***
Где-то очень глубоко внутри Андрей все же был романтиком - даже попытался сделать завтрак, пока Марат спал. Вышло нормально, с красивой подачей, правда, облажался - как-то все равно горой еда на тарелке выглядела. Ну и хрен с этим, главное же старания. Суворов оценил, выглядел довольным. Таким, что даже как-то не получалось на него злится за то, что яичницу чуть на кровать не уронил. Все равно постельное стирать надо. Пускай уже. Вместо поцелуев, у них, в суровой реальности, процедура обработки поврежденного уха, поиски обезболивающего и попытки убедить Марата съездить в больницу. Не вышло, конечно. Хотя бы попытался. На весь день остались вдвоем. Суворов был особенно тактильным и мягким рядом, так что и самому было как-то до невероятности хорошо. В общем, отойти друг от друга не получалось вообще. Андрей и правда чувствовал себя счастливым. Будто все проблемы мира стали на паузу и перестали иметь хоть какое-то значение. Оставалось только вот это, теплое и спокойное между ними. Ничего кроме. Мама позвонила вечером, сказала, что приедут завтра утром. Андрей только порадовался - им же спокойнее. Больше времени вместе, получается. Суворов вскользь упомянул, что с Вовой они вчера все же поругались - тот пытался отвезти его в больницу, был каким-то странным, после возвращения. О чем ругались не объяснил, сказал, что вышел из машины почти на ходу и все. Тема для ссор у них одна сейчас была, так что и тут можно было то же самое предположить. Это все было как-то особенно неприятно. Грустно даже. Марат ушел на следующий день еще до возвращения семьи. Как-то было особенно тяжело его отпускать - будто с его уходом их личный мир развалится на куски, исчезнет совсем. Андрей и описать это чувство внятно не смог бы, а все равно - будто терял что-то. Договорились увидиться тем же вечером - Андрей ждал Суворова во дворах, лениво зависая взглядом на бегающей вокруг детворе. Лето было каким-то особенно приятным в этом году: не сильно жарко, не холодно, абсолютно идеально в сумерках. А он все дома сидит. Не порядок. Внутри все еще была непривычная эйфория. От признаний, от всего, что между ними было сейчас. Так переполняло его, что удивительно было, как не разорвало еще на части. Интересно, у Марата также? Спросить что ли? Как-то от этих глупых мыслей было совсем весело. Суворов подошел к нему, привычно обхватывая запястье, легонько сжимая: - Куда пойдем? Андрей пожал плечами, оглядывая его внимательно: - Куда скажешь. Мне без разницы. Марат выглядел расслабленным. В глазах как будто отражалось то же, что Андрей и сам чувствовал. То же тепло и удовольствие. Как-то хотелось притянуть его к себе, прижаться самому ближе. Вот только нельзя было - они на людях. Им такое запрещено. Подползающую грусть отогнал. Не нужно просто об этом думать и все. Какая разница? Зато наедине все можно. Теперь так точно. - Можем просто пройтись. Мне еще за сигаретами надо, как раз. Андрей кивнул, насмешливо прищурившись: - Ты разве недавно не покупал? - С пацанами делился много, - усмехнулся Суворов. Врал, конечно. Последнее время дымил как паровоз. Андрей не лез - все же не его дело. Не нравилось, но что тут скажешь? Не маленький, сам разберется. Почему-то вдруг почувствовал что-то странное. Будто на него смотрел кто-то. Дернулся, оглядываясь. Застыл. Кирилл Смирнов стоял напротив. Тот самый ублюдок. Живой, здоровый. Андрей вдруг почувствовал мгновенно расползающуюся по телу ярость, дикую, неконтролируемую почти что. И страх. Потому что Полина, потому что какого черта этот урод здесь делает? Сердце колотилось с ужасающей силой, разгоняя яд по венам. Стоял и смотрел, между ними расстояние метров пятьдесят было. Андрей как-то даже не видел больше никого, не замечал. Надо было добить тогда. Надо было. Вспышками мелькали картинки того вечера: Полина заплаканная, кровь, злость, удары. Перемешалось все в груди больным, ядовитым комом. Кирилл смотрел сейчас как и тогда - немного насмешливо, спокойно. Ничего для него это не значило, не имело смысла. Он никак и ни за что не поплатился: не вышло как в сказке, что зло всегда наказывается. Андрею от этого было особенно тошно, мерзко внутри. Хотелось исправить. Здесь и сейчас. - Ты чего? - Суворов вопросительно махнул рукой перед его лицом. Андрей моргнул, качая головой. Сжал ладони в кулак, впиваясь короткими полумесяцами ногтей в кожу. Марат посмотрел в ту же сторону, Кирилла явно заметил. Нахмурился: - Что у тебя со Смирновым? - Ты его знаешь? - хрипло выдавил из себя Андрей с трудом переводя взгляд на Марата. - Пришился к нам недели две назад. Тихий обычно, только гонору много. Да и пиздит иногда не по делу. С другого района к нам притащился. Суворов выглядел напряженным, смотрел внимательно. Андрей снова посмотрел на Кирилла - тот уже уходил куда-то, развернувшись к нему спиной. Ярость все не отпускала, съедала изнутри. Грызла. Вспоминалось его окровавленное лицо, смех презрительный. Хотелось догнать - бить, как и тогда. Так чтобы не вставал. Только теперь бы не остановился. Не смог бы. - Что он сделал? - Марат спросил тихо, осторожно прикасаясь к его руке. Андрей повел плечами. Говорить не хотелось, хотелось сейчас хоть как-то свою злобу выпустить. Желательно на виновника. Было нормально его не видеть, представлять, что он страдает, что учет на него повлиял. А нет. Вот как оно все вышло. Похер ему. Как и раньше было. От этого внутри расползалось что-то ядовитое, кололо под ребрами яростью. - С Полиной это он тогда так поступил, - тихо выдавил из себя Андрей, раздраженно поводя головой. - Из-за него ее чуть... Замолчал. Сжал плотно зубы, стараясь не заорать в голос. Как так получается, что вот такие ублюдки спокойно ходят, проблем не знают, живут нормально? Как так-то? Марат нахмурился, удивленно потирая лицо. Выдохнул растерянно. Спросил: - То есть он из хадишевских? Получается там много кого осталось? - Немного. Вот этот, к сожалению, тоже проскочил. Суворов потянул его за запястье оттуда. Что-то усиленно думал. Андрей молчал. В крови кипело от ярости, от бессильной, беспомощной злобы. Нужно будет к Полине пойти. Проверить ее, узнать не приходил ли. - Тебе за общение со мной в целом будет что-то? - спросил у Суворова, сморщившись. - Этот ублюдок точно скажет. Хоть что-то, но может, он же нас двоих видел. - Нет, - рассеянно покачал головой Марат. - Там напизжу что-нибудь в случае чего. Нормально. Да и сейчас не до этого всем будет. - Какие-то проблемы? Суворов поморщился. Сказал тихо: - Не понятное что-то. Не знаю - та ситуация так просто не останется, только пока тишина. Андрей бросил печальный взгляд на его ухо. Вздохнул. Марат вдруг устало потер затылок, посмотрел на него задумчиво: - Ты только к Смирнову не лезь сам. Не надо, ладно? Андрей только кивнул, плотно сжимая челюсти. В груди почему-то засело какое-то тревожное чувство. Что-то сейчас не так пойдет. Что-то изменится. Знать бы что?***
Полине рассказал на следующий день. Долго думал как, в итоге получилось как обычно криво: сразу в лоб спросил, видела ли она его. Нет, не видела. Спасибо на этом. Рассказал сам, о том, что Кирилл теперь в группировке с их района, что вертится теперь тут. Что Андрея он видел. Полина от новостей разнервничалась, побледнела. Как-то смотрела совсем потерянно. Только и получилось что ободряюще сказать, что проблемы тут пока нет никакой. Что просто ходит тут, ну и хрен с ним. Сам так, конечно, не думал. Но что тут еще сказать? Как еще успокоить? Никак. Бесился страшно. Промолчать не мог - все же первостепенная угроза была именно для подруги, ему-то что? Ничего. Все же нарастало внутри страшное, чудовищное предчувствие. Что-то темное, тягучее. Злился жутко. Почему-то жглось изнутри ощущение собственной беспомощности, бессилия. Провернуть прошлый трюк сейчас он бы не смог точно - подставлять Марата он не станет. Ни за что. С хадишевскими так удачно вышло, потому что помимо Андрея там кто-то еще сдался, захотел себе срок снизить. Ильдар не рассказывал подробностей, только упомянул, что там и правда кто-то особо трусливый попался. В числе первых, видимо. Тут также выйти может, тогда даже если про Марата не говорить, все равно попадется. Да и как будто Ильдар сам не знает про Суворова - даже звучало смешно, честное слово. Андрей ощущал себя связанным по рукам и ногам, только и мог, что беспокойно гонять в голове кругами одно и то же. Вдобавок что-то происходило совсем мутное - Марат пропал на несколько дней. Объявился взмыленный, раздраженный. Сказал, что Вова дел натворил. Больше ничего не сказал, только тянулся как-то отчаянно. Словно ему жизненно необходимо было забыться сейчас. Андрей его понимал. Правда. Сам как будто в норму приходил только рядом с Суворовым. Только так - жестко, неправильно. На изломе. Как будто все хорошее, к чему они пришли, вдруг начало размываться обстоятельствами, затираться всем, что вокруг происходило. Было ведь что-то совсем плохое, Андрей чувствовал. Ильдар на фоне стал каким-то особенно озлобленным. Пропадал на работе сутками, выглядел как-то нездорово. Словно находился в какой-то непонятной мании, дергался не пойми чего. Что-то его особенно грызло, тянуло словно на поводке куда-то. Мама нервничала, просила больше дома бывать. Отдыхать чаще. Все игнорировалось. В этом странном, тревожном мареве проплыла неделя. Как будто не было ничего сверх серьезного, ничего такого, но почему-то не покидало ощущение надвигающейся лавины, что снесет все до основания. Знать бы еще, как это произойдет. Как случится. В один из дней Марат притащился побитый. Андрей потащил обрабатывать, попутно пытаясь хоть что-то узнать. Суворов сверкал мрачным взглядом, нахмурившись: - Да там за дело. Херню натворил, вот от Турбо и отхватил. - Турбо? Который один из старших у вас, да? Марат кивнул. Задумчиво побарабанил пальцами по коленкам. Выглядел он не очень, но по шкале Суворова, где десять, это та история с ухом, даже почти терпимо. На твердую пятерку. Андрей раздраженно потянулся за мясом в морозилку: на скуле уже вырисовывался приличный такой синяк. - Так, а что ты сделал? - Курил при нем. Андрей удивленно нахмурился: - За такое - вот так? - Ага. Марат выглядел до странности отстраненным. Немного уставшим. Андрей протянул холодное, потер затылок: головная боль накатила внезапно и резко. Вздохнул: - Такого раньше не было. - Не было. Теперь будет. - А Вова что? Суворов хмыкнул. Пожал плечами: - А Вова ничего. Дома сидит сейчас. Ему не до моих проблем. Андрей сел напротив. Кухня почему-то начала казаться странно маленькой. От жары дышать дома было нечем, открытые окна не помогали. Как-то лето перестало совсем радовать. Или это он все в мрачном свете теперь видит. Тут не поймешь. Марат ему сейчас снова ничего не говорил, сказал что не может и все. Потом когда-нибудь. Звучало как будто никогда. От этого было особенно тошно, но что тут сделать? Ничего, собственно говоря. Оставалось только мучаться неизвестностью и гадать, что происходит такого. Отсутствие Вовы в группировке положительно не сказывалось совсем: была надежда, что теперь Марата будут меньше трогать, но как будто наоборот вышло. Будто на нем отыгрывались за что-то. Понятно не было ничего, если честно. Андрей только ощущал давящую на виски усталость. Полина снова нервничала. Вроде, не явно, но он-то уже научился видеть признаки. Замечал и улыбку скованную, и расчесанную ладонь. Говорить отказывалась. Совсем. У него они что ли научились? Может быть. Метался только от одного к другому, пытаясь хоть на время утешить. Хоть как-то сбавить градус напряжения. Выходило с переменным успехом: сам тоже был не очень счастливый. Да и не его все это - лучше бы кто сказал, что делать. А не вот это, невнятное. Сегодня вот с Полиной сидел - вышли даже на улицу. Гуляли около дома, чтобы точно не встретить никого лишнего. Предосторожность, конечно, слабая, но не сидеть же сутками в квартире из-за одного ублюдка? Молчали. Сидели на качелях, лениво раскачиваясь. Мерно расцветал закат, в воздухе словно повисла какая-то странная тишина, спокойствие. Что-то теплое, мягкое. Андрею почему-то хотелось это ощущение сохранить, заземлится в нем. Раствориться в легком ветерке, что приятно оглаживал тело, забираясь под майку. Смотрел на бегающих неподалеку детей, родителей, что присматривали за ними одним глазом. Почему-то чувствовал внутри какую-то невнятную тоску. Что-то потерянное, что-то ему чуждое прокрадывалось в воспоминания, наваливаясь плотной массой. Все равно смотрел. Думал. Скучал. Ощутил вдруг - закончилось. Детство закончилось. Так давно, что и не вспомнить даже. Все это беззаботное, радостное, исчезло совсем, вытравилось окружающей реальностью. Он просто это как-то упустил. Может, даже никогда такого и не было - чтобы вот так веселится, играть. Смеяться с семьей. Посмотрел на подругу: та выглядела как будто также. С той же тоской в глазах. С тем же отчаянием. Отвернулся. Под ребрами что-то свернулось горячее, тугое. Что-то, от чего на глаза пелена наворачивалась. Этот странный момент уязвимости нужно было искоренить, не позволять себе думать, переживать о былом. О том, что уже никогда не вернуть, никогда не ощутить. Не важное все это - просто забыть. А не получалось. Не выходило никак. Полина вдруг сказала тихо: - Я так устала. Я хочу отсюда уехать. Андрей улыбнулся уголком губ, выдохнул. От ее слов было больно. Но разве мог быть против, когда сам ощущал то же самое? Кивнул: - Значит уедешь. Полина затихла снова. Смотрела теперь уже на него. Стало на миг интересно: а что видела? - Сейчас не получится, наверное. Последний год в школе и тогда... Сказала, словно словами давилась. Почесала ладонь - захотелось сжать ее руки, чтобы прекратила. Кожа выглядела раздраженной совсем. Поврежденной. - Совсем немного осталось, верно? Ты ведь тоже здесь не останешься? Андрей пожал плечами. Он бы не хотел, не видел тут ничего, за что стал бы держаться. Кроме Марата. Почему-то вспомнился тот разговор. Когда Суворов согласился. Сказал, что уедет вместе с ним. Пообещал почти что. Будет так? Получится ли? Что их вообще тут ждет? Бесконечная череда проблем, избиений, боли? Пряток от самих себя и всех вокруг? А как Юлька будет? Мама? Он не знал. Он так устал об этом думать. - Андрей. Тебе тоже здесь нельзя. Они качались на качелях, туда-сюда. Все вокруг казалось смазанным и блеклым, затерянным в подступающих сумерках. - Нельзя, - ответил тихо. - Но как оно будет не знаю. Добавить тут было нечего. Остаток времени просидели в молчании, растягивая момент. Наслаждаясь. Собственной тоской и вот этим: беспокойным предвкушением будущего. Страшного и далекого. До дрожи близкого.***
Андрей собирался пройтись в одиночестве. День дома просидел, а под вечер уже как-то совсем тяжело стало. Нужен был свежий воздух, так что подумал, хоть в магазин сходит. Денег карманных было, конечно, совсем мало, но хоть так. Вышел. Понял, что деньги дома и оставил. Потоптался пару секунд на ступеньках - возвращаться почему-то было особенно лениво. Все же проскользнул тихонько обратно. Замер. Ильдар разговаривал по телефону. Звук был едва слышен - теперь переставили в комнату, чтобы было ему удобнее по работе общаться вечерами. Андрей затаился, не дыша - услышал знакомую фамилию. Разговор доносился обрывками, но того, что услышал, хватило, чтобы по венам разлилось холодом. Задержание, убийство. Владимир Суворов. Андрей выскочил из квартиры, чудом сообразив закрыть дверь не привычным хлопком. Рванул сразу к чужому дому, лихорадочно пытаясь сложить пазл в голове. Вспомнилась та ситуация, мгновенно стали понятны и недоговоры Марата, и то, почему его так штормило последнее время. Бежал - в груди стучало как сумасшедшее сердце, легкие огнем горели, а остановится не мог. Нужно было предупредить, сказать о том, что Вове опасность грозит. Может, он еще успеет сбежать. Может, получится. Оправдались его предчувствия. Полностью. Добежал как-то совсем быстро. Замер на мгновение у двери, пытаясь восстановить дыхание. Потер лицо, надеясь, что не выглядит слишком уж покрасневшим. Позвонил. Открыла тетя Диляра. Осмотрела его удивленно, спросила: - Ты в порядке, Андрюш? - добавила сразу. - Марата дома нет, Вова только. Если тебе очень срочно, то можешь у него спросить, где он. Получилось только кивнуть. Улыбнуться слабо. Может и хорошо, что тут именно Вова. Сразу ему и скажет. Диляра пропустила его внутрь, беспокойно рассматривая. Андрей вежливо спросил как она сама, сказал, что ничего серьезного, просто пару вещей уточнить у Марата надо. Чуть было не ляпнул про учебу - летом-то, было бы совсем смешно. Волнение путало мысли, смешивая все в невнятную кучу. Постучался в закрытую дверь комнаты, на секунду задерживая дыхание почему-то. Словно перед погружением - шаг и в бездну. Вова открыл, оглядывая его совсем удивленно. Сказал едва слышно: - А ты отчаянный. Вид Андрея его до сих пор бесил. Это было как-то сразу заметно. Плевать. Сейчас вообще не до этого. Только ответил тихо, в наглую проходя: - Я к вам. Срочный разговор. Вова как будто от его нахальства как-то растерялся на миг. Почесал подбородок, склонив голову: - Это какой же разговор у тебя ко мне может быть? Андрей сцепил за спиной вспотевшие ладони. Остановился почему-то взглядом на полке с привычными наградами. Как-то особенно странно они выглядели в свете всей этой ситуации, чужеродно. Завис на них на мгновение, собираясь внутренне. Сказал тихо: - В милиции знают, что вы убийца. Вас посадят, если не уедете. Вова замер. Повел нервно плечами, сжимая челюсти. Спросил: - Маратка тебе все рассказал? - Нет. Он ни слова, - Андрей смело взглянул ему в глаза. - Мой отчим, Ильдар Юнусович. Мент. Я подслушал сегодня разговор по телефону. Сразу пришел сюда. Вова выдохнул. Потер лицо ладонью, сам отводя взгляд. Выглядел он как-то совсем потерянно, совсем не так как-то. Словно подменили - вместо того уверенного мужчины, что с войны вернулся, кто-то другой. Усталый и потрепанный. - Это случайно вышло. Он напасть пытался. Пистолет забрать. На курок нажал нечаянно. Говорил как-то отрывисто. Не оправдывался - просто рассказывал. Непонятно почему. Вроде, Андрей был для него не тем человеком, с кем такое обсудить можно. И все же. Может, ему сейчас не важно было кто перед ним - сам себе говорил. Напоминал, о собственной невиновности. О том, что это и правда просто обстоятельства. Было ли это так в действительности? - Это уже не важно, верно? Если не уедете, вас посадят, только может срок меньше будет. Андрей говорил тихо. Смотрел. Впитывал. Пытался понять, прочувствовать. Не получалось. Ситуация страшная, жуткая совсем. И не исправить тут уже ничего. Не помочь никак. Только вот - предупредить. Вова стоял ровно. Только чуть согнутые плечи выдавали напряжение, как и потерянный, убитый совсем взгляд. - Может и пусть. Заслужил. От этих слов было как-то совсем печально. Вот так, по неосторожности, две судьбы сломались. Разрушились полностью - восстановлению не подлежит. Андрей закусил изнутри щеку, думая о Марате. Как ему со всем этим? Очевидно, что хреново. Поэтому и был таким странным, поэтому и метало его так все это время. Знал, мучился, а рассказать не мог. Все так сложилось, криво и неправильно. Он так ждал возвращения брата, вот только отношения между ними развалились еще до этого всего. А теперь как? Сказал ровно: - Вам решать. Только сейчас еще есть возможность сбежать. Завтра уже не будет. Вова хмыкнул только. Кивнул: - Спасибо. Андрей кивнул в ответ. И ушел. Он больше ничего тут не мог. И как-то от этого было горько.***
Марат пришел к нему через несколько часов. Был совсем растерянным. Разулся, кивнул маме, Юльке. Прошел сразу в комнату. Сказал тихо, садясь на кровать: - Вова уезжает. Сегодня ночью. - Почему не с ним? - мягко спросил Андрей, усаживаясь рядом. - Не хочу. Помолчали. Как-то особенно громко тикали часы в комнате. Время бежало и бежало вперед, не остановить никак. Андрей осторожно сжал чужое предплечье, пытаясь хоть так нелепо выразить свою поддержку. Марат положил вдруг голову ему на плечо. Вздохнул: - Вова мне рассказал, что это ты его предупредил. Спасибо за это. - Не за что. Суворов хмыкнул: - Ты моего брата от тюрьмы спас, а реагируешь, как будто не сделал ничего. Ты, считай, герой теперь. Андрей уткнулся носом в чужую макушку. Отросшие волосы приятно щекотали лицо. - Фигня это, - сказал устало. - Что смог, то и сделал. Это же для тебя. Марат сжал на мгновение его ладонь. Отстранился: - Для меня на подвиги идешь? - шутка вышла кривой и вымученной. Андрей кивнул: - Ага. Любые. Только как будто все равно ничего сделать не могу. Марат улыбнулся. Едва-едва. Выглядел совсем измученным, бледным. Андрей все это ненавидел. Правда ненавидел. Вот только он один мир поменять не в силах, контролировать все происходящее не получалось. Только вот так - разбираться с мелкими деталями, пытаться изо всех сил, осознавая: этого всегда недостаточно. Хоть так. - Я правда не мог тебе рассказать. Нельзя было. Вова только мне и сообщил. - Я понимаю, - отмахнулся Андрей. - Ты и не обязан. - Обязан. Тебе - обязан, - Марат снова сжал его ладони, как-то особенно крепко, будто упустить боялся: - Я не хочу, чтобы у нас вот так было. В недомолвках вечных. Со всем вот этим. Я заебался, понимаешь? Кивнул в ответ. Потому что сам чувствовал то же самое. Потому что как-то навалилось всего за эти месяцы. Месяцы - по ощущениями, годы прошли. Марат подался ближе, целуя. Быстро, отчаянно. Отстранился едва, зашептал на грани слышимости: - Я собираюсь отшиться. Мне не дадут все равно оставаться без Вовы - сейчас на него злые все. Что так вопрос решил, что потом закрылся дома и всех считай оставил. С домбытовскими непонятно что теперь будет. Я и сам давно думал - после всего. Я уже давно не пацан, знаешь. Потому что с тобой, потому что тогда никому не сказал, что ты хадишевский сдал, потому что плевать мне на все это. Спокойно это сделать не выйдет, но я не хочу так дальше. Я правда заебался. Андрей выдохнул. Сжал чужое запястье, нахмурившись: - Ты уверен? Это плохо для тебя не кончится? - Уверен. Просто не прямо сейчас. Немного времени и я уйду. И все у нас будет нормально, веришь? Все будет хорошо. Марат выглядел совсем на грани. Его совсем все это потрясло, да и как иначе? Андрей подумал, что сейчас все равно это может быть на эмоциях сказано. Что нужно время, что позже понятнее будет, как оно лучше. Сказал: - Верю. Поступишь, как посчитаешь нужным. Я все равно буду рядом, ладно? Наверное, именно это и нужно было сказать, потому что Марат как-то вздрогнул, прикрыл глаза на мгновение. Словно только эти слова сейчас ему и нужны были, а как услышал - совсем потерялся. - Это самое главное, знаешь. Чтобы ты оставался, - повисло на мгновение недосказанное: как Вова не смог. Андрей поморщился. Спросил: - И все же. Почему ты не с ним, Марат? Суворов отстранился. Посмотрел вокруг как-то потерянно, комкая пальцами штаны на коленях. Усмехнулся мрачно: - Я злюсь. Потому что я ждал старшего брата, с которым будет намного лучше. Потому что я надеялся, что он меня, даже такого, примет. Он не смог - постоянно мозг ебал про опасность, про то, что так нельзя, что это не понятиям все. Вот только он сам, что сделал? Вот этот его поступок по понятиям? Голос у Марата был странно низким. Разъяренным совсем. Замолчал на мгновение, сжимая челюсть. Андрею захотелось вдруг провести пальцами по напряженной линии, прикоснуться едва-едва, ощущая теплую кожу подушечками. Смягчить. Убрать это все на мгновение. Вот только не мог. Слушал. Суворов продолжил, презрительно скривившись: - Я ему письма писал. Сам даже раз рассказать думал. Вова как-то обронил, что живи мы в другое время, может оно и плевать было бы, что я и с кем делаю. Что это сейчас нельзя так. На тебя бесился. Мы совсем поругались, когда я сказал, что это я в целом такой. Неправильный. Он это даже слышать не хотел - снова и снова, как попугай, твердил что меня убить могут. А то, что меня и просто так в группировке забить могли, это для него нормально было? Похоже, что да, - Марат прервался снова на мгновение, раздраженно качая головой. Андрей робко сказал: - Он хотел как лучше. - Как лучше было бы, если бы он успокоился. Если бы сейчас ответственность на себя хотя бы в Универсаме взял, а не просто пытался дома сидел. Как лучше - это поддержать меня, попытаться хотя бы понять. Я знаю, что это опасно, я не идиот. Он, видно, так не думает. Не осознает, что я и так рискую, потому что в группировке. Что это в целом сейчас жизнь такая, - Марат выдохнул, взглянул как-то устало: - Я не хочу смотреть как он уезжает. Я не хочу вообще про все это думать, потому что злюсь. И не знаю как тут правильно, но в этом участвовать не хочу. Поговорили до этого пять минут и хватит с меня. Пусть уезжает. А я устал. Больше ничего не говорили про все это - Суворов не мог. Попросил только рассказать ему что-нибудь. Сидели рядом, соприкасаясь. На большее не было возможности - дома были все, зайти могли в любой момент. Андрей вдруг рассказал подробнее про ту ситуацию с Полиной. Рассказывал как будто вообще все - как-то так повлияли слова Марата про недомолвки, что захотелось. Только ночью легли рядом, целовались. Суворов как-то прикасался совсем отчаянно. Будто боялся, что Андрей раствориться в воздухе, исчезнет окончательно. Было в этом что-то такое, надрывное. Болезненное. Вова уезжал сейчас, наверное. Марат с ним так и не попрощался.***
Марат пропал на несколько дней. От Ильдара узнал - Суворовых таскали по допросам, квартиру обыскивали. Пистолет не нашли. Андрей волновался, пару раз звонил - были только слышны гудки в трубке. Тишина как-то была совсем напрягающей. Ждал. Суворов отзвонился потом. Сказал, что сейчас их долбят по полной программе, что к нему особенно прицепились - он же на учете. Вслух не говорил, но как будто очень намекал на Ильдара. От этого становилось как-то совсем тошно. Мерзко. Андрей совсем бесился. Хотелось высказать этому ублюдку все, вцепится зубами в горло, держать. Так чтобы уже не разжать хватку никогда. Чтобы окончательно. Звучал Марат как-то совсем задолбано. Сказал, что скоро сам зайдет. Андрей на мгновение даже как-то гордится начал от его смелости - все же Ильдар здесь, тот самый, что их дело и вел. А Суворову как будто похеру совсем, хочется, значит будет. От этого почему-то почувствовал злобное веселье. А и правда: на работе Марата видеть будет, дома тоже. Чем не радость? Может, конечно, провоцировать было не лучшей идеей. Но как будто тут уже и разницы не было. И так все в задницу катится. Полина была на связи тоже, пару раз виделись. Про ситуацию рассказывать не стал, только обмолвился, что Вова из города уехал экстренно и что сейчас все совсем не очень идет. Подруга искренне сочувствовала. Сама как будто немного успокоилась - хоть тут что-то хорошее. Сегодня пошел за Юлькой в садик. Плелся по улице сонной мухой, раздражаясь на жару, на яркость солнца, на сухость воздуха. Думал что-то совсем мрачное. Дернули его за руку внезапно, разворачивая. Даже как-то растерялся на секунду, после напрягся: Кирилла сейчас только не хватало. Как-то в крови сразу вскипела уже знакомая, привычная что ли, ярость. Смирнов криво усмехался, смотрел как будто оценивающе. Стоял близко, показательно расслабленный. И было что-то такое, особенно раздражающее в этой его ухмылке, что-то, от чего Андрей как будто полностью весь самоконтроль терял - еще мгновение, накинется. Только в этот раз уже не остановится, просто не сможет. Кирилл улыбнулся вдруг шире, засовывая ладони в карманы штанов: - Ну, привет, чушпан. Поговорим? Андрей стиснул на мгновение руки в кулаки, сдерживаясь. Выдохнул. Улыбнулся криво в ответ: - А, давай. Хреново это все кончится. Хреново. А как еще?