты добр по отношению ко мне, — просто сказала она. Ему пришлось побороть желание встряхнуть ее и заставить взять свои слова обратно, но вместо этого он ограничился ледяным взглядом. — Я имею в виду, — быстро сказала она, поёжившись. — Теперь ты добр ко мне. — Ты считаешь, что я был жестоким по отношению к тебе раньше? Это был риторический вопрос. Она не ответила, просто смерила его таким взглядом, что это заставило его немного смутиться. — Было опрометчиво выделять тебя для похвалы… тогда, — просто сказал он. Она одарила его таким пристальным взглядом, как если бы он был первым изданием «Искусства Алхимии». — Ты был… очень груб время от времени, но мне действительно не на что жаловаться. Было сложно, но я привыкла. Хотя ты, конечно, не можешь сказать то же самое в отношении меня. Их взгляды встретились. Он обнаружил, что ему нечего сказать, она все еще оставалась загадкой для него. — Почему ты смотришь на меня? Наверняка за семь лет ты достаточно хорошо изучила мое лицо, — ответил он с досадой. — Мне интересно, Северус, как именно ты стал таким, как сейчас, — печально сказала она. — Годы согласованных усилий, моя дорогая, — ответил он, отвернувшись. — Теперь, если ты меня извинишь, я считаю, что мне нужно подготовиться к экзамену на пятом курсе, — неловко солгал он и поднялся, спеша уйти, все ещё охваченный неопределенным дискомфортом. На вторую неделю они оба перестали быть подчёркнуто вежливыми. Он жаловался на ее ледяные ноги в постели по ночам и на ее бесконечные расспросы. В сердцах она посоветовала ему сделать что-нибудь с его волосами, чтобы они не выглядели такими неухоженными, и была удивлена, когда он подчинился. Хотя, когда она упрекнула его за выцветшую, поношенную ночную рубашку, он не обратил на нее претензии никакого внимания. Для нее стало шокирующим открытием, когда она поняла, что он прикладывал целенаправленные усилия, чтобы выглядеть уродливым. Однако, если бы она заметила это вслух, его бы это только разозлило. Она старалась невозмутимо есть за высоким столом в Большом зале, стараясь не удостаивать вниманием Гарри и Рона, несмотря на то, что порой она украдкой ловила их взгляды в ее сторону. Она все еще чувствовала вкус горького шоколада в глубине горла. В любой момент она могла остановиться и насладиться этим ощущением. Шоколад в сочетании с физическими симптомами благоговейного ужаса… Гермиона была глубоко погружена в «Искусство Алхимии», когда ей показалось, что Северус прокашлялся, что было невозможно, поскольку он был на уроке. Поэтому она спокойно продолжила чтение. — Эй! — повторил он, прежде чем она подняла голову и увидела, что его голова выглядывала из камина. Действительно, было неудобно — метаться из одной части школы в другую. — Привет, — она улыбнулась. — Что случилось? Он нахмурился, как будто собирался отчитать ее, но передумал. — Не могла бы ты выполнить для меня одно поручение? Она почти ухватилась за возможность действительно что-нибудь сделать для него. — Нет ничего, что могло бы порадовать меня больше, — просияла она. Профессор Снейп смутился. — В моей ванной комнате есть несколько мантий, их нужно починить. Похоже на то, что их количество приближается к критической массе. Она попробовала скрыть удивление. Прежде всего, его ванная, которая всегда была табу для неё, это было одно из немногих его требований. Похоже, он умрет счастливым человеком, если она проживет остаток своей жизни, так и не узнав цвет кафеля в его ванной. Во-вторых, он просил именно ее починить его одежду? Она не была уверена, что хотела бы заняться штопкой, даже если решила выйти за него замуж по доброй воле. — Не могла бы ты отнести их в Хогсмид к швее? Обычно я делаю это по субботам, но в последнее время все это вылетело из головы. Я был занят, — сказал он почти застенчиво. — Конечно, — она вздохнула с облегчением. — Я была бы рада пройтись. — Ты же не подумала, что я заставлю тебя чинить мою одежду? — спросил он с любопытством. Она уклончиво пожала плечами. — Умеешь ли ты шить? — скептически поинтересовался он, отрицая, что эту обязанность можно доверить любителям. — Довольно слабо, но в каком-то смысле да, могу, при необходимости, — ответила она. — Как мне оплатить услугу? — Сними мою печать с мантии и скажи ей, чтобы она выставила мне счёт, — ответил он. — Что-нибудь еще? — рискнула спросить она. — Пока я в Хогсмиде, я могу купить еще что-нибудь для тебя. Он покачал головой с растерянным видом и некоторое время молча смотрел на неё. — До свидания, моя дорогая, — сказал он и исчез. В тот день мадам Снейп узнала кое-что новенькое о своем муже. Во-первых, он небрежно относился к одежде и был готов заплатить немалую сумму за замену пуговиц. Во-вторых, у него был долг примерно в тысячу галлеонов. В ее сознании эти два понятия были вполне закономерны. В-третьих, существовали некоторые другие услуги, которые он предпочитал получать у профессионалов. Он не ожидал, что, когда он в тот день вернется в свои апартаменты после уроков, его встретит мадам Снейп с суровым и расстроенным видом. — Северус, хочешь знать, где я была сегодня? Кроме твоей швеи? — спросила она его, нахмурившись. — Это риторический вопрос или ты хотела бы получить мастер-класс в искусстве легиллеменции? — небрежно спросил он. — Я провела весь день, расплачиваясь с твоими кредиторами, — она одарила его убийственным взглядом. — Прости, с кем? — спросил он, потрясенный, встревоженный и слегка смущенный. — Деньги. Слышал — галлеоны, сикли, кнаты? — язвительно сказала она. — И где ты взяла деньги? — спросил он, стараясь не моргать. — У меня есть счет в Гринготтсе, — ответила она. — Мой собственный сейф. — И сколько на этом счету? — спросил он ее, нахмурившись. — До или после того, как я заплатила твои долги? — она нахмурилась. — Я считаю, что нынешний баланс наиболее уместен, — сказал он, пытаясь сохранять спокойствие, хотя и не был уверен, почему она злится. — Ты должен понимать, что это деньги, которые мои родители откладывали с момента моего рождения, — чопорно сказала она. — Зачем? — спросил он озадаченно. Магглы, конечно, были странными. — Разумеется, чтобы отправить меня в университет, — ответила она, явно раздосадованная. — Сколько у тебя денег? — прямо спросил он. — Они поменяли их на галлеоны, когда я поступила в Хогвартс, — уклончиво ответила она. — Сколько у тебя денег? — ещё раз повторил он. — Обычно я не прикасаюсь к основной сумме. Я веду счет с шестнадцати лет. До этого моя мать боялась, что я потрачу все деньги на книги, что на самом деле не так, — нервно продолжала она. — Гермиона, — сказал он угрожающе. — Десять тысяч галеонов, пятьдесят три сикля и двенадцать кнатов, — выпалила она. — Это действительно расточительство с твоей стороны, — копить долги из месяца в месяц, растущие проценты делают это невыгодным. Я не смогла найти здесь никаких бухгалтерских книг или чего-то подобного, где ты их хранишь? — Их нет, — пожал он плечами. — Тогда как ты распоряжаешься своей зарплатой и стипендией Ордена Мерлина? Я знаю, что в твоём хранилище пусто. Я проверяла, — сказала она, взмахнув печатью. — Я кладу их в коробку на каминной полке. И беру столько, сколько мне нужно, чтобы купить вещи. Если не хватает, мне выписывают счет, — объяснил он, чувствуя себя идиотом и задаваясь вопросом, был ли другой способ расчётов все эти годы. — Ты шутишь, — ответила она, удивлённо глядя на него. Он покачал головой. У него было семейное хранилище в Гринготтсе, но там действительно почти ничего не было. Сколько бы золота ни попадало в его руки, оно имело заметную тенденцию быстро испаряться. Похоже, Грейнджер обладала талантом грамотно распоряжаться деньгами. Возможно, она могла бы быть для него полезной во многих отношениях. Его мозг, наконец, выполнил простое арифметическое сложение, и он задал вопрос: — С какими именно кредиторами ты расплатилась? — Твоя швея, миссис Хардботтл, «Три метлы», аптекарь, «Флориш и Блоттс»… На мгновение он решил, что она остановилась, но затем понял, что это была просто смущенная пауза. — … «Алая лента». Северус Снейп заставил себя не застонать вслух. Он опустился на стул и закрыл лицо руками. Его молодая, чистая, наивная жена рассчиталась даже с его борделем. — Обещай мне, что больше никогда туда не зайдёшь, — пробормотал он сквозь пальцы. — Не зайду, если ты не зайдёшь, — ответила она. — Не смущайся, я все понимаю, — ты долго был холостяком, но сейчас уже нет. — Мы больше никогда не будем это обсуждать! — проревел он, схватившись за лоб, а затем осекся, задумавшись, не переборщил ли он. — Пожалуйста, больше не упоминай об этом, — поправился он. — Согласна, — кивнула она. — Это заставляет меня… ревновать. Возможно, это было самое приятное, что женщина могла сказать Северусу Снейпу. Первого числа следующего месяца он оставил свою зарплату и стипендию Ордена Мерлина на ее столе.