на крыше

Лицо болит так сильно, будто по нему врезают молотом. Когда Хакури чуть приоткрывает глаза (один глаз, точнее, потому что второй никак не может этого сделать по какой-то крайне загадочной причине), он не в состоянии вспомнить ничего из произошедшего и лишь тихонько стонет от боли и других причин ему самому не столь ясных. Воспоминания не то, что возвращаются медленно, они не торопятся вообще, и пару секунд он просто пялится в неразборчивый белый свет и поскуливает, пока из глаз текут слезы. Лицо болит, очень сильно болит! Но потом, постепенно, он начинает различать окружение. Кажется, он на крыше — видно лишь несколько зданий, и они будто бы короче, чем нужно, а прямо над ним сидит человек, чей облик поначалу путает Хакури, отчего тот думает — ох, стало быть, я еще сплю. Самурай, тот самый, что спасает его раз до этого! Несколько раз он моргает, пытаясь прийти в себя, но боль такая сильная, что он просто сильнее сжимает зубы и пытается свернуться в комочек, надеясь, что сейчас он опять потеряет сознание и вновь провалится в блаженную спокойную темноту. Но стоит ему лишь повернуться на бок (кажется, он лежит на чем-то твердом), то незнакомая рука мягко касается другой половины лица, той, что не болит, и поворачивает обратно. Хакури вновь смотрит на самурая, заслонившего восходящее солнце. Потом вдруг вспоминает… Да, точно. Это же… Кажется, дамочка из «Камунаби» называет его Рокухиро Тихиро? Постепенно воспоминания начинают складываться в единую картину. Хакури лезет на рожон — оказывается в плену у якудза, которые его едва не убивают — появляется Тихиро и спасает его — за ними приходит девушка из «Камунаби». Ну точно. И Хакури бросается вперед, потому что Тихиро вдруг начинает сомневаться, хотя глупо сомневаться, тут вообще не о чем думать! Мало ли, о чем говорила та девушка, все, что важно — Тихиро спас Хакури! А остальное… Остальное можно как-нибудь исправить. Когда воспоминания возвращаются, он хочет ответить что-нибудь эдакое, но стоит открыть рот, как челюсть начинает болеть так сильно, будто он ее ломает, и он лишь тихонечко скулит в ответ. По лицу Тихиро вновь проходит тень, прямо как во время боя. Это забавно. Забавно в том смысле, что до этого он довольно апатично отзывается о своем удивлении, а тут — такая яркая эмоция! Хотя, может, Хакури просто начинает замечать эти маленькие детали в его выражении, что-то после тех слов в лифте о страхе… Он ведь боится, да? Что случится что-то непоправимое… Черт, скажи Хакури пару дней назад, что он не только встретит своего самурая, но еще и защитит его, он бы каждый день добровольно бросался на всяких мутных типов лишь бы встретить его поскорее! — Я в порядке, — с трудом мямлит он, надеясь, что это немного подбодрит Тихиро. Тот ему явно ни на йоту не верит, и когда он тянет пальцы к опухшей левой половине лица, Хакури невольно съеживается и жмурится. Видимо, это заставляет Тихиро отдернуть руку. Он все еще выглядит столь виноватым, будто бы это его рук дело, хотя Хакури сам выпрыгивает перед атакой. И, кстати, если они сбегают, то, видимо, весьма удачно! Потом он приподнимает голову, озираясь по сторонам. Судя по огромному биллборду недалеко, они где-то в паре кварталов от места стычки. Значит, ускользают? Но Хакури не помнит, как сюда приходит… Внезапное озарение бьет его сильнее, чем леди из «Камунаби». Неужели самурай притаскивает его сюда на руках?! Э… Руке. Блин. Теперь это звучит почти грустно. И не так прикольно. Ой, то есть… — Голова не кружится? Ты можешь назвать свое имя? — С-самурай… — лепечет Хакури, слишком погруженный в собственные мысли. — Ой, то есть, все окей! Потом он понимает, что это делу никак не помогает, и качает головой. Хотя челюсть отдается неприятной болью, он все же может соображать, да и по виску ему не слишком-то попали. Он осторожно касается лица в том месте, где его ударили, и… Ладно, возможно, не стоило касаться. Но он точно жив… И его лицо точно не отмерло, потому что он чувствует боль! Хакури осторожно садится и пытается стереть текущую из носа крови рукавом. В ту же секунду он чувствует, как Тихиро мягко обхватывает его запястье и отстраняет в сторону, после чего начинает вытирать лицо (от крови?), не касаясь раны на щеке. Аккуратно, очень нежно. Кажется, тот факт, что Хакури сидит ровно его немного успокаивает. Голос самурая звучит немного нервно, но с облегчением: — Спасибо, Сазанами-сан. Если бы ты не бы, кто знает, как закончился бы этот бой. Ты меня спас. — Всегда пожалуйста, — хихикает Хакури, стараясь не слишком широко открывать рта. Он застенчиво смотрит на Тихиро, когда тот продолжает вытирать его лицо. — Нам удалось уйти? — Да. Нас не преследуют. — Это хорошо… И ты, вроде, не пострадал? Тоже хорошо! Хакури старается придать голосу чуть больше энтузиазма, чтобы Тихиро перестал делать столь грустное лицо. Нет, в самом деле, они знакомы так недолго, а он видит, что у его самурая так много проблем… Ну, например, он слишком много переживает. Но это даже интересно, потому что он так смело бросается на защиту каждого! Настоящий герой! Наконец, Тихиро опускает платок и внимательно на него смотрит. Хакури же может лишь икнуть в ответ. — Итак, теперь на базу, да?.. — Да, — Тихиро медленно кивает, все еще продолжая пристально вглядываться в него. В ту секунду, как его взгляд останавливается на ране на щеке, он болезненно хмурится. — Прости пожалуйста. — Все в порядке, честное слово, мне совсем не больно! — начинает тараторить Хакури, активно жестикулируя. Он напуган, потому что это вообще-то его вина… Он мог круто принять удар грудью, а не лицом! Черт! Надо было лучше прыгать! — То есть, немного больно, но ничего серьезного! Видишь! Я даже сижу и говорю! До свадьбы заживет! Пожалуйста, не беспокойся, ничего серьезного! Я просто от впечатлений отключился, потому что ваш бой такой крутой был! Кажется, последнее удивляет Тихиро. Его взгляд теплеет, а голос приобретает слегка насмешливое выражение: — Действительно? — Да ты был такой вжух-вжух-вжух! А она такая скидыщ! А потом ты как врезал ей по лбу! Но все равно не попался! — Хакури судорожно вздыхает. — А про рану ты, пожалуйста, не переживай! Вдруг крутой шрам останется! Буду как ты! — Крутой? Теперь в глазах Тихиро заметный скепсис. Невольно он тянет руку к своему. — Ну, да? — Хакури удивляется. С этим есть какие-то проблемы? — Шрамы — это следы храбрости. Э, звучит отстойно, знаю, я просто говорю, что, значит, что ты не боишься принять на себя удар. Без шрамов только непобедимые люди либо трусы! А непобедимых не бывает, только в сказках. Так что вот… Ну, как тогда, в день нашей встречи! Точнее, когда я тебя встретил, а ты принял на себя молнию! Может, шрам напоминает Тихиро о чем-то другом? Но Хакури легко вообразить, что тот получил его точно в таком же бою, где защитил кого-то… Когда спас чужую жизнь, спас еще одну ценой своего красивого лица. На мгновение взгляд Тихиро стекленеет, будто тот вспоминает нечто страшное, но он довольно быстро приходит в себя и просто трясет головой, следом за чем поднимает уставшие глаза на Хакури. В руку ему он кладет платок и затем вынуждает того прижать его к ране. Хакури икает чуточку громче. — Это не так… По многим причинам, — голос Тихиро звучит очень тихо. — Хотя бы потому, что шрама у тебя точно не останется, можешь не беспокоиться. Но все равно спасибо. Встать можешь? — Не знаю, понадобится ли мне, кажется, я сейчас будто на небесах… Его герой! Тут! Рядом! Предлагает ему помощь! И Хакури может ему не только помочь, но и решить свою проблему? Сколько еще счастливых совпадений произойдет сегодня?! Нет, если это не судьба, то Хакури даже не знает. Хорошо, что он это шепчет, потому что Тихиро явно не слышит с первого раза. — Что? — Я сказал!.. То есть, да! Я готов! Тихиро протягивает ему руку, и Хакури тут же вцепляется в нее пальцами, не зная, что сказать или делать. Ноги немного подкашиваются, и Тихиро помогает ему устоять. Но он чувствует себя счастливым, будто наконец-то делает верный выбор. И это столь приятное чувство, что он продолжает глупо улыбаться, несмотря на боль из-за раны. Такое странное легкое ощущение в ногах… Интересно, что бы это значило? Хакури никогда его не испытывал.