Ему всего 15!

– Белый? Серьёзно, теперь белый? Хëну вздыхает. Кажется, что Сынмин никогда не будет доволен им. В первый раз кричал, что уж лучше вовсе высветлить волосы, нежели "портить" их фиолетовым оттенком, а сейчас ругается из-за этих самых белых волос! – Пап, ну ты же сам говорил, что в белый можно! – Хëну выпячивает губу, – Ну не ругайся, это всё вымоется через время. Сынмин прикрывает глаза. В этом доме, с этими мужчинами, жить просто невозможно. Они настолько невыносимые, что Мину иногда хочется кричать и биться головой об стену. И больше всего Кима раздражает то, что его совсем не слушают. И неважно, что это будет: решение о покраске волос или покупка чего-либо дорогого. Его просто не слушают. Лишь называют занудой, чмокают в щëку и убегают делать запрещённые Мином действия. Интересно, раз уж раньше и Хëнджин, и Хëну были фиолетовыми, теперь оба в белый? Или только у младшего на это воображения хватает? – Ты весь в отца.. – Кажется, ты уже говорил это, – парень берёт в руки баночку кока-колы (ещё одно нарушение правил Ким Сынмина), притягивая её к губам, и блаженно закатывает глаза, когда глотает, мол "пап, смотри, это вообще-то вкусно". – Будешь так часто пить это, испортишь себе желудок, – Сынмин выдыхает, понимая, что с Хëну всё равно бесполезно разговаривать. И это наверняка не последняя покраска в тайне от него. Хëну кивает, делая ещё один глоток. Он зачëсывает отросшие волосы назад, и Сынмин хочет спросить, не собирается ли тот стричься, но понимает, что получит в ответ твёрдое "нет!". Ему слишком дороги свои волосы. Хотя, Мин постепенно принимает это. Он всматривается в лицо парня, до сих пор не веря, что вот это чудо-юдо - их с Хëнджином сын. Тот, кто прошёл слишком много за свои 15 лет жизни, от нескольких проколов до пробы алкоголя и прочего. Но Сынмин любит Хëну. Слишком сильно любит, ведь собственными глазами наблюдал за тем, как тот растёт. А вместе с этим растёт и его интерес к окружающему, желание попробовать всё и сразу. Мин не осуждает его, ни в коем случае, хоть и ворчит постоянно. Он просто боится, что тот испортится. Свяжется с плохой компанией, начнёт курить, а то и ещё чего похуже. Сынмин переживает, ведь головой отвечает за этого иногда безумного паренька. – Ладно, это лучше, чем прошлая покраска, – наконец, Сынмин сдаётся. Соглашается с тем, что всё не так уж и плохо. Хëну удивлённо приподнимает брови, но улыбается. Так нежно и мило, что на лицо Сынмина тоже непроизвольно натягивается улыбка. Это тоже передалось ему от Хëнджина, думает он, прежде чем притянуть сына к себе, крепко обнимая. – Я просто волнуюсь за тебя, – он решает начать свою неловкую речь так, – Волнуюсь, потому что люблю. Я ценю то, что ты, пусть и редко, но советуешься с нами, принимая решения. Я хочу, чтобы ты нам доверял. Не боялся идти домой с очередной полученной за что-либо двойкой или синяками на теле, знай, мы всегда сначала разберёмся в ситуации, а после решим, кто прав, а кто виноват. Мы любим тебя, Хëну-я, и хотим, чтобы ты тоже нас любил, – Сынмин крепче прижимает сына к себе и чувствует, как худые руки перехватывают его поперёк живота. – Я тоже вас очень сильно люблю. Хëнджин, заглянувший в комнату, чтобы взять зарядник, так и замирает в проходе. Для него эта картина слишком милая и трогательная, что сердце, кажется, просто не выдерживает. Где-то в уголках глаз скапливаются слëзы, ведь он до безумия любит Сынмина и Хëну.