petali di rosa

      Морской бриз успел затеряться в тесных переулках Шиллы, и из-за этого в кафе было неимоверно душно. Перси по обыкновению выбирал места у окна, но даже здесь ему казалось, что на нем вся тяжесть неба и свинцовый жилет впридачу. Воздух прорезали приглушенные крики чаек, не поделивших, вероятно, кусок протухшей рыбы. Светило приятное солнышко, а в воздухе витал почти неуловимый аромат соли и винограда. Казалось, в Шилле люди не могут жить плохо. Как вообще может не нравиться жизнь, если в детстве ты играл в мяч на облитой солнцем площади, в юности водил девушек посмотреть на бельведер на закате, а старость провел в уютном кресле, глядя на сменивших тебя мальчишек на великах? Перси, несмотря на недавние потрясения, смог найти свое место в уютном городишке прямо на мысе сапога Италии. Конечно, в первые дни после разрыва с Рейчел хотелось, чтобы этот сапог зашвырнул его на манер футбольного мяча куда-нибудь за полярный круг, но Перси справился. Как оказалось, свежая выпечка и вкусное вино могут творить чудеса. Много выпечки и много вина.       Перси, не изменяя традициям, выбрал заведение подальше от первой береговой линии, цены там всегда были неподъемные. Денег оставалось немного, и в Шилле ему нужно на что-то жить еще неделю, хоть и неимоверно хотелось держаться поближе к морю. И это желание можно было понять: представьте, что вы приезжаете в уютный итальянский городишко со своей девушкой, чтобы как следует отдохнуть от всей этой суеты с колледжем, как она вдруг признается в своей аромантичности и сбегает. Целый вечер Перси понадобился, чтобы с помощью квартирного вайфая разобраться, что значит аромантичность и не связано ли это как-то с благовониями, а затем еще три дня, чтобы прийти в себя. На его счастье, рядом с апартаментами был магазинчик с широким ассортиментом вина и милейшим продавцом. Возможно, и этот старичок повлиял на душевное исцеление Перси.       Теперь же его спасала призрачная близость сероватой морской глади и жизнерадостно синего цвета паркет. Ну и конечно, порция ньокков и бокал "Кьянти". Косые взгляды официанта подтверждали: вином здесь не запивают комочки из теста. Да и не едят их на завтрак. Но Перси было не привыкать: итальянцы на него уже смотрели как на идиота, причем не в захудалом прибрежном городишке (при всей его уютности, он все же был захудалым), а в Риме. Так что косые взгляды провинциалов он как-нибудь переживет.       Второй бокал "Кьянти" заставил себя подождать. Да и ленивая умиротворенность утра куда-то стремительно улетучилась: официантов вдруг как ветром сдуло, они сгрудились вокруг администратора, который тщетно пытался связаться с кем-то по телефону и истинно по-итальянски ругался. С Перси все еще не спала та сладостная нега, которая всегда почему-то появляется в подобных кафе, поэтому он лениво следил за официантами, которые обступили уже красного от злости администратора. Что же у них там такого случилось?       Со стремительностью молнии в ресторан ворвалась банда. Они вбежали через кухню, растолкав при этом официантов и пролив, наверное, немыслимое количество вина. О, как же Перси скорбел. Женщины завизжали, маленькие собачки затряслись и загавкали, а старая овчарка даже головы не сочла нужным поднимать. Мужчины повскакивали со своих мест, стремясь защищать дам. А администратор вышел вперед, размахивая носовым платком, как белым флагом. Хоть он и старался выглядеть грозно, но нижняя губа у него подрагивала, как у ребенка, который вот-вот разразится в истерике из-за не купленной игрушки. Главарь банды, а это, несомненно, был главарь, вышел вперед и со смеющимися глазами, виднеющимися из-под черной маски, показал администратору средний палец. Флаг парламентеров был с успехом проигнорирован, и черные тени с криками разлетелись по всему ресторану.       Кто-то дрался с особенно мужественными официантами, но большинство выхватывали сумочки и поддразнивали собак. Эта шумная банда внесла такой хаос в тихое до того заведение, что голуби даже с дальних от ресторана крыш подлетали от громкого визга и крика грабителей. Когда несколько столов были перевернуты, все стеклянные сосуды в баре побиты (кроме, возможно, мини-бутылочек с виски, которые осели в карманах грабителей), а большинство женских юбок задраны, налетчики начали такое же внезапное отступление. Перси, успевший было опустить столовый нож, был вынужден снова его поднять. Ясно как день: план отступления включал в себя прорыв через окна. Через него. Но черные тени умудрялись проноситься мимо, не задевая его ни кожаными куртками, ни осколками.       Главарь был замыкающим в этом полчище, и уже было пронесся мимо Перси с широченной улыбкой на лице, но черт его дернул повернуть голову чуть вбок.       Перси понял: сегодня он умрет. В пылу побоища маска соскочила с лица бандита, и стало видно его молодое лицо с шрамом над верхней губой. По фильмам он знал, что представители итальянской (как, впрочем, и любой) мафии чтили анонимность похлеще ниндзя. Если ты увидел лицо кого-то из верхушки — тебе не жить. И главарь посмотрел на него не просто так. Сейчас отточенным движением воткнет нож Перси в горло — и все, славный род Джексонов прервется.       Он принимал свою судьбу и ждал ее с широко распахнутыми глазами. Парень стремглав понесся к Перси, а кривая ухмылка не сходила с его лица. Должно быть, он всегда убивает с такой улыбкой, пронеслось в голове у Перси. Главарь на бегу схватил розу из чудом уцелевшей во всеобщем погроме настольной вазы. Какое странное орудие убийства. Перси моргнул. В тот же миг парень оказался прямо перед ним, заложил розу ему за ухо и прошептал: — Ti troverò       После чего подмигнул Перси и с гиканьем влетел в дыру, оставленную одним из его подчиненных. Перси поморгал несколько раз, осторожно вытащил розу из-за уха, словно опасаясь, что та отрастит сверкающие белые зубы и оттяпает ему руку по локоть. Итальянцы воззрились на него с еще большим недовольством, из чего Перси сделал вывод: для шиллинцев (шилльонцев? шилльцев?) поедание ньокков на завтрак все-таки терпимо, а вот подарок от главаря банды грабителей — это уже за рамки.       Перси прихватил бутылку вина, которую ему, пусть и неохотно, но списали за счет заведения. В конце концов, не каждый раз на отдыхе в маленьком итальянском городишке на твое кафе совершает налет вооруженная банда. До апартаментов было рукой подать, но возвращаться в душную комнатку после случившегося Перси не хотелось. Он прошелся до замка Руффо, который, по его мнению, и на домик местного аристократа-то не очень смахивал. Обычная каменная постройка, пусть и на вершине скалы. И с чего бы он выбрал это место для отдыха с Рэйчел?       Рэйчел. Мысли постоянно возвращались, как по протоптанной дорожке, к тому, как она, не успев сойти с самолета, объявила о разрыве. И почему с ним всегда так? Почему как только они с Аннабет успели оказаться в Риме, она бросила его? Правда, потом она, конечно, связалась с ним и объяснила всю поспешность этого решения, но менять его все равно не собиралась. Они остались хорошими друзьями, но…       И Рэйчел. Стоило им добраться до Шиллы, как она высказала все, что думает о нем, об их отношениях и об отношениях в принципе. Она, видите ли, человек искусства. Это влияние проклятой Италии с ее проклятыми итальянцами. И проклятым "Кьянти".       Солнце палило нещадно, мысли путались, путая вслед за ними и ноги. Перси добрел до пляжа, где приютился под куцым зонтиком и стал наблюдать за волнами.       А ведь Рэйчел сейчас где-то здесь, в Шилле. Хотя, зная ее, она вполне могла умотать автостопом до Франции, развлекая попутчиков рассказами о ее художественных выставках. И даже если это правда, Перси осознанно выбирал места, где мог бы ее найти. Кафе на живописных улочках. Замок Руффо. Этот пляж, в конце концов. Не напрасно ли он старается?       На небо уже успели закрасться первые звезды, пляж опустел вслед за бутылкой. Сколько он здесь пролежал? Домой все еще не хотелось, но на улице становилось прохладно, да и продавцов вина, случайно забредших на пляж, не наблюдалось. В голове Перси вырабатывался стратегический план.       Следуя ему, он поднялся с песка и неуклюже отряхнулся. А затем вразвалочку пошел к дому. Путь ему предстоял неблизкий: десять минут по узким мощеным переулкам. Десять минут отделяли его от дома на улице под красивым названием Свобода. Но Перси упрямо шел к намеченной цели.       Нико бесшумно следовал за этим парнем. Перепрыгивал с крыши на крышу, сливался с тенями, пугал голубей. Следил, как изрядно выпивший парень бредет по улочкам с пустой бутылкой от вина в руке. А из горлышка бутылки торчит роза. Парень что-то напевал себе под нос, периодически спотыкаясь о собственные ноги. Нико тихо хихикал, становясь его тенью.       Перси дошел до винного магазинчика, но и в гениальных планах бывают просчеты. Двери были закрыты, а продавец давно уже сложил свой стульчик и ушел вместе с ним. Нико знал об этом, но все равно посмеивался, следя за тем, как тот парень последними словами обругивает запертую дверь и открывает уже другую, соседнюю. Он бы не был собой, если бы упустил этот шанс.       Это была его территория, а значит грабить на ней мог только он. Но старичка Конте и обносить-то рука не поднималась: Нико, как и многие жители Шиллы, значился у него в друзьях. Поэтому он оставил двадцатку на столике, как бы извиняясь за пару похищенных бутылок вина и взломанный замок.       Перси поставил бутылку с одинокой розой, свисающей из горлышка, на стол и пошел в душ. Он чувствовал жизненную необходимость вымыть песок абсолютно из всех предметов одежды.       Перси вышел из душа новым человеком. Вода окончательно смыла хмель и песчинки, и он был готов проспать эту ночь наиболее удачной версией себя.       Стук в дверь. Стук в дверь в ночи не предвещал ничего хорошего, особенно когда сегодня ты нарушил одно из главных правил мафии и чудом остался в живых. Перси знал, что в фильмах в таких случаях нацепляли бронежилет, брали в руки калаш, а в зубы нож и готовились к осаде. Но он был совершенно не подготовлен, поэтому оставалось лишь осторожно приоткрыть дверь, а затем распахнуть ее полностью и застыть в изумлении.       На пороге стоял главарь в той же самой кожаной куртке, в которой нападал на официанта сегодня в кафе. Только маску снял окончательно. На лице виноватая улыбка, мол, прости, что так вышло, в присутствии иностранцев обычно не балуемся. А в руках две бутылки вина, хотя Перси, стоя под душем, успел пять раз поклясться, что ни капли в рот ему больше не попадет. И он был готов уже решительно захлопнуть дверь перед незнакомцем и закрыть ее на замок, а сверху еще и на щеколду, для надежности. Но он вдруг открыл рот и проговорил своим мягким бархатистым голосом: — Нико ди Анджело.       И протянул руку. Оливковая кожа переливалась под яркими огнями с улицы и приглушенным из комнаты. — Перси Джексон.       Из патефона лилась тихая мелодия, светильник с причудливым абажуром мягко освещал комнату. Она была старой. Не обшарпанной, а именно старой. Кровать на резных ножках, застеленная зеленым покрывалом, старый шкаф из темного дерева, на полу огромный узорчатый ковер. Столик с кружевной белой скатертью, а на скатерти две бутылки вина. Стул с зеленой обивкой, а на стуле сидит Нико, нога на ногу. И хохочет заливисто, перехахатывает музыку. И кажется, что и ковер, и постель, и шкаф — все впитывает этот мелодичный смех. — Скажи, а зачем вы все-таки напали на кафе?       Брови у Нико быстро съезжаются к переносице, да и сам он как-то собирается внутренне, словно готовится к неприятному разговору. — Понимаешь, Шилла, как и любой город, делится на районы. Почти все — ангельские, наши, то есть. — он отметил поднятую бровь Перси, — не в том смысле, что в них тишь да гладь. Ну подумай. Ди Анджело. Ангел.       На лице у Перси проступает понимающее выражение, и Нико продолжает: — Тем кафе владеет сеньор Грано. Его люди начали творить на наших землях… — Нико замялся, — скажем так, не очень хорошие дела. Нужно было немного его припугнуть, показать, что ди Анджело могут за себя постоять.       Нико облизнул губы и закинул ноги на стол, а Перси залип. Теплый свет пробивался из-под абажура, терялся в черных волосах ди Анджело, но находил отражение в зеленых глазах Перси. — А эта улица, она чья? — Беспокоишься за свою безопасность? — Нико усмехнулся, — Правильно. Эта улица носит название Свободы, а поэтому, скажем так, ничейная. Отделяет наши территории от их. — Значит, я служу этаким барьером? — с усмешкой спросил Перси.       Нико медленно повернул голову, с игривым прищуром посмотрев на Перси. Опустил ноги со стола и приблизился. Воздух с их губ смешался. — In tal caso, barriera è meravigliosa, — прошептал Нико.       Они коснулись губами точно на пробу, привыкая друг к другу постепенно. Нико нежно взъерошил волосы Перси, оставив руку в темных прядях. Лизнул по губам, чувствуя на языке терпкий вкус вина. Они встретились взглядами, и мягкое свечение лампы передалось от зеленых глаз карим. Они оба утопали в легкой музыке, в сладости вина, в запахе и вкусе друг друга.              Зажигалки у Нико не было, но коробок спичек нашелся в одном из ящиков шкафа. — Мой отец — великий человек! — восклицал Нико, размахивая тлеющей сигаретой, — И я говорю так не потому, что ношу ту же фамилию. Марселло ди Анджело — единственный, кто может поддерживать порядок в этом городе. Улицы ухоженные, никаких вам разбитых стекол и мусора! А растения… — Нико мечтательно закатил глаза, — поверь мне, ты был только в каменной части города, далеко не лучшей.       Перси тихо смеялся. — Тебя послушать, так твой отец — стекольщик или садовник, но никак не босс мафии. — Ничего подобного. — Нико насупился, — Ты слышал про теорию разбитых стекол? Если в доме разбили стекло, но никто ничего не предпринимает, то вскоре в округе не останется ни одного целого стекла, а все вокруг будет засыпано мусором. Отец первый приструнил уличную шпану, держит их в ежовых рукавицах по сей день. Никакого вандализма. — Нико явно старался передать сиплый, но грозный голос сеньора ди Анджело.       Пластинки сменялись одна за другой, сигареты опускались на дно пепельницы, а бутылки пустели. Глаза сверкали все ярче, а мимолетные касания больше не были случайностью. Теперь от каждого кожа горела, а дыхание становилось все чаще.       Нико увлеченно целовал его. Сминал волосы и ворот футболки. Гладил по скулам, целовал шею, слушая тихие стыдливые постанывания. Перебрался на колени Перси, все еще держа в руке сигарету. — Ты знаешь, что такое цыганский поцелуй? — у Нико в глазах блеск, а на губах усмешка.       Он затягивается, а затем сминает в тонких пальцах подбородок Перси, тянет его на себя и выпускает клубы дыма в губы парня.       Их обоих окутывает сизое облако, но даже сквозь него видны лихорадочно блестящие глаза Джексона, его приоткрытый рот, часто вздымающуюся грудь. Перси красив, безумно красив, и это буквально может свести с ума. — Я очень хочу тебя, — горячий шепот опаляет ухо, Нико крепко держит за подбородок, облизывает ушную раковину, — прямо сейчас. Я бы трахнул тебя здесь, и наплевать на все. Хочу увидеть, как ты извиваешься подо мной, услышать твои стоны.       Перси дышит часто-часто, не то постанывает, не то скулит, чуть ли не плачет, и Нико накрывает волной возбуждения. Член болезненно пульсирует, но он смотрит Перси глаза и продолжает шептать: — Ты бы отсосал мне сейчас? Я знаю, что да. Спустился бы вниз на колени, обхватил бы его ртом?       Перси смазано кивает, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Нико чувствует его возбуждение так же явственно, как и свое, но продолжает заниматься садомазохизмом, ритмично потираясь своим членом о член Перси.       Джексон болезненно стонет, словно не в силах больше держаться. Но Нико продолжает. — Я бы трахал тебя так, что ты бы забыл свое имя. Только кричал бы мое.       Перси вдруг всхлипывает так жалобно и стыдливо, что Нико резко осознает: этот парень девственник. Да и порно-то никогда не смотрел, наверное. Ну, или в темноте под одеялом, стыдливо прикрывая глаза, но продолжая смотреть. Такая картина заводит еще больше, но Нико заставляет себя остановиться. Это выглядит очень-очень плохо. Так, как будто он споил парня, который, возможно, гетеросексуален, а теперь агрессивно его соблазняет. Очень-очень плохо. — Найди меня, если надумаешь, gattino. Я же тебя нашел, — Нико оставляет последний смазанный поцелуй на скуле Перси — секундная слабость, в которой он не мог себе отказать — и уходит. Так быстро, что Перси не совсем понимает, что именно произошло.       Выпил слишком много. Такова его версия наутро. Голова трещит, солнце слепит, да и хочется провалиться куда-нибудь поглубже. Тот парень, Нико, ему приснился. После трех бутылок вина, пусть и самого хорошего, и не такое увидишь. На вопрос, почему приснился именно парень, а не пышногрудая блондинка, Перси быстро нашел ответ: нервное потрясение после расставания с Рэйчел мозг воспринял по-своему.       Пожухлая роза косится на него из горлышка бутылки с явным неодобрением, но Перси все равно.       Это глупая идея, твердит он себе, направляясь в кафе. Новое, не то, в котором он был вчера. Ньокки там не очень, да и персонал грубоват. Глупая идея начинать его искать. Он не сможет найти его, ведь его не существует. Да и откуда начинать поиски?       Какие поиски? Сердится он сам на себя. Меньше недели осталось ему в Шилле, и он точно не будет проводить эти дни за поисками скорее-всего-несуществующего-неземной-красоты-парня.       Не будет, твердит он себе, направляясь к порту. Лучше посетит еще какое-нибудь кафе второго пошиба, где точно не будет никаких вооруженных ограблений. В конце концов, это же просто тихий город на мысе сапога.       Он вылавливает мальчишек, бегающих здесь по поручениям. — Где мне найти Нико ди Анджело?       Да уж, по части инкогнито Перси полный профан.