Проклятие цветов

      Выпивая уже четвертую за час чашку с чем-то вроде как притупляющим боль, Хе Сюань что-то готовил. Действия его были неторопливыми, он словно находил в готовке какую-то отдушину. Мысленно он уносился куда-то не туда, совсем не к сладкому аромату мяса в котелке и уж точно не к капусте, которую он резал.       Он уже заметил, как долго Ши Цинсюань отмокает в источнике, успел приготовить несколько блюд. Хотя он знал, что будучи небожителем, Ветерок никогда в таком себе не отказывал, всё равно, сейчас это казалось странным. После тех дней, прожитых возле него среди бродяг, когда Хе Сюань вечно видел его неопрятным, с растрепанными волосами, грязными бинтами и криво обрезанными ноготочками, уже свыкся с этим побитым образом. Даже не мог представить, что ощутит, увидев его вновь чистым и ухоженным, в его любимой одежде, такой же светлой как и душа Цинсюаня. А она красива, в неё хотелось проникнуть поглубже, познать все тайны, переживания, стать их частью, чтобы младший Ши никогда о нем не забывал.       Но это эгоистично и просто отвратительно. Он ведь сам разрушил ему судьбу. Убил брата прямо на глазах Ветерка. Он держал перед ним его отрубленную голову, видел отчаяние и ужас в обычно счастливых и задорных голубоватых глазах. Он в тот момент ощущал лишь вкус мести, не замечая, что душа сжимается в ужасе от собственных деяний. Что месть, по итогу, ничего ему хорошего не принесла. Лишь проклятие, принёсшее словно куда больше боли, чем изменение судьбы.       И в какой-то степени, он считал, что заслужил эту боль.       — Хе-сюн! Откуда у тебя моя одежда? — Ветерок встал в проходе, поднимая взгляд на Черновода, что-то раскладывающего по тарелкам.       — Не называй меня так. — Тихо произнёс демон, не поднимая на пришедшего взгляд. Он боялся, что если взглянёт, то его снова скрутит от боли. Этот прекрасный нежный образ Ветерка в его светлых одеждах даже ощущался рядом очень ярко и притягательно. А когда тот звал его так, словно они друг другу близки, а не враги по несчастью, хотелось провалится сквозь землю, и в то же время мучительно желать услышать это обращение ещё хоть раз. Отвратительное чувство.       — Повелитель чёрных вод, гроза кораблей, скажите на милость, как в ваших владениях оказались мои божественные одеяния? — Чёрт знает, издевался Ветерок так или шутил, когда с его губ срывались эти красные словечки. Расправив веер и легко скрыв им свои губы, он с прищуром смотрел на Хе Сюаня. Демон с такого опешил, таки поднял свои глаза, красиво сочетавшиеся с золотистыми серьгами, замер.       И ведь и правда внутри всё скукожилось. Но в то же время воспарило, словно в безумном вихре смешалось, заставляя его забыться в этом ветрено-чувственном ощущении. Мокрые волосы Цинсюаня спадали на его плечи, уже слегка завивались в привычные кругляшки, которых порой Черновод мечтал коснуться больше чем чего-либо ещё. Глаза поблёскивали уверенностью, даже не смотря на то, что на щеке смертного были пара царапин, они ничуть не портили его облик, он был красив, словно его и не низвергли. Словно он всё ещё божество, всё ещё божество и судьба благоволит ему, хоть и не без чужой помощи.       — Ну так?.. Эм. — Молчание сильно затянулось и Цинсюань ощутил себя крайне неловко под этим пристальным взглядом, совсем прячась за веер.       — Садись есть. — Черновод нахмурился, понимая, что слишком легко поддался этим чарам. Хотя с другой стороны им невозможно было не поддаться. Он правда был готов тонуть в глазах этого смертного, пускай жить ему осталось совсем чуть чуть.       И если говорить на чистоту, Хэ Сюань знал, какой срок отведён Ветерку. Знал его вплоть до секунды, в которую жизнь бывшего бога прервётся. И он в глубине своей измученной, то цветами, то местью, души, знал, что пойдёт следом за ним. Что у него больше не будет никакого смысла оставаться в живых, когда Ши Циснюань покинет этот мир. Он ведь не обернётся демоном. Да и вряд ли полюбит Черновода, вряд ли проклятие когда-нибудь покинет этого демона. А если цветы с ним навечно, а Цинсюань нет, то жизнь без него и правда просто бессмысленна.       — Ну откуда у тебя моя одежда..? — Вновь спросил бродяжка, хотя это прозвище к его сейчашнему образу совсем не подходит. Он уже сел за стол напротив Черновода, разглядывая и принюхиваясь к еде. — Никогда бы не подумал, что демоны могут так вкусно готовить. Хотя... Ты же постоянно ешь, а значит должен уметь, ха-ха.       Он даже не понимал, как воспринимать эти слова. И не комплимент и не упрёк, а черт его знает что. Проще не думать. Хотя он старался над сегодняшней трапезой, неосознанно желая произвести лучшее впечатление. Впрочем, когда Ветерок попробовал еду на вкус, глаза его заметно засияли. Это просто не могло скрыться от янтарных глаз демона. Будь бы он живым, билось бы его сердце, то в этот момент оно бы стучало так громко и быстро, что он бы слышал его пульсацию прямо в ушах.       — Откуда одежда? — Не отступал Цинсюань. Даже безумно вкусная еда не могла его от этого отвлечь.       — А ты как думаешь? — Таки снизошёл хотя бы для такого ответа Черновод.       — Я не знаю, ээ, ты же не мог в неё переодеваться чтобы стать моим клоном, ха-ха, и, эм, ну тебе же она незачем правда?       — Можешь считать, что я создал её из воздуха, чтобы ты не ходил в чёрном. — Только один человек мог поверить в настолько очевидную ложь, и он сидел прямо перед ним, потому приподнял брови в удивлении и всё же принял сей ответ за чистую монету.       — Спасибо... — Тихо сорвалось с его губ, после чего Ветерок заткнул себя едой.       Хе Сюань положил себе уже третью добавку, пока Цинсюань расправлялся с первой. Собственную стряпню он очень долго делал скрипя зубами, ибо привык есть за чужой счёт, пока шпионил в небесной столице. Но потом пришлось смириться с этим, хотя чёрт знает, сколько он мог бы уже отдать денег за свой долг Хуа Чену, если бы решил не трогать Ши Уду. Он жил этой местью, старший Ши был самым главным из всех, кому Черновод должен был отомстить. Но сейчас, каждый раз, когда он об этом думал, становилось тяжко и неприятно, он был более чем уверен, что Цинсюань ему никогда не простит смерть брата, может и улыбается, но в душе точно боится и ненавидит.

И никогда не полюбит.

      Цинсюань невольно посматривал на демона, разглядывая каждый выглядывавший из под одежды цветок. Он замечал дрожь в каждом случайном движении, словно чувствовал, как корни этих злосчастных растений пронизывают его тело насквозь и причиняют невыносимую боль. Пока он сидел и ждал на берегу, когда Черновод очнётся, успел рассмотреть все эти цветы по многу раз, уже запомнив, откуда каждый растёт и даже как они соединяются там, внутри.       У него было даже догадок о том, откуда они, что это за проклятие и почему оно у Черновода. Хотелось помочь ему, правда, но он не знал как, и не мог быть уверен, что вообще может в это лезть. Лишь раз за разом думал об этом, прокручивал в голове то, с какой болью Хе Сюань отключился, после того, как вытащил его из воды.       — Ты не уйдёшь, пока я не отвечу на твои вопросы? — Прервал тишину Хэ Сюань, заставляя младшего Ши оторваться от своих мыслей.       — Да. — Он чуть помедлил, но всё же ответил с полной уверенностью в своих словах.       — А если я не собираюсь отвечать? — С едва различимым упрёком спросил Черновод.       — Значит буду жить с тобой пока не умру. — Ещё более самоуверенно заявил смертный. В этой одежде и с раправленным веером в руках Циснюань выглядел слишком серьёзно, чтобы демон мог держать себя в руках. Осознание того, что он сам способствовал этому образу сейчас, и что он сам виноват в собственной неспособности мыслить возле младшего Ши здраво, убивало изнутри даже без помощи злосчастных цветочков.       — Да тебе месяц остался. — Не думая, произнёс Черновод.       — Что?? — Словно ему послышалось. По правде, лучше бы ему это послышалось. Нет. Честно, лучше бы он того ему не говорил.       — Всего двадцать семь дней? Ха-ха... — Он нервно теребил собственный веер. Черновод смотрел на это словно совершенно безразличным взглядом, даже не колеблясь. Пытаясь прийти в себя после такой новости, он тихо, не совсем уверенно спросил. — А откуда ты это знаешь?       — Тебе вернулась твоя собственная судьба. Ты просто умрёшь в тот же день, что и я когда-то. — Хмыкнул демон.       — Аха... Ну, да, точно... — Он поджал губы, о чём-то думая.       Черновод не смел прерывать его мысли, но от беспокойства за него внутри щемило. К горлу подобрался противный склизкий ком из лепестков и крови, демон ощущал его там вплоть до каждого лепесточка. Не вовремя. Он не хотел этого, ужасно устал от этой боли, хотелось хоть куда-нибудь спрятаться, лишь бы не ощущать такое вновь и вновь и вновь. Он не мог привыкнуть, с каждым разом эти цветы словно делали ещё на градус больней.       И он словно тонул в этой боли, утопал в ней не имея возможности выбраться. А может и желания такого у него не было, может эти страдания уже стали чем-то повседневным и родным. Любить и ненавидеть одновременно, цепляться за него, как за последнюю надежду, и отталкивать от себя, лишь бы не ощущать этих чувств столь ярко. Хотя лучше было бы вообще ничего не ощущать.       Цинсюань крупно вздрогнул, когда демон вдруг закашлялся, склонившись над столом. И почему только эти приступы пугают его настолько сильно? И не то, чтобы он хоть что-то успел сделать, кроме того, что закрыл свой веер, Черновод, скрутившись, кажется вновь потерял сознание от боли. Ну почему всё так? Цинсюаню осталось месяц дожить, а Черновод тут просто помирает от какого-то неизлечимого проклятия. Судьба поистине жестока.