Сосуд с золотом и жемчугом

— СэнпАЙ! — Нацуме заносит руку и ударяет Цумуги по мокрой ягодице, пока сверху льёт вода из душевой насадки. Воздух пронзает звонкий звук шлепка и громкий вздох под аккомпанемент капель, ударяющихся о дно ванной. — Как жЕ ты меНЯ... — За этим следует ещё один удар. — ЗаебАЛ! — Ещё один шлепок, чуть сильнее остальных, и вскрик. На светлой коже красовалось такое ярко-багровое пятно, Цумуги явно ещё день не сможет садиться без боли, да и вообще синяк будет приличный, но это уже не так важно. Он бы явно мог использовать стоп-слово, если бы ему не нравилось, но обычно он до последнего исполнял все желания Нацуме: и цепи, и поводок, и горячий воск. Всё для любимого Нацуме. Любовь к нему всегда сопровождалась приятной болью. Нацуме тянет за синие волосы и, с агрессией, наклонившись, вонзается зубами в плечо Цумуги, совершенно не аккуратничая и будто бы пытаясь серьёзно откусить кусочек плоти. — Ау, ау, ау!!! — Болезненно лепечет Цумуги, но это всё ещё не стоп-слово. От зубов видно красные отметины – удивительно, что Нацуме не прокусил кожу достаточно, чтобы пошла кровь. — Прекрати ныТЬ, тряпкА. — Нацуме нетерпеливо хватает тюбик со смазкой, который был уже практически пустой и покоился рядом на раковине, и выдавливает склизкое содержимое себе на пальцы. Затем он резко вгоняет сразу два пальца в анальное отверстие Цумуги, от чего последний сдавленно мычит и вздрагивает. Больновато, мягко говоря. — ТерПИ и не рыпАЙСЯ. — Без капли сострадания произносит Нацуме и тише добавляет, — Тебе повезлО, что я вообщЕ к тебе прикасАЮСЬ. Нацуме, явно в спешке, но всё же пытаясь сохранить какую-никакую аккуратность (как бы сильно ему не хотелось сейчас заставить Цумуги плакать), растягивает колечко мышц. Пальцы двигаются поступательно, а спустя немного времени подобно ножницам, раздвигающе. От каждого движения ноги Цумуги едва подкашиваются, и он действительно грозится грохнуться на неприветливо твёрдый чугун. Нацуме хмыкает и с усмешкой произносит: — Давай же, тЫ даже не дотерпИШЬ и кончишь от моИХ пальцЕВ? — Нацуме быстрее двигает фалангами, заставляя Цумуги дрожать и жалобно всхлипывать. — Ты настолЬКО жалОК? — Нацуме касается простаты, и от смеси стимуляции и унижения от рук и уст любимого Цумуги кончает, высоко простонав и запачкав плитку на стене. — Как жЕ ты ничтОЖНО сейчас выглядИШЬ... — Вздохнув произносит Нацуме, восхищаясь видом Цумуги и сдерживая желание прижаться лицом к холодной сырой плитке и жадно слизать каждую капельку его спермы. Нацуме снова использует тюбик лубриканта, чтобы смазать свой донельзя эрегированный член, а затем откидывает тару в сторону, которая со стуком пластиковой крышки приземляется куда-то по всей видимости в раковину, и быстро прислоняется своими бёдрами к бёдрам Цумуги и, приставив рукой головку к растянутому отверстию, без какого либо промедления входит на всю длину. Цумуги вскрикивает, прикрыв рукой рот; по пунцовым щекам градом стекают слёзы, но это всё ещё не стоп-слово. — Нацуме!.. — громко сглотнув произносит Цумуги. Нацуме пару секунд выдерживает паузу, а затем в совершенно несдержанном и животном темпе начинает совершать резкие фрикции. Цумуги крайне громко и слегка болезненно стонет, дрожа как осиновый лист. Сейчас всё было слишком чувствительным – от каждого толчка словно било током. — БесИШЬ, БесИШЬ, как жЕ ты меНЯ бесиШЬ. — Раздражённо рычит Нацуме, продолжая бешено вколачиваться в Цумуги. — Лицо твоЁ бесИТ, волоСЫ бЕСЯТ, твоЁ ебанНОЕ жалкОЕ теЛО, твоИ прекРАСНЫЕ глазА и эти ебучИЕ очкИ! — Нацуме резко тянет Цумуги за волосы, чуть ли не вырвав их, лишь на секунду тормозит, меняя угол проникновения, а затем говорит, почти по слогам. — ПовторЯЙ за мНОЙ: "Я отвратИТЕЛЬНОЕ жалкОЕ создАНИЕ". — На самом деле достаточно смелая просьба, учитывая, что Цумуги едва ли два слова сейчас сможет связать. — Я.. Ах!! — Начал было Цумуги, еле перестав стонать, как резко получил рукой по бедру. — ГромЧЕ! Цумуги всхлипывает и начинает говорить громче, вобрав побольше воздуха в лёгкие: — Я отвратительное ж-жалкое создание! — Громко кричит Цумуги. — "Я кончеННЫЙ мазоХИСТ". —Говорит Нацуме с нескрываемым весельем. — Я к-конченный мазохист! — Цумуги высоко вздыхает. По ванной разносятся шлепки влажной кожи и звуки капель от душа. — "Мне нравИТСЯ, когдА менЯ использУЮТ!" — Нацуме сильно сжимает ягодицу Цумуги, впиваясь ногтями и царапая недельной давности следы от плётки. — Мне нра-а-а-авится когда м-меня используют! — У Цумуги начинает саднить горло, при этом он чувствует, что ещё одно ловкое движение и он испытает оргазм во второй раз. Ноги онемели, а внутри всё горело, сжигая остатки достоинства и здравого смысла. Нацуме чувствует, как после своих слов Цумуги сжимается вокруг его члена. В этот момент Нацуме хихикает и, с каким-то садистским выражением смотря на Цумуги, резко останавливается, всё ещё находясь внутри него. Цумуги тяжело вздыхает и, всё ещё подрагивая, удивлённым и слабым голосом спрашивает: — Н-Нацуме? П-почему ты... — УмолЯЙ менЯ. — Нацуме чуть отодвигается назад, так, что в анусе Цумуги находится теперь только головка его члена. Это вызывает новую волну дрожи. — Давай жЕ, Ты жЕ хочЕШЬ кончИТЬ? УмолЯЙ менЯ, чтобы я тебЯ выебАЛ, тварь. Цумуги нервно сглатывает, чувствуя как у него начинает гореть лицо от стыда, при этом он испытывает некоторое предвкушение. — Н-Нацуме, п-п-пожалуйста... — Голос ещё сильнее дрожит от стыда. — П-пожалуйста, используй меня, выеби меня. — Цумуги, слегка дрогнув, двигает бёдрами навстречу. — П-пожалуйста, Нацуме, я т-твоя вещь... — Лицо красное и горит, а во рту от желания скапливаются слюни. От этой фразы вожделение Нацуме достигает пика, и он возобновляет движения: резкие и размашистые. Как же ему хотелось заставить Цумуги кричать... Твёрдый горячий член растягивает скользкие от смазки стенки прямого кишечника, проводит по предстательной железе. Начинало казаться, что от криков Цумуги дрожат стены. Спустя пару толчков, Цумуги жалобно просит: — Пожалуйста, Нацуме, к-кончи в меня!.. Цумуги произнёс эту грязную просьбу с такой ничтожной и милой интонацией, и он так очаровательно вздыхал и кричал от дискомфорта вперемешку с неземным удовольствием, что у Нацуме внутри что-то будто бы щёлкнуло от этой фразы, и он останавливается, ударившись тазом об Цумуги и войдя до конца, кончает внутрь, прикусив губы и протяжно промычав. Густая горячая жидкость вливается в прямой кишечник, а от этого ощущения на Цумуги накатывает волна невыносимого жара, и он опять эякулирует тугой струёй на стену, где всё ещё видны разводы от прошлого раза. В унисон слышится тяжёлое дыхание. Нацуме убирает налипшую на лицо чёлку и, не планируя пока отодвигаться, проводит руками по плечам Цумуги, спине, ниже, касается пальцами копчика. Цумуги дрожит под его прикосновениями. Нацуме хмыкает и достаточно спокойно, даже слегка уставше, говорит: — ЕслИ ты настОЛЬКО опустиВШИЙСЯ, жалкИЙ извращенеЦ, то ты явНО не протИВ, если я сделАЮ это. — Цумуги уже поднял голову, чтобы посмотреть в сторону Нацуме, но затем он громко вздыхает и замирает, когда чувствует, как его прямой кишечник снова что-то заполняет. На этот раз жидкость была гораздо менее густая, чем семя, и тоже горячая. Однако от неё всё внутри начало неимоверно щипать. Было достаточно больно. От неприятного чувства Цумуги прошипел и зажмурил глаза. Вливаться она закончила секунд через десять. Жжение чуть ослабло, но всё ещё оставалось и доставляло уйму дискомфорта. Цумуги жалобно проскулил, и Нацуме наконец-то отодвинулся. Из растянутого и красноватого ануса стекла смесь белёсой спермы и желтоватой мочи. Всё это струйками полилось по ногам Цумуги прямо на дно ванны, смешиваясь с такой кристально чистой водой. Цумуги еле находит в себе силы разогнуться и обернуться. Если бы не всё ещё льющаяся с душа вода, то всё тело было бы покрыто потом. Он прислоняется спиной к прохладной стене и подрагивающей рукой убирает волосы с лица. — ... СильНО больнО? — Обеспокоено спрашивает Нацуме, наклонив голову и прикоснувшись рукой к щеке Цумуги, мокрой от воды и слёз. Цумуги пару секунд собирается, а потом отвечает: — Ну, сидеть пару дней будет больно точно.. — Он неловко улыбается, смотря на Нацуме. Тот в ответ молчит, а потом как-то слегка угрюмо говорит: — ...ПочеМУ я вооБЩЕ к тебЕ таК отношусь, я жЕ люблЮ теБЯ. - Нацуме обнимает Цумуги и, уткнувшись ему в плечо, словно с претензией спрашивает, — И почеМУ ты вооБЩЕ позволяЕШЬ мне этО? У тебя никакОГО самоуважениЯ. Цумуги тихо хихикает. — Потому что я тебя тоже люблю, Нацуме-чан. — Он кладёт руку ему на голову и нежно гладит.