Порнофильмы

Сегодня утром Ньон получил от Лютера подарок: тамагочи. К вечеру виртуальный питомец почему-то отправился в виртуальную могилу. Это ошарашило кота: он убил пиксельного зверька своей безответственностью, он погубил существо, что вверил ему хозяин. Грусть расходилась в душе Ньона все шире и шире, точно круги на воде, в которую кто-то бросил камень. Большую часть своей жизни кот находился в меланхоличном состоянии, но если к его естественной печали добавлялись объективные причины для негатива, он кидался в омут уныния с головой. Вот и сейчас он был готов расплакаться от охватившего его чувства потери. Горло мужчины дернулось: он сглотнул вставший внутри ком. Тамагочи можно было просто перезагрузить, вставив в специальное отверстие иглу. Мысль об этом простом хирургическом вмешательстве не пришла Ньону в голову: его рассудок окутал мрак. Желая хоть как-то себя успокоить, Ньон принял соломоново решение: выпить. Его мертвый питомец, который даже не успел получить крещение, заслуживал хотя бы достойных поминок, раз уж его жизнь была такой короткой и трагичной. После нескольких глотков коту стало легче. Ньону захотелось сыграть что-нибудь в память о бесславно погибшем пиксельном друге и он ласково прошелся молочными пальцами по клавишам аккордеона. Коту казалось это правильным. Нормальный русский взгляд на вещи: поминки с песнями, свадьбы с драками. Ньон был самоучкой и научился играть уже эмигрировав в Канаду, испытывая что-то вроде грусти по родной стране. Он никогда не пел, да и голос ему никто не ставил. Зато слух у кота был прекрасный: еще в детстве он научился хорошо отличать по шагам своих родственников и соседей, то, в каком настроении они находятся. Это был полезный навык, помогающий выживать. Занимаясь с самоучителем Ньон узнал, что в музыке есть "слабая доля" - мягкая пауза между двумя щелчками метронома, которые назывались "сильными долями". Коточел отрешенно посмотрел на мертвый подарок хозяина. Это он, Ньон, здесь слабая доля. Беззлобная нежность между двумя прирожденными хищниками - Лютером и Ньеном. Кот снова выпил и лег на спину: про желание музицировать Ньон забыл. Тамагочи он положил себе на грудь, точно распятие. Ньон вспоминал, как хозяин ухаживал за волосами Ньена. Это воспоминание вызывало сложные эмоции. Ньону казалось, что господин занимается прической Ньена с большим интересом, нежели с его, Ньона, волосами. Может быть, волосы Ньена еще не успели надоесть хозяину, а прическа Ньона уже исчерпала все варианты импровизаций. Каре белого кота уже успело побывать и коротким и длинным. Других вариантов не предусматривалось. И все-таки, что-то в этой сцене было... чувственное. Ньон шумно и тяжело задышал. На смену безжизненному выражению лица пришла смесь из смущения и сосредоточенности. Между приоткрытых губ гибко скользнул язык. Мысли Ньона устремились куда-то вглубь, он выпал из реальности. Он ревновал, хотя и слабо. Он боялся, что рано или поздно хозяин окончательно сфокусируется на более подвижном Ньене, а от него, такого пассивного и сонного, дистанцируется. От этих мыслей ему становилось больно и страшно, но Ньон не убегал от своих страхов, воспоминаний и воображения, а напротив, пытался получить удовольствие от них. Он использовал их - страхи и воспоминания, дополняя сложными деталями по своему желанию, достигая таким образом сильной эмоциональной и физической разрядки. Ньон расстегнул джинсы, осторожно спустил их, чуть приподняв при этом выпуклые ягодицы. Его ловкие пальцы умело высекали из тела - обычно холодного - огонь. От насыщенности фантазий иногда он был вынужден зажмуриваться. Холодный в жизни, в своем воображении он позволял себе все. "Нет, господин Лютер, нет, как можно, я же Ваш питомец, что Вы делаете... Разве это возможно?.. Это так неправильно... О, хозяин, да, да, пожалуйста, не останавливайтесь!.. Господин, Лютер, прошу Вас, войдите, умоляю, продолжайте... " - Что же Вы творите, хозяин? - беззвучно шептал он и прикасался к себе мягкой, нежной ладонью. Порой в красивый придуманный мир пробирался и Ньен, но всегда в паре с хозяином. Иногда воображаемый Лютер был не против того, чтобы Ньон обласкал их обоих. Все это настолько взвинчивало его хрупкую нервную систему, что тактильно ему хватало малого: он широко и плавно поднимал бедра навстречу своей ласкающей руке, после чего почти болезненно кончал, выгибаясь всем телом. Уже через пару часов Ньон полностью абстрагировался от случившегося. "Что Вы творите, хозяин" уходило куда-то вглубь его сознания, он становился самим собой. Казалось, случившееся в полном одиночестве начисто сглаживалось из его памяти или же ничем не отличалось от принятия рецептурного лекарства. В обычной жизни он был на редкость скромен и стыдлив в повадках и словах. Этот раз не стал исключением. Яркие, сладкие и полные низменной похоти, фантазии заставляли его ласкать себя все быстрее и быстрее, до тех самых пор пока его тело не дернулось в коротком, но обжигающе ярком оргазме. Ньон не издал не звука, но от испытанного удовольствия его мир на мгновение потемнел. Когда все кончилось, он с трудом поправил на себе одежду, и, крепко прижав подарок хозяина к груди, задремал прямо на полу.