Мир 1.2

      …Света нет, но и не темно, очертания предметов на улице города стали более резкими, острыми. Поздняя осень, сумрак, готовый источить из себя в любую секунду струи ледяного дождя. Но на землю не падает ни капли.       Плотнее запахиваюсь в пальто, но это не спасает от ужасно сильного ветра. Мусор, бумага и опавшая листва и тут и там перекатываются сбившимися в одну уродливую кучу клубками и распадаются, поднимаются в воздух, подхваченные ураганными порывами. Ветер завывает страшно, словно сотня демонических голосов, сбивает с ног, но все равно преодолевая сопротивление прорывов, продвигаюсь сквозь пустую, словно неживую улицу.       В сумраке показывается фасад родного института. Беспокойство немного угасает. Бреду, пригнувшись от ветра, через широкую открытую площадку к зданию НИИ. И почти уже захожу в двери, но в кирпичной квадратной арке стоит фигура, преграждая парадный вход. От неожиданности хочется вскрикнуть, но голос застревает где-то в горле. У женщины седые растрепанные волосы, словно нити тонкой паутины, распахнутое грязное пальто. Она похожа на ведьму из древних сказок. «Вам нужна помощь?» — пытаюсь вымолвить, но звуки получаются сиплые и непонятные. А женщина хватает мое запястье костлявой рукой с нечеловеческой силой и говорит:       — Катастрофа будет! Страшная! Третья мировая на пороге, радиация все уничтожит!       — Зачем вы говорите ужасные вещи! — кричу и захлебываюсь собственными криками, как кровью. — Пожалуйста, не трогайте меня, отпустите!       — Все погибнут! Все умрут!       …Резкий звук — и сердце замерло. Конец.       «Нет. Это всего лишь будильник, — краем еще совсем не вернувшегося из сна сознания вспомнил Руслан, — Не надо было ставить на будильник звук «Радар», сейчас же поменяю на что-то более приятное…»       Русский ученый ловил себя на этой мысли почти каждое пробуждение, но звонок не менял, потому что только надрывный радар хоть как-то помогал ему по ненавистным утрам восстать из мертвых. Он нашарил под подушкой инфопланшет и перезавел будильник. Это был уже десятый завод. А кошмар приснился ему за три минуты, между восьмой и девятой попыткой проснуться.       Наконец, Руслан решился выползти из пушистого облака одеял. Дополз до края и тяжко свесил вниз руки и голову, уставившись несчастным взглядом в пол. Золотой водопад расплескался по гладкому напольному покрытию. И тут услышал мелодичный тихий смех.       — Ну и чего смешного? — недовольно спросил Руслан на китайском.       — Ты похож на Садако, малыш, — ответил ласковый с едва заметной смешинкой голос.       — Как это романтично, — фыркнул Руслан и замотал головой, пытаясь убрать растрепанную копну с глаз.       Вэй мягкой поступью приблизился к возлюбленному, заботливо убрал светлые длинные прядки с лица и обхватил его щеки теплыми ладонями.       — Ты у меня самый прекрасный в мире.       Руслан обернулся на другую половину кровати и увидел, что она уже идеально убрана, и на ровно застеленном покрывале сидит мягкая панда, к которой суровый товарищ генеральный секретарь партии питал необъяснимую привязанность. Эта панда смотрела на Руслана презрительными пугавками-глазами. Рус ревниво показал панде кончик языка и ответил:       — Я вам завидую, тебе и этой панде. Вы просыпаетесь легко и всегда быстро собираетесь.       — Панда тут точно не причем. Но, возможно, действительно есть моя вина. Кажется, ночью я тебя изрядно вымотал. Если хочешь, я принесу тебе кофе сюда.       — Нет, я сам попробую добраться… уже одиннадцатый час…       — Тогда на столе, — легкое дыхание коснулось губ Руслана, а затем и ласковый поцелуй.       Когда Руслан, наконец-то, пришел в столовый зал, Вэй Чень уже сменил красный шелковый халат с черным драконом на деловой костюм с алым галстуком. Видимо у товарища генсека сегодня много дел…       Объединенный союз России и Китая был прочным, как сплав железа и проверен временем — в прошлом году пышно праздновали тысячелетие единой страны. Согласно конституции лидером должен выбираться то российский политик, то китайский, согласно очередности. Но сколько себя помнил Руслан, постоянным руководителем компартии был один лишь Вэй. Руслан иногда допытывался из сугубо интереса, сколько тому лет. По виду теперь об этом судить было невозможно — развитие медицинских технологий достигло к этому времени такого уровня, что люди могли жить, кажется, вечно. По крайней мере, ни в Москве, ни в Пекине, ни во Владивостоке Руслан ни разу не видел постаревших граждан, никто из его окружения не умирал.       Руслан вспомнил страшную старую женщину из своего сна, но сновидение уже потеряло краски и уже почти не волновало сердце.       — Сегодня я должен быть в доме правительства до самого вечера, совещания. А завтра вечером мы сможем сходить в ресторан, или на прогулку, — предложил Вэй.       — Мне нужно вернуться в Москву, — категорично, пресекая любые возможные попытки возлюбленного настоять на своем, отозвался Руслан. Но Вэй, как всегда не стал его останавливать, хоть и в его глазах зажглись недовольные огненные капельки, но спросил он достаточно спокойно:       — Как проходят исследования?       — На завершающей стадии. Через несколько дней мы летим на Юпитер за последними пробами, и думаю, что к концу следующего месяца опубликуем новое открытие. Это просто потрясающая воображение находка! Теперь мы сможем использовать деформированные алмазы в функциональных устройствах в микроэлектронике, фотонике и квантовых информационных технологиях. Эксперименты по растяжению впервые показали такую чрезвычайно большую, но равномерную упругость алмаза. Путем инжиниринга деформаций алмазных конструкций можно будет…       — Все это крайне интересно, но лучше я прочту после твою адаптированную для простого читателя статью в журнале «Наука и техника», — мягко перебил любимого Вэй, пока тот в очередной раз не пересказал ему всю квантовую механику с начальной школы. — Меня больше волнует, что ты снова собираешься в далекую провинцию, чтобы исчезнуть на половину года среди дубов и рощ. Я бы хотел, чтобы ты подумал над окончательным переездом в столицу.       Руслан страстно и всей душой любил Вэя. И также пламенно любил Москву. Это была одна из причин, почему за годы своих искренних и горячих отношений они до сих пор не съехались. Москва была одним из самых значимых научных центров, но все же не самым крупным. Не такими как огромные и супер-современные Иркутск, где конструировали сверхсветовые космические корабли, или Красноярск, где собирали антропоморфных роботов. Москва находилась на задворках сверхимперии и финансировалась не столько богато. Но это был родной город Руса.       — У меня там институт и товарищи… — в который раз пытался увильнуть от разговора о совместной жизни Руслан.       — Не проще ли перенести лабораторию в Хайшэнвай.       — Это не официальное название, — нахмурил светлые брови русский и отвернулся, делая вид, что рассматривает картину, где был запечатлен красивый мужчина в старинном одеянии из шелка, с широкими алыми рукавами, с длинными черными, как смоль, волосами и веером из девяти хвостов, как у лисиц. Как говорил Вэй, это какое-то древнее китайское божество, Руслан не запомнил имени. Но картина ему очень нравилась, горящие янтарями, хитрые и немного хищные очи напоминали ему лисий взгляд возлюбленного.       — Но разве вариант названия имеет значение в нашем великом и дружном Союзе?       Всем землянам из уроков географии и собственных путешествий было известно, что на планете, помимо Алой Империи, существовали еще две дружественных страны СССА — Соединенные социалистические страны Африки и республика Венесуэла, занимавшая континент на юго-западе. За пределами этих стран была бесконечная гладь океана. Еще была таинственная серая зона, которая простиралась за провинцией Беларусь. Но там не было ничего интересного — серая каменная земля, непригодная для жизни и сельского хозяйства. В учебниках было указано, что раньше там жили древние человеческие племена, но эту территорию постигла, по версии разных ученых, толи экологическая, толи климатическая катастрофа, из-за которой произошел огромный выброс радиационных частиц, и выжившим народом пришлось переселиться дальше на восток.       Эти земли были довольно близко к Москве, в городе в безветренную погоду метеостанции и через тысячу лет иногда фиксировали повышенный радиационный фон и скопление тяжелых металлов в воздухе. Товарищ Чень беспокоился за здоровье любимого и именно по этой причине настаивал на его переезде в столицу Союза — Владивосток.       Руслан взял возлюбленного за руку в уверенном, подтверждающем свое обещание, пожатии:       — Мы завершим научный проект, затем я планирую взять отпуск и провести его здесь. И как раз, возможно, перевезу некоторые образцы, инструменты и вещи.       А затем положил руки на плечи генсека, притянул его к себе ближе, крепко обнял на прощание, утонув на долгие минуты в жаре его тела.