Окрыленные

***

Оставленные Гермионой свечи тихо горели и таяли, распространяя по неуютной темной кухне сладкий аромат. Мягкие тени плыли по стенам. Ветер с улицы время от времени устрашающе завывал в щели приоткрытого окна и колыхал свисающие до пора глухие шторы. Простой чай казался все еще никак не успокоившейся гриффиндорке удивительно вкусным. Может быть, от того, что ей действительно хотелось пить. А может, необычное ощущение поднялось в душе потому, что Малфой заварил чудесный напиток сам в крошечном фарфоровом чайнике, словно из кукольного сервиза. – Узнаю вкус чая из Мэнора! – непринужденно усмехнулся Гарри, разбивая сосредоточенную тишину. Чашка с серебряной вязью казалась умилительно маленькой в его руке. Малфой лишь хмыкнул в ответ, поглядывая на внезапных гостей слегка настороженно. Гермионе показалось, что цепкий взгляд слизеринца с любопытством скользнул по ее пальцам и запястьям, а затем снова подернулся холодностью и равнодушием. – Итак. Что с тобой случилось? – Гарри отодвинул чашку и слегка откинулся на стуле, обернувшись на Драко. – Травма на турнире по квиддичу. Нетрудно догадаться, правда? – сквозь зубы процедил Малфой с привычной изумительной язвительностью. – Нетрудно, – терпеливо согласился Гарри и заметил – Но ты явно что-то не договариваешь... Он указал глазами на Гермиону: – Мы изучили несколько книг целителей и узнали, что в магической медицине волшебников с любыми травмами ставят на ноги. Так что непонятно, почему ты остался в инвалидном кресле. Драко со снисходительным выражением лица развел руками: – Я не лекарь, объяснить тебе ничего не смогу. Гриффиндорец поправил очки и недоверчиво прищурился: – Не можешь или не хочешь? – И то, и другое, — Драко прикрыл глаза,откинул отросшие платиновые волосы назад и неожиданно попросил – Если ты меня хотя бы немного уважаешь, не продолжай допрос… Гарри промолчал в ответ и снова взялся за чашку. Ветер сурово свистнул в оконной щели. Гермиона продолжала напряженно следить за движениями слизеринца. Заметив слежку, Малфой выразительно сверкнул глазами в ее сторону, потом провел ладонями по подлокотникам кресла и вполголоса заговорил: – Это произошло не так давно, и я до сих пор не могу привыкнуть к своему новому положению. Вопросы меня мучают. Они напоминают, что... это навсегда. Страшное слово хлестнуло душу девушки невидимым бичом. Тонкие пальцы правой руки сами собрались в кулак. В уголках глаз защипало. "Терпи. Нельзя..." – Хорошо, давай спрошу не про то, что было, а о том, как ты живешь сейчас, – дипломатично откликнулся Гарри – Болями страдаешь? Драко покачал головой и добавил с грустной усмешкой: – Куда страшнее осознание, что я больше не чувствую собственных ног. – Только ног? – едва разжимая губы пролепетала Гермиона. – От бедер до кончиков пальцев, – суховато подтвердил Малфой. – Послушай, а как же ты один с... гигиеной справляешься? – поинтересовался Гарри, чуть наклонившись к собеседнику. – Магия мне вместо сиделки, – губы слизеринца опять исказила злая усмешка. – Ничего не оставалось, как научиться справляться. – Ну, дела, – проворчал Гарри и слегка хлопнул ладонью по столу – Ты, конечно, извини, за прямоту, но это не дело. Да, твоя жизнь в корне изменилась, но это не повод закрываться в четырех стенах. Драко неожиданно всплеснул руками. Блик от свечи скользнул по его волосам. – Ха! Тебе-то легко рассуждать, Поттер! – с горечью выкрикнул он и тотчас чуть спокойнее заметил – Хотя, ты один из немногих, кто мог бы понять мое желание скрываться... Я просто не хочу, чтобы кто-то знал... И, надеюсь, что вы языками чесать не будете, даже среди своих. "Как был гордецом, так и остался", – подумала Гермиона – "Хотя, скорее всего, дело и в чем-то другом, о чем аристократ не спешил откровенничать". – На нас можно положиться. Но все равно правда рано или поздно вскроется! – Гарри отставил пустую чашку на блюдце и отодвинул дальше от края стола – Какой смысл хоронить себя, и ждать перемен, которых уже точно не будет? – А что мне, сделать вид что все хорошо, закрыть глаза и веселиться? – хрипло выдохнул Драко – Чтобы ты понимал… Он снова выразительно посмотрел на замирающую Гермиону, словно прикидывая, стоит ли при ней озвучивать вслух то, что пришло ему на ум: – Чтобы вы понимали мое состояние... мне в одночасье стало недоступно все то, что я любил раньше: квиддич, танцы, путешествия, пешие прогулки, путешествия на лошадях. Как ты, Поттер, предлагаешь мне возвращаться к прежнему? Любоваться на то, как наслаждаются жизнью мои прежние приятели, и быть с ними только мысленно? Из всего, что я любил, со мной осталась только коллекция книг. Теперь они мой мир. И меня это устраивает. Гермиона передернулась: он словно прочел ее вчерашние мысли. Холодный ветер словно пробрался под кожу, постепенно замораживая гриффиндорку изнутри сковывающим отчаянием и невыносимой беспомощностью. – Если ты не хотел внимания, почему не укрылся у родителей? – осторожно спросил Гарри. – Вы живете в покое и одиночестве, среди лесов и пустошей. Логичнее было бы оставаться с ними, а не перебираться в суетный Лондон. Лицо Драко исказила гримаса боли. Он с трудом переглотнул и поинтересовался: – А вот ты сам, Поттер, хотел бы, чтобы мать, которая совсем недавно пережила кошмар наяву, ухаживала за тобой, как за младенцем, только потому что не может по-другому? Я ушел, чтобы не терзать ее. Научился себя обслуживать – и ушел. Пусть, наконец, поживет свободно, никого не опекая и не тревожась. Это признание стало последней каплей. Ледяная рука сжала сердце Гермионы и будто раздавила его. Слезы хлынули по обеим щекам, горло спазматически сжалось. Девушка подскочила на месте, и, прикрыв лицо рукой, бросилась в ванную комнату, в спешке хлопнув дверью. Присев в темной комнате на холодный бортик ванны, она обняла себя руками, не понимая, что делать: дать себе выплакаться или всеми силами попытаться загнать непрошенные слезы обратно. Она никогда не была излишне чувствительной. Но забытое ощущение того, что беда и могут в любой момент настичь каждого, пронзило ее насквозь и вызывало ужасную боль. Буря из тревоги, сочувствия, страха и отчаяния бушевала внутри, не желая затихать. От её завывания кажется, даже шумело в ушах. Почему именно сейчас? Почему именно при нем? Что он подумал? Так ли это важно? Стоило ли все это затевать? Великий Мерлин! Как бы сердце не разрывалось от жалости, Гермиона постепенно взяла себя в руки и вернулась за стол: – Аллергия открылась, – пояснила она и для достоверности шмыгнула носом – Наверное, на аромасвечи... К счастью, парни повели себя так, словно ничего не произошло. В оставшееся время молчаливого чаепития, Драко даже ни разу не покосился на ее припухшие веки и покрасневший кончик носа. Когда они уже собирались покидать Малфоя, тот неожиданно, но неизменно бесстрастно заметил, наблюдая, как Гермиона заматывает на шее шарф: – Мне нравится твое умение восстанавливать порядок, Грейнджер. Если тебя устраивает, у меня будет еще несколько запросов в вашу контору. Я хотел бы, чтобы мои поручения выполняла именно ты. Ледяная рука отчаяния разжалась, впуская в онемевшее сердце тепло. Гермиона нерешительно улыбнулась ему одними уголками губ. А Малфой неожиданно снисходительно заметил: – А в медицинском справочнике наверняка есть советы, что принимать от аллергии. – Спасибо, я посмотрю, – пообещала девушка, ощутив себя в это мгновение круглой дурочкой, не умеющей лгать. Да и Малфой, судя по всему, не достиг совершенства в искусстве обмана. И не одной Гермионе показалось, что слизеринец во время беседы безбожно фальшивил, и не договаривал, пытаясь играть на чувствах и таким образом пускать пыль в глаза. Такая упрямая изворотливость была вполне в духе его воспитания, однако у гриффиндорцев она единогласно вызвала возмущение. Гарри негодовал всю дорогу. То ругал прежнего врага и грозился в следующий раз напоить сывороткой правды, то злился на себя, что разрушил собственный план собственной неуклюжестью и не подготовил заранее вопросы Малфою. – Говорили, говорили и так ничего и не узнали, – сердито подытожил он, когда они дошли до его дома. Гермиона печально выдохнула, выпуская в темноту облачко теплого пара: – А с чего ему было откровенничать? Он не доверяет нам. Подозревает, что мы будем пользоваться сведениями против него. – И то верно. Чего еще ждать от волшебника, воспитанного в клубке змей? – вздохнул гриффиндорец, немного помолчал и вполголоса заметил – Знаешь, я с миссис Малфой не знаком, но про нее говорят, что она за свою семью стоит горой. И потому я очень сомневаюсь, что она бы отпустила больного сына. Да и Люциус вряд ли бы легко расстался с наследником. – А ведь ты прав... – согласилась Гермиона. "Действительно, абсурд. Необъяснимый абсурд". Зеленые глаза друга задорно блеснули: – Может, нам стоит копнуть в этом направлении? Гермиона сжала рукав его пальто, будто пытаясь удержать на месте: – Не все сразу, прошу. Давай пока поищем информацию у лекарей, за Драко пока просто понаблюдаем. Тем более, у нас предстоит еще встреча. Она сделала маленькую паузу и неуверенно добавила: – Мне кажется, он все-таки был нам рад, хотя в этом так и не признался… – Мне тоже так подумалось, – заметил Гарри и глянул на светящееся окно – Зайдешь? – Нет, спасибо, я к себе пойду! – ответила девушка и помахала на прощание другу. День вымотал. Хотелось забыться. Только крепкий сон мог бы переработать и разложить по полочкам все увиденное, услышанное и передуманное Гермионой Грейнджер за сегодня.