Анфилада лингвистических тупиков

— Пошёл вон отсюда! — орёт Рацио, чуть ли не за шкирку выпроваживая Авантюрина в коридор, а тот сопротивляется как может, упирается руками и ногами, а потом вовсе врезается в уже закрытую дверь и долбит по ней кулаками. — Да просто ответь на вопрос, мудила! — злится тот, растрёпанный и запыхавшийся. Сначала распинался про свои великие идеи заработка, словно это план по захвату мирового господства, а после взвалил их на плечи Веритаса и теперь не понимает, почему тот взъелся. — Это ведь ты пишешь дипломы, контрольные и курсовые малолеткам, это ты доктор Рацио, отвечай сейчас же! Тишина за закрытой дверью поражает своим существованием, потому что после подобного выступления обычно ещё что-то гремит и маты льются рекой. Авантюрин ещё раз для верности ударяет ногой по бедной двери, которая не рассчитана на подобное давление, но результата не добивается. — Скотиноид индифферентный, — надеется он задеть Рацио его же методами, но тот непреклонен. — Посмотрите на него! Кичится знаниями, бросается непонятными словами, а как за уши хватают и к благому делу тащат, так сразу не он тут главная звезда на районе! — Авантюрин пополняет свой словарный запас, только чтобы понимать, как именно его обзывают, но сам пользуется этими же выражениями. План провалился — не удалось уговорить Веритаса сотрудничать, даже признание из него не выбить, а ведь шаг за шагом всё шло более-менее логично и понятно, приятно и результативно. Авантюрину открыли доступ в новую локацию: он дня два тусовался у Рацио в комнате без особого сопротивления со стороны, изучал книжки, слушал музыку на пластинках, что из-за отсутствия динамиков казалась слишком тихой, чтобы хотя бы дышать без напряга и желания делать это максимально бесшумно. Топаз даже успела пообижаться, что её в гей-кружок по интересам не берут, потому что она женщина, хотя это совсем не правда. Просто у неё нет тех проблем, которыми болеют эти двое. Но если Авантюрин расписывал Веритасу свою несостоявшуюся свадьбу в подробностях, то тот молчал в тряпочку и слушал с умным видом. Всё понимает, но никак не помогает. А теперь ещё и выпер, хотя они досконально обговорили проблему денежного характера и оба пришли к выводу, что нужно менять ситуацию и как-то зарабатывать, потому что ставки и акции не шибко сглаживают картину на фоне замороженных счетов и внезапного желания нерадивого папаши списать расходы на сына, который не оправдал его ожидания. — Ну как тебе? — Вау! — а из комнаты Топаз слышится не только её голос. Авантюрин сталкивается глазами со Счетоводом, что словно денежный котик манит к себе доброго путника. Лапкой не машет, но пятачком так мило дёргает — отказываться нет желания. — Великолепно, ты шикарна, мне очень нравится! — восторгается незнакомка. Голос у неё миленький, высокий, а сама, как оказывается, она всего лишь школьница, которой деньги на маникюр скорее всего родители выдают. — Отлично, давай тогда пару фоток сделаем, мне для блога, — улыбается Топаз, а Авантюрин проникает в её комнату незамеченным, потому что мозги уже обработали план-капкан, в котором Рацио может не участвовать, но к которому обязательно присоединится, если своими глазами увидит его гениальность. — Вы ведь выложите фотографии маникюра к себе на страничку, уважаемая? — Авантюрин заигрывает голосом, привлекая к себе внимание школьницы, а Топаз жутко так кривится, пока та не видит. — Что? Ах да, конечно! — девчушка с кислотно-зелёными волосиками нервно кивает, но млеет и улыбается, как куколка. — Сможете отметить страничку Топаз и написать небольшой отзыв? — продолжает он натиск, а та вдруг смущается и косится на своего мастера. — Как насчёт бартера? — Авантюрин огибает маникюрный стол, за который кредит всё ещё висит в банке, что выдумывает конские проценты по четвергам. Становится за спиной соседки, которая запретила звать себя подругой и ему, и Веритасу, кладёт руки ей на плечи и вглядывается в чужие жутко нарощенные ногти, забитые наклейками, стразиками и блёстками. — Вы нам отзыв в качестве небольшой рекламы, мы вам скидку в десять процентов. — Эй, — шипит Топаз, но Авантюрин крепко сжимает её плечи и продолжает улыбаться, приковывая к себе всё внимание раскрасневшейся особы. Та хлопает глазками, потому что чужой образ не вяжется с красочными картинками, которые она успела придумать секунды за две. Томный голос, проникновенный взгляд, милейшая улыбка в купе с растрёпанными волосами, расчёсанной ногтями шеей, мятой футболкой с гигантской надписью «всё зря» и спортивными штанами без завязок — странное сочетание. Топаз спускает медицинскую маску на подбородок, убирает инструменты в железный поднос и специально встаёт из-за стола так, что Авантюрин получает по носу. — Не слушай его, он… — А скидка будет, если я так сделаю? — та мнётся немного, вся зажатая в плечах, но смотрит исподлобья, словно эти десять процентов сделают ей ясную погоду на ближайший год. — Конечно! — слегка гундит Авантюрин, массируя переносицу и одаривая Топаз не самым благодарным взглядом. — Я покрою тебе разницу, — шепчет той на ухо, и она вдруг начинает кивать — меркантильная душонка. — Тогда сейчас, пару минуток, — школьница достаёт телефон, делает около профессиональные фотографии на камеру, словно их именно этому на уроках изобразительного искусства учат, и начинает медитативно стучать ноготками по телефону, набирая текст в сторис. — Какую из твоих страниц отметить? — уточняет она таким высоко-писклявым тоном, что Авантюрин поджимает губы, лишь бы не всхохотнуть. Топаз зыркает на него раздражённо и злобно, а после помогает девчушке отметить её рабочий аккаунт. — И не забудьте записаться заранее на следующий сеансик, а то у Топаз такая обширная запись на этой неделе, что, возможно, ближе к нужным датам у неё уже не будет для вас окошка, — плут листает чужой почти пустой ежедневник, тыкает в него ручкой, как училки тыкают в журналы посещаемости, и расстроенно так кивает, выражая искреннее желание помочь. — Да! Конечно! — тут же вскакивает школьница, легко и непринуждённо публикуя историю на своей страничке. Топаз отбирает свою вещь из чужих рук, пока на лбу крупным шрифтом, кричащим таким, пишется просьба заткнуться наконец и не лезть в чужой рабочий процесс. Авантюрин виновато поднимает руки, ладонями вперёд, чтобы выразить жест доброй воли, и отмечает его же глупой улыбкой во все тридцать два. Девочки разбираются со своими делами, благодарят друг друга. Топаз скрепя душой отнимает от своих жалких полутора тысяч ещё десять процентов и смотрит на соседа, как на предателя, а тот кивает, опираясь на её маникюрный стол, словно это завышенная табуретка. Школьница пропадает в коридоре, прощается со Счетоводом и уходит вниз по лестнице, а Топаз громко так захлопывает за ней дверь — аж Рацио в своей комнате вдруг беспокоится за сохранность чьей-то челюсти. — Ты что тут устроил?! — взрывается она, снова выхватывая ежедневник из чужих пальцев. Авантюрин не успевает дочитать левый номер и машет руками как ошпаренный. — Я тебе раскрутку устраиваю, — настаивает он как-то по-детски и складывает руки на груди, подчёркивая бледными запястьями кричащую надпись на футболке. — Я из-за тебя в деньгах потеряла! — она с размаху ударяет ежедневником по столу так, что железный медицинский поднос подпрыгивает, а вместе с ним и Рацио, что ближе к вечеру решил свалить из дома подобру-поздорову. — Сто пятьдесят рублей тебе погоду не сделают, а счастливая деваха мороженку себе купит и на радостях подружкам о тебе расскажет, — Авантюрин пусть и ненамного, но выше Топаз, а потому та грозно смотрит на него, как собачка-тяфкалка, пока голодный Счетовод крутится у неё между ног, выпрашивая еду, которую кое-кому ещё мешать придётся, чтобы прихотливая свинка была довольна. — Или она больше не придёт, потому что и так пугливая до усрачки, а ты на неё ещё своим агрессивным маркетингом давишь, — Топаз всегда широко жестикулирует, когда из неё эмоции градом сыпятся, машет руками, растопырив пальцы, хотя с виду больше похожа на холодную и рассудительную. А как она животных иногда целует — отдельная картина для рассуждений, но это мы пока опустим. — Поспорим? — Авантюрин же любит брать людей на понт, на слабо, активно этим пользуется и наслаждается. — Если она больше не придёт, я буду делать у тебя маникюр вместо неё по двойному ценнику, а если придёт и подружек приведёт, ты будешь делать мне маник за косарь! Топаз сглатывает, взвешивая положенные на чаши весов ставки. В любом случае у неё плюс один клиент, который будет башлять — Авантюрин, — но в первом случае он будет платить дохрена, а во втором — нихрена. — По рукам, — но чёртов агрессивный маркетинг работает, а потому Топаз хватает его правую руку так, словно хочет её сломать прям здесь и сейчас и крепко сжимает. Вторая сторона победно усмехается и разбивает пари левой рукой, будучи уверенным в своей победе. — А теперь маршируй из моей комнаты, тебя сюда никто не приглашал! Кстати о комнате, из которой Авантюрина тоже гонят, только не простыми ругательствами, а зассанными тапками — Счетовод старается на благо хозяйки, чтобы ей было чем отбиваться от незваных гостей. Внутри много света из-за двух огромных окон. Маникюрный столик стоит ближе к правому краю, а напротив него — пузатый телевизор, накрытый вязанной крючком салфеточкой. Книжный шкаф застеклён — средняя полка отдана под коллекцию киндер-игрушек. Кровать двуспальная застелена всем чем можно, а рядом с ней вместо прикроватной тумбочки стоит домик Счетовода. С другой стороны кровати — стул, на котором лежит удлинитель с кучей зарядок, к нему же подключен торшер, в котором, чтобы зажечь лампочку, надо за ниточку потянуть. Красота, если закрыть глаза на ободранные обои и жёлтые подтёки по углам, пыль на подоконниках, забитых подушками, и сгнившую листву между двойными деревянными рамами окон. Авантюрин снова оказывается в коридоре, а дверь перед ним запирают изнутри. Рацио и след простыл, телефон в очередной раз разрывается звонками незнакомых номеров, а потому появляется желание сгонять за пивком по скидочной карте, которую он спёр у Топаз примерно недельку назад. Авантюрин времени зря не теряет, обновляет серёжку в ухе — надевает такую длинную и блядскую, что вопросы точно будут, — меняет фирменную футболку на элегантную рубашку, которая блестит и переливается бордовым под светом, а треники на брюки с завышенной талией. Выходит в подъезд жених завидный — на плечах кожанка, на ногах туфли, а в кармане — пакет, чтобы в магазине новый покупать не пришлось. Вот только паспорт забыл… идиот.

— ххх —

Авантюрин топает далеко не в ближайший алкомаркет — «Красное и Белое» от них аж в нескольких кварталах, и сложно понять, почему нельзя было стабильно закупаться в «Винлабе», что за поворотом. Там и условия для постоянных покупателей получше будут. Время уже не совсем детское, но малышня всё ещё носится на детских площадках, имитирует звуки стрельбы, указывая друг на друга палками, и разыгрывает сцены погони из какого-нибудь «Форсажа». Это не вызывает чувства приятной ностальгии, ведь Авантюрин рос богатым домашним ребёнком, проводил время за чтением книг, изучением этикета или в шкафу наказания за непослушание. Он выбивает подобные мысли из головы той рукой, в которой держит сигарету, затягивается последний раз аккурат перед крыльцом магазина, выкидывает бычок ровным трёхочковым в мусорку и довольный открывает полупрозрачную дверь, связанную в одно целое с противным колокольчиком. На кассе тут же начинают активничать ребятки, которые до этого хором наблюдали за кем-то, кого невозможно увидеть из-за стеллажей с алкашкой. Авантюрин здоровается с ними кивком и скрывается в первом отделе, обходит его стороной, потому что вино, даже легкое, его сейчас не особо волнует — не то настроение. Впереди холодильники с живительной водой низового брожения: светлое-фильтрованное, родное, любимое. Оно, как и месть, должно подаваться холодным, потому что, если пить пиво тёплым, чувствуешь себя тем самым неудачником, которому котёнок в рот нассал. Авантюрин тянется к ручке холодильника и сталкивается глазами с золотом в чужих — лицо спрятано за маской, на голове капюшон, из-под которого волос не видно. Рацио стоит с бутылкой коньяка подмышкой и выбирает нарезанные сыры в прозрачной упаковке с разделёнными секциями. Они несколько раз моргают, словно связаны одной и той же мозговой извилиной, а после отворачиваются, будто вовсе друг друга не знают. Авантюрин дёргает ручку, а та не поддаётся. Дёргает ещё раз и смотрит в камеру наблюдения так недовольно, что холодильник тут же начинает пищать, сигнализируя о том, что ему дали разрешение на проникновение. Заветное холодное зелёное стекло с белой этикеткой попадает в разгорячённые руки и запотевает в мгновение, а новоиспечённый обладатель такого сокровища всё ещё чувствует на себе чужой взгляд — дотошный и недовольный. — У меня в руках пиво, а у тебя коньяк: и кто из нас алкаш? — шепчет вполголоса Авантюрин, хмыкая и выравнивая гордую осанку, а после, задрав голову, шурует к кассе, отдаёт свою прелесть сотруднику. Рацио создаёт очередь за его спиной, так и не определившись с сыром, смотрит поверх чужой головы, слегка изогнув одну бровь, и молчит, поглаживает большим пальцем вытянутое горлышко прямоугольной бутылки, а другую руку держит в кармане толстовки, сжимая паспорт и кошелёк. Сотрудник сначала пробивает пиво, затем скидочную карту, после немного тупит, чешет затылок и переглядывается с коллегой, затем с камерой и грустно вздыхает. — Можно ваш паспорт, пожалуйста? — видимо, слежку установили только недавно, а эти двое настолько привыкли продавать выпивку школоте, что для них нормально сначала пробить, а после спросить документы. Авантюрин надменно агакает и лезет в карман кожанки, потом в другой, щупает внутренний, хлопает себя по бёдрам, по заднице и обеспокоено надувает щёки. — Э-э-э, пу-пу-пу, — выдаёт он симфонию облома, а Рацио за его спиной пропускает самодовольную улыбку, которую всё равно не видно из-за маски. — Прошу прощения, но без документа я не могу продать вам алкогольную или табачную продукцию, — виновато сообщает сотрудник, а Веритас толкает плечом Авантюрина в сторону, ставит на кассу коньяк и достаёт свой паспорт из кармана, словно ножик. — Пробейте мне и пиво тоже, — совершенно безэмоционально командует он сотруднику, а тот несколько раз кивает, но смущается знакомой фамилии, сглатывает. Его коллега тоже понимает, в чём подвох — они не спешат пикать коньяк и тупо молчат. — Да в чём проблема? — не понимает Авантюрин, судорожно притопывая ногой. Этот спектакль, что никогда не получит премии Дарвина, начинает напоминать абсурдную трагедию, в которой главные герои не могут добиться желаемого, хотя прикладывают к тому все усилия. — Мы не уверены, что можем продавать вам… — сознаётся один из сотрудников, а второй смотрит в сторону и делает вид, что перебирает ценники. — Потому что я Рацио? — а у этого даже мускул на лице не дрогнет, только голос как-то грустно низится. Вопрос игнорируется вообще всеми, потому что ответить на него – всё равно, что признаться в нарушении прав потребителей. — Уважаемый, может, у вас есть фотография паспорта, права или военник? — слегка дрожащим голосом уточняет сотрудник у Авантюрина, а тот совсем не врубается в происходящее, смотрит в чужое чёрное плечо, зажатое и напряжённое, осматривает глупо-виноватые лица заложников ситуации и не знает, как правильно среагировать. — У меня есть военный жетон, — выгибает он бровь и тянет за цепочку на шее, обнажая бликующую металлическую пластину. — Этого достаточно! — срочняком реагирует сотрудник, пробивает коньяк и называет сумму. Платит, естественно, Авантюрин, пока Веритас стоит на месте, не двигаясь, стискивает зубы и сверлит сотрудников алкомаркета таким взглядом, каким смотрят маньяки на жертв, которым осталось дней семь, не больше. — Валим отсюда, — Авантюрин складывает покупки себе в пакет и тянет Рацио за рукав, под глухой шёпот сотрудников, что не могут позволить себе даже взглянуть на опрокинутого им обладателя знаменитой на весь город фамилии. Оба выходят в объятия прохладного закатного вечера и тут же пропадают в тени деревьев, прячась от фонаря и глаз тех, кто живёт над магазином и любит смотреть в окна. Рацио вырывает руку из длинных пальцев — Авантюрин спокойно достаёт коньяк из пакета и пихает его в чужую грудь. — Так тебе реально нихрена не продают, — наконец принимает он правила этой игры, потому что одно дело — слышать о подобном, а другое — наблюдать собственными глазами. — А ты думал, я шутки шучу и трагедию ломаю, чтобы привлечь внимание таких, как ты, и напроситься на сожаление и утешительные объятия? — он снимает маску с лица, капюшон с головы и закуривает, только после этого перехватывает рукой коньяк. — Нет, ты не похож на такого человека, — качает головой Авантюрин, наматывая ручки пакета на запястье и жестом выпрашивая затянуться раза два. Рацио закатывает глаза на мгновение, разворачивает сигарету фильтром к чужим губам и смотрит, как те обхватывают бумагу, смотрит, как чужие необычные глаза закрываются, смыкая ряды длинных ресниц. Авантюрин вдыхает глубоко, слегка наклонившись к чужим пальцам, задевает их кожей подбородка, затем выпрямляется и выдыхает серое облако куда-то в сторону молодой листвы, что ещё недавно в почках кантовалась. — Иди домой, пока совсем не стемнело, — просит Рацио, перехватывая сигарету зубами. — Иначе наткнёшься на гопоту, для которой ты выглядишь как званый ужин, — упрекает он чужой вкус в одежде и стиль, которым немногие могут похвастаться. Авантюрин поджимает губы и осматривается. — А ты домой не пойдёшь? — окидывает взглядом бутылку коньяка. — Нет, я сегодня ночую в другом месте, — ровно отвечает Веритас, чётко давая понять весомость точки, которую он ставит в данном диалоге. Они молчат, смотрят, как тлеет сигарета, и сглатывают нервные звукосочетания, что норовят вырваться из груди в форме тревожащего душу вопроса, но успешно подавляются. — Тогда давай, — Авантюрин медлит и поднимает обеспокоенный взгляд, мнёт губы и глубоко вздыхает. — До завтра… Они обмениваются кивками, расходятся в разные стороны, и только их тени тонут в объятиях друг друга из-за перекрёстного освещения улицы.