Не приснилось

– Что ты тут делаешь? У тебя ещё неделя до конца командировки, – Аль-Хайтам говорит сухо, небрежно. Его голос абсолютно...безэмоциональный. Самое большое, что можно в нём расслышать — лёгкое недоумение. Ничто больше его не волнует. Ничего. Совсем. Снова. Кавех закрывает дверь в комнату. Вышло громче, чем он планировал. Ему всё равно, пусть Хайтам хоть оглохнет от хлопка. Ему плевать. Ему должно быть плевать. Должно быть... Резкими и рваными движениями мужчина пытается сделать себе чай. Пить совсем не хочется. Ему кусок в горло не лезет, но нужно чем-то занять себя. Руки трясутся то ли от злости, то ли от отчаяния. И почему-то...холодно. В целом, неважно. Ему совсем неважно, что за девушка сейчас в их...в доме Хайтама. Его совсем не интересует, почему Хайтам не говорил ничего о том, что он, оказывается, спит с какой-то дамочкой. И он совсем не хочет сейчас пойти и обвинить во всех грехах и эту девушку, и самого Хайтама, крича во всё горло и срывая голос. Кавеху всё равно. Ему должно быть всё равно. Тихий стук каблуков и хлопок входной двери. Кажется, эта самая девушка решила уйти. Мужчина отодвигает стул и садится с чашкой в руках. Ему всё равно, правда. Просто руки продолжают дрожать так, что чай чуть не расплёскивается. Просто в груди что-то тянет и пытается разорваться. Или оно уже? Просто в голове совсем нет никаких мыслей, кроме той самой, одной единственной: "Почему так?". А в остальном Кавеху плевать, да. Его абсолютно ничего не волнует. Напротив за стол садится Аль-Хайтам, чуть опирается на стол, скрепляет пальцы в замок. Он, кажется, совсем не понимает Кавеха. Ещё бы, это же Кавех. Слишком сложный, слишком непонятный, слишком эмоциональный, бесполезный. Никчёмный. Он не поднимает взгляда на мужчину, сверля взглядом столешницу. Кажется, что если он посмотрит на него, то Хайтам всё прочитает в одних лишь глазах. Прочитает всё, что так усердно скрывалось и от него, и от самого Кавеха. – Ну и почему ты так рано вернулся? – буднично спрашивает Хайтам. – Почему не предупредил? – Не предупредил? – голос полон холода. Вопрос слишком сильно задел его, хоть и был ожидаем. Никому он ничего не обязан, тем более какому-то Аль-Хайтаму. Они же друг другу по сути никто. Всего лишь соседи. – А с чего бы я должен тебя предупреждать о своих перемещениях? – Чтобы таких ситуаций больше не было, – такой же грубый комментарий от Хайтама, для которого проблемы нет. Чашка громко соприкасается со столом. Злится. Кавех снова злится. Беспричинно. Почему Хайтам так спокоен? Это раздражает ещё сильнее. Кавех еле держится, чтобы не врезать ему прямо по его правильному лицу, на котором так противно закатываются глаза, и...чтобы не расплакаться прямо перед ним. Хайтам этого не замечает. Он продолжает добивать Кавеха этим диалогом. – Ты же сам бесишься от произошедшего. В следующий раз просто предупреди, тебе же лучше. Взгляд Кавеха мгновенно поднимается. – Лучше? – чуть ли не по буквам проговаривает он. – Да, ты прав, мне намного лучше тебе обо всём докладывать. Жаль только, что не попаду на такое интересное зрелище ещё разок. Хайтам, отстань от меня, я устал. Кавех поднимается и относит чашку к раковине. Он не сделал ни единого глотка. Зря только воду перевёл. Интересно, Хайтам так же скажет? Наверняка. Мужчина закрывает диалог, ставит точку в нём. По крайней мере, он так планировал. Только вот уйти ему не дают. Кавех не выдержит разговора, он уверен. Он сдастся, он не сможет более сдержать в себе весь этот водоворот эмоций, так сильно рвущихся наружу, что грудная клетка будто вскрывается изнутри. Но Аль-Хайтам продолжает задавать вопросы, продолжает говорить, продолжает существовать. И тем самым не даёт права на побег, на спасение. – Я тебя не понимаю. Почему ты так злишься-то? – Я не злюсь. – Злишься, я же вижу. – Много ли ты видишь? С каких пор ты такой идиот? А, точно, с самого рождения. Хайтам, просто не трогай меня. Мне совсем неважно, с кем ты там гуляешь, кого женой сделаешь, с кем спишь. Хоть с аранарами всеми своими делами занимайся. Мне абсолютно плевать на тебя. – Кавех уже попросту теряет суть своих мыслей. Он будто старается себя убедить в своих же словах. Только сам знает, что не убедит. Знает, что ему не плевать. Давно уже нет. Только не на Хайтама. Только не на его жизнь. – Да что ты так к этому приелся? Разговор уже совсем о другом, Кавех, – и Кавех это знает. Знает, но просто не может держать язык за зубами. Он хочет высказать претензии, устроить скандал, хочет дать Хайтаму прочувствовать то, что чувствует сам Кавех. – Я приелся?! Я бы на тебя посмотрел, как бы ты отреагировал, если б по возвращении домой тебя ждала бы такая сцена! – мужчина размахивает руками, активно жестикулируя. С каждым произнесённым словом он чувствует, как теряет контроль над собой и своими словами. Его всего трясёт от переполняющего его гнева. Во взгляде столько горящих эмоций. Столько обиды, столько злости, столько боли. Эти чувства словно копились в душе всю его жизнь, а сейчас решили одним потоком вырваться во внешний мир. – Ну вообще, никак, это же обычное удо... – Да замолчи ты уже! Просто замолчи! Хватит! – по комнате разносится громкий грубый хлопок. Удар кулака о кухонный гарнитур. Эмоций слишком много, они не держатся внутри. Больше не выходит держать их в узде. Не сейчас. – И что опять не так? – Всё так! У тебя всегда всё так! Это же ты, конечно! Самый правильный! Самый идеальный! Плевать мне, понял?! – Да что ты так злишься на меня?! – снова спрашивает Аль-Хайтам, который скоро сам начнёт терять самообладание от всей этой сцены. – Объясни мне нормально, почему тебя так сильно волнует, что и с кем я делаю?! – Да потому что я тебя... – он бы сказал "люблю". Только вот не скажет. Больше никогда. – Ненавижу. Не-на-ви-жу. Ненавижу. Ненавижу. В уголках глаз отчего-то скапливаются слёзы. Кавех резко отворачивается, упираясь всем телом в край шкафчика. Пальцы крепко сжимают столешницу. Он непрерывно шепчет одно и то же слово. Как будто оно может решить все его проблемы. Будто это слово является ответом на все его вопросы. Будто это последний его шанс на спасение. Уже не побег. Хоть что-то. Ему нужна хоть какая-то спасительная нить. Кавех сильно сжимает веки. По щеке скатывается неловкая слеза. Не сдержался. Отвратительно. Это, должно быть, просто ужасный сон. Очень жуткий кошмар. Надо всего лишь проснуться и всё снова будет нормально, верно? – Кавех, – окликает его знакомый холодный голос. Лучше бы мужчина молчал. Слишком больно слышать собственное имя из его уст. Слишком противно думать о том, что ему всё же хочется его слышать. Кавех не отзывается. Он молчит. Не раскрывает глаз. Страшно. Он не хочет убеждаться в том, что не спит. – Надеюсь, что ненавидишь. Скрипит стул. Шаги. Всё тише. Аль-Хайтам ушёл. Он наконец-то оставил его одного. Да... наконец-то...как Кавех и просил, верно? Колени подгибаются. Мужчина медленно опускается на пол. Ноги совсем не держат. Грудь будто стягивают железными прутьями. Как же сложно дышать. Кавех медленно открывает глаза. В них уже нет того огня злости, уже не бурлит возмущение, нет даже маленького интереса. Ничего в них нет. Кавех уже не злится. Ему не хочется рвать и метать. Ему ничего не хочется. Перед лицом дверца шкафчика. Это не было сном. Мужчина прижимается лбом к гарнитуру и притягивает колени к себе, обволакивая их руками. Не приснилось.