Сохраним это в тайне

— Ещё раз. Сегодня оно злое. Кожа под её пальцами плотная и горячая, явно раздражённая чем-то, что Трилла сделала во сне. Тренировка с Кэлом нисколечко не помогает, но даёт хотя бы возможность отвлечься. Он ударяет по её шесту, предпринимая жалкую попытку обезоружить. Трилла выдерживает, вместо этого выкручивая своё запястье так, что его собственное выворачивается назад. Он шипит от боли, дёргая своё оружие к себе и меняя стойку. — Ты открыт, — рычит Трилла, используя возможность, чтобы наброситься на него. Кэл блокирует её атаку, но это даётся ему с трудом. Ещё секунда, и он станет обладателем жуткого синяка на своём плече. — Ты ждёшь, что твой противник будет драться честно, Кэл Кестис. Тебе следовало бы знать, что честность — это миф. — Правда? — спрашивает он, вновь скрещивая с ней оружие. По крайней мере, Трилла должна это признать, он учится. Его стойка стала лучше, более устойчивой. Сила возросла, и то, как он её направляет, уже не является слепой атакой. Трилла вынуждена признать, что впечатлена. Он слушает. Возможно, ему не стоит этого делать, особенно в случае с ней, но он это делает. Его атака застаёт Триллу врасплох. В прошлую секунду Кэл прижимался к ней, а в следующую отклоняется назад. Она не успевает растеряться, так как в это мгновение он с помощью Силы толкает её, пытаясь заставить отступить. Она спотыкается, и он видит брешь в её обороне. — Хорошо, — Трилла мурлычет это слово, впечатлённая стратегией Кэла даже тогда, когда блокирует его шест около своей талии. Она поднимает свой шест выше, заставляя его поднять и своё оружие. Он делает шаг вперёд, нажимая сильнее, дерево трещит о дерево, когда их самодельные мечи скрещиваются, заставляя смотреть друг другу в глаза. — Это было нечестно… Я впечатлена. — Спасибо, — Кэл запыхался, волосы падают ему на лицо, глаза потемнели от сосредоточенности. Она ухмыляется, сильнее прижимаясь к нему, их шесты сдвигаются так, что её оказывается почти у его шеи. Если бы они использовали настоящие мечи, то свет отражался бы прямо у его кожи, жар от клинков был бы на грани болезненного. В реальности же Кэл смотрит на шест, прежде чем делает один последний толчок в её сторону. Трилла спотыкается. На самом деле, это её вина. Она не осознала, насколько близко он был, не осознала, как были расположены его ноги по отношению к её. В результате она падает назад, и падает стремительно. С губ срывается болезненный вздох, когда она ударяется об пол, каждая частичка её спины кричит от агонии, когда Трилла выгибается дугой и шипит сквозь стиснутые зубы. — Крифф, — он осознаёт, что только что произошло. На её руках появляются ладони, приподнимая её с пола. Хотя Кэл пытается помочь, резкое движение делает всё намного хуже. В этот раз это уже не вздох. Это на самом деле крик боли, когда она хватается за него, её ногти впиваются в бледную кожу его руки. Он не возражает, не произносит ни одного чёртова слова, пока она шумно дышит. Пока Трилла старается не закричать. Пока старается не заплакать. Слабости всегда можно превратить в силу, боль в страсть и целеустремлённость, но, чёрт побери, это больно. — Трилла, Трилла, посмотри на меня, я схожу принесу бакту, ладно? Просто оставайся… — Нет, — она уставилась на покрасневшие полумесяцы, которые оставила на его бледной коже, такие жестокие и такие очевидные. — Нет, мне не нужна бакта, мне не нужна твоя помощь. — Ты можешь продолжать это говорить, но я не собираюсь тебе верить. — Верить или не верить мне — решать тебе, — огрызается она, злобно глядя на него, вставая самостоятельно. Всхлип дрожит на языке, но она плотно сжимает губы, не позволяя ему вырваться наружу. — Я в порядке. — И всё же нет. — Я в порядке. Это звучало бы убедительно, думает она, если бы ей не приходилось сражаться со слезами боли и фрустрации. Если бы её голос не сломался. Трилла разворачивается прежде, чем он успевает сказать что-то ещё, настолько сильно кусая губу, что чувствует горькую кровь. *** Этого чёртового звука достаточно, чтобы она покрылась холодным потом. Есть в её комнате вентиляционное отверстие, которое время от времени начинает звучать как респиратор. Нечасто, пару раз за ночь, и если ей повезёт, то она просто продолжает спать дальше. Сегодня ей не повезло. Оно звучит настолько похоже на его дыхание, его маску, его присутствие , что она резко просыпается. На долю секунды, на мгновение ока она паникует, чувствует, что не может пошевелиться не может дышать она застряла она у него он собирается — Фантомная боль заставляет её втянуть воздух сквозь сжатые зубы. В отличие от настоящей раны, длится она всего лишь несколько секунд, но этого достаточно, чтобы заставить её мышцы сократиться, сделать уже имеющуюся тупую ноющую боль ещё хуже. В этот раз она узнаёт его присутствие в Силе почти мгновенно. Кэл не спит. И он ждёт. Он не показывается, не выходит из коридора до тех пор, пока она не усаживается на край дивана, подложив под себя ноги. Этой позе учили их обоих, чтобы связываться с Силой. Чтобы отдыхать. Чтобы выздоравливать. Она вытаскивает руки из рукавов, полностью убедившись в том, что рубашка все ещё прикрывает её торс, прежде чем слегка поворачивает голову в сторону, туда, где застыл Кэл. Ей не нужно ничего говорить. Он выходит из теней и идёт доставать бакту. Ей кажется, что лёгкие все ещё дрожат между рёбрами. Её руки продолжают трястись, когда она смотрит на то место, где они касаются колен. «Слабачка», — говорит она сама себе. Трилла уже подумывает встать, натянуть майку обратно на потрескавшуюся кожу и прогнать Кэла прочь, но она слышит шипение канистры и, как бы смешно это ни звучало, но тут же умудряется успокоиться. Похоже, её разум повреждён. Повреждён ещё сильнее, чем обычно, раз она сначала так сильно испугалась, а затем так же быстро успокоилась от одного только звука. Затем следует скользкий, липкий, отвратительный звук, когда пальцы касаются бакты. Трилла задерживает дыхание, её лёгкие болят, пока она замерла в ожидании, готовясь к тому моменту, когда её кожи коснётся не только склизкая бакта, но и другой человек. Кэл нежен, она отдаёт ему должное. Но это так сильно отличается от того, к чему она привыкла. Это так сильно удивляет её в хорошем смысле этого слова, что Трилла вздыхает, чувствуя, как отпрянули пальцы из-за её реакции. — Извини, — мгновенно говорит Кэл. — Я сделал тебе больно? — Нет, — настаивает она. — Продолжай. «Пожалуйста». Он делает то, о чём просят. Он ещё более осторожен, чем она сама когда-либо. Но опять же, она не могла дотянуться до большей части шрама. Её отражение было искажено, с трудом видно в дюрастиловой стене её комнаты. Трилла могла видеть какую-то часть, но не всё целиком. Проверять касанием сложно, нервы повреждены настолько сильно, что она не могла по-настоящему почувствовать, что болит, а что нет. Имея ограниченный угол обзора и ограниченную гибкость, лучшее, что ей удавалось — это небрежно размазать лекарство вдоль большей части шрама. Право, как стыдно-то. Настоящий позор всему, что она привыкла чувствовать, или, скорее, не чувствовать. Боль должна подпитывать её, продвигать в сторону успеха и величия, а не разрушать и заставлять себя чувствовать… как будто она стоит меньше, чем стоила раньше. Как Инквизитор. Как падаван. — Дай знать, если я сделаю больно, ладно? Она ничего не говорит. Мягкое тепло бакты заставляет её мышцы расслабиться, все нервы на несколько мгновений успокаиваются. Это даёт ей возможность глубоко вдохнуть, не испытывая агонии в первый раз за несколько часов, и она наслаждается каждой секундой. Наслаждается простым процессом дыхания. Ха. Какой же жалкой она стала… Заканчивает он слишком скоро. Бакта тёплая, но прикосновение его рук ещё лучше. Она смотрит вверх, отрывая взгляд от коленей, слыша шуршание ткани, когда он вытирает руки от голубой субстанции. Кэл выглядит сейчас таким… простым. Без пончо. Без пряжек и ремней. Только майка и штаны. Они не смяты, не так, как должны были быть, если бы он ложился спать. Он её ждал. Вот оно. Теплота в его улыбке, в его голосе, который она теперь очень хорошо знает. Это успокаивает лучше бакты. — Видишь? Всё было не так уж и плохо. Трилла фыркает от смеха, прижимая рубашку к груди, когда встаёт. Она решает, что будет спать на животе. Предотвращая вытирание бакты. Пусть подействует по-настоящему. — Да, это было неплохо, — соглашается она, встречаясь с ним взглядом. Трилла хочет что-нибудь сказать по поводу уверенности в себе, по поводу отказа от помощи, но слова останавливаются прямо на кончике её языка. — Спасибо. Это звучит мягче, чем ей того хотелось. — Не за что, — он на самом деле не имеет ни малейшего правда понятия о том, что это для неё значит, не так ли? Или, возможно, всё понимает, но ведёт себя так, будто бы это ничего не значило. — Рад помочь. Я тоже кое-что знаю о шрамах. Да, Трилла в курсе. Его собственные шрамы очень заметны на бледной коже. Наверное, тот, что на носу, самый заметный, но она также видит и тот, что проходит по нижней губе, и тот, что пересекает его бровь. Есть ещё один на шее. Другой на челюсти, полученный во время одного из недавних заданий. Зазубрина, на самом деле, которая затянулась намного быстрее и чище, чем её катастрофа, именуемая шрамом. — Надеюсь, ты сможешь немного поспать. Это поразительно, правда, насколько ледяным оказывается осознание того, что Трилла не заслуживает его доброты. Оно уже давно томилось на задворках её сознания, с тех самых пор, как он проявил к ней милосердие на Нуре, деактивировав свой меч и сделав шаг назад. С тех пор, как они тащили её сквозь ледяные воды на корабль. Оно томилось, ныло, дёргалось в её мыслях, но никогда прежде не было настолько очевидным, как сейчас. Несмотря на то, что впервые за очень, очень долгое время Трилла освободилась от боли, её сон в лучшем случае можно было назвать беспокойным, утром обнажённая спина всё ещё была склизкой из-за бакты. Простыни и рубашка также оказалась ею пропитаны.