Адская ночь

Адской ночью, под тихие всхлипы, две сущности тонули в друг друге. Влажный пиджак, весь в слезах, висит на стуле. Мокрые глаза уткнулись в уже, казалось, липкую рубашку. Ее пора бы снять, но он неподвижен. Ничто не заставит его двигаться, кроме приказа Лорда. Каждую адскую ночь он знает, что нужно прийти. Нужно взять на себя ответственность, а точнее светлую тушку, успокоить и приласкать. Просто быть рядом. Все эти адские ночи он становится подушкой для слез. Но разве грешные сущности способны сострадать? Такие яростные и бесчувственные как Аластор? Он же безумный эгоист, убийца, нет, маньяк. Маньячелла. Такой как он может приходить к Королю и быть его утешением? Бред. Ему не страшно. Разве только чуть-чуть. Поэтому он и не двигается, а лишь легонько поглаживает светлую макушку. Придерживает такие слабые плечи, такого сильного существа. Невыносимая нежность разрывает все органы. Не хочется никуда сбежать, как от других, не хочется даже на минутку отойти. Нету ощущения власти, нету никаких чувств кроме безграничной нежности. Приятная теплота тела, но безумный холод рук Лорда, обнимающих его, впивается в кожу яркими красками. Тысяча иголок, будто закручиваясь в цунами, бьют о сердце. Так продолжалось бы вечность, если бы «каждая адская ночь» не превратилась в «адская ночь раз в месяц», а после в «адская ночь раз в год». Еще позже в «никакой адской ночи». Что же он сделал? Чем же провинился? Он нашел замену? Перестал нуждаться? Мысли разъедали голову, и без того забитую гнилью. Как же было досадно. Было просто обидно. Так отбросить его, без объяснений. Не такого радио-демон ожидал от своего Лорда. Принцесса открывает свой отель. Это может помочь сблизиться с ее отцом вновь, правда? Никому и никогда больше не увидеть нежного олененка в Аласторе кроме него. Никогда он не станет ни к кому таким открытым и честным. Все эти годы не хотелось видеть ничего и никого. Но эта девушка.. Шарлотта. Она полностью его копия. И как же хотелось верить, что он вновь пригласит «без приглашения» к себе. Была надежда, что помощь королевской дочери, пробудит в самóм Короле те же чувства. Но с каждым днем эта вера угасала. А ненависть все больше охватывала разум. Ненависть к тому, кто так подло и низко его бросил. Будто не имея никаких чувств вовсе. А вдруг ему просто нужен был кто угодно, только проплакаться. Просто вылить накопленные эмоции каким-то способом. Просто выплеснуть свою обиду на нее. Неважно как. А он попался под горячую руку. Нет. Этого не может быть. Его всегда будут предавать? Нигде нет любви? Эта нежность была лишь мимолетной тенью, оставившей глубокий шрам. Ему никогда не стать любимым? Он никогда не полюбит сам? Мысли разъедали подкорку оставшегося сознания каждую ночь. Номер Аластора почти всегда погружен во тьму. Никто не мог сюда войти кроме самого демона. Защитный барьер Лоа. Каждую адскую ночь он был здесь один. И в эту тоже будет один. Опускаясь на матрас, глаза закрываются сами по себе. Как же херово. И каждую адскую ночь ему было херово. Руки расправлены в разные стороны, а глаза направленны взглядом в одну из открытых кистей. Когтистые пальцы, обожженные связки запястий. На секунду закрыв глаза, представляет, как бы было хорошо растворится в небытие, но огненная вспышка заставляет дернутся, распахнув веки. Яблоко. Красное яблоко у него в руке. Красное, мать его, яблоко. Запретный плод просто взял и сам по себе появился. Оверлорд не думал, что в эти же сутки встретит обладателя таких яблок. *** Блядские яблоки. Блядская Чарли. Блядский отель. Он не готов. Хочется только плевать ему в чертово лицо. Хочется отнять у него все то, что отнял он сам. Давай же, покажи ему, Аластор. *** — Я ненавижу тебя, Лорд, — Зарываясь в волосы, почти задыхаясь, произносит себе под нос. Забивается к подножью кровати, кажется, что скулит. Как же херово. Теперь он еще и здесь. Теперь он еще и в отеле, черт его побери! Демон ненавидит и Лилит. Ведь из за нее Король стал таким уязвимым. Таким слабым. Таким нуждающимся в ком-то. Если бы она не ушла, всего бы этого не было. Но Аластор обречен. — Тук-тук, я войду?, —слышится снаружи. Оверлорд молчит, словно напуганная мышь. Дверь со скрипом открывается. Виновнику тревожности не давали ответа. В темноте ничего не видно, да и не хочется. Аластор тенью растворяется, а после появляется за другим углом кровати. В его покои нагло ворвались и он надеется, что это нечто подумает, что комната пустует. Но тяжелые шаги идут ровно по направлению к нему. Будто эта сущность знает, что Аластор прячется. Молча, без единого слова приближается. Только шорохи перелетающей трости разбавляют тишину. Радио-демон поднимается так же резко, как и призывает все символы Вуду зеленым заревом вокруг себя. Глаза наливаются краской и начинают светится. Безуспешная попытка напугать непрошеного гостя оборачивается пониманием, что перед ним именно он. Грешник сворачивает глупую попытку припугнуть. Ноги не слушаются, а лицо выражает лишь искривленную улыбку. Ненависть не дает никаких сил сейчас, только забирает их, все больше надуваясь внутри. Слабость ударяет в голову так же быстро, как он падает в руки Короля Ада. А он в свою очередь только сильнее прижимает тело больше его самого. Пытаясь спрятать от всепоглощающей темноты в своих хрупких лапках. Аластор обмякает, поддается. Миг и они уже на мягкой постели. Дурацкий цилиндр лежит на тумбе. Рядом с яблоком, возникшим в прошлую ночь. Вновь слезы льются в пиджак. Только теперь – белоснежный: «Зачем ты меня бросил? Чем я тебе не угодил?!». Руки в черных перчатках еще сильнее сжимают тело, то поднимаясь к оленьим ушам, то спускаясь к талии. Оставляя горячие полосы. Через перчатки сочилось тепло. Раньше, даже без перчаток, капельки теплоты от Короля было невозможно добиться. Что же случилось сейчас? Переплетая фаланги, Высший Демон понимает, что ткань на руках только мешает. Щелчок пальцев и конечности уже не разделяет ничего. Светлая кожа оглаживает огрубевшую темную. Неразборчиво, но все же заметно, нежность прокрадывается, возвращается к нему. Слезы обсыхают на влажном пиджаке, висящем на стуле рядом с кроватью. Уткнувшись в белесую шею Лорда, он почти засыпает. Но в голове возникает чуть мерцающая мысль. — Аластор, — эту мысль с досадой придется отбросить. — Да, мой Лорд?, — кристально чистым голосом без помех отвечает демон. — Назови меня по имени, — жестокий, почти приказной голос пробивает мысли, отбрасывая всю нежность к черту. Молчание в ответ. Никакого ответа, никакой реакции. Ни разу он еще не называл Короля Ада по имени. Ни разу не позволял себе такой дерзости. Этот наглый демон-эгоист был уважителен, не смотря на все муки, терзающие его все это время. — Назови меня по имени, — повторяется приказ. Нет. Сейчас, да никогда, он не станет этого делать. — Люцифер.., — свои принципы придется засунуть в зад.. *** Мягкие подушечки пальцев проходятся по щеке, не задевая ее алыми когтями. Челюсть уходит вниз сама по себе, а грозный оскал сходит на нет. Этот вид не сравнится ни с какими пытками, падший ангел выглядел как чистейшее шампанское, разливающееся по ладоням демона сейчас. Идеальные изгибы, превосходные губы, прелестнейшие тонкие ключицы. Нет, яблоко даже в сравнение не идет с таким запретным плодом. От такого Владыки захватывает дух, сердце успело совершить кульбит до луны и обратно трижды, а желудок заворачивается в трубочку. Невозможно и представить, что это первый раз, когда Аластор видит Лорда таким. Казалось, будто он знал уже все о нем. Знал, сколько времени ему нужно, чтобы успокоится. Знал, как он смешно сопит во сне. Знал, что без уточки под рукой ему не уснуть. — Аластор, прости, — сердце замирает, заставляя остановить движения рук по неприступному телу. Вот опять, он сейчас решил до конца добить грешника? — Король Ада умеет извиняться?, — с уставшей усмешкой проговаривает, смотря точно в глаза. Он не знает, чего хочет добиться сейчас. Разозлить? Нет. Поиздеваться, Тоже нет. Обратить на себя внимание, какого не хватало все эти годы? Может быть. — Блядский черт, — утаскивает в скомканный поцелуй, притягивая лицо на себя, сжимая пунцовые волосы. Огибая острые клыки, оба сливаются в безумной нежности, которой так не хватало. Этот ураган затягивал все сильнее. Слюна растекалась по подбородкам дьявольских сущностей. И они вновь вошли в жизнь друг друга, тая от учащенных прикосновений, расплавляясь от страсти. Последняя одежда летит вниз, как и все чувство стыда. Кажется, что от тел идет неведомое пламя, сжигающее все мысли на своем пути. С безумной жадностью быстро хватает демона над ним за пылающий член. Легкие дребезжат от нехватки воздуха. Чарами образовав на пальцах смазку, проталкивает в себя один. А Аластор целует его отвлекая от неприятных ощущений. Сложно сосредоточится на себе, когда в твоих руках ахуенный орган партнера, который уже намеревается в тебя войти. Но младший терпеливо ждет, даже помогая растянуть своего Лорда: «Можешь начинать, я приму..». Крышу срывает мгновенно – все терпение заканчивается именно тут, дальше – неясная дикая страсть. Срывая с алых губ Короля настолько шлюший стон, до дрожи пробивающий мышцы, входит без раздумий. Темп набирается сам по себе, а Люцифер плавится на глазах. Радио-демон опять закрывает глаза, казалось бы, на секунду, как его возвращают в реальность тонкие светлые пальцы. Они берут по обеим сторонам щеки, направляя взгляд ровно в свой же. И не отвернуться. Владыка высунул язык от наслаждения, вот вот, и глаза закатятся от удовольствия. Оверлорд, втрахивая в кровать Короля Ада, еще и успевает надрачивать последнему, сжимая головку члена лососегого цвета, доставляет еще больше ощущений в голову Люцифера. — О, мой чертов Бог, Аластор.. прошу, прости меня..я никогда больше не смогу продолжать существовать..без тебя, — безумно хотелось верить в эти слова, хотелось жить и питаться ими. — Я не ваш Бог, Люцифер, но стану если прикажите, — достает членом до самого сердца. Старший вовсе теряет рассудок от таких слов, кончает себе на грудь с невыносимо сладким протяжным стоном. Оверлорд не выдерживает этого опьянения и сам сдается, заканчивая внутрь Лорда, какая дерзость. Приятная слабость разливается по телам патокой, тягучей, засасывающей внутрь, в бездну. Эта адская ночь затмила собой все их ночи до этого. Эта адская ночь останется в сознаниях навеки. После этой адской ночи ничто не разлучит их сердца.