Fisherman and hunter

      Когда начались выходные, Уилл собрался рыбачить. Он починил лодку, подкрасил корпус и очистил мотор. Утром в субботу у Вульф Трап остановился старый «форд» серого цвета. Из машины вышла свежая Беверли в тонкой футболке и шортах. Она недолго смотрела на мужчину, возившегося с лодкой, приставив ладонь козырьком ко лбу: был теплый солнечный день, один из немногих в самом начале апреля. — Далековато же ты забрался, приятель! — крикнула она, потрепав особо приветливых собак по головам.       Уилл улыбнулся ей и отвлекся от лодки. Беверли редко заезжала к нему, но в такие моменты он думал, что значит для нее больше, чем «просто знакомый». Он поравнялся с ней и отогнал играющих собак. — Что-то случилось? Джек хочет меня видеть? — Джек настоящая задница, — оборвала она, — тебя хочу видеть я. Заскочила убедиться, что ты в норме — сам знаешь, как бывает. Заодно захватила кое-чего твоим проглотам. — Спасибо, — искренне поблагодарил он, щурясь от яркого солнца, — не думал, что ты приедешь. — Я появляюсь, когда не ждут, — Беверли залезла в машину, чтобы достать собачий корм, и Уилл помог ей дотащить его до веранды, — денек сегодня что надо. Какие планы? — Буду рыбачить, пока не испекусь, а потом схожу в поход в лес.       Женщина забавно прищурилась, с подозрением глядя на Уилла. Он знал, что ей было что сказать, и он не любил пустую трепку, но был к ней терпелив и вежлив. Они устроились на качелях, и Беверли принялась раскачивать их обоих, напрягая Уилла наводящим молчанием, пока он не прыснул: — Ты что-то видела. — Разумеется видела! — согласилась она. — Мы с Альей гуляли в парке у нортсайд-авеню вчера около восьми часов.       Уилл начал соображать, как ему отмазаться. Он понимал, что если бы действительно захотел, он бы скрыл это, и Беверли не только не стала бы допрашивать, но и не обмолвилась и словом о том, что что-то заподозрила. Но день был хороший, солнечный, да и Грэма самого тянуло на романтику, и он почти улыбался от восторга из-за того, что ему было, с кем поделиться: вот уж кто-кто, а специальный агент ФБР, профайлер с аутизмом и целым перечнем психологических проблем брал от жизни щедрый кусок. — С кем ты гулял? Этот мужчина такой элегантный и утонченный! — Я бы на твоем месте об этом даже не думал. — Я бы подшутила над тобой, сказав, что у меня и в мыслях не было, но ты эмпат со стажем, а мысли у меня были — да еще какие! — Он мой психиатр, — без зазрений совести признался Уилл. Он знал, что Беверли обязательно разболтает об этом своим «подружкам» — Джимми или Брайану, но если бы даже один из них знал это, то секрет Уилла был бы известен им обоим, потому что они ничего друг от друга не скрывали, будучи уже довольно длительное время в доверительных отношениях, — Джек настоял, что он мне нужен. — А интересно, сейчас много кто на свидания со своими психиатрами ходят и кофе распивают? — Ты что, устроила слежку? — Так вышло, что мы гуляли по тому же маршруту. — Ври больше и я перестану тебе доверять.       Женщина облокотилась о белую спинку качели, глядя по-прежнему заинтересованно и улыбчиво. — Этот — мой любимец, — она указала рукой на собаку. — Джек. — Именно поэтому. — Кроуфорду он тоже нравится. — Ты с ним так светишься, — продолжала она. — Кроуфорд из меня все соки выжимает, и ты говоришь… — Я о твоем дружке! — Тебе кажется. — Уилл, очень легко увидеть, как человек меняется, когда он вместе с тем, кто ему нравится, — вкрадчиво произнесла она, и Уилла передернуло. — Ты стал каким-то другим. — Я не представляю нас вместе! — возразил он. — Ты же понимаешь, что подтвердил вашу более глубокую связь? — она погладила Джека. — И как его зовут? — Га… — с какой-то ноткой нетерпеливости сказал Грэм, поглядывая на собаку. Беверли снова откинулась назад и посмотрела на него, — Лукас. Его зовут Лукас Лектер. — Я рада, что ты теперь не один. Друзья нужны всем. И ты все еще помнишь, что можешь доверять мне, правда?       В ответ он лишь кивнул, сжав губы в тонкую полоску. От Беверли его не тошнило, но когда ее было слишком много, он начинал раздражаться. Она это всегда предчувствовала, как и в это утро, а потому встала, попрощалась с ним и собаками и уехала. Уилл остался один, желание рыбачить у него пропало.       Он все равно выгрузил лодку на берег, осмотрелся и жарко выдохнул: еще не скоро представится возможность понежиться на солнце, предстояли очередные продолжительные дожди. Уилл снял футболку, оставшись в шортах по колено, и забрался в лодку. Собаки продолжили играть и резвиться вдоль берега, иногда забегая в воду, чтобы освежиться. С собой мужчина взял воду и незамысловатую книжку и включил мотор. Прохладные потоки ветра били ему в лицо, когда он набирал скорость и отдалялся от берега, а после свернул в сторону и помчал вдоль раскинувшегося леса.       Мужчина думал о наводящих вопросах Беверли, о ее многозначительных взглядах, а сам вдумчиво пытался понять, что чувствовал на этот счет: только ли раздражение, подкрепленное смятением? Что на самом деле взбесило его?       Недолго Уилл покатался, после чего остановил лодку и устроился на ее дне. Он повязал на голове футболку, чтобы не нагреться под палящим солнцем, и открыл книгу на середине, не собираясь продолжать читать ее потом, и сразу наткнулся на описание постельной сцены. Он со вздохом отбросил книжку и уставился на небо.       Не могла ведь женщина действительно за ним следить? Тогда у него не останется никакой уверенности в собственной приватности!       Уилл прикусил губы и снова взял книгу, быстро пробежал глазами по странице, хмурясь и тут же цепляясь взглядом за строчки. Раньше он не читал порно-романы и очень удивился, обнаружив в своей домашней библиотеке подобную книжку: возможно, даже спустя столько времени ему так и не удалось избавиться от всех вещей Молли, и дело было вовсе не в его слабости, а в том, что он сам понятия не имел, какие штуки от бывшей подруги хранятся у него дома.       Уилл удивленно моргнул, зачитываясь описанием поз, которые, в силу своего богатого воображения представлял в мельчайших подробностях. Он был уже давно не школьником и далеко не студентом, которого взбудоражила бы дешевая книжка о сексе, но Уилл, так давно не знавший тепла ни то что чужого, даже собственного тела, испытал волнение. Ему стало интересно, как отзовется его тело в ответ на нежные прикосновения самого себя. Он читал, держа книгу одной рукой, а другую несмело положил на грудь, будто был незнакомцем для самого себя. Грэм читал, бездумно моргая, отражал описания: когда в книге мужчина нежно очертил дугу возле шеи женщины, Уилл провел ладонью возле ключиц, чуть ощутимо трогая кожу, а когда выдуманный герой оглаживал живот грешницы, Уилл медленно вел руку к резинке шорт. Он изучал себя, точно впервые, и для него это было в новинку: он контролировал свои руки, был уверен в себе, и от этого доверия тело отзывалось в ответ приятной дрожью, мурашками и незамедлительной эрекцией.       Все еще сомневающийся в том, стоит ли продолжать, он оттянул ткань единственной оставшейся на нем одежды вместе с трусами, и прикусил губы. Если бы он подумал хоть о чем-то, непременно бы испытал стыд. Грэм поместил член в тепло ладони и быстро задвигал рукой. Кончил он шумно, почти сразу, и семя оросило его напряженный живот густыми белыми каплями. Оргазм отступал долго, и Уилл в изумлении смотрел в голубую синь неба, такую же лазурную, как и его глаза, разглядывая плывущие облака и изредка вздрагивая от расслабленности и чувствительности. После он склонился над рекой, смыл сперму и лег обратно с чувством смущения и скрытого довольства.       Через некоторое время, разморенный в зените дня, Уилл задремал, иногда отгоняя от себя надоедливых мошек. Вокруг не было ни единого звука, кроме его собственного дыхания, тихого плеска коротких волн, бьющихся о лодку, и отдаленного стрекота сверчков. Его голова была чиста, и он не думал даже о маньяке, которого так и не поймали, и не тревожился.       Уилл проснулся спустя полчаса. Он поднялся в лодке, осматриваясь и вздыхая, и неспешно потянулся, прежде чем завести мотор и отправляться назад. Только небо и бескрайние воды хранили его маленький секрет. Домой он поторопился. На берегу он отволок лодку подальше от воды, встретил радостных собак и начал играть с ними, подхваченный заразительным энтузиазмом друзей. Собаки бежали за ним, окружая в кольцо, и Уилл с футболкой на голове обступал их, уворачиваясь от притворных атак, пока не упал на еще непрогретую землю. Мохнатые бросились к нему, слабо покусывая за ноги и потягивая за шорты, пока другая половина облизывала его покрасневшее от сна на солнце тело.       В конце концов он поднялся и нахмурился, пересчитывая собак: не хватало застенчивой Зои, и Уилл покосился в сторону дома: на его веранде кто-то был. Мужчина напрягся и под общую суматоху четвероногих поспешил к себе. Чем ближе он был, тем четче становилась картина. На качелях у дома сидел Ганнибал, одетый в тонкую водолазку, и на коленях у него дремала Зои. Уилл непонятно улыбнулся увиденному и подошел ближе, привлекая внимание мужчины. Фанни по привычке поспешила поприветствовать его. — Здравствуй, — дружелюбно произнес Ганнибал, окидывая его любопытным взглядом, — тебя не было дома, но я решил подождать. — Так открыто ведь. Ты мог бы подождать внутри. — Я подумал, что это будет вмешательством в твое личное пространство. — Перестань, — улыбнулся Уилл и вдруг наткнулся на долгий взгляда Ганнибала — детский и невинный, — он все еще стоял наполовину голый с футболкой на голове. Грэм поспешно снял ее, растрепав волосы, и смущенно натянул на себя, — я решил вздремнуть посреди озера. — Должно быть, романтичный опыт. Хочешь лимонад? Сегодня жарко. — Не откажусь, — сказал Грэм, и Ганнибал встал и последовал за ним в дом.       Внутри чувствовалась желанная прохлада, и они устроились на диване, держа в руках по стакану лимонада, в котором звенели кубики льда. Уилл был в непривычно приподнятом настроении после своего небольшого эксперимента и позволил себе развалиться на диване в присутствии другого человека без мыслей о тревожности. — Какие планы на выходные? — Дождусь приезда товарищей и снова пойдем на охоту, — ответил Лектер, снимая очки. Он приподнял края водолазки, чтобы протереть их, и Уилл увидел слегка оголенный подтянутый живот, — думал, ты составишь мне компанию. — Ждал, когда ты предложишь, — ухмыльнулся Грэм, потягивая лимонад и смотря на его неуложенные волосы с выражением задумчивого удовлетворения.       Ему нравилось, как в этот день выглядел Ганнибал: тонкая водолазка стягивала его широкую грудь и спину, подчеркивала поясницу и красивую талию. Он засматривался и на широкие брюки-карго, скрывающие мощные ноги, и не думал о чем-то конкретном. — Не сочти за грубость, но в поисках тебя я забрел на твой внутренний двор, — сказал Ганнибал, — ты хочешь вырастить сад?       Уилл безучастно хмыкнул, сделал глоток лимонада и скрестил ноги. — Пытаюсь выкопать старый. — У тебя росли редкие цветы. — Больше нет, — отрезал он слегка грубо, и тут же виновато заморгал, поднимаясь, — это был сад для Молли.       Произнеся короткое «оу», Ганнибал прищурил глаза. Он повернулся к Уиллу полубоком и попытался поймать его взгляд, оставляя запотевший стакан с маленькими каплями растаявшего льда на столике. — Не хочешь обсудить это? — Нечего обсуждать, — честно сказал он, вздыхая, — она любила цветы. Я думал, что, когда она захочет вернуться, смогу преподнести ей такой подарок. — И когда задуманное не сбылось, ты решил его уничтожить, — с пониманием закончил Лектер, улыбаясь уголками губ. Уилл неуютно поежился, — тебе стоит посадить там что-нибудь еще. Как символ новой жизни. — По части символизмов ты выигрываешь.       Ганнибал заговорщически подался вперед. Уилл привык к этой его эмоции и был почти в восторге от нее, потому что это означало, что им обоим будет весело. — Мы можем посадить что-то вместе. Как сказал один очень мудрый человек: «Внутренний сад — лицо хозяина», нельзя оставлять его в беспорядке. — Я никогда не слышал такого. Кто это сказал? — Я только что.       Уилл зашелся приятным высоким и слегка хрипловатым смехом, вызвавшим у Ганнибала зачарованную улыбку. — Обещаю подумать над этим позже, — сказал он мужчине, — ты знаешь, я с того дня туда так и не выходил. — Я понимаю твои чувства, Уилл. — Спасибо, — Грэм, ощутив прилив неведомой ранее смелости, коснулся руки Ганнибала, прежде чем встать, унося опустевшие стаканы.       Он не знал, зачем это сделал. Уилл вдруг почувствовал в себе силу, скрытую и скованную его собственными убеждениями. Он также увидел взгляд охотника: быстрый, внимательный, осознанный, но не стал задерживаться перед ним, разглядывая лицо напротив. Он страшно смутился собственных непонятных даже ему действий, когда мыл стаканы. Ганнибал прошел возле него, оставляя в воздухе лесной аромат, и Уилл вдруг вспомнил: — Я забыл телефон в лодке. Не мог бы ты?.. — Конечно.       Лектер ушел, и мужчина не надолго остался в компании восьми собак — Фанни не захотела идти следом за хозяином, предпочитая общество благородного пса Уилла. Он недолго постоял у окна, после чего вновь запаниковал — он сомневался в том, что с его стороны это было тактично. Черт возьми, накануне он буквально сам сказал ему, что боится касаний, и вдруг ни с того ни с сего провел рукой по внешней стороне его ладони!       Когда Ганнибал вернулся, он не смог игнорировать на его лице подозревающую улыбку. Уилл взволновался: неужели следы его семени остались в лодке? Он был так беспечен? Но мужчина протянул ему телефон со словами: — Вот. Держи. И… — мужчина приготовился и заранее постыдился, — советую быть осторожнее с выбором щепетильного чтива.       Следом на столе оказалась книга, оставленная Уиллом, и он неловко рассмеялся: — Вещи Молли все еще порой находятся… — он сглотнул. — А знаешь… не хочешь порыбачить со мной?       Ганнибал искренне удивился. Он мило округлил глаза, и Уилл сдержал в себе умиленную улыбку. — Порыбачить? — Мгм, — он пригладил на затылке волосы, стараясь не смотреть в глаза, — ну, я мог бы тебя научить, так что ничего страшного, если ты не умеешь. — С удовольствием, Уилл. — Правда? Тогда я возьму удочки, а ты захвати панамы: на улице жарко. Они лежат, — он замялся на пару секунд, потому что чересчур доверял Ганнибалу, — они лежат на комоде наверху, ты их сразу заметишь. — Позволишь мне? — спросил охотник, еще ни разу не бывавший в комнате Уилла. — Да, просто возьми их, пока я собираю снасти.       Уилл взволнованно сгребал удочки и размышлял над своими действиями. Была ли Беверли поразительно права насчет идеи, что Грэм так скоро изменился — он не понимал до конца. Не мог себя проанализировать, потому что он был как зеркало, отражающее всех, но стоило ему попытаться увидеть себя, как на месте образовывалась пустота, уничижительная и тоскливая.       Он дождался Ганнибала, и когда тот спустился, то нахлобучил на него неприметную панаму, улыбаясь сверху. Уилл снова вспомнил детство и отца, нередко делавшего так же, и они поспешили к лодке.       Фанни, как почетная гостья, вырвалась за ними, и оба одновременно пошутили про то, что им не хватает третьего, и также одновременно рассмеялись. Уилл снова завел мотор, и они понеслись вдоль берега и леса — с одной стороны и бескрайнего голубого горизонта — с другой. На скорости было прохладно, они щурились от ветра, держа одной рукой панаму, а другой — иногда нащупывая Фанни, смотрящую за борт.       Изредка Уилл поглядывал на охотника, а когда они проезжали мимо места, где дно лодки повредилось о корягу, он свернул в другую сторону, удаляясь от берега. Наконец Грэм выключил мотор и в ожидании взглянул на Ганнибала и взлохмаченную Фанни. — Не ожидал, что ты окажешься заядлым любителем скорости. — Я умею удивлять. — Я люблю сюрпризы.       Мужчина подал охотнику удочку — одну из своих самых любимых, и с блеском в глазах стал рассказывать: — Рыбалка от охоты не так уж отличается, — он опустил леску и нащупал крючок, — главное — вести себя тихо. Вот и вся мудрость. — Я слышал о варварских методах рыбаков и хочу убедиться в том, что это не правда, — сказал Ганнибал, повторяя за Уиллом, — вы плюете на бедное насекомое, перед тем, как отдать его на корм?       Грэм рассмеялся: — Ты убивал животных бездушным оружием и тебе жаль червя? — Охотники не используют одно животное, чтобы обесчестить его, а затем приманить им другое. — Слюна действует раздражителем для червя, он обжигается и вырабатывает слизь, которая привлекает рыбу, — пояснил Уилл и лукаво продолжил, — вам ли, доктор Лектер, не знать о гастрономических свойствах еды? — Засчитано, Уилл, — улыбнулся Ганнибал, — но плевать на червя я не стану. Это бестактно, как ни крути. — Это необходимый обряд посвящения! — возразил Уилл и, достав из маленькой баночки с землей обыкновенного дождевого червя, насадил его на крючок, после чего несильно плюнул и дал Ганнибалу сделать то же самое. Мужчина состроил брови «домиком», с молением в глазах взглянув на Уилла, но нерешительно вздохнул плюнул следом. Фанни любопытно следила за ними.       Уилл встал и закинул удочку, дождавшись, когда всплывет и устоится поплавок. Ганнибал, отразив луч света оправой очков, закинул свою удочку под бдительный взгляд «учителя», и обернулся к нему с чистой наивностью в глазах. — Для первого раза неплохо, — оценил Уилл, — но лучше перебросить. Я покажу как.       Он убрал удочку Ганнибала, иногда поглядывая на свой поплавок, и неуверенно встал позади него. Лектер с интересом ждал, что будет дальше. Грэм его почти не касался, только едва-едва подталкивал каменными руками в правильное положение локтей, а затем оказался за его спиной так, что Ганнибал не мог увидеть его даже краем глаза. — Это весело, — сказал он, заторможенно улыбаясь, — в охоте больше правил, рыбалка действительно… утешает. — Надеюсь, это твои мысли, а не червя, который незаметно пробрался тебе в мозг. — Будет не очень приятно, если все последующее время ты будешь общаться с ним, а не со мной, верно? — спросил Ганнибал, не оборачиваясь к нему. — Ага. Сомневаюсь, что червь окажется таким же интересным. — Так, я все-таки добился твоего интереса? — Ты добился его еще в день нашего знакомства, — сказал Уилл, непонятно прыснув, и почувствовал, что Ганнибал сделал то же самое. — Признаться, это казалось трудным, потому что меня ты заинтересовал сразу, что я и поспешил сообщить тебе. — У тебя клюет, — заметил Уилл и дождался, когда Ганнибал обратит внимание на свою удочку.       Мужчина ахнул, проворковал что-то непонятное и потянул на себя, сокращая леску. Поплавок уходил то влево, то вправо, и Грэм, не вмешиваясь, с любопытством наблюдал, что у него получится. Ганнибал дернул удочку и поднялся, и Фанни вскочила, с ожиданием уставившись на хозяина. Он сказал: «По-моему, рыба большая», и Уилл заинтересованно встал следом, помогая, как помогал ему отец в далеком детстве, но рыба упорно боролась за жизнь, не желая попадаться в руки рыбакам.       Фанни скакала вокруг них, подхваченная внезапным энтузиазмом мужчин, и металась по маленькой лодке, виляя хвостиком. Ганнибал вытянул удочку с рыбой, извивающейся на крючке, и с эмоцией ожидания взглянул на Уилла. — Хороший улов, — похвалил он, — очень неплохой для первого раза. — Что мы с ней сделаем? — Если поймаем больше, придумаем рыбное блюдо на ужин. Я хорош в готовке рыбы.       Ганнибал опустил глаза, чтобы найти Фанни и показать ей свой трофей, но собаки под ногами не было: она также не забралась во внутренний ящик, и только тогда приятели выглянули за борт. Собака плавала в воде, бодро перебирая лапками, и только ее голова была над кромкой воды. Ганнибал бросил рыбу, и Уилл оставил свою удочку, чтобы одновременно с ним примкнуть к краю лодки, расшатывая ее. Фанни не паниковала, в отличие от мужчин, и прежде чем Лектер успел протянуть руку, чтобы просто подхватить свою собаку, Уилл прыгнул в воду, все еще слишком холодную для середины весны и разгара дня. Он подплыл к Фанни, весело плескающуюся вокруг, и рассмеялся, столкнувшись с потрясенным взглядом Ганнибала. Мужчина причитал и протягивал ему руки, но Грэм, не в силах угомонить смех, то нырял с головой, то снова подхватывал непринужденную собаку. — Уилл, если ты не дашь мне руку, я прыгну за тобой, — предупредил Лектер, и всего через несколько мгновений снял водолазку, отбрасывая ее на дно лодки, где все еще боролась за жизнь рыба. Он прыгнул в воду, всколыхнув пенистую гладь, и в несколько счетов добрался до Уилла.       Грэм почувствовал чужие руки на боках и сжался от щекотки, погружаясь под воду на считанные секунды, чтобы снова вынырнуть, рассмеяться в обескураженное лицо Ганнибала и увидеть, как на его влажных губах немедленно расползается улыбка. — Охотничьи собаки умеют плавать, Лукас, я думал, ты это знаешь, — сказал Уилл с трудом, и случайно плеснул водой в Ганнибала и его взмокшие, потемневшие волосы, и он подумал, что Грэм сделал это специально и последовал его примеру.       Уилл ответил повторными брызгами полупрозрачных капель, сияющих на солнце и отражающих маленькие искорки. Ганнибал не стал долго продолжать перепалку, напоследок поднырнув под всколыхнувшуюся водную поверхность и исчезнув из виду. Уилл заозирался, но когда попытался нырнуть следом, Лектер появился прямо перед его носом, и они столкнулись лбами, разражаясь очередным смехом. — Уилл, вода довольно холодная, нужно выбираться. — Я бы только за, — он фыркнул из-за воды, попадавшей в нос и рот, — но это будет непросто.       Сначала они помогли Фанни, и она обтрухнулась, снова забрызгивая приятелей, и тогда они забрались в лодку, мокрые и сверкающие на солнце. Уилл поймал глаза Ганнибала и замер, не отворачиваясь: ему почти не удавалось не смотреть на атлетическое тело в коротких шрамах и широкую грудь в волосах. Он с трудом заставил себя обернуться и снять футболку, чтобы выжать ее от воды. — Это было опасно, из-за такого резкого перепада температуры у тебя могла случиться судорога, — поучительно сказал Ганнибал, как мог только он. — Намекаешь на мой возраст? — Мы еще далеко не стары, Уилл, — он улыбнулся, подставляя лицо и необсохшее тело солнцу, — мы в самом рассвете сил.       Они еще недолго порыбачили, наловив необходимое количество рыбы для ужина, и вернулись домой, когда небо начало краснеть. У Вульф Трап резвились собаки, ожидавшие хозяина, и первым делом Уилл наполнил их миски кормом. Они с Ганнибалом зашли в дом, как будто всегда жили вместе, и ничего не смущало Грэма, потому что он чувствовал себя по-настоящему дома. Они бродили в одних только шортах и брюках, мимолетом обменивались улыбками и шутками, когда проходили мимо друг друга на кухне, и Уилл рассказывал ему о том, какие блюда мог готовить, пока Ганнибал внимательно слушал и помогал.       К вечеру, когда солнце уже опустилось, а небо потемнело, застрекотали сверчки. Собаки разлеглись по углам, где по-прохладней, и смотрели за мельтешащими ногами. Грэм потушил рыбу с овощами, а Ганнибал организовал белое вино, навестив свой домик в лагере охотников и поуменьшив запасы.       В доме было слишком жарко, и они устроились на веранде, вынеся наружу небольшой столик, и им пришлось сесть друг с другом на качели. Уилл помнил, что нередко делал так с Молли, пока Уолтер играл с единственной на тот момент собакой вокруг Вульф Трап. Они с бывшей делали летние салаты, и все четверо, вместе с псом, садились ужинать и смеяться, обсуждая всякие приятные мелочи.       Но когда Уилл с Ганнибалом вынесли стол, он тоскливо посмотрел на фонарь, привлекающий внимание ночных мотыльков, стремящихся к свету. Он определенно не жаловался, что был в компании охотника, с которым сблизился за последнее время, но ему хотелось хотя бы еще раз ощутить ту атмосферу тепла, какую могла создать только Молли. Ганнибал создавал другую: странно стойчески-комфортную, Уилл чувствовал себя защищенным в его компании и не совсем понимал, должен ли испытывать подобные эмоции рядом с мужчиной. С другой стороны — еще днем он надрачивал себе в лодке, представляя себя на месте героини порно-романа.       Качели были небольшие — такие, что на них с трудом вмещалось трое человек, и Уилл помнил, как баловался с Молли и Уолтером, когда они толкали друг друга. Он сидел рядом с Ганнибалом и иногда чувствовал касания их локтей или колен под столом. Его они не смущали, он слишком проголодался за день, насыщенный событиями, и потому ел с аппетитом, и ужин был вкуснее от того, что приготовил он его не в одиночку.       Изредка ноги покалывали от укусов ранних комаров, но спустя два бокала вина это уже не имело значения. Уилл лениво потягивал его и пьяно смеялся над историями Ганнибала про охоту: о том, как пьяный Герр принял оставленную на ветках одежду за огромного медведя, о том, как Йозеф проспорил и прыгнул в озеро зимой… но вскоре их уединенную беседу в компании друг друга прервал звонок телефона Ганнибала, и он с неохотой ответил, сказал пару слов и сбросил. — Что-то случилось? — спросил Уилл, слегка щурясь от градуса. — Нет, — охотник встрепал себе волосы, снял очки и нежно посмотрел на Грэма, — ребята позвонили, чтобы сказать, что уже приехали в лагерь. — Оу, — непонятно хмыкнул он в ответ, — это значит, что они ждут тебя? — Я предпочту твою компанию этим вечером, — его губы растянулись в пьяном довольстве, и Уилл вздрогнул от удовлетворения, — мы можем позже пойти к ним, если хочешь. Скажем, что я задержался в городе. — Если они забредут в Вульф Трап и увидят твою машину, это заставит их считать тебя обманщиком. — Я убежден, что этого не случится.       Уиллу понадобилось несколько секунд, чтобы перестать разглядывать красивое лицо напротив и обратить внимание на засуетившихся под ногами собак. Макс и Фанни лежали под столом, и его пес, как истинный кавалер, заботливо вылизывал ей все еще мокрую шерсть. — Удивительно, как животные могут проявлять чувства, — сказал Уилл, — у них все без слов понятно. Их поступки и действия по отношению друг к другу… это красиво. — Думаешь, людям стоит поучиться у них проявлению чувств? — Людям стоит поучиться у них во всем, — ответил Уилл, задумчиво делая глоток вина.       Макс увлеченно поднял голову, смотря то на Ганнибала, то на хозяина, и снова вернулся к задремавшей Фанни. В мягком освещении от фонаря мелькали тени ночных насекомых. Грэм коротко взглянул на Ганнибала и удивился тому, как близко подсел к нему, занимая почти все свободное место на качели, но Лектер не двигался, чтобы не напомнить ему об этом. От такой близости Уилл заметил, насколько широкие у Ганнибала плечи, насколько острые черты лица и внимательный, понимающий, сияющий взгляд. — Он, кажется, слишком большой для нее, — сказал Грэм, снова поглядывая на собак. — Она так не считает. — У них ничего не получится, ей станет больно. — Если он будет осторожен с ней, она испытает наслаждение, — прошептал Ганнибал с намеком на улыбку. Уилл подавил волнение, его едва не стошнило от выпитого почти залпом вина. Он ненавидел двусмысленность, потому что не понимал, когда она превращается в однобокую правду.       Он молча посмотрел на Ганнибала. Он медленно приблизился и коротко поцеловал его, соприкоснувшись губами без излишнего давления к теплой щеке, уколов своей щетиной, и у Грэма вскружилась голова от близкого запаха замеревшего охотника, прикрывшего глаза. Даже его руки не дрожали, сжимая ткань брюк на коленях, и Уилл был благодарен другу за то, что он не попытался прикоснуться. Ему хотелось вложить в это действие свою благодарность, искренность, доверие, и он почти сразу отстранился от чужой щеки, сказав: — Это ничего не значит. Это просто моя благодарность. Ты не против? — Я понимаю тебя, Уилл, — доверчиво кивнул Ганнибал и не мог остановиться разглядывать его потемневшими глазами, — все в порядке. Я не придерживаюсь старых взглядов. В твоем случае это может пойти тебе на пользу. — Мы не на сеансе психотерапии, Лукас, — хмыкнул Грэм. — Я говорю это как твой друг. Для меня очень ценно твое доверие, Уилл.       «Зови меня по имени почаще», — сглотнув, подумал он, и тут же отвел глаза, чтобы ничего не взболтнуть. Иногда его мысли были слишком громкие — ну или достаточно красноречивое лицо, чтобы окружающие догадались. Под любопытным и слегка настороженным взглядом Ганнибала, как бы ожидающего, что же сделает мужчина, Уилл слегка взволновался. Он в один глоток осушил бокал и чересчур громко поставил его на стол без скатерти. — Мы так мало друг друга знаем, — сказал он в пустоту. — У меня сложилось противоречивое чувство по отношению ко всему, что между нами, — произнес Ганнибал тихонько, и Уилл удивленно нахмурился, потому что прозвучало это странно, — мне кажется, что мы с тобой давно знакомы. — Я не могу вспомнить тебя, как бы ни пытался, — опроверг хозяин дома, наблюдая, как кружат уставшие мотыльки, — но ты меня не раздражаешь, в отличие от других людей. Я говорю это не потому что ненавижу их или из-за того, что я ворчливый сноб, а потому что это мои чувства. И я не могу их понять или изменить.       Уилл повернулся к Ганнибалу, внимательно смотря ему в глаза и отмечая, что совершенно этого не тревожится. Он почти улыбнулся этой мысли, особенно когда на лице охотника проскользнула терпеливая эмоция предвкушения. — Мой аутизм — часть меня. Неотделимая, Лукас, — он заметил, как едва видимо дернулась мышца лица Лектера, — и я привык к ней, несмотря на то, что она доставляет мне дискомфорт. Но моему аутизму ты нравишься.       Ганнибал рассмеялся, и Уилл следом. Если Рай существует, думал он глубоко-глубоко внутри, я хочу, чтобы там был апрельский вечер, крыльцо моего дома, маленький стол и уютные качели. Чтобы там были мои собаки, пойманная на ужин рыба, сумеречные бабочки и приятный собеседник. — Знаешь, я хочу веселиться, — сказал Уилл. — Не могу отказать тебе в этом простом желании, — Ганнибал подавил последний бархатистый смешок, — если хочешь, можем пойти к охотникам. У них всегда есть алкоголь, веселые шутки и костер. — А еще беспросветный алкоголизм и кризис среднего возраста? — Побочные бонусы.       Уилл согласился. Он переоделся, готовый остаток выходных провести в компании Ганнибала-Лукаса, и весь вечер они веселились в лагере охотников. Они много пили, прыгали перед костром, как мальчишки в двенадцать лет, смеялись над грязными шуточками Йенса, Герра и остальных пьяных мужиков. Снова слушали их неумелые песни на гитаре, и Уилл был по-настоящему счастлив в лесу среди незнакомых ему мужиков, но в компании одного действительно прикипевшего к душе мужчины. Того, кто, услышав о его проблемах, не только не отвернулся от него, но и помог.       Уилл запомнил все: то, как Ганнибал смеялся, подхватывая хор какой-то датской песни, которую Уилл не знал, но точно где-то слышал, то, как Ганнибал задорно подмигивал ему каждый раз, когда они стукались бутылками пива, и то, как Ганнибал танцевал, поразительно стойко держась на ногах после большого количества выпитого алкоголя, пока мужики пытались подражать ему, но лишь только падали на землю, прогретую палящим солнцем. Уилл бы не смог это забыть.       На утро воскресенья у него разболелась голова. Он со вселенским стыдом подумал о том, что совсем не контролировал себя, когда раз за разом припадал к бутылке, распаленный пьяным торжеством, потому что Грэм уже давно не был подростком, способным выпивать столько пива. А еще он снова проснулся на диване лагерного домика Лектера, и тот показался ему до такой степени удобным, что Уилл не захотел вставать. Он приподнялся и посмотрел сквозь журнальный столик: напротив него, на таком же диване, спал и сам Ганнибал.       Он выглядел встрепанным после бессонной ночи, очки были набекрень: Уилл зевнул, укладываясь обратно, и молча засмотрелся на сложенные крест-накрест руки, на слегка глуповатый, а оттого и забавный вид охотника, в ногах которого чутко дремала спаниелька. Должно быть, думал Уилл, у него не нашлось никаких сил подниматься на второй этаж.       Стояло раннее утро, хотя уснули они только в четыре, когда все уже были пьяны и невменяемы, и Уилл не суетился. Он прикрыл глаза, с неким упованием вспоминая, как они с Ганнибалом ввалились в его домик, едва стоящие на ногах. Уилл знал, что его уверенно придерживает чужая рука, пока он цепляется за его плечо своей: так они, истерично смеясь и шатаясь, хлопнули дверью, и чтобы снять обувь потребовалась вся их сосредоточенность и остатки трезвости, безвозвратно утраченные у костра. Сначала Ганнибал наклонился перед ним, и Уилл привалился к закрытой двери, смеясь: почти тут же он ее открыл, потому что они забыли на пороге Фанни.       Охотник стал разувать Грэма, не включая свет. В кромешной тьме он нащупал его ноги и стянул сапоги, с удивительной точностью отставляя их в сторону, и Уилл, рассказывая про психологические феномены заплетающимся языком, протянул к нему руки, помогая подняться. — Основа, — он замолчал, перебиваемый внезапным тявканьем Фанни и последующим смехом Ганнибала, — основа крепкой дружбы — взаимопомощь и… — Взаимовыручка, — подсказал Лектер невнятно, но Уилл отмахнулся, опускаясь на пол. — Нет, вернее да… но я хотел сказать другое.       Он оступился, голова внезапно закружилась, и Уилл приземлился на пол, цепляясь за карманы брюк Ганнибала в темноте. Внезапно он оказался очень близок к стоящему мужчине, и понял это, только когда поднял голову, с трудом силясь разглядеть его. Уилл сглотнул сухость во рту, приоткрыв губы, чтобы схватить воздух, вдруг пропавшего в легких.       Ганнибал привалился к тонкой стене, как и он ранее, и бессильно елозил руками по дереву, пустоте вокруг и груди. Уилл был готов поклясться, что услышал стон-вздох, сорвавшийся несдержанным придыханием с губ охотника, чье лицо он даже не видел. Грэм все еще держался за его брюки обеими руками, цепляясь в бедра пальцами, находясь в опасной близости к его ширинке, и снова сглотнул, но это не помогло.       Он пытался представить, как на него смотрит мужчина: какие эмоции были на его лице, какой оттенок приобрели глаза, прикусил ли он губы… — Уилл… — тихо прошептал Ганнибал, да так, что казалось, будто все это было невзаправду.       Грэм непонятно хмыкнул, довольный собой, и поборол желание внезапно схватить его за член: просто чтобы увидеть, что он предпримет? Удивится? Засмущается? Ужаснется? Протрезвеет и выгонит его? Схватит его за волосы и заставит отсосать? Отымеет на этом же полу? Что из предложенного воспаленной алкоголем головой?       Насколько Ганнибал был большим? То есть, конечно, он был большим, говоря о теле, но это не внушало страха, а скорее будоражило. Вызывало зависть и неясное чувство удовлетворения, жажды обладать такой же комплектацией, таким же телом. Больше это не страшило Грэма. Только влекло.       А затем он молча снял ботинки Ганнибала, и тот тоже помог ему встать, но они не упали снова, когда, шатаясь, охотник объял его за плечи. Уилл почувствовал на своем лице чужое дыхание и приготовился к поцелую, зная, что не пожалеет об этом на утро, потому что они об этом не будут говорить, но Ганнибал сказал, уводя его в сторону: — Сзади на стенке выпирает гвоздь. Все забываю его убрать. — Конечно, — закивал мужчина, медленно отстраняясь, — конечно.       Он почувствовал, как его замутило от волнения и собственного возбуждения, когда что-то твердое уткнулось ему в бедро. Ганнибал обошел Фанни в темноте, довел Уилла до дивана и оставил, а сам упал на соседний. Они тотчас уснули.       И все-таки он не пожалел. Уилл поймал себя на мысли, что, возможно, повторил бы нечто подобное.       Но дома его ждали собаки, пока все в лагере еще спали. Мужчина, поежившись от утренней прохлады и похмелья, нехотя стянул с себя одеяло. Он коротко погладил поднявшую голову Фанни, весело вильнувшую хвостиком, и криво бросил на Ганнибала свой плед. Затем тихо обулся и также тихо закрыл за собой.       Уилл шел домой по лесу, преодолев лагерь, и прислушивался к пению птиц. Ему было так хорошо, что даже плохо: не может ведь все развиваться так здорово? Конец определенно поджидал, и он будет болезненным!       Параноидальные размышления вгоняли Уилла в тоску. Он не хотел думать об этом, но ему нужно было напомнить себе, что он не заслуживает так много счастья и настолько здорового человека рядом. Он не должен расслабляться, потому что жизнь всегда бьет сильнее, чем он мог бы выдержать. Уилл должен соблюдать дистанцию и бдительность, чтобы ему не было слишком больно. Чтобы Ганнибалу тоже не было слишком больно.       Лектер позвонил, когда стрелки на часах показывали начало двенадцатого. Уилл подавил в себе улыбку, потому что утром он так и не нашел дешевого романа Молли. Он ответил и зажал телефон между плечом и щекой из-за занятых пеной от посуды рук. — Лукас. — Доброе утро, — сказал Ганнибал на другом конце, и Уилл не удержался от картины в своей голове: мужчина еще лежит на диване, растрепанный, жаждущий воды, но решивший сначала позвонить ему. Конечно, только в рамках фантазии Грэма, — как ты? — После вчерашнего, — уточнил Уилл наводящим тоном, — я снова чувствую себя мальчишкой. Увы, в следующий раз подобный трюк не прокатит с моим телом, потому что оно предупредило, что это была разовая акция. А ты сам как? — Все в порядке, — сказал он, и мужчина бесшумно усмехнулся: датчане действительно знали толк в выпивке, — когда я проснулся, тебя не было. — Да. Я решил не будить тебя. — Хорошо, — послышалось, как показалось Грэму, облегченное, — хорошо. Я подумал, что мог обидеть тебя.       Он прикусил язык, немигающим взглядом уставившись на тарелку, которую полировал уже минуту. Вот-вот в ней появится дыра. — Что? Почему ты мог обидеть меня? — искренне удивился Уилл, быстро и часто моргая. — Мы много выпили вчера. Мне показалось, что-то случилось.       Грэм пустил воду, механически отмывая тарелку от пены, и почувствовал, как телефон обжигает его щеку. — Лукас, — сказал Уилл и забылся, потому что не знал, как продолжить, — ты… со мной все в порядке. У нас все хорошо. — он повысил интонацию, будто сам спрашивал, желая услышать ответ. — Да. — голос Лектера вдруг стал тише, нежнее. — Все хорошо. Спасибо тебе.       Уилл улыбнулся его загадочности. Он никогда не испытывал подобного с Молли. Он никогда не испытывал подобного ни с одной девушкой в своей жизни. Ни с одним человеком. — Все хорошо. — Да, — протянулось медленное снова, — все хорошо. — Если хочешь, приходи, — пробормотал Грэм, а затем рассмеялся, — даже если сильно болит голова. У меня кое-что найдется.       Он положил трубку, пьяно глядя на номер Ганнибала, а после пошел кормить собак. Он подумал, что идея возобновить сад — не такая уж и плохая. Он подумал, что все не так уж плохо, что, возможно, он сможет жить, как все нормальные люди, и Ганнибал будет поддерживать его в этом.       На заднем дворе дома Уилла был беспорядок. Все оставалось таким, каким он помнил в последний раз, выходя наружу. Он переоделся, оставил собак, чтобы те не мешали ему, и взялся за работу: выдергивал сорняки, еще не укрепившиеся в земле, подбирал мусор, занесенный четвероногими в порывах активностей, с остатками тоски поглядывал на выжившие цветы. Они были красивые и стойкие, но при взгляде на них Уилл вспоминал не Молли, а самого себя — потерянного и одинокого. Он с таким трудом выращивал сад, чтобы в конечном итоге понять, что посадил он себя: терпеливо поливал, укреплял, поддерживал. Как бы ему ни было больно, он знал, что очень любил свой скромный сад и завядшие персиковые саженцы.       Ганнибал пришел к нему спустя почти час. Уилл сосредоточенно складывал сорняки в кучу, изредка вытирая пот со лба и останавливаясь, чтобы оценить проделанную работу. Он не сразу заметил мужчину, стоящего у двери, ведущей на задний двор, но лишь слегка улыбнулся, когда чужие шаги начали приближаться, а затем ноги в ботинках остановились прямо перед Уиллом. Он поднял голову вверх, чтобы прищурить один глаз от режущего света солнца и спрятаться в тени возникшего Ганнибала.       Мужчина присел рядом с ним и стал помогать выдергивать сорняки, пока Уилл с довольством наблюдал, дав перерыв зеленым рукам, и смотрел, как это делает охотник. — Твоя жена любила, когда ты копался в саду? — спросил он, отмахиваясь от шмеля. — Она слишком ревновала его, — признался Ганнибал, — она считала, что я делаю все лучше нее. — Ты ущемил женщину, — подшутил Уилл, — у нас с Молли никогда не было разногласий, касающихся бытовых вещей. Это была еще одна причина взять ее в жены. — А какая еще? — спросил наивно Ганнибал, подняв на него взгляд, и неловко улыбнулся. — Прости, что спрашиваю. — Первая причина — она меня тоже не раздражала.       Уилл замолчал и понял, что это его «тоже» весьма красноречиво подчеркнуло их с Ганнибалом связь. Как будто он готов был прожить жизнь с человеком, который только не будет его бесить своим присутствием!       Да, готов. Уиллу просто нужен обычный человек. Возможно, такой, как он сам. Возможно, такой, чтобы с ним и поспорить можно было. Возможно, такой, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с ним.       Ганнибал был хорошей партией, если не идеальной. С Ганнибалом ему было бы очень здорово: если бы они жили вместе, как лучшие друзья, но так никто не живет, убеждался Уилл: у всех возникают романы. Даже у Альи и Бев так случилось, когда они для удобства снимали квартиру вдвоем. Уилл был не готов совать в себя что-то мужское. Особенно от Ганнибала, кроме, разве что, приготовленную им еду.       Когда они закончили (вдвоем оказалось гораздо быстрее), то зашли в дом. Уилл пошел в душ, а Ганнибал основался на кухне, как будто так и было нужно, как будто они уже жили так, как промелькнуло в голове хозяина дома на долю секунды. Он быстро освежился, чуть тронув себя одеколоном, понравившимся охотнику (он до конца убеждал себя в том, что делал это для себя, а не для него), и когда он одевался, все еще слегка мокрый, понял, что не может надеть грязную футболку снова и вышел в одних шортах.       Он остановился у лестницы, наблюдая краем глаза, как Ганнибал готовит на его кухне обед на них двоих, ориентируясь так, словно уже бесчисленное количество раз был у него дома. Вернее, конечно, он часто навещал Уилла, но когда именно это количество приравняется к «бесчисленному»?       Охотник, на лице которого читалось абсолютное спокойствие и прежняя меланхоличная сосредоточенность, только улыбнулся ему краем губ, когда увидел еще не полностью одетого хозяина. Все собаки были на улице, а они по привычке смотрели под ноги, высоко поднимая колени, чтобы не наступить на мохнатых.       Уиллу хотелось думать, что гость не должен готовить обед в чужом доме, но ему было комфортно. И Ганнибалу тоже, он знал. Он начинал понимать его. Да и разве можно его было назвать «гостем», разве мог сам охотник назвать Вульф Трап «чужим»? — Лукас, я не люблю сельдерей, — сказал он, когда мужчина уже приготовился мыть зелень.       Ганнибал чуть приподнял брови, и Уилл едва удержался, чтобы не рассмеяться от этого очаровательного растерянного выражения лица. — Я обязательно запомню это, — он немного помолчал, бесстрастно глядя на сельдерей, и повернулся к Уиллу, — ты привык называть меня Лукасом. — Мне нравится видеть, как ты дергаешься от этого. — Тебе приносит удовольствие моя боль? — улыбнулся мужчина. — Тебе не больно. Я бы это понял. — От тебя ничто не скроешь. Ты же все еще помнишь мое настоящее имя?       Уилл сделал вид, что призадумался. Он обошел кресло, хмыкнув, и несмело посмотрел на Ганнибала: когда он напряжен, но пытается скрыть это за улыбкой, он выглядит чертовски уязвимым. Грэм облокотился о кресло боком, чувствуя, что ему все еще слишком жарко без футболки. Он провел рукой по шее, смахивая невидимые мурашки, и хмыкнул. — Лукас.       Ганнибал непривычно быстро метнулся в его сторону. Мужчина перепрыгнул софу, но охотнику не составило труда последовать за ним: он с легкостью забрался на спинку кресла, словно ничего не весил, и Уилл непонятным танцующим движением увильнул в бок, когда Ганнибал спрыгнул и схватил рукой воздух. Он обежал стол, в запале предвкушения прикусывая губу, и стал вилять из стороны в сторону, пока охотник, отзеркаливая его движения, не поднырнул под деревянную поверхность. Уилл нерешительно запрыгнул на стол, за которым они еще вчера ужинали на веранде, и рухнул на его ровной поверхности. Ганнибал тем временем уже пробрался под ним и возвысился над Уиллом, мир которого перевернулся. Он несильно толкнул мужчину, распаленного жаждой почти пойманной жертвы, и отпрянул в бок. Он повернулся к нему спиной, чтобы убежать, но Лектер в долю секунды бросил ему под ноги подушку со стула, и Уилл споткнулся, пластом приземляясь на пол животом. Он бурно вскрикнул, когда Ганнибал схватил его руки и зажал одной своей, а другой обхватил шею. Уилл попытался вырваться, но убедился, что мужчина держит его достаточно сильно, и замер. — Агент ФБР и его психиатр, — проговорил он, — какая интересная схватка. Кто же победит? — Не совсем верная формулировка, — возразил Ганнибал, тяжело дыша позади него, — рыбак и охотник. Это будет поинтереснее. — Может, еще найдутся варианты? — попытался он, выдыхая хрип от усилившейся хватки сильных рук на его шее. Он почти пришел в восторг от твердых мышц, сжимающих его, как удав душит свою жертву.       Уиллу недоставало воздуха, но Ганнибал держал его точно так, чтобы кислорода было достаточно, чтобы не упасть в обморок, но недостаточно, чтобы передохнуть и восстановить дыхание. Он чувствовал голой спиной тесно прилегающую к нему одетую грудь и живот Ганнибала, чувствовал чужой вес на себе, от которого ему было приятно, и Уилл чувствовал, что слегка возбуждается. — Назови меня по имени, — попросил Лектер на ухо, но скорее от неудобства и невозможности принять другую позу, нежели каких-то других побуждений, — по моему настоящему имени. — Я подумаю, — хрипло увильнул Уилл. Он подождал еще немного, когда Ганнибал ослабит хватку, и выгнулся, прижимаясь к нему, и отчего-то охотнику пришлось выпустить его. Уилл ударил его в бедро, и Ганнибал упал на пол, поверженный им. — Черт, не сильно приложил? — взволновался Грэм, но Лектер только рассмеялся. Он откинулся на спину, его беспорядочные пшеничные волосы раскинулись на полу, как и он сам, и Уилл хотел сказать что-то про собачью шерсть, но только и сумел лечь рядом с ним.       Они молчали, растрепанные, и шумно дышали, смотря в потолок. — Как-то все странно, не думаешь? — спросил Уилл, прикрыв глаза. — Нам стоит почаще баловаться, чтобы это не казалось странным? — Может быть. Может быть, людям не хватает этого, и потому что для них все так странно. Может быть, нужно стать более… — Раскрепощенными? — подсказал Ганнибал, как накануне ночью. — Может быть, — повторил Уилл, улыбаясь.       Он насладился тишиной и покоем прежде, чем Ганнибал поднялся, помогая ему встать, и они оба вернулись к готовке. Уилл думал о произошедшем: о том, что он был воодушевлен каждой минутой, проведенной в компании совсем не чужого ему человека. О том, куда это приведет Ганнибала, куда приведет его самого и что случится дальше.