Ласковый

      Майк никогда не мог объяснить его тягу к Уиллу. И сейчас, будучи 12-летним мальчиком, для которого свойственно, когда всё вокруг кажется простым и очевидным, он думает нехарактерно много, не понимая свою с Уиллом связь.       Он был его лучшим другом, определённо. Но, теоретически, Дастин и Лукас были его лучшими друзьями тоже. Они всегда были лишь вчетвером: катались на велосипедах после школы до того, как сядет солнце и мальчики не вспомнят, что их дома уже ждут раздосадованные мамы (кроме Уилла, пожалуй, ведь Джойс возвращалась домой всегда поздно, чтобы знать наверняка, что её сын мог прийти домой позже обычного как минимум на час), сидели на уроках рядом, вечно неразлучным шахматным квадратиком – Дастин и Лукас спереди, а Майк и Уилл сзади. Играли до ночи в подвале Майка вместе. Они всё делали вместе, вчетвером. То есть, да, они определённо были лучшими друзьями Майка. Но Уилл в некотором роде... отличался? И Майк точно знал, чем именно.       Уилл среди них, четверых, особенно выделялся, потому что был явно ниже и поменьше. А ещё у Байерса есть привычка жаться в плечах и горбиться, из-за чего он кажется ещё крошечнее. Майк уверяет себя, что это абсолютно нормально, когда в эти моменты ему хочется просто сжать друга в объятиях. Когда он такой маленький, Уилеру ещё сильнее хочется защищать Байерса (даже если защищать не от кого) и обнимать его лишний раз, без поводов. Уилл просто слишком... милый? Определённо. Уилл правда очень милый, думает Майк. Да что уж там, все так считают.       Уилл просто постоянно милый, добродушный и улыбающийся. Ах да, улыбка Уилла особенно очень нравилась Майку. Уилл всегда улыбается так искренне и тепло, обнажая свои выступающие передние, почти кроличьи зубы, вынуждая вечно розовые щёки округляться ещё сильнее, что Майк невольно заражается, и уголки его губ сами поднимаются вверх. Уилл эмоциональный, и потому каждое изменение его настроения сразу отражается на его маленьком бледном лице.       Но ведь это и так очевидно. Это просто природа Байерса, он от рождения такой. Да и что тут притягательного?       Дело в том, что Уилл всегда смотрит на Майка этим взглядом – покорным, нежным, мягким. Особенным. И ещё больше – говорящим. Майку иногда кажется, что он понимает своего друга без слов, достаточно просто взглянуть на него. Уилл точно да. Иначе Уилер не может объяснить, почему Байерсу не нужно лишний раз ничего у него спрашивать, улавливая всё то, что чувствует Майк, и зная наперёд всё то, что он хочет сделать. Уилер не знает, смотрит ли Байерс так на всех, да и знать особо не хочет, пусть будет считать, что у него есть некие привилегии. Чувство, что он может быть у кого-то в приоритете, разливает внутри Майка необъяснимое ощущение. Оно... тёплое? И оно колется под рёбрами.       (У Уилла он, в общем то, и так в приоритете, и это знают все, за исключением самого Майка, просто он не очень силён в поведениях людей и в человеческой природе)       Уилл для него особенный. Майк в этом уверен. Они точно связаны чем-то большим, неосязаемым, негласным. Но вот только Майк не может понять чем именно. Но, в конце концов, он решает просто смириться – пусть всё будет так, как есть.       Майку, к слову, всё ещё так кажется, несмотря на то, что им уже по 15.       – Останешься на ночёвку? – Майк останавливается, выпроводив Дастина и Лукаса с крыльца своего дома. Сначала он смотрит уходящим вдаль велосипедам вслед, а потом поворачивает голову назад, туда, где стоит Уилл, уже тянущий свои руки к рулю собственного велосипеда, и смотрит на него обыденно выжидающе, с раслабленным лицом, но плотно сжатыми губами. – Темно уже.       – А? – Уилл разворачивает голову в ответ, вглядываясь в лицо Майка с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Он выглядит удивлённым, но это в порядке вещей. Байерс всегда такой, когда ему задают вопрос, который он точно не ожидал. – Ах, да... конечно. Хорошо.       И снова этот слегка рассеянный Уилл, отводящий свой неловкий (он всегда неловкий) взгляд. Майку это кажется очень забавным и милым.       – Скажешь миссис Байерс? – Майк не спешит двигаться, просто следя за действиями друга. – Пойдём к телефону? Или стоит моей маме позвонить?       – Да, я... Вообще-то, мама, скорее всего, ещё не дома, так что я... – Уилл сжимает розоватые губы, останавливая взгляд на половицах, но почти сразу поднимает свои большие ореховые глаза обратно на Майка. Его порой огорчал тот факт, что его мама всё ещё торчит на своей работе допоздна, не уделяя ему времени побольше, столько, сколько бы ему сильно хотелось. Но он её не винит, никогда не станет винить. Это было бы просто нечестно. – Я думаю, это необязательно. Просто пойдём к тебе в комнату. Или в подвал. Куда захочешь, туда и пойдём.       Майк соглашается, хоть и замечает, как на лице друга на мгновение рассеивается тоска. Спустя пару секунд они оказываются внутри дома и бегут вверх по лестнице, и когда Карен окликает сына, Майк в спешке, минуя ступени лестницы, кричит ей, что Уилл сегодня останется у них на ночь.       – Мы можем поиграть во что‐нибудь, если ты ещё не устал от вечных посиделок за "Подземельем", – Майк ухмыляется, убирая комиксы с кровати (на самом деле он просто сдвигает их в кучку куда-то в край постели), и незаметно радуется, когда в ответ слышит негромкий смешок. Он будто бы считает жизненно необходимым всегда быть причиной смеха Байерса.       – О, нет, "Подземелье" мне никогда не надоест, – Уилл в привычке обнажает зубы при улыбке и прикрывает глаза, и Майк невольно засматривается на него дольше обычного. – Но мне... немного нехорошо, так что я думал поспать. Но это определённо будет ужасно отстойно и неправильно, когда ты зовёшь меня на ночёвку, а я просто иду спать.       Улыбка Уилла спадает, он больше не смотрит на Майка, усаживаясь на край чужой незаправленной кровати. Интересно, что у него на уме прямо сейчас? Почему-то Уилер уверен, что в голове Байерса постоянно много мыслей, и хотя он чаще всего молчит в их компании, а Дастин и Лукас галдят больше всех, Майк уверен, что Уилл просто не знает, как выразить свои мысли.       – Что-то случилось? Тебе больно? – Майк садится совсем рядом, касаясь своим бедром колена Уилла, и слегка наклоняется, чтобы заглянуть другу в глаза.       – Нет, мне просто... Кажется, я переел пиццы. Вместе с вами и не такое случится, – колко подмечает Уилл и снова усмехается, но не так, как обычно. Неискренне. Майк не верит, он вообще постоянно улавливает настроение Уилла, как бы тот ни пытался оправдаться или соврать. "Друзья не лгут", – такое у них многолетнее правило, и пускай Байерс, хоть и с трудом, но позволяет себе врать друзьям, Уилер его всегда прощает и ни слова ему на этот счёт не говорит. Ничего страшного, ведь это Уилл, ему можно.       Вообще, ему можно всё, думает Майк.       – Хорошо. Хорошо, Уилл, ложись, поспи. Но если что, говори, понял? – Майк наклоняет голову сильнее, выглядя настойчивее, и теперь он почти чувствует чужое спокойное дыхание на своих скулах. От этого немного мурашит. Байерс осторожно кивает, заглядывая брюнету в глаза. – О, и... Эй, мне не нужен повод, чтобы просить тебя остаться со мной на ночь, Уилл. Мне же не игры с тобой нужны. Вернее, нет, знаешь, играть с тобой и правда очень круто, но я имею в виду, что, я думаю, мне важно, скорее, просто чтобы ты был рядом, понимаешь?       У Майка снова заплетается язык и мысли даются невнятно. Такое случается, когда он нервничает.       – Да. Я понимаю, – Уилл смущённо улыбается уголками губ, застенчиво опуская взгляд вниз, на свои колени, и Майк не в силах оторваться от любования настолько невинным и нежным Уиллом. – Спасибо, Майк.       Почему-то Майку прямо сейчас захотелось коснуться чужих розоватых коленок и коротко погладить их пальцами, но он предпочитает сразу забыть об этом.       – Хорошо. Что ж, – он отодвигается, опуская ладонь на свою постель, и коротко поглаживает ткань под рукой, как бы приглашая друга. – Ложись? – звучит скорее как вопрос, нежели утверждение.       Делить собственную кровать с Уиллом никогда не казалось Майку чем-то сверхъестественным. Нет, важно уточнить: делить собственную кровать только с Уиллом для Майка было в порядке вещей. Он всегда был открыт и добродушен с Лукасом и Дастином, но он терпеть не мог посягательств в своё личное пространство, а уж тем более в его тёплую и мягкую обитель, так что максимум, что он им позволял, – сесть на кровать, но ложиться – никогда. Но Байерсу он не возражал. Даже несмотря на то, что Уилл всегда смущённо просился на пол или на диван, и Майк сам настаивал ему ложиться с ним к нему в постель.       – А ты? Что ты будешь делать? – Уилл наклоняется вниз, чтобы неторопливо разуться, и при этом с интересом смотрит на Майка.       – А я тоже. Я тоже лягу. Поспать охота, вообще-то я ещё с утра сонный, – маленькая ложь. Майк не понимает, с какого момента он начал слегка волноваться. Его тон оставался всё таким же невозмутимым, но он говорил с расстановкой и паузами сильнее обычного.       – А по тебе сегодня и не скажешь. За пиццей ты кричал громче всех, – Уилл слишком сладко улыбается, взбирается на кровать коленями и отползает на другую часть кровати.       – Шутишь? Не было такого! Дастина никому никогда не переплюнуть! – Майк по привычке обидчиво выпячивает нижнюю губу, сжимая челюсти, и устраивается на противоположной стороне кровати, сопровождаемый очередным смешком от Уилла. Он ложится, опираясь на один локоть и подпирая плечом щеку. – Тебе точно ничего не нужно? У мамы есть таблетки, я могу попросить.       Майк всегда обеспокоен тем, что его друг предпочитает отмалчиваться, пока всё не станет максимально очевидным. И хоть Уилер чаще всего без слов его понимал, всё таки всего знать он не мог. Но он определённо видел, как колеблется Байерс.       Последние два года он колеблется чаще обычного, и Майк не понимает причины.       – Нет, правда, не нужно, всё в порядке. Это пройдёт. Давай уже ложиться, – шатен ныряет в бледно-голубое одеяло ногами, и Майк, коротко кивая, следует его примеру.       Они ложатся на спины, устремляя взгляд в потолок. Свет от лампы всё ещё горит (единственный источник света в его комнате это всегда лампа у его кровати), но так комфортнее. Уиллу. Так комфортнее Уиллу. Он знает всё, что уютно и предпочитаемо Уиллу. Ведь так и положено у лучших друзей.       Даже несмотря на то, что у Майка в приоритете в любых случаях всегда только Уилл.       – Тогда... доброй ночи, Майк? – Уилл со слабой улыбкой поворачивает голову к брюнету, расслабленно изучая черты лица напротив, медленно пробегая глазами по всему бледному лицу с веснушками, когда Майк поворачивается в ответ. То, как он это делает, выглядит... влюблённо? Чёрт, ну и странные же дела происходят с его головой. Уилл ведь постоянно так делает. Ну, то есть постоянно заглядывается на Майка. Наверное, это нормально. Да.       – Доброй ночи, Уилл.       Впрочем, разглядывание наверняка очень интересного объекта в виде лица Уилера длится недолго, и Байерс отворачивается к другу спиной, укрываясь одеялом только до пояса. Но Майк так и остаётся молча смотреть парню в спину, начиная, о нет, рассуждать. И с каких пор думать так много вошло ему в привычку?       Уилл заметно... стал побольше с прошлых лет. Само собой разумеется, ведь ему больше не 10 и даже не 12, а уже 15. Казалось бы, всего два года прошло с тех пор, как он начал думать об Уилле чуточку дольше обычного, а в его глазах Байерс остался всё таким же маленьким и невинным. Он определённо не такой уж и маленький и, возможно, не совсем уж и невинный, учитывая то, как много язвить он начал с недавних пор. Но это не отменяет того факта, что Уилл остался таким же ласковым, рассеянным и добродушным, как прежде.       Да, слово "ласковый" очень подходит Уиллу. Уилл очень ласковый с Майком, будто всё, чего он хочет во всей его жизни, – это чтобы Майку было хорошо. Уилл ласковый ласковый ласковый. Это слово теперь будет ассоциироваться у Уилера только с Байерсом. И, кроме того, Уилл... Уилл хорошенький. Очень. У него достаточно симпатичные и нежные черты лица, а ещё его кожа практически везде осыпана родинками, что Майк, наперекор его недавним принципам (учитывая, что, как он думал, миленькими и красивыми бывают только девочки), находил привлекательным. Наверное, девочкой Уилл был бы таким же симпатичным. Но какая разница, если он уже и так хорошенький? Ну, правда, какая разница... Ведь так?       – Уилл?       Майк не совсем понимает, зачем сейчас зовёт своего друга по имени, потому что его рот снова, как и всю его жизнь, опережает мозги. Уилл, в свою очередь, тихонько вопросительно мычит, не двигаясь.       Ну, и что, собственно? Ему нечего сказать. Точнее, сказать хочется много, возможно, рассказать абсолютно всё, что Майк думает о нём, а думает о нём он достаточно много. О, ему правда есть что сказать. Но слова так и не желают вырываться из груди. Так что Майк, чтобы совсем уж не обижать свои чувства и желания на данный момент, пододвигается к Уиллу. Ему сейчас хочется кое-что попробовать.       Майк почти прижимается к Уиллу, остаётся всего пара миллиметров между ними, но он лишь слушает. Слушает себя и то, что он прямо сейчас хочет сделать. К счастью, Майк никогда не был падок на долгие прелюдия и терпением он не отличался, так что его рука почти сразу опускается на чужую, Майк был прав, мягкую талию. Другую руку он медленно пропускает под Уилла, чтобы аккуратно, просунув ладонь, обхватить ею парня за бок. Невесомо, почти незаметно, если не учитывать, что Байерс парой секунд назад замер, забыв о том, чтобы дышать.       А Майк ощущает себя уж очень хорошо. Очень правильно и обыденно. Будто всегда так делает. Он утыкается носом Уиллу в затылок, находясь немного выше него на кровати. Уилер слегка напрягается, когда Байерс подозрительно долго молчит.       – Уилл? Всё хорошо, – он уютнее устраивается с другом, удобнее и крепче обнимая его за талию. – Эй, всё хорошо, слышишь? – голос и подсознание Майка немного дрожат от непривычки, но он всё ещё не чувствует, что делает что-то не то.       – Э-э... Майк... это.... – Уилл мнётся, не смея двинуться ни на миллиметр, но почти сразу сдаётся, сжимаясь в плечах. – Что-то случилось?       Уилл боится? Понятно же, что нет, чего ему бояться рядом с Майком? Байерс всегда выбирает такие варианты развития событий, чтобы побыть с Уилером. Даже просто гуляя с друзьями, он предпочитает ходить рядом с Майком. Чаще зовёт к себе домой именно Майка, чтобы поиграть и порисовать с ним вместе. Майк Майк Майк. С уст Уилла слово "Майк" вылетает чаще, чем любое другое слово.       Но определённо что-то настороженное чувствуется в голосе Уилла. И Майк не понимает что именно.       – Ничего не случилось, просто решил, что так будет приятнее, – по-хорошему, за такую формулировку слов он должен был сейчас крепко вмазать себе в лоб, потому что, боже, он буквально неприкрытым текстом сказал "Уилл, мне будет приятно, если я обниму тебя за талию и сожму её, но ты не боись, чувак, это норма". Хотя ему, на самом деле, даже хотелось бы, чтобы это вошло в норму. – Ну, то есть. Так просто удобно. Да.       Не сказать, чтоб удобно, когда собственная рука сейчас немеет под чужим весом.       – Оу. Хорошо...       Майк какое-то время молчит, находя один большой плюс во всей этой сложившейся ситуации. Он чувствует запах волос Уилла. Майк точно солжёт, если скажет, что волосы Уилла не пахнут так, чёрт возьми, приятно. Это привычный запах тела Байерса (у каждого человека, как кажется Уилеру, есть свой характерный запах тела) вперемешку с чем-то свежим. Майк не улавливает чем именно, но этот запах очень привлекает и, между тем, расслабляет. Он не пахнет чем-то резким, он пахнет Уиллом. Этим ласковым и хорошеньким мальчишкой, которого Майк хочет зацеловать.       Майк слегка поднимает голову, чтобы прижаться губами к Уиллу под ухом и оставить там лёгкий поцелуй. Байерс заметно дёргает плечами, но всё так же смиренно молчит, что забавляет Майка. Ухо Уилла вмиг становится ещё более розовым, почти ярко розовым. Майк этому улыбается.       Майку нравится происходящее, но особенно его интересует то, как его тело и сознание реагирует на всё это. Объективно, он определённо точно делает что-то не то, а субъективно – он об этом не думает и ему просто всё равно сейчас. Тело продолжает хотеть чего-то ещё, а мысли подкидывают всё новые и новые желания.       Уилер не останавливается, даже когда позволяет себе чуточку больше, двигая свои ладони к чужому животу. Он невесомо поглаживает плоский живот Уилла через ткань его поло, а потом целует чуть ниже уха, почти в челюсть, на что Байерс издаёт тихое и смущённое короткое мычание, почти писк, снова и снова слегка дёргаясь в плечах. И Майку так ужасно нравится быть виновником всего этого, что остановиться не представляется возможным. Он прижимается всем телом, наблюдая, как Байерс немного прогибается в спине, чтобы избежать контакта.       – Майк! – терпение Уилла заканчивается ровно в ту секунду, когда Майк сдвигает ладонь ниже по чужой ноге, ныряя под одеяло и очёрчивая пальчиками тазовую кость сквозь короткие шорты парня.       – М-м?       – Не надо... – Уилл теряется в ощущениях. Он явно негодует, пытаясь извиваться в руках Майка, но даже не старается убрать его от себя. Уилер знает: если бы Байерс был против происходящего, он бы давно скинул со своей талии чужие руки и, встав сию же секунду, стервозно поплёлся бы вон из комнаты друга. Майк бы не стал доставлять Уиллу такие неудобства, если бы знал, что парню неприятно. Но Уиллу определённо хорошо в руках Майка.       – Что не надо? – Уилер приподнимается, нависая над парнем, достаёт онемевшую руку из-под бока шатена, не переставая гладить пальцами чужой таз, и заглядывает Байерсу в глаза, когда тот поворачивается к нему. – Всё хорошо, расслабься.       – Нет, Майк, не нужно... пожалуйста, – он смотрит брюнету прямо в глаза – в его потемневшие и ставшие почти чёрными карие глаза, в которых сейчас что-то блестит.       – Не могу, Уилл. Мне хочется дотронуться до тебя. Мне это очень необходимо, понимаешь? – Майк опускает глаза на приоткрытые розовые потрескавшиеся губы, подавив в себе казавшееся уже слишком странным желание прикоснуться.       – Майк, это же... неправильно.       Ореховые глаза неторопливо изучающе бегают по бледному лицу с веснушками, будто наперёд выискивая ответ на свои слова. Уилл не кажется обеспокоенным, он скорее... заинтересован?       – А ты... ты не хочешь? – Майк отнимает ладонь, расставляя руки по бокам от Уилла, и почему-то тянется к нежным очертаниям лица и оставляет мягкий поцелуй в щёку, смотря на реакцию друга. Впрочем, Байерс не смущён. Он, приоткрыв рот, снова поднимает на Уилера взгляд больших, заинтересованных глаз.       – Хочу.       Майк смотрит в его округлившиеся глаза ещё пару секунд, прежде чем накрыть розовые губы своими.       И почти сразу отпрянуть.       Возможно, Майк чуть-чуть, самую малость испугался того, что сделал прямо сейчас.       – Майк? – Уилл отзывается слишком спокойно для происходящего. Его лучший друг только что сделал невообразимое (лишь для Майка), он, возможно, стёр границы всей их дружбы, которую они выстраивали на протяжении многих лет, с самого детского сада. Но Байерс выглядит умиротворённо, смотрит на Уилера по-прежнему до невозможного нежно, так, будто не случилось ничего неправильного. Будто... ждал этого. Выдавали его, пожалуй, только учащённый пульс и активно вздымающаяся грудь.       – Да?       Майк боится.       – Прижмись снова, – пауза, и Уилл делает тихий вздох, немного взволнованно. Он трепетно, боясь сделать что-то не так, касается тонкими бледными пальцами предплечья Майка. – Пожалуйста.       Майк не совсем понимает, почему Байерс просит его о таком и не толкает Уилера, пытаясь в спешке выпутаться из-под чужого тела и выбежать из комнаты прочь, и почему он беспрекословно делает то, о чём его просят, торопливо вжимаясь в худощавое тело Уилла. Шатен рвано выдыхает, поднимая руки к плечам Майка, и стыдливо опускает глаза куда-то вниз, хотя спрятаться от пытливого взгляда друга не получается, потому что их лица находятся чертовски близко.       – Д-да, вот... так, – Уилл нервно усмехается, плотно сжимая губы. Он поднимает свои широко распахнутые глаза на Майка, почти выжидающе, ужасно невинно, а Майк тонет в Тихом океане прямо сейчас, потому что Уилл выглядит слишком застенчиво для того, кто только что попросил лучшего друга прижать их тела вплотную.       Какое-то время Майк витает в облаках, пытаясь переварить всё происходящее, а потом почти давится воздухом, потому что Уилл... Уилл вжимается в Майка пахом, и Уилер чувствует, как от этого движения натягиваются его штаны и шорты Байерса, и всё это кажется уже чересчур, когда Уилл облегчённо вздыхает, прикрывая веки.       Он всегда был таким смелым? Майк забыл, что его друг уже не тот маленький, напуганный и невинный мальчишка, который так сильно и глубоко полюбился Уилеру несколько лет назад. Теперь он взрослее, чуточку твёрже, и Майк любит его всё так же сильно, потому что для него Уилл всегда будет тем мягким, напуганным и маленьким мальчиком, которого теперь мог видеть только Майк.       Майк выныривает из своих раздумий, внезапно чувствуя волну уже знакомых ощущений, подобных короткому разряду тока, после уединения в ванной или в своей комнате за собственным воображением. Уилл медленно трётся, его брови выгибаются почти домиком, а зубы стиснуты. Майк какое-то мгновение теряет связь с миром, пока не слышит тихие стоны, напоминающие звуки, которые Уилл испуганно издавал, когда просыпался от ночных кошмаров, но эти звучали... несколько иначе. Откровенно? Да. Отчаянно? Тоже да. Голова Майка всё ещё плохо работает, но потом пазл в этой самой голове складывается, мозги возвращаются к своей изначальной функции – думать, и Уилер понимает, что Байерс трётся об него, возбуждаясь от этого. Возбуждаясь. Рядом с Майком. Или... от Майка?       Майк бездумно начинает тереться в ответ и сразу шипит, сжимая челюсти, потому что чувствовать это рядом с Уиллом оказывается ужасно приятно и хорошо. Не то чтобы Майк как-то интересовался всем этим – ну, взрослыми штучками, самоудовлетворением и всё в таком духе. Пробовал пару раз, но до привычки так и не дошло. Майку это не было интересно. Уилера интересовали только игры, пицца, велосипеды, его друзья и Уилл. Как оказалось, последний пункт в его списке интересов был универсальным, потому что иначе невозможно объяснить, почему Майку так нравилось сейчас прижиматься к другу.       Первый блин комом, думает Майк и медленно тянется к лицу Уилла (хотя тянуться было некуда, максимум на два миллиметра, учитывая отсутствие хоть какого-то расстояния между их телами), опуская глаза сначала на маленькую родинку под носом, а потом на розовые пухлые губы. Уилл округляет сверкающие глаза – заинтересованно, выжидающе, будто Майк сделал что-то невероятное. И, господи, как же прелестно Уилл выглядит сейчас, совсем как любопытный оленёнок или котёнок. Майк касается губами кончика чужого носа, потом нежно целует кожу между носом и верхней губой, в родинку, ощущает снова этот головокружительный запах Уилла и окончательно теряется в ощущениях и желаниях. Но Байерс, кажется, совсем не хочет жалеть лучшего друга, когда с силой прижимается к тёмно-розовым губам своими собственными, утягивая в какой-то особенно чувственный поцелуй. Затылок Майка под чужим напором немного тянет назад, эта настойчивость Уилла колет что-то у него под рёбрами. Он послушно отвечает, пробуя подвинуть голову чуть вбок, усердно вспоминая то, как парочки в любимых сопливых романтических драмах его мамы это делают. А потом лампочка в тяжёлой голове Майка загорается, и он раскрывает рот, чем будоражит Уилла, восхищённо вздохнувшего в этот момент. Осознание, что, возможно, Уилл учится у него прямо сейчас, пробуя целоваться в первый раз, разливает приятное тепло внутри Майка. Но, наверное, недооценивать Байерса – почти всегда плохое решение, он в этом снова и снова удостоверяется, когда Уилл, прикрыв глаза, раскрывает губы и начинает невинно тихонько стонать Майку прямо в рот. Нет, Майк почему-то уверен, что он это делает от перевозбуждения, но... чёрт.       Руки Майка, которые всё это время трусливо покоились по бокам от Уилла, поднимаются выше, и сам он поднимается выше следом, утягивая за собой и Байерса, не отрываясь от поцелуя. Они садятся, но Майк всё ещё нависает над другом, горбясь всем телом, а Уилл покорно мнётся под ним. Одна ладонь ложится шатену сбоку шеи, другая же рука почему-то автоматически тянется к чужой ноге, которую Байерс оставил согнутой в колене. Следующие несколько секунд Майк поглаживает друга по бедру, по чистой мягкой коже, не прикрытой тканью голубых шорт, потом по голени, и подмечает про себя, что гладить Уилла вот так оказалось очень приятно. Они отрываются от поцелуя, точнее, отрывается именно Майк, спускаясь губами вниз по тонкой шее, чтобы уткнуться в неё, предварительно чмокнув бледную кожу, обсыпанную родинками разного размера. Он вдыхает природнившийся запах любимого друга, не переставая гладить его по голому бедру и голени. Уилл, кажется, и не против происходящего. Он хватает ладонями Майка под ухом, прижимая его лицо к себе сильнее, и принимает чужую заботу и ласку.       – Ты очень красивый, Уилл, – Майк щекотливо проводит пальцами под коленкой Уилла, оставляя ещё один поцелуй в шею. – Я имею в виду, мне очень нравятся твои родинки. И, ну, твоя кожа. Она такая безумно мягкая. И... глаза. Мне всё в тебе нравится. То есть, я про то, что...       – Я тебе нравлюсь, Майк? – глаза Байерса сверкают сильнее обычного и взволнованно пробегают по комнате Уилера, будто пытаясь найти ответ в мебели подростковой комнаты и комиксах на полках, а розоватые губы выжидающе приоткрываются.       Майк сдаётся. Уже нет смысла лгать себе.       – Да.       – Тогда, мы... – Майк чувствует, как Уилл сейчас пытается в очередной раз перебороть своё смущение. И это ужасно забавно, потому что то, чем они занимались минуту назад, было куда более смущающим, но Уилл будто этого не замечал. – Мы... будем целоваться всю ночь? – звучит скорее как вопрос, нежели утверждение.       Майк сглатывает. И спустя секунду соглашается. Его коленки и руки слегка трясутся. Ночь Майка будет полна Уилла.