Душа войны

      —Ты отправил весть моему отцу? — спросила принцесса, с жадностью поглощая кусочки еды с тарелки, стоявшей на одиноком столе. Это было самое вкусное блюдо, которое он когда-либо ей подавал. Деймон усмехнулся, глядя поверх чашки, как Рейнира кивнула, не вынимая еды изо рта. Зная Деймона, можно было с уверенностью сказать, что его послание вороном было полно сарказма и, скорее всего, разозлит отца. Но Рейнира, наслаждаясь этим долгожданным пиршеством, не обращала на это внимания. Она вела себя совершенно не по-женски. И уж тем более не по-принцесски, это девушка прекрасно осознавала. Но Рейнира не могла сдержать аппетит и с жадностью поглощала куски жареной рыбы, чем немало забавляла Деймона. Она не хотела признаваться, что в тишине ее живот урчал от голода. Да и сам запах его подношения, прерывающего ее пост, чуть не довел принцессу до слез. Волосы ее были в беспорядке, и она, сама того не осознавая, отодвинула края рубашки вниз, обнажая жесткую нижнюю одежду и голые ноги. Но еда… Это было словно дядя снова даровал ей свободу, запах разбудил ее в его постели. —Твой аппетит всегда был таким же неуемным, как у Сиракс? — подразнил он, еще раз отпивая из чашки, пытаясь шуткой разрядить обстановку. — Кажется, в твое отсутствие многое изменилось, дядя, — прозвучал ее смех, но при этом Рейнира поднесла два пальца к губам, чтобы убрать масло, стекающее к подбородку. —Заметил, — отозвался он, тоже смеясь, но его слова вызвали у нее неловкость. Рейнира замедлила движения, закатила глаза и принялась резать свою порцию на хлипком столике. Не сдержав румянца, Рейнира поймала его взгляд на своих пальцах, за которыми теперь следила, чтобы не выглядеть неприлично с каждым укусом. Уже не девочка, а объект пристального внимания почти всего двора, Рейнира с удивлением осознала, что, возможно, не замечала раньше кое-чего и в нем. Неужели он всегда смотрел на нее так? Будто бы он мог… помочь ей вытереть масло с пальцев. И почему эта мысль… не казалась ей отвратительной, как в случае с лордом Ланнистером? Мысль о любом другом лорде, с которым ее отец пытался ее сосватать, была противна… но Деймон… Это было бессознательное желание, чтобы он взял эту задачу на себя. Мысль, вызывающая румянец, который, как она надеялась, не отразился на ее лице. —Знаешь…- прервал неловкое молчание Деймон. Рейнира заставила себя жевать, как ее учили на всех уроках этикета, и отвела взгляд от напрягшейся его челюсти. — Караксес никогда не делился со мной добычей. Сегодня утром, представь себе, я борюсь за его внимание с Сиракс. Если так будет продолжаться, я, пожалуй, даже заревную. Рейнира улыбнулась, когда откусила кусочек белой рыбы. Но она склонила голову, когда дядя отодвинул к ней свою нетронутую тарелку. —Нет, все в порядке, — начала она, отодвигая тарелку обратно, но тут же его рука накрыла ее ладонь. —Нет, не в порядке. Уже несколько дней.— Его внезапный гнев застал ее врасплох. Похоже, Деймон заметил ее колебания, потому что ему удалось поставить свою тарелку перед ней. Принцесса вздохнула скорее от возмущения правдой, чем от урчания в животе — действительно прошло несколько дней, он был прав. —Было слишком холодно, чтобы чувствовать что-либо еще, — пробормотала она, стараясь скрыть свои истинные чувства, откусив маленький кусочек, чтобы смягчить его сердитый взгляд. Однако девушка не отпустила его руку. Наоборот, она подразнила его, решительно положив нож на стол со звоном, прежде чем взять вилку. Ее одновременно удивило и успокоило то, что дядя не выпустил ее руку. Те самые уроки этикета, за пренебрежение которыми он ее дразнил, вопили о бесцеремонности, когда она повернула ладонь к нему, приглашая. Хотя это движение отозвалось болезненной гримасой в запястье. Напряжение, которое, как она не подозревала, сковало плечи, ослабло, когда он разжал пальцы, но начал мягко ласкать опухшую конечность большим пальцем. Тепло его кожи творило чудеса с тупой пульсирующей болью, которую девушка пыталась игнорировать. Рейнира прекрасно понимала, что никогда не позволяла себе таких вольностей, как в последние сутки. На самом деле, она отчетливо помнила, как в юности молодой оруженосец случайно схватил ее за руку, чтобы помочь сесть на лошадь, и за это был жестоко отброшен Королевской Гвардией. Знает ли Деймон об этом или нет, она сказать не могла. Но правда, которой с ней поделилась Кинвара, медленно и неловко прокладывала себе путь между ними без его ведома. Что ей сказать на такое понимание? Неужели, если Деймон никогда не говорил этого… то на то была причина? —Я уверена, Сиракс поделится с тобой, дядя. У нее тоже есть слабость к тебе, — поддразнила Рейнира, замедляя прием пищи из-за одной руки. Желудок недовольно заурчал, напоминая, что от такого поведения ее может затошнить. Хотя это было очень заманчиво, так как аромат рыбы, поцелованной огнем, был запахом дома. —Какая щедрость, — фыркнул принц, когда Рейнира склонила голову, встречая его пристальный взгляд на своем запястье. Его прикосновение было успокаивающим, когда он поставил свою чашку и взял ее руку обеими руками. Она поморщилась, откусив особенно сочный кусок, когда он повернул покрасневшую кожу к солнечному свету, пробивающемуся из-за натянутого полотна, отделявшего их от остального мира. Тем не менее, Рейнира подавила всхлип боли и мурашек от скольжения мозолей от меча по разгоряченной коже. —Я заставлю тебя ответить за эти слова, когда вернусь в Королевскую Гавань. За это время ты должна научить ее самой добывать себе пищу, — вздохнул он, и она заметила, что все чувства исчезли из голоса, словно принц пытался стать таким же холодным, как ее камера. Однако Рейнира схватилась за его отдернувшуюся руку, почувствовав отступление. — Караксес обучит её гораздо лучше, чем я, — произнёс Деймон. Рейнира проигнорировала скрытый смысл. Хотя это было предсказуемо, она не могла сказать, что ей дали время обдумать дальнейшие планы. Особенно после всего, что ей пришлось пережить. Но одно принцесса знала: она не может его покинуть. Не сейчас, когда она осознала, почему все женихи ей отвратительны. Почему она так яростно против брака. Раньше ей это было непонятно. Ведь время и расстояние стерли воспоминания. И здесь, посреди полотняного шатра, под аккомпанемент отдаленных звуков подготовки к войне, Рейнира никогда не чувствовала себя так спокойно. —К сожалению, Караксес незаменим здесь. Хотя он будет очень скучать… по вашей милости, — вздохнул Деймон, нежно сжав её больную руку, прежде чем медленно и осторожно положить её на стол. Рейнира скорее почувствовала, чем увидела, как он отстраняется, и сердце девушки сжалось от осознания истины. Что же могло так его поглотить, что он боролся с правдой? Какая причина заставила его руку замереть, пока внешние силы не вмешались? —Моя леди улетает? Я не была осведомлена, — произнесла Рейнира, выпрямив плечи и сделав глубокий, полный боли вдох перед надвигающейся бурей. —Рейнира, ты не можешь здесь оставаться, и ты это прекрасно знаешь, — фыркнул он, откинувшись на стуле и взяв свою чашу. Она сдержалась от желания схватить ее, когда он отвернулся. В памяти Рейниры всплыли воспоминания о давно минувших временах, когда их с Деймоном отношения были игрой в «толкаться-отталкиваться». Это противостояние стало для них рутиной, но теперь она понимала, что он не видит в ней взрослую женщину, готовую отстаивать свою позицию. Осознание этого нового статуса наполняло ее силой и решимостью —А почему нет? — парировала принцесса. —Это война, Рейнира! — чуть ли не прорычал он, стиснув чашу так крепко, будто хотел задушить ее за такой глупый вопрос. —Как ты можешь думать, что я из всех людей этого не понимаю?! — воскликнула она, тряхнув запястьем и указав на свои волосы в подтверждение слов. — Я вся покрыта следами войны, и твои крики о том, будто я не осознаю, где нахожусь, только мешают мне дышать, Деймон! С тяжелым вздохом Деймон произнес: —Здесь тебе не место. Ты возвращаешься в Королевскую Гавань. В его голосе звучала холодная решимость, напоминавшая Рейнире о мрачных днях, проведенных под гнетом мачехи. —Я никуда не поеду, — покачала она головой с полуулыбкой. Слова Кинвары о «его сердце» игриво звенели в памяти, пока дядя пытался ей отказать. —Да, поедешь. Если придется… —А ты меня не спросишь, как я в твою войну попала, дядя? — перебила Рейнира его, уже зная, что угрозы она пропустит мимо ушей. Никто во всем Вестеросе не посмел бы так с ним разговаривать, но Рейнира не сдержалась и отпила из своей чаши. Вилка упала на стол, а желудок заурчал от голода. Она откинулась на стуле, повторяя его позу. —Не хочешь знать? — с любопытством спросила она, глядя на его задумчивое лицо. Его пристальный взгляд будоражил ее душу. —Не надо, Рейнира. Ты едешь домой. Мне плевать, как ты сюда попала, я лишь знаю, кого за это разорву на части! — фыркнул он. Она догадалась, что он уже кое-что подозревает. —А как ее зовут? — поддразнила она его, наслаждаясь растущим раздражением. —Ее? —Её звали Кинвара, — прорычала Рейнира, с трудом сдерживая ярость. —Она была жрицей того самого символа, который, по словам отца, нашли на моем месте. Они хотели тебя убить! Принцесса моргнула, прогоняя красные пятна из поля зрения, и решительно уставилась на Деймона. Она не вернется домой, пока те, кто причинил им боль, не будут наказаны. —Я и сам это понял, глядя на это дерьмо, — хмуро отозвался Деймон, махнув рукой на грудь в ответ на её вопросительный взгляд. В их противостоянии читались как ярость, так и горькое понимание. Рейнира нервно сдвинула ноги. Но ужас сковал её, когда Деймон застонал и резко рванул шнурки рубашки, почти такой же, как и её. Рубашка порвалась, он откинул воротник, оголив лишь небольшой участок кожи. Рейнира в ужасе смотрела на красные, покрытые волдырями ожоги. Её рука взлетела ко рту, сдерживая рвущийся из груди стон. Ожоги на его теле окончательно сломили её решимость уехать. Она никогда не позволит тому, кто сделал это с ним, остаться в живых. Рейнира наследница Железного трона, но какой смысл в титуле, если она не может защитить тех, кого любит? —Я не вернусь домой, пока Драхар не умрет, — прорычала девушка. —Пока насмешливый язык Кинвары не будет брошен в огонь, которого я так жажду. Рейнира не осознавала, что она уже подняла к нему здоровую руку, когда он, хмурясь, затянул шнурки. —Ты едешь домой, Рейнира, — решительно заявил он. Рейнира стиснула зубы и покачала головой. —Нет, я не поеду, — отрезала она. Попытка отмахнуться от него отозвалась болью в теле. —Черт возьми…- начал принц, с силой ударив по костяным тарелкам на столе. —Нет! Ты меня выслушаешь, если никто другой в этом богом забытом доме этого не сделает! Меня избивали, унижали, морили голодом, и я отомщу! Они причинили боль мне, и тебе тоже! Я — дракон, Деймон, хочешь ты этого или нет! Я не вернусь к попыткам отца выдать меня замуж, чтобы меня было легче уговорить уступить трон моему брату! Ты не можешь требовать этого от меня! — закричала она, мучительно скрестив руки, когда дядя встал стеной перед её решением. —Ты не останешься в этом дерьме! — снова взревел он, яростно стуча кулаком по столу. Но Рейнира стояла неподвижно, хотя много лет назад она бы обязательно подчинилась. В пылу спора Рейнира наконец призналась: —Ты меня не слушаешь! Они хотели вырвать твое сердце из груди и призвали меня, Деймон! В ответ на ее фырканье и встав с ног, принц решительно заявил: —Ты не останешься в этой войне, Рейнира. Это мое окончательное решение. —Разве ты до сих пор не слышишь меня?! — воскликнула она, вскакивая на ноги. —Черт возьми, я тебя слышал! Но ответ не изменится! Ты едешь домой! — бросил он через плечо, хватая доспехи со стены. Зловещий лязг металла раздался, когда он облачался в них. —Нет, не поеду! И тебе лучше решить, какую часть моего гнева ты хочешь получить в обмен, потому что я не смогу сесть на Сиракс, даже если захочу! И не собираюсь! — парировала Рейнира, чувствуя боль в ребрах от этого спора. Быстро поднявшись, Рейнира направилась к его кровати, не желая смотреть, как он облачается в доспехи для битвы, которую она могла себе только представить. Она чувствовала его взгляд на своей спине, прожигающий дыры между лопаток, когда снова закуталась в меха, укрывая измученное и ноющее тело. Однако сон не приходил, пока он с гневным лязгом облачался в доспехи. Отказавшись смотреть в его сторону или признавать его присутствие, она хмуро пробормотала: —Когда ты будешь готов выслушать, черт возьми, то, что я тебе только что сказала, и поймешь, что я имею в виду… ты знаешь, где меня найти. — Восстановив дыхание, Деймон в одиночестве вышел из своей палатки, его путь освещали лишь ночные жаровни. Он прошел мимо свернувшейся кольцом у шатра Сиракс. Драконий огонь и запах смерти окутывали его, но ему было все равно, пока он не увидел ее. К своему облегчению, он обнаружил, что она спит. Сняв шлем, принц погрузился в размышления, мучительно размышляя, как убедить ее покинуть лагерь под защитой флота Корлиса и улететь на его земли. Попытка забрать тела павших за неделю выдалась хаотичной, мягко говоря. Драхар не хотел отдавать их на съедение своим крабам. Лично Деймону было все равно. Он неоднократно говорил об этом Корлису. Мертвым все равно, что с ними будет. Ему уж точно плевать, что с ним сделают, когда он испустит последний вздох. Пусть тогда волны заберут его, какое ему дело? Но Деймон не мог позволить человеку рисковать своей жизнью в одиночку. Рейнис не простила бы такой ошибки. Однако весь день, пока Караксес подталкивал его к выполнению задачи, Таргариен думал только о Рейнире… одинокой… посреди лагеря, где ей нельзя было доверять никому. То, что Сиракс неотступно бдела за ней, было обнадеживающе, но этого было недостаточно. Рейнира никогда не будет здесь в безопасности. Он понимал ее жажду мести лучше, чем она сама, но это не умаляло реальной опасности, которая ей грозила. Он запрещал упоминать слово «опасность» в одном предложении с именем Рейниры. Если ему суждено пережить ее гнев и никогда не быть прощенным за то, что он ее отослал… что ж, это та цена, которую принц готов заплатить. Он уже много раз платил ее, когда они были по разные стороны баррикад. Таргариен до сих пор чувствовал, как сердце сжимается от той печали, которой она одарила его при расставании после смерти ее матери. Ее горе навсегда врезалось в его память. Ее лицо, застывшее в тоске, преследовало его, напоминая о причиненной боли. Однако вот племянница лежит в его постели, и тихий выдох заставляет принца подойти к ней. Его одновременно беспокоило и не беспокоило то, что его шумные шаги не разбудили ее. Рейнире следовало бы проснуться, если она хочет оставаться в зоне боевых действий, и все же он хотел, чтобы она продолжала спать после всего. Рейнира нашла здесь безопасность, которой не было, и это совершенно сбивало его с толку. С тяжёлым вздохом Деймон сел на край кровати, уперевшись в ее колени, чтобы снять доспехи. —Деймон? — ее сонливый и явно полный боли голос раздался из темноты, когда он шипел от того, как скользкий пот скользит по груди при снятии нагрудника. Его обожжённая кожа болезненно сморщилась под ледяным потоком воздуха, обнажая болезненные волдыри, затягивающие раны. —Деймон… — она дрогнула, когда он позволил последней части своих доспехов тяжело упасть на пол у его ног. Но в ее голосе было… что-то еще, что ему не понравилось. Он нахмурился, когда боль медленно отпускала всё его внимание, даже когда ее невредимое запястье мелькнуло из-под мехов, которые ее заглушали. Ее прикосновение было клеймом в этом хаосе. Он вздохнул, снова поднявшись на ноги. Принц раздул угасающий огонь в центре комнаты, чтобы прогнать этот тон ее голоса, прежде чем снять сапоги. Он игнорировал глаза, которые он больше чувствовал, чем видел, стягивая с себя льняную рубашку, словно пытку. Он не мог сдержать ее взгляд, позволив ей увидеть то, что скрывал от всех остальных. Услышав, как она садится на постели, принц невольно обернулся, но вместо того, чтобы смотреть на нее, устремил взгляд на огонь. Яркий свет от вновь разгоревшегося пламени отражался в его глазах, скрывая в них бурю чувств. Война оставила свои шрамы не только на душе, но и на теле. Он повернулся к племяннице, позволяя ей увидеть следы сражений, выжженные на его коже. Эти отметины будут напоминать ему о пережитом до конца дней. Он не жалел о них, но и не желал, чтобы она их видела. В этот момент принц был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, ему хотелось близости Рейниры, с другой — он боялся причинить ей боль. Неудовлетворенное желание терзало его, причиняя не меньшую боль, чем раны на теле. Деймон сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь совладать с собой. Он знал, что не может вечно избегать разговора с Рейнирой, но сейчас ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. С тех пор, как он ступил на эти земли, прошло мучительно много времени. Ни в Пентосе, ни в других уголках Эссоса принц не мог найти желанного покоя. Ее взгляд, скользящий по его телу, словно клеймо, жег сильнее, чем любой огонь или колдовское заклятие. Он не хотел говорить с Рейнирой о том, что терзало его душу, но понимал, что избежать этого разговора не получится. Этот день был слишком изматывающим, и он сдался под гнетом своих мыслей. Оставшись в одних штанах, мужчина лег рядом с ней, хотя знал, что не сможет сдержать свою страсть. Но когда ее нежная рука ласково коснулась его, он сконцентрировался на мысли о брате. Это всегда помогало ему сохранить самообладание. В его объятиях, обвив его рукой, Рейнира прильнула к нему. Их тела слились воедино, но даже в этом акте близости она оставалась непреклонна — ее путь лежал домой. Когда же Рейнира повернулась и уткнулась носом не в его плечо, а в руку, он понял, что и ее решимость не сломлена. Он знал, что это лишь усилит его терзания, но все же нежно поцеловал ее в макушку, словно одобряя их соприкосновение. Он остро осознавал, что сейчас касается тех самых синяков на ее ребрах, которые не давали ему покоя. Долгие минуты тишины царили в ночи, а его разум отказывался успокоиться. Рейнира несколько раз поменяла положение, чутко ощущая его растущее напряжение, но, казалось, понимала, что в этом хаосе он не может найти слов. Что он не может покориться ее желанию остаться. Если поддастся… об этом не может быть и речи. Но по мере того, как ее дыхание становилось ровнее, а тепло проникало сквозь и без того разогретую и потную кожу, измученную битвой… Деймон услышал, как племянница снова произносит самые мучительные слова из того, что сказала ему утром. —…и они позвали меня… когда ты будешь готов услышать то, что я должна рассказать…— Деймон не был готов. Никогда он не позволял никому так сильно влиять на себя. По крайней мере, со времен его родителей. Давным-давно. —Не могу. Цена слишком высока, — прошептал он ее спящей фигуре с вздохом отчаяния, когда правда его тайны наконец коснулась ночного воздуха. Он хотел лишь подтвердить свое решение, но слова все равно казались пустыми. Таргариен повернулся и уткнулся носом в ее волосы, отчаянно пытаясь унять боль, которую так долго держал под замком. Она была еще ребенком, когда это признание имело вес. Он не мог сделать этого с Рейнирой тогда, но по ее груди, осознавая это, и по тому, как отзывалось его тело, он понимал — она больше не та маленькая девочка. Боги, которых он проклинал, не спасут его, если он признает, что она наконец стала драконом. Здесь, посреди войны, когда он не мог… думать о холодном, едва бьющемся сердце — это последнее, на чем ему нужно было сосредотачиваться. Это и ее милое прикосновение, когда она уткнулась носом ему в руку, грозило погубить их всех.

***

Рейнира заставила себя остаться неподвижной, дыхание оставалось ровным под закрытыми веками. Ее разум перестал искать сна, поглощенный открывшейся ей правдой о его чувствах. Неужели дядя сказал бы ей, если бы не подумал, что она спит? Она сильно сомневалась… но чего он, похоже, не понимал, так это того, что цена молчания намного выше. Она не уйдет домой, пока Кинвара и Драхар не будут мертвы… и пока Деймон не осознает, что он владеет ее сердцем, так же, как она, вопреки его воле, теперь владеет его.