Мне скучно со всеми, кроме тебя.
Это замкнутый, крохотным мир, ограниченный непробиваемым куполом, из которого некуда деться. В какую сторону ни иди — упрёшься в глухую стену. Пик задавался вопросом, зачем они здесь. Что будет потом? Есть ли что-то за пределами их тесного манямирка? Ответов предсказуемо не нашлось. Пик думал, что его сломает отчаяние. Неизбежность. Безвыходность. Но тем, что подводит его опасно близко к грани, оказывается скука. Она ложится на плечи удушающим, осязаемым грузом, и медленно тянет к земле. Ему скучно и ему надоело искать выход там, где его, возможно, быть и не может. Полдень — как стоячая вода — безмолвен и неподвижен. Пик сидит в кресле, бездумно расставляя фигуры на шахматной доске. Это, как и многое другое в их замкнутом мирке, не имеет никакого смысла. Черный король лежит в его ладони, гладкий камень холодит кожу. Когда скрипит дверь, Пик даже головы не поднимает. Только раздраженно вздыхает: — Мог бы и постучать ради приличия. В ответ — шорох ткани и неспешные, ровные шаги, пересекающие комнату. Ладони ложатся на поверхность стола. Длинные бледные пальцы, рукава бирюзовой рубашки оголяют запястья. Голос звучит, как далекий шум волн: — Зачем? Ты всё равно меня ждал. Пик ставит черного короля в самый центр доски — эффектный, но абсолютно бессмысленный ход. Пик смотрит на Зонта, спрашивает: — Почему ты пришёл? Он пожимает плечами. — А почему ты позвал? Пик ухмыляется: — Ответ «мне скучно» тебя устроит? Зонт смотрит ему в глаза, говорит: — Я не собираюсь тебя развлекать. — И, тем не менее, ты здесь, — Рука скользит по руке, пальцы кольцом сжимают запястье. — Стоило мне только позвать. Зонт смотрит на него — возмущённо, на грани стыда и обиды, а Пик ему улыбается косо и тянет за руку ближе к себе. И Зонт ведь не сопротивляется. Каждый раз приходит по первому зову, каждый раз преданно смотрит в глаза. В прошлый раз Пик обещал себе, что это — последний, что он закончит их бессмысленную игру в любовников… Но вот они здесь. Снова вдвоём, снова лазурь в глазах напротив сияет так ярко, что желание ей сопротивляться умирает само по себе. Пик за руку тянет его на себя, вынуждая наклониться и приблизить лицо. Шепчет на ухо: — Сколько ещё раз мне нужно позвать тебя, чтобы ты наконец отказался? Цепкий взгляд Зонта скользит по лицу Пика, когда он отвечает: — Если не рад меня видеть, я могу уйти. Пик кладёт ладонь на его затылок, выдыхает, почти касаясь губ. — В том-то и дело, что рад. Понимаешь, мне скучно… со всеми, кроме тебя. А дальше — вспышка, разряд — Зонт обхватывает руками его лицо и прижимается губами к губам. «Это последний раз», — обещает себе Пик. Лжец.***
Роняя его спиной на кровать, Пик клянётся себе, что это — не любовь. Что угодно, но точно не она. Скука, эгоизм, зависимость… но не любовь. Ей здесь не место, её между ними быть не может. Но льдисто-голубые глаза смотрят в самую душу, вызывают мурашки по спине. Зонту в глаза смотреть — это как стоять на краю обрыва: знаешь, что нельзя, а прыгнуть так и тянет. Куромаку когда-то сказал, что это желание шагнуть в пропасть называется «зов пустоты». А Пика пустота не просто зовёт, она распахивает перед ним свои объятия и улыбается. Ждёт. И он поддаётся, прыгает в объятия разверзнутой бездны. Пик опирается на вытянутые руки, нависает сверху. Бездна в глазах напротив такого же цвета, как скрытая под водной гладью часть айсберга. Глубже, чем ты можешь вообразить. Пику кажется, что от падения его отделяет лишь половина шага. Бездна готова разверзнуться, а капкан — захлопнуться. Он не влюблён, не влюблён, не влюблён. Это потребность, это фикция, это грязь и притворство. В этом нет ничего ни светлого, ни правильного. «Мы друг другу никто. Всегда были и будем». Ложь, ложь, ложь! Он ужасный, бездарный лжец, который не может обмануть даже самого себя. Он уже увяз в этом, у него уже нет сил сопротивляться. Пик клянётся себе, что не влюблён, а сердце у него каждый раз замирает. Но это же глупое сердце, кто вообще его слушает?.. Пик наклоняется ближе, почти касаясь губами губ — это не поцелуй, это прикосновение. Разные вещи. В прикосновении нет ничего особенного, люди каждый день ненароком друг друга касаются. Пик говорит себе, что всё между ними происходящее — это лишь череда случайностей, последствие скуки. В этом нет никаких чувств, кроме чувства жажды и голода. Он не влюблён, он просто скучающий эгоист. Волосы Зонта беспорядком ложатся на простынь, взгляд направлен на Пика — всегда на него. Бледная голая кожа, румянец, разлившийся по лицу, и пристальный взгляд. Зонт — одно сплошное противоречие. «Останови меня, — думает Пик, наклоняясь ближе и слушая в тишине чужое дыхание. — Останови, пока не упали мы оба». Но бледная ладонь ложится на его затылок, путается в волосах и тянет вниз, навстречу мягким губам. Пик целует его и падает, падает, падает. Бездна вспыхивает фейерверком, а капкан с лязгом захлопывается. Он