ОВР

Я много раз представляла себя, сидящей в ее лаборантской на столе с бесстыдно раздвинутыми ногами, абсолютно голой. Представляла, как она касается меня своими безумно красивыми руками, терзает мои губы… Представляла ее голубые глаза, изучающие каждый сантиметр моего тела, и стоны, стоны, стоны… Но фантазии — это одно, а суровая реальность — совсем другое. Для нее я просто ученица, очень ответственная, умненькая, своего рода «звездочка». Активистка, волонтёр, общественник. Казалось бы, что может быть со мной не так? Ну, золотой ребенок, пример для подражания. Проблема одна, малюсенькая. Я до дрожи влюблена в нее. Ей, конечно, лучше об этом не знать, ведь она у нас гомофоб до мозга костей, традиционная женщина, нормис. Она уверена, что мне просто не хватает поддержки, и старается давать ее, как умеет. — Алла Викторовна, заняты? — осторожно заглядываю в кабинет. — Ой, Дашка, проходи. Чего такое? — Я хотела спросить у вас про наш последний пробник по химии, я совсем растерялась на опыте, и, кажется, завалила овр… — опустив голову, продвигаюсь к столу преподавательницы. — Тааак, давай посмотрим, — она начала копаться в своих бумажках, — а чего ты так? Овр для тебя никогда не были проблемой? Совсем сложная попалась? — Не слишком сложная, просто я поспешила в процессе решения, наверное, — да-да, поспешила она, кому я эту лапшу вешаю… На пробнике она сидела практически передо мной, и в какой-то момент я потеряла контроль и засмотрелась на нее, когда она поймала мой взгляд, меня словно током ударило, сердце забилось бешено, и я уже ничегошеньки не воспринимала, о решении овр-ки и речи не было. — Смотри, вот ключи. Помнишь свое решение? — Да! Я также решила! — радости не было предела, в полуживом состоянии я все-таки верно ее решила. — Молодец! А ты переживала, — мило улыбнувшись мне, Алла Викторовна спрятала ключи обратно в стол. — Ну что, заяц, домой-то пойдем сегодня? — Хах, пойдёмте, — этот ее вопрос означал, что из кабинета мы перемещаемся в лаборансткую, а оттуда уже идём до ворот школы, где обычно расходимся. Я перенесла туда куртку и рюкзак, и облокотилась на стол. Женщина прошла в лаборансткую и стала раскладывать по полкам тетради. — Ох, у меня сегодня восьмые классы такое учудили, я думала поубиваю, — не отвлекаясь от тетрадей, произнесла она. — Восьмиклашки, что с них взять? — улыбнулась я, вспомнив свой восьмой класс. Дааа, отличное время, за исключением периода осознания влюбленности в эту даму, и полного избегания ее в течение месяца. Я тогда испугалась, сильно. Но потом желание видеть ее все же пересилило страх, и все вернулось в почти привычное русло. — Алла Викторовна, — учительница отошла от полки, и вопросительно посмотрела на меня, я же быстро переместилась к ней. Секунда, и мои руки на ее талии, а голова в районе шеи. — Ну что ты, Дашуль… Все хорошо? — она спросила это настолько нежно и заиниересованно, что мое сердце стало ещё чаще пропускать удары… Женщина поглаживала меня по спине, очерчивала позвоночник. Моё дыхание становилось все более прерывистым. Я решила, что если не начну действовать сейчас, то уже не сделаю этого никогда. Нельзя упускать такой момент. Поднимаю голову, и наши взгляды сталкиваются. Глаза… Как я люблю ее глаза, голубые, с серой окаймовкой, немного расширенные зрачки, и улыбка одними глазами, предназначенная только мне. Несмело подаюсь вперёд и оставляю небольшой, почти невесомый поцелуй в уголке губ. Прислоняюсь щекой к ее щеке и почти не дышу. — Кхм, Даш… Ты., — слегка севшим голосом произнесла она. Но вместо ответа Я снова приблизилась к ее губам, я целовала нежно, словно боясь спугнуть. Она не отвечала, но и не отталкивала. Отстраняюсь, и из глаз начинают литься слезы. То ли от осознания того, что я натворила, то ли от переизбытка эмоций. Но у Аллы Викторовны были свои планы. Она резко впивается в мои губы, целует страстно, но осторожно, не позволяя излишней грубости. Ее руки опускаются на мою талию, осторожно оглаживают бедра и живот. Женщина отстраняется и смотрит мне в глаза. — Давно? — я сразу поняла, о чем она… — Почти три года. Алла Викторовна подталкивает меня к столу, немного присаживая на него. Ее руки ложатся на мои бедра. Она щекочет внутреннюю сторону бедра, а ее язык похотливо изучает каждый уголок рта. И так непозволительно короткая юбка, становится ещё короче, поднимаясь все выше. — Хочешь? — и нежные пальцы приземляются на мои трусики. — Мхм, — краснея, произнесла я. Не могу поверить, что я сижу в объятиях женщины, которую люблю до безумия. Что она целует меня, трогает меня… Я водила руками по шее Аллы Викторовны, по ее выпирающим ключицам, иногда несмело обводя грудь. Она же отодвинула ненужную ткань и ввела в меня два пальца. Незнакомое ранее чувство наполненности возрастало. Она нежно поцеловала меня и задала ритм движений. Ноги непроизвольно стали сжиматься, голова слегка закружилась, а в груди разливалось тепло… Я кончила с громким стоном. Потянулась за поцелуем, на что получила лёгкий чмок в уголок губ. — Ох, малыш, малыш. Что же мы наделали… Я люблю тебя, правда, но совсем не в таком плане. — Алла Викторовна, я все понимаю… Спасибо Вам за этот день, за мою, кхм, сбывшуюся мечту. Говоря это, я уже прекрасно понимала, что больше такое не повторится и все будет как раньше. Я знаю, что сегодня она была максимально вымотана детьми, поссорилась с мужем, а ее ребенок снова что-то натворил. Этот «секс» был для нее лишь возможностью выместить все эмоции, накопившиеся за последнее время. Уже дома она будет долго жалеть об этом, глушить позор и чувство вины дорогим виски и много курить. Я все понимаю… Но если бы мне кто-то сказал, что когда-нибудь я буду вот так сидеть в ее объятиях, совсем голая, касаться ее груди, целовать… Я бы сказала, что этому чудаку явно нужно к психиатру!