***
Позже он как бы невзначай рассказал об этом Шэнь И. — Я видел нарисованный тобой портрет Ван Куана. — О? — Шэнь И приподнял брови. — Он где-то висит у него? Всё ещё? — Он покачал головой. — Ван Куан очень заинтересован в поддержке начинающих артистов. Я ожидал, что картина к этому времени уже будет на складе, и он заказал что-нибудь взамен. Улыбка на его губах выглядела ностальгической, даже нежной. — Она висит над его кроватью, — многозначительно сказал Ду Чэн. Шэнь И рассмеялся. Если бы Шэнь И нашёл в этом нечто предосудительное, Ду Чэну пришлось бы оставить тему. Он всё ещё медлил. — Он позировал для тебя обнажённым? Я бы не подумал, что у него хватит терпения. — Конечно, он не позировал. Он дал мне пару фотографий для работы. Но в этом не было особой необходимости. У него нет серьёзных шрамов или родимых пятен, и я был знаком с общим строением его тела после того, как встречался с ним пару раз. — Ты имеешь в виду, что мог бы сам создать обнажённую натуру? — Анатомия есть анатомия, — сказал Шэнь И. — Здесь ты обычно видишь, как я работаю над лицами, но знаешь, я могу нарисовать тело и по описанию. Увидев одетое тело воочию, легко представить себе плоть и кости под ней. — О? — Ду Чэн разрывался между облегчением, что, по крайней мере, Шэнь И не провёл часы, пялясь на обнажённого Ван Куана, и странным, извращённым любопытством. — Покажи мне. Шэнь И взглянул на него. — Это немного неловко. Кого мне нарисовать? — Кого угодно. — Ду Чэн пожал плечами. Шэнь И откинулся назад и посмотрел на него долгим взглядом. — Тогда, раз уж ты просишь меня… — Ты нарисуешь меня? — Я всё равно знаком с твоим телом. Это легко. Ду Чэн подавил ту часть себя, которая взвилась при словах «знаком с твоим телом», и кивнул — возможно, немного слишком резко и быстро. — Вперёд! Мне любопытно, что ты придумаешь. Он все ещё помнил, как Шэнь И, будучи подростком, нарисовал его лицо. Тогда он был не в том положении, чтобы оценить мастерство. Это привело его в ярость, если уж на то пошло. Шэнь И сделал трюк для вечеринки из того, что разрушило — оборвало — жизнь человека. Теперь Ду Чэн хотел взять эту мифическую силу и превратить её обратно в трюк для вечеринки. Превратить знания Шэнь И о нём в игру. Проверить её пределы и обманом вынудить Шэнь И раскрыть… что? Что-то. Шэнь И справился за десять минут. Он протянул Ду Чэну набросок, на который Ду Чэн заставлял себя не смотреть во время работы. Объективно это была аккуратная работа. Шэнь И точно изобразил пропорции Ду Чэна, длину его ног, величину выступающего живота, когда он расслаблялся, небольшое количество волос на теле и даже нарисовал более простую версию его спины, показав форму плечевых костей, позвоночника и задницы. Точный и клинический, как набросок, сделанный с трупа в морге. Жаловаться на это было бы слишком очевидно — выглядело бы так, будто он хотел, чтобы его набросок был похож на Ван Куана. Он, конечно, не просил, чтобы его нарисовали в постели. Пока что. Невольно он слегка нахмурился. — Я ухожу? — спросил Шэнь И. Ду Чэн задумался. Лучше перевести в шутку. — Одна деталь. — Какая? Ду Чэн указал пальцем на одну конкретную часть. — Это должно быть больше. Шэнь И посмотрел и издал небольшой, без впечатления, возглас. — Ты хочешь, чтобы я перерисовал? — Он протянул руку. Ду Чэна поразило видение того, как Шэнь И тщательно стирает и перерисовывает его член, в то время как сам Ду Чэн стоит там, полностью осознавая, что художник творит, и стараясь не обращать внимания, что член начинает делать в реальной жизни. — Не обязательно. — Он сложил бумагу вчетверо и положил в карман пальто. — Что-то подобное тебе, вероятно, нелегко оценить. Тебе нужно было бы взглянуть на него вживую, чтобы нарисовать правильно. Он осознал то, что сказал, на мгновение позже, чем следовало. Шэнь И прикусил губу. Ровным голосом он спросил: — Ты думаешь, мне придётся посмотреть на твой член, чтобы правильно его нарисовать? — Ну… — А. — Шэнь И кивнул. — Конечно, есть люди с такой точкой зрения. Трудно просто использовать своё воображение в деликатных вопросах. Ду Чэн быстро кивнул. — Вероятно, мне нужно было бы хорошенько присмотреться, если бы я хотел правильно рассмотреть все детали, — продолжил Шэнь И. — Я был бы должен увидеть тебя полностью обнажённым, чтобы проанализировать размер согласно остальным пропорциям тела. Посмотреть, как он сочетается с твоими бёдрами, как длина соотносится с длиной твоих ног. Если бы я рисовал тебя возбуждённым, я бы хотел видеть тебя твёрдым, чтобы понять, как меняется размер и расположение. Ду Чэн переступил с ноги на ногу. Вероятно, пришло время прервать Шэнь И. Он ничего не сказал. — Понимаешь, если бы ты был твёрдым, твой член мог бы торчать перед зрителями, — сказал Шэнь И. — Если бы ты стоял лицом к лицу, это привело бы к уменьшению ракурса. Тогда ты мог бы подумать, что я снова нарисовал его слишком маленьким. Возможно, мне пришлось бы нарисовать его торчащим прямо вверх или сбоку, чтобы ты мог получить более полное изображение. Ду Чэн прочистил горло. — Что-то в этом роде я бы оставил на твоё усмотрение. — Если бы ты держал свой член в руках, ты мог бы более точно контролировать положение, — сказал Шэнь И. — Это немного прикрыло бы его, но у тебя хорошие руки. Если уж ты разрешаешь мне действовать на своё усмотрение, я бы предложил подобную позу. Ду Чэн, чьи опущенные руки внезапно показались ему неприличными, скрестил их на груди. — Но дальше всё становится сложнее. Одного взгляда может быть недостаточно для рисования такой сцены. Возможно, мне пришлось бы подержать член в своей руке, чтобы понять всё должным образом. Вес, степень твёрдости. Ты бы встал рядом со мной и позволил мне подержать твой член. Я уверен, что для модели это уже слишком, — сказал Шэнь И, и его голос всё ещё звучал непринуждённо. Он улыбался, но зрачки его были расширены. А Ду Чэн был твёрд как скала. — Вот почему иногда лучше оставить эти вещи воображению. Он начал отворачиваться, возвращаясь к работе на своём столе. Предлагая отступление, за которое он не стал бы винить Ду Чэна. Отступление, которого он ожидал от Ду Чэна. Между ними что-то кипело уже несколько месяцев. Он знал это, они оба это знали. Он знал, что Шэнь И нравятся мужчины, с тех пор как впервые получил в руки его досье, с тех пор как они впервые встретились. В то время это казалось неуместным, и, как он сказал себе, сам он тоже не был уместен. Ему приходилось говорить себе это много раз с тех пор, как он стал партнёром Шэнь И: в моменты, когда Шэнь И стоял слишком близко к нему, когда они вместе просматривали файлы; в моменты, когда Шэнь И бросал на него особый нечитаемый взгляд, который, ему хотелось верить, он умеет прочесть; в моменты, когда он натыкался на Шэнь И, поглощённого рисованием, и чувствовал внезапное желание дотронуться до его шеи. Раньше у него были длинные волосы, которые прикрывали шею, если только не были собраны в конский хвост. Теперь его шея иногда кажется обнажённой. Тот факт, что раньше у него были длинные волосы, не имеет значения, как и тот факт, что ему нравились мужчины. Ду Чэн проигнорировал это, а Шэнь И привык к тому, что Ду Чэн игнорировал это. Ду Чэн считал, что он предпочитает этот вариант. Может, и нет. Ду Чэн сглотнул. — Шэнь И… — Что? — Улыбка на его лице казалась неестественной. — Нет ничего лучше эффективного исследования. Шэнь И холодно посмотрел на него. Его собственная непринуждённая улыбка исчезла, но её отсутствие принесло облегчение. — Не хотел бы ты, — медленно произнёс он, — зайти ко мне сегодня вечером? Ду Чэн кивнул. — Тогда после работы, — сказал Шэнь И. И прибавил, вздохнув: — При условии, что мы не будем работать всю ночь. — Почему мы должны? Это ведь не наше дело. Всё, что нам нужно сделать — это оформить документы. — Ты не хочешь выступать за наше дальнейшее участие? — Зачем мне это? — Когда мы уходили от Ван Куана, мне показалось, что ты крепко задумался. — Да, — признался Ду Чэн, — но я думал не о деле. Я размышлял о картине. Глаза Шэнь И расширились. — О. Как будто после их только что состоявшегося разговора такое простое признание всё ещё могло застать его врасплох.***
В конце концов, они не притворялись моделями. Конечно, Ду Чэн зашёл в студию Шэнь И и разделся. Шэнь И окинул его долгим оценивающим взглядом, но не потянулся за альбомом для рисования и карандашом. Вместо этого он принялся снимать с себя одежду, начав с рубашки. Момент, когда Ду Чэн видел наиболее раздетого Шэнь И, уже случался раньше: он был в майке и штанах, когда они вместе пытались раскрыть его воспоминания в бассейне. Тогда он не надел купальные плавки. Он сказал, что это потому, что хотел придать правдоподобности инциденту с утоплением, но Ду Чэн подозревал, что у него, возможно, плавок и нет. Вероятно, у него было сильное отвращение к плаванию с того дня, который он теперь хотел вспомнить. Тогда, в промокшей нижней рубашке, он уже казался голым и уязвимым. Теперь Шэнь И снял даже свою нижнюю рубашку, обнажив бледную грудь. Он начал расстёгивать брюки, и Ду Чэн обнаружил, что его руки дрожат. Он не был уверен, хочет ли помочь или снова прикрыть Шэнь И. Шэнь И, обычно такой сдержанный и скрытный, возможно, ничего не почувствовал, увидев Ду Чэна обнажённым. В конце концов, даже не видя обнажённого тела, он мог представить его. Всё это только анатомия. Но Ду Чэн, чьё воображение уже много раз рисовало обнажённого Шэнь И, не мог чувствовать себя таким отстранённым. — Ты замёрзнешь, — услышал он свой голос, хотя и не собирался ничего говорить. Шэнь И сбросил штаны. Его губы изогнулись в улыбке. — Всё в порядке, — сказал он. — Ду Чэн согреет меня. — По крайней мере, кровать, — предложил Ду Чэн. На кроватях были покрывала. Нижнее белье Шэнь И соскользнуло. — Ду Чэн, — сказал он, — иди сюда. Ду Чэн подошёл.***
На следующий день Шэнь И положил набросок на стол Ду Чэна. Он все ещё не нарисовал Ду Чэна развалившимся на кровати, но в наброске было много характерного. Ду Чэн стоял, скрестив руки на груди и расправив плечи, титанически не стыдясь своей наготы. На его лице был вызов. Его член был твёрдым, и если он был не намного больше, чем на первом наброске, то на растушёвку явно было потрачено время и усилия. При взгляде на это у Ду Чэна пересохло во рту. После прошлой ночи он не беспокоился, что Шэнь И отступит и воспримет это как интрижку на одну ночь, о которой никогда не стоит говорить. Шэнь И обнял его после того, как они закончили, погладил его и спросил, не проголодался ли он. Они оба поужинали, но после физических нагрузок нуждались в подкреплении. Шэнь И приготовил немного лапши, и они поели вместе, поболтали, и это казалось совершенно нормальным, как будто они делали так постоянно. Как будто Ду Чэн не переступил черту, которую, как он на самом деле думал, никогда не переступит, не изменил форму их отношений, их жизни. Это было хорошо и странно. Он хотел сделать это снова, но так быстро столкнуться с этим на работе… — Это, — сумел выговорить он, — более точно. — Я могу нарисовать, если хочешь, — сказал Шэнь И. — Или я могу нарисовать тебя как-нибудь по-другому. Как захочешь. Его руки покоились на плечах Ду Чэна. У Ду Чэна возникло ощущение, что если бы они не были на работе, где кто-нибудь мог войти в любой момент, то он сделал бы что-то другое. — Любая поза, модельная или нет. Ты всё равно всегда в моих мыслях. — Не нужно, — сказал Ду Чэн. — Ну, ты можешь нарисовать меня. Но мне некуда повесить картину. Люди увидят. У его коллег была привычка заглядывать к нему, и в его доме не было ни одной комнаты, в которую они не хотели бы вторгнуться. — Я мог бы написать очень скромный портрет, — вкрадчиво произнёс Шэнь И. — Только твоё лицо. Ду Чэн покраснел. — Ну… — Хотя это было бы обидно, — задумчиво сказал Шэнь И. Предложение было отвергнуто так же быстро, как и возникло. — Как насчёт того, чтобы я нарисовал тебя и оставил картину себе? Не так много людей заходит в мою спальню. — Нет? — Только я, — ответил Шэнь И, — и ты прошлой ночью… И дверь заперта для всех остальных. Как насчёт этого? Ду Чэну это понравилось. — Ты должен позволять мне смотреть на неё, когда я захочу, — сказал он. — Поскольку ты хранишь её только для меня. Это справедливо. — Я сказал, что храню её для тебя? Конечно, она моя. — Это моё тело, — запротестовал Ду Чэн. Хватка Шэнь И на его плечах переместилась вниз, чтобы сжать предплечья. Совершенно невинно. Ничего такого, что могло бы заставить его вздрогнуть. Черт возьми. — Моё, — сказал Шэнь И. Затем: — Конечно, я могу позволить тебе часто смотреть на неё. Это приемлемо. — Тогда ты должен нарисовать мне свой портрет. — А стоит ли? Автопортреты немного типичны. — Тогда я могу хранить его в своём бумажнике, — сказал Ду Чэн. — И когда ты пропадёшь по делу, я могу помахать им перед незнакомцами и спросить: «Кто-нибудь видел этого человека»? — Когда, а не если? — Давай. Ещё скажи мне, что у тебя нет послужного списка. — Не за исчезновение. Шэнь И не стал отрицать, что попадал в беду. За это не стоило бороться. Документы были у Ду Чэна. — Ну, я не собираюсь ждать, пока это произойдёт, — сказал Ду Чэн. — Я жду автопортрет к вечеру. Шэнь И фыркнул. — Да, сэр. Я положу его на ваш стол. — Не нужно, — сказал Ду Чэн. — Ты можешь сделать это после работы. Я зайду. К тебе. Он не собирался повторять это так скоро. Но один раз, и он уже был ненасытен. Во всем виноват Шэнь И. Шэнь И в последний раз сжал его плечи и отпустил. — Тогда сегодня вечером. Он направился обратно в свой кабинет, а Ду Чэн осторожно сунул оставленный им набросок в карман, где всё ещё лежал другой. Скоро у него будет коллекция, которая заставит Ван Куана плакать от ревности. Работы Шэнь И, только для его личного потребления. Он мог понять привлекательность.