Горячий и близкий

***

      Он смог. Он продержался ровно год — об этом свидетельствовал золистый значок, что поблескивал на солнце в ладони парня напротив. Скоро они сядут в такси и поедут домой. Вместе. Неужели они наконец заслужили своё «и жили они долго и счастливо»? Шон поглубже втянул воздух и сощурился — погода идеально подходила к началу их новой, "безоблачной" жизни с Владом. Влад или просто Владик — его радость, его счастье, его жизнь… И всё это он: и спаситель, и парень, и друг и самый лучший в мире человек. Он пожертвовал своим будущим, чтобы вытащить его, Шона из глубокой ямы, в которой последний находился больше двух лет. Парень в последний раз обернулся на здание, в котором провёл долгие-долгие месяцы. Надпись гордо гласила: «Частная наркологическая клиника имени[…]». Чего-то вдруг неприятно засосало под ложечкой, а руки затряслись сами собой. Шона резко накрыл спазм, доступ к кислороду как будто перекрыли… Но тут молодого человека негромко окликнул Влад, тактично похлопав по плечу.        — Эй, солнце, посмотри на меня.       Парень внимательно посмотрел в глаза Шону, проводя большими пальцами по его запястьям, будто делая какой-то своеобразный анализ. И видимо результат его удовлетворил, ведь уже через мгновение он широко улыбнулся и чмокнул парня в щёку. Шон ему улыбнулся в ответ, правда скорее грустно и понимающе, чем тепло и радостно.         — Ох, Шон… — Влад тяжело вздохнул, при этом не позволяя улыбке сойти с его лица — Ты же знаешь, что я это делаю, потому что люблю тебя. Надеюсь однажды этот инстинкт останется глубоко в прошлом. Только не обижайся, хорошо?        — Хорошо, хорошо, не буду. Этот день слишком прекрасен для ссор и обид, не так ли? Хотя стоп... Так инстинкт останется в прошлом или твоя любовь?! — Шон искусно изобразил высшую степень возмущения, на что его собеседник лишь рассмеялся и потрепал "актёра" по голове.        — Пойдём, Гамлет, водитель уже ожидает.       — Ты сказал «Гамлет»?        — О нет…       — Жить иль не жить - вот в чем вопрос…       — Боже, Шон, просто садись в машину!       Шон — обычный парень, которому уже через пару месяцев будет 21, а из недвижимости у него только съёмная квартира, которую он делит пополам с пареньком по имени Влад. Всё бы ничего, но паренёк этот является его старым другом и второй половинкой в одном лице. Он учиться в лицее при Университете имени Ломоносова и изначально переехал к Шону именно по этой причине, но при всём при этом перешёл порог любимой двушки в первый раз за год, если не больше. Но как так получилось? В 17 лет Шон впервые попробовал наркотики. ЕГЭ на носу, вступительные экзамены не за горами (особенно, если он хотел поступить на бюджет в такой приличный ВУЗ как МГУ). Он думал, что это разовая акция и что такого больше не повториться… Как же он ошибался! Мефедрон, героин, галлюциногены… Он был тогда слишком молод, неопытен и безволен, чтобы отказать своим же желаниям и прихотям. Тогда они с Владом только начали встречаться, но о совместном жилье уже не раз задумывались. После поступления дела лишь ухудшились: Шон был уже на стадии физической зависимости, а Влад каждый день боялся, что завтра его любимый не проснётся и попросту умрёт от передоза где-нибудь в ванной комнате. Прогулы в универе стали насчитываться десятками. Сбережения истощались с молниеносной скоростью. Ложь, агрессия, стеклянные глаза с бешеными зрачками — вот что ожидало Влада каждый вечер по приходу домой. Шона больше не стало — его место заняла пустая оболочка со шприцами и таблетками. На лечение парень согласился только тогда, когда его родители и родители Влада поставили ему ультиматум: либо год ремиссии, либо не видать ему совместной жизни с некогда самым дорогим его сердцу человеком. Шон просто не мог отказаться, не мог, когда на него смотрели такие преданные, такие родные карие глаза. В тот короткий проблеск сознания рассудок к нему вернулся и потребовал принять решение. Правильное решение. Но проще сказать, чем сделать: чтобы вновь жить с любимым человеком ему помимо лечения нужен был год непрерывной ремиссии, то есть год без каких-либо наркотических веществ и препаратов плюс реабилитация из-за высокого риска рецидивов. Год, который может либо окончательно добить его психику и его самого, либо спасти.        — Шон, умоляю, быстрее…       — Ты что-то говорил, мой хороший?       Стоны разносились по всей комнате вместе со рваными вдохами и непристойными шлепками. Шторы были завешаны, царил полумрак. Два потных разгорячённых тела со всей силой прижимались друг к другу, в погоне за "не духовным блаженством".        — Я..я больше не могу…       — Всё ты можешь, Владик, просто не хочешь. — Шон окинул лежащего перед ним на кровати парня похотливым, чуть ли не голодным взглядом. Он раздвинул его ноги чуть шире и приподнял за бёдра, дабы изменить угол проникновения. И видимо не зря: паренёк тут же отчаянно застонал, откинув голову на подушки, и начал сам двигать бёдрами навстречу члену своего партнёра.        — Я вижу тебе нужна помощь… — донёсся откуда-то издалека до Влада хриплый от возбуждения шёпот — Разреши мне тебе помочь.       — Н-не нужно… — но Шону это всё же не помешало за пару грубых толчков и движений рукой довести своего парня (и заодно себя самого) до желанного пика удовольствия.        — Лисёнок, ты был сегодня просто великолепен, и это я молчу о том, что тебе исполнилось 16 всего две недели назад… — парни лежали на широкой двуспальной кровати и тяжело дышали, пытаясь отойти от недавних шалостей. Оба неконтролируемо улыбались во все 32 и выглядели безумно счастливыми. Впрочем, так оно и было.       — Хах, самому 17, а рассуждает, как будто ему все 40… А так я рад, что тебе всё понравилось, правда. Кстати, помнишь о нашем давнем уговоре?       — Не напомнишь? — на это Влад хитро прищурился и старательно прочистил горло.       — Я люблю доставлять удовольствие, а не получать, так что в следующий раз я буду сверху, ладно?        — Ладно-ладно, как скажешь, лисёнок. Люблю тебя.       — И я тебя, мой принц.       — Солнце, всё в порядке? — тёплые карие глаза вновь наполнились беспокойством. В ответ на них смотрели некогда лазурно-изумрудные, а ныне болотные глаза. Да, слегка выцветшие от химиотерапии, антибиотиков и вечных капельниц, но такие живые, что это заставляло сердце Влада радостно трепетать. Неужто и правда с ними всё будет хорошо?        — Да, просто немного задумался.       — И о чём же? — парни уютно разместились под пушистым пледом на просторном диване в их небольшой гостиной. За окном оживлённо галдели птички, мягко светило солнышко и дул родной весенний ветерок — главный вестник этого прекрасного времени года. Шон, прежде чем ответить немного нахмурился и заметно помрачнел, явно вспоминая не самые приятные моменты из своей жизни.        — Ну как тебе сказать… О том, что ты многое сделал для меня и очень многим пожертвовал ради меня. Чем больше об этом думаю, тем безумнее мне это кажется. — парень неосознанно положил Владу голову на плечо, доверчиво прижимаясь к источнику тепла.       — Разве я сделал что-то безумное? Просто был рядом, вот и всё.        — Ты пропускал пары, чтобы ездить меня навещать, тебя чуть не исключили из-за меня! Ты не спал по ночам и иногда ночевал в клинике на свободных кушетках, дежурил около меня, приходил каждый божий день и всегда приносил что-нибудь вкусненькое. Разве это не безумие?        — Ну так еда в клинике и правда отвратная, я просто не мог поступить иначе и заморить тебя голодом. — Шон благодарно улыбнулся, но продолжил.       — А как же твоя репутация? Ты снимаешь квартиру с наркоманом, и им всем разумеется плевать, что я чист уже как год.       — Шон, ты прекрасно знаешь, что это не так. Обществу нет дела до алкоголиков, наркоманов, педофилов и насильников, пока те утверждают, что они гетеросексуальны. А о наших отношениях в шараге никто не знает, так что можешь быть спокоен на счёт моей и своей репутации.        — Мне ж ещё программу догонять… — жалобно проскулил Шон.       — С твоим умом ты её догонишь и перегонишь, я тебе отвечаю. Все долги закроешь и все домашние работы сдашь. И даже не смей в этом сомневаться! — Влад нежно поцеловал удобно устроившегося на нём парня в макушку, с неким трепетом в груди наблюдая, как тот снова начинает ему доверять, вновь открываясь и позволяя нарушать физическое и духовное личное пространство. «А ведь ты и правда всегда был рядом», — сквозь пелену дрёмы подумал Шон. В глазах стояли слёзы, как тогда, где-то год тому назад в мрачной наркологической клинике.       Темно. Холодно. Больно. Очень больно. И страшно. Страх окутывал парня с головой, скользил по нему, такой липкий и вязкий, сочился из пор и испарялся в воздухе, оставляя за собой облако тревоги и неопределённости.        — Солнышко, не бойся, я рядом, слышишь? Я здесь, с тобой и никуда уходить не собираюсь.       — Влад?        — Это я. Тебе больно?        — Да, мне очень больно. — лицо бедного парня исказилось, и он и вовсе прикрыл глаза и начал быстро дышать. Его лоб покрылся испариной.       — Сейчас тебе введут определённые лекарства, чтобы ты выздоровел, иначе никак. Потерпи немного, скоро всё закончится. Я могу тебя взять за руку, хорошо? — получив одобрительный кивок, Влад взял дрожащую ладонь в свою и несильно сжал. Спустя секунд 15, Влад, ведомый неизвестным порывом, чувственно поцеловал руку своего всё ещё любимого человека. И Шон посыпался. В ту же секунду. Из его глаз неконтролируемо текли слёзы, накопившиеся за эти долгие месяцы, а может даже и годы. Его верный партнёр тоже растрогался и принялся его покрывать лёгкими поцелуями, повторяя снова и снова, что он рядом и что всё хорошо.        — Влад, и всё же. — Шон медленно выдохнул, чтобы прийти в себя и уже более спокойно продолжил — Почему ты здесь? Почему заботишься и помогаешь? Почему ты всё ещё со мной?        — Ох, Шон…        Влад поближе пододвинул стул к кушетке "своего больного". Он несколько раз прочистил горло и отпил из принесённой из дома бутылки воды пару глотков. Парень неожиданно принял весьма задумчивый вид, как будто размышлял о чём-то очень важном. Постепенно на его лице расцветала тёплая улыбка. По его виду несложно было догадаться, что  что-то сейчас будет. Что-то очень важное. В порыве чувств и эмоций Влад вскочил и начал мерить шагами палату. Он ещё раз посмотрел на несчастного Шона, неподвижно лежащего на кушетке и начал:       — Знаешь, а я ведь правда очень тебя люблю… Я знаю, что говорил это уже не раз. Но я хочу чтобы ты знал и на 100% верил в это. Как бы и что бы ни было, я очень люблю тебя. Люблю таким, какой ты есть и что бы ни делал. Может когда-то чувства пройдут, но как друга, как близкого человека, я буду любить тебя. И всегда буду рядом пока нужен, пока ты не скажешь мне уйти. Просто помни, что что бы ни случилось, я тебя люблю и ты всегда можешь прийти ко мне. И даже если весь мир тебя возненавидит, я буду на твоей стороне и не брошу.        Теперь плакали уже оба, не стесняясь своих слёз. Слёз счастья. Шон тихо всхлипывал и всё пытался прошептать что-то, похожее на "спасибо". Он не мог поверить, что не потерял свою единственную опору и поддержку, что Влад не отвернулся от него, не смотря ни на что.       — Всë, я тебя люблю и точка. — твёрдо и в то же время нежно подытожил последний.        В тот день Шон понял, что готов бороться. Раз не за себя, то за любимого человека.       — Слушай, Шон, не пора ли нам в кроватку?       — М?       — Спать говорю нам пора идти — поздно уже.        — Угу…       — Пойдём, «взрослый и ответственный» ты мой. — тихо прошептал про себя Влад, хватая своё сонное сокровище за руку, дабы отвести его в спальню, чтобы они оба смогли спокойно переодеться в удобные пижамы и наконец лечь спать после такого насыщенного и полного эмоциями дня. Но тело Владика явно отказывалось участвовать в сей увлекательной программе и решило ему устроить самый колоссальный стояк в его жизни. Усталости будто и не бывало вообще. Да, 3 года недотраха воздержания на него повлияли гораздо больше, чем он мог подумать: одного вида переодевающегося Шона было достаточно, чтобы запустить мощнейшую цепную реакцию. И вот уже через минуту Влад, полностью обнажённый и до жути возбуждённый, незаметно подкрался к ничего не подозревавшему молодому человеку сзади, чтобы его обнять и заодно крепко-крепко прижать к себе.        — Шон, я тут вспомнил кое-что: за тобой один должок. — раздался горячий шёпот над ухом. По спине зеленоглазого пробежали мурашки, но он всё же не растерялся и непринуждённо спросил:       — Влад, ты чего? Разве не ты 10 минут назад гнал меня спать? Я вообще не понимаю, о чём ты…       — Не переживай, солнце, сейчас напомню. — Влад начал покрывать шею и плечи парня поцелуями, намеренно оставляя засосы и тут же их зализывая. Кареглазый сам не ожидал от себя такого напора, но с каждой секундой контролировать себя становилось всё сложнее и сложнее — уж больно долго он этого ждал. Шон откинул голову назад и шумно выдохнул, предоставляя полный доступ к своей шее, вызвав у своего партнёра одобрительную ухмылку.       — Хороший мальчик.       От этого простого, но в то же время такого эффективного прозвища Шон тихо заскулил, моля о большем. И как полагается хорошим послушным мальчикам, он его получил — поцелуй. Долгий, страстный, до жути горячий и властный. Влад не просто контролировал, а присваивал, выпуская наружу до сего момента несвойственную  ему собственническую натуру. Когда ему надоели поцелуи, он продолжил свой путь, прокладывая языком влажную дорожку по телу своего возлюбленного. Заметив выпуклость на его пижамных штанах (в отличие от своего парня Шон всё же успел частично переодеться), Влад хищно улыбнулся.       — Вот видишь, реабилитация не сделала тебя импотентом, а ты переживал… — нарочито ласково протянул парень. — Разреши мне тебе помочь.  — шёпотом добавил он, специально повторяя точь-в-точь фразу трёхлетней давности.        — Владик, пожалуйста…       — Не буду вас томить, ваше высочество, только приготовьтесь — будет немного неприятно. — с готовностью ответил он, прежде чем плавно войти в парня сзади. Шон изо всех сил  зажмурился и выгнулся, сильно прикусив щёку, но Влад предвидел это, а ему очень не хотелось, чтобы парень себе что-то прикусил до крови или просто сделал себе больно.        — Возьми и кусай мою ладонь, если будет больно. Не стесняйся, я не сахарный.        Со временем парень немного привык, кивком давая Владу понять, что тот может начать двигаться. Потихоньку скорость нарастала, градус поднимался, а пик наслаждения приближался. Через 5 минут парни рухнули, обессиленные, на кровать и тут же поддались сладким чарам Морфея.        — Лисёнок, я так счастлив, ты бы знал…       — Я тоже очень счастлив, солнце. Безумно счастлив, что ты наконец вернулся домой.        Парни лежали лицом друг другу, не торопясь выползать из тёплой уютной кроватки, и обсуждали всё, что им только приходило в голову. Шон резко перевернулся на спину, закинув руки за голову, Влад инстинктивно поступил точно также.        — Ей-богу не представляю, как ты меня терпел…       — Это не важно. Главное, что всё же вытерпел. — искренне улыбнулся Влад, взяв парня за руку. — Да, и кстати, можно вопрос?       — Конечно. Что за вопрос?        — Извини за мою бестактность, но почему ты не бросил "это дело" после поступления? Можешь не отвечать, если не хочешь, просто этот вопрос очень долго мучал меня.       — А почему бы и не ответить? Не бросил, потому что уже тогда был зависим от них, потому что без них попросту не справлялся. Я всю жизнь стремился стать идеальным учеником, идеальным сыном для своих родителей и идеальным му..парнем для тебя, Влад.        — Стоп, а что ты только что сказал перед "парнем"?       — Ничего.       — Нет, там точно что-то было!        — Уверяю тебя, там ничего не было.       — Неужели это было скрытое предложение?       — Тебе показалось.       — А если я был бы не против?       — Садюга ты моя, вот ты кто!       — Конечно садюга. Конечно твоя. — с готовностью ответил Влад, радостно подмечая, что его любимый собственник окончательно вернулся домой, ведь у него уже получилось снова встать на правильный путь. Влад пообещал себе, что поможет своему принцу с него не свернуть.  Жить иль не жить - вот в чем вопрос. Честнее ль Безропотно сносить удары стрел Враждебной нам судьбы, иль кончить разом  С безбрежным морем горестей и бед, Восстав на все. Окончить жизнь - уснуть, Не более, - когда при этом вспомнить, Что с этим сном навеки отлетят  И сердца боль, и горькие обиды - Наследье нашей плоти, - то не вправе ль Мы все желать подобного конца. Окончить жизнь - уснуть... уснуть, а если При этом видеть сны... Вот остановка.