Правда ненавидишь?

      Эндрю и Нил сидели на подоконнике и курили одну сигарету на двоих — обыденность. Никто не осмеливался нарушать тишину. Молчаливо наслаждаясь ею. Они кидали мимолетные взгляды друг на друга, когда обменивали сигарету. Их безмолвные обменивания взглядами значили гораздо больше, чем слова, потому они в них не нуждались. Тишина. Одна сигарета на двоих и само присутствие рядом — этого более, чем достаточно.       Все Лисы собрались в комнате девушек — вечер кинофильмов. И Нил в сей раз отказался составлять им компанию, решив уделить все свое внимание лишь одному человеку – Эндрю. А поскольку Дэн заверила, что вся гурьба останется ночевать у них, то времени было предостаточно. Вся ночь впереди принадлежит только им вдвоем. Грех не воспользоваться такой возможностью.       У Нила как раз вертится в голове одна примечательная идея, которую он хочет воплотить в реальность. Эндрю должно понравиться.       Эндрю сидел прямо напротив, закинув свои ноги на Нила и, подперев подбородок ладонью, изучал его. Точнее быть, откровенно пялился, как сказал бы он сам, если бы Нил также пристально изучал его лицо. И черт знает, что у него в голове, но Нила это забавит. И нравится. Нравится внимание Эндрю к своей персоне. Особенно такое.       И Нил стал думать, что все из-за сигареты меж его пальцев, ибо он уже долго держит ее при себе, так и не передав обратно Эндрю. Но стоило встретиться взглядами, как все стало слишком очевидным. Нил научился читать даже малейшие намеки на какие-либо эмоции в глазах Эндрю, потому успел заметить проскользнувший огонёк азарта в них и невольно усмехнулся, на что Эндрю мгновенно отреагировал, выгнув бровь.       — Ты мог просто попросить, — сказал Нил и протянул руку, дав возможность забрать сигарету из его пальцев.       Эндрю ничего не ответил и лишь молча взял протянутую сигарету, так и не сделав затяжки, продолжая смотреть на Нила. Будто бы тщательно размышлял над чем-то.       В лицо подул лёгкий ветер, на который Нил тут же повернулся, прикрывая глаза. Приятная прохлада окутала все тело, а кожа покрылась мурашками. На нем была только темно-зелёная рубашка, на которую Эндрю смотрел скептически, когда Нил надевал ее, ибо в Каролине уже похолодало и даже сокомандники, которым холод ни по чем, одевались теплее.       Эндрю перевел взгляд на рыжие волосы, которые взъерошил ветер: теперь непослушные пряди торчали в разные стороны. Он боролся с желанием прикоснуться к ним, пригладить и исправить беспорядок на голове. Нил, будто прочитав мысли, провел рукой по волосам. Правда, сделал он только хуже, но кого это волновало.       Эндрю, в конечном счёте, потушил сигарету, не проронив ни слова. Только придвинулся ближе и устремил взгляд в окно, мимолетно оглядев Нила. Тот тоже молчал, не желая нарушать тишину.       Единственное, что ее нарушало — сверчки.       Нил легонько коснулся колена Эндрю, как бы невзначай, чтобы привлечь внимание. Это сработало.       И здесь начинается игра в гляделки. Неосознанная. Но Нилу это нравится, и Эндрю тоже. Джостен знал, чего именно хочет, но говорить сразу же ему не хотелось. У них еще целая ночь впереди, и он хочет растянуть сладостные моменты близости подольше. И пусть это будут простой обмен взглядами, которые значили гораздо больше, чем слова.       Эндрю, казалось, начал понимать, что Нил что-то уже придумал, но не говорил этого – ждет. Как лис выжидает несколько секунд, прежде чем нырнуть в снег. И Нил действительно походил на того самого проворного хитрого лиса. Сейчас этот лис с легкой улыбкой на лице смотрит на него в ответ, да с такой преданностью в глазах, что Эндрю хочется отвернуться. Он не выносит этого. Это слишком. Когда Нил так смотрит, то Эндрю снова начинает казаться, что Нил лишь мираж.       Нил улыбается искреннее. Мягко. Как только умеет. Такая улыбка всегда предназначена только Эндрю и никому больше — это тоже слишком. Эндрю хочет стереть эту дурацкую улыбку с его лица. Желательно поцелуем. Долгим.       Нил читает его мысли, действительно читает, потому что знает Эндрю как свои пять пальцев. Они знали друг друга наизусть. Один знал другого больше, чем себя самого. Удивительно, не так ли?       И именно поэтому Нил наклоняется вперед, сокращает расстояние между ними до минимума и последний шаг остается за Эндрю. Он поддается этой уловке, потому что Нил всегда знает, как завлечь его. Но, по правде говоря, ему даже не нужно было стараться, ибо Нил всегда желанный для него.       Это всегда было взаимно.       Эндрю целует его. Целует так отчаянно, будто бы вот-вот потеряет его. Будто Нил действительно может оказаться несбыточной мечтой, которая в то же мгновение рассыпется, как только он отпустит его.       Нил чувствует, как его щеки заливаются краской. Если бы не кромешная темнота в комнате, где единственным источником света является лампа, то Эндрю заметил бы, и смог бы тогда увидеть и румянец на коже, и пылающее желание в глазах. Нилу мало этого. Ничтожно мало. Он ценит то, что ему дают и не требует большего, а лишь молчаливо желает, надеясь, что его поймут без слов. Эндрю научился понимать это, к счастью.       Но сейчас будто бы дразнился, оставшись на критически коротком расстоянии от губ Нила. И смотрит в глаза, ухмыляясь. Как кот. Вылитый наглый кот.       И Эндрю уже тянет руку к нему, как Нил его останавливает. Он аккуратно перехватил запястье, и Эндрю замер, вопросительно глядя на него.       — У меня есть неплохая идея, — начинал Нил.       — Все, что связано с тобой — плохая идея, — ответил Эндрю, но интерес мелькал в его глазах.       — Тебе понравится, — Эндрю едва заметно усмехнулся после этих слов, а Нил продолжил: — Это что-то вроде игры. Правила просты: ты можешь целовать меня где угодно, но… — Нил делает паузу, наблюдая за реакцией. Эндрю все еще заинтересован. — Ты не должен касаться меня руками. Как и я тебя. Кто первый прикоснётся — проиграл.       — И что получит победитель?       — А ты сначала выиграй, — Нил усмехнулся, слишком хитро, слишком азартно, — готов поспорить, что ты будешь первым, кто сдастся.       — Да это похоже вызов, — ответил Эндрю заинтересованный происходящим. — Да или нет?       — С тобой всегда «да».       Эндрю сокращает расстояние, вовлекая Нила в поцелуй, но, как и говорилось, не использует рук, как это было всегда. Нил улыбается прямо в губы, и Эндрю едва ощутимо кусает их, предупреждая. Это не угроза, и Нил это знает, потому улыбается шире, как назло, едва ли сдерживая смешок, когда Эндрю отстраняется, напоследок небрежно кусая губу, чуть оттягивая.       И честно говоря, Нил был уверен в том, что сможет сдержать свои руки при себе, поскольку был опыт, когда ему не было позволено касаться Эндрю: были установлены четкие границы, но... Нил начинает думать, что, технически, проиграет. Потому что подавить собственное желание и прикоснуться к Эндрю проще, нежели то, чтобы тот прикоснулся к нему. К шее, к бедру, к запястью, к груди... Неважно. Он жаждет прикосновений. Везде. И он в шаге от того, чтобы отстраниться и попросить. Хотя Нил уверен, что хватило бы одного взгляда, чтобы Эндрю понял. А он поймёт, ибо знает его от и до.       Эндрю не мог остановиться, но следовало бы это сделать. Следовало бы не поддаваться зависимости новой привычки. А он поддался. И Нил — сплошная зависимость. Та самая, от которой уже не хочется избавляться, хоть она и опасная. Смертельно опасная. Нил опасен, если посмотреть правде в глаза. Он как огонь, на который можно смотреть вечно. Если увлечешься — не заметишь, как вокруг тебя разгорелся настоящий пожар. Огонь разрушителен, как и Нил. Он может вставить нож в спину так резко и неожиданно, и даже не поморщиться. Он привык к такому: с детства видел смерть, и она не пугает его, как могла бы других. Для него это привычное дело.       Но Эндрю все равно доверяет ему. Он знает, что Нил никогда не причинит ему вреда, чего бы ему это не стоило. Он подставит под удар себя, но не Эндрю. Добровольное мученичество Эндрю не нужно, он говорил это, но Нил ведь все равно поступит именно так, если это спасет его.       Потому что по-другому не может. Потому что Эндрю — все. Он дал ему дом и позволил остаться. Подарил смысл жизни и семью, благодаря которой Нил все еще жив.       И Нил благодарен. Безмерно.       Эндрю остановился и отстранился на несколько сантиметров, сохранив близость. И стоило взглянуть в родные голубые глаза... Нил выглядел неправильно. Слишком преданный. Слишком доверяющий. Будто и вовсе зачарованный. И чем дольше Эндрю смотрит, тем сильнее он падает в бездну.       Невыносимо.       «Я не галлюцинация».       «Ты — мираж».       Эндрю уперся руками по бокам от бедер и наклонился к шее, кончиком носа он вел вниз к ключицам, опаляя кожу горячим дыханием. Нил дернул рукой, желая коснуться, но вспомнил об их игре. Он уже и забыл о ней, честно говоря... Помнил только Эндрю, благодаря своей потрясающей памяти.       Но, даже имея столь идеальную память, Эндрю мог забываться, утопая в Ниле с головой.       — Сними, — прошептал Эндрю в шею, едва слышимо.       Нил рвано выдохнул, потянувшись к пуговицам на рубашке. Он медленно выполнял просьбу Эндрю, пока тот терпеливо ждал и дышал прямо в шею. Холод окутал все тело, как только Нил расстегнул рубашку и приспустил ее с плеч. Эндрю оставил поцелуй на шее, самодовольно усмехнувшись. Он не остановился, медленно проложил дорожку из поцелуев к ключицам, а от них перешёл на плечи. Нил так и млел от поцелуев, которые были везде. Покрывали каждый шрам, так мягко, будто бы боялся нанести вред.       Эндрю отстранился и обхватил руками лицо Нила, забыв даже про правила игры. И к черту ее.       Нил смотрел, а на лице уже вырисовывалась эта дурацкая улыбка. Эндрю шептал прямо ему в губы:       — Ненавижу, — и прежде чем успел что-то ответить, Эндрю сокращает расстояние и целует. Со всей искренней ненавистью, которую чувствует к нему. За это и ненавидит. Нил заставляет чувствовать его что-либо и это... Слишком. Этого не должно было быть. Не должно было зайти далеко: до желанных поцелуев и касаний, чрезмерного доверия во взгляде и преданности. Не должно. А это случилось. И Эндрю ненавидит, клянется, что ненавидит это. Также отчаянно ненавидит, как и целует.       А Нил утопал в его ненависти и касаниях. До безумия осторожных и бережных, будто бы Нил — хрусталь. Будто бы может разбиться на тысячу осколков прямо сейчас.       — Ненавидишь, — шепчет Нил прямо в губы и расплывается в ухмылке.       — Ненавижу, — подтверждает Эндрю и в противоречие своих слов целует в челюсть, — каждый сантиметр тебя, — продолжил он, оставив поцелуй в уголке губ. — Не-на-ви-жу, — по слогам прошептал и поцеловал шрам, который тянется от скулы к брови. Будь проклят тот, кто его оставил.       Их ненавижу значит гораздо больше, чем у других люблю. Любовь — это что-то ничтожно малое, по сравнению с тем, что они испытывают друг к другу по-настоящему. И даже то самое ненавижу не опишет этих чувств в полной мере.       А вот прикосновения, желанные поцелуи, сигаретный дым на крыше, ключи, защита — да.