Импульс

Будний день тянулся безумно долго, как медленно стекающий мед с сот. В голове Серёжи раздражительно метались те щенячьи глаза, та по-волчьи дикая одышка из уст Олега и его широкая напряженная мышечная масса. Но больше всего Разумовского раздражало то, что сам Олег отчего-то засел в его голове. Одна часть разума возвращалась к образу Волкова почти каждую минуту, а другая боролась с желанием восхищаться им. Серёжа мысленно одергивал себя изо всех сил, а успокаивал обычным восхищением в эстетическом плане. Но демоны на плече насвистывали разочаровывающую мелодию. Конечно. У кого просыпается сугубо эстетическое наслаждение лишь после обнажённого торса? Не у всех ли творческих личностей так? Череп хотелось собственными руками расколоть, как грецкий орех. Олег и его имя парили в каждом закоулке. Серёже уже тошно от этого имени, его хотелось стереть с памяти и глядеть на брюнета как раньше — с отвращением. Но нет, Олег был везде и даже сейчас он сидел сбоку Серёжи, беспечно перебирая пальцами погрызенную ручку. «Пальцы», — пронеслось в голове у Сережи. — Пальцы. Зачем-то выпалил он вслух. — Что пальцы? — слишком резко отозвался Олег на бормотания Серого, который, в свою очередь искоса глядел на те самые пальцы Олега. — Хватит, — импульс тока прошелся вдоль позвоночника Серёжи. — Раздражает. Олег лишь фыркнул в его сторону. Школьный звонок шпорой вонзился в уши, а после и гул всей школы. На деле-то Серёжа понятия не имел, где ему находиться легче: в «Радуге» или в школе. Олег ведь был везде. — Серёжка, я записала тебя на олимпиаду по информатике! — воскликнула женщина одними губами в розовой помаде около зеленой исписанной белым мелом доски. Конечно, Разумовский плевать с горы хотел на подобного рода мероприятия, однако, он понимал, что именно такие события — один из шансов выбиться из грязей в князи. Много он молчал и старался достигать свой максимум. Знает и помнит: действия громче слов. Закидывая учебники в сумку, Серёжа на мгновенье замечтался о собственном частном самолёте, о стеллаже с дорогущим алкоголем, который он и пить вовсе не будет. О картинах малоизвестных художников из галерей, с которыми он будет знаком лично и точно будет рассказывать о них каким-нибудь друзьям и знакомым из Италии. На секунду в голове мелькнула идея о том, что стоило бы выучить итальянский, отчего плечи Серёжи дрогнули со смеху. Помотав головой с глупой ухмылкой на устах, парень медленно направлялся к улице. Погода гораздо холоднее, нежели на прошлой неделе. Сухой мороз обхватывал скулы и нос, постепенно оставляя за собой багровый оттенок. Тонкие струи холодного воздуха просачивались под одежду, проникая к слабо теплой коже Серёжи. Обхватив своё туловище руками как можно крепче, Разумовский тяжко выдохнул и челюсть предательски задрожала. Наконец, разум сумел расслабиться. Стоило подумать Серёже о том, что даже Олег не лезет в его голову, и разочарование ожидаемым грузом рухнуло на плечи. Всё равно брюнет вцепился клыками в голову и никак не хотел отпадать. Теперь Олег не вызывал восхищение — лишь сильное раздражение, которое с сильным размахом скорости растекалось жаром гнева по спине Серёжи. Этот «Олег» заставлял чувствовать за какую-то долю секунды слишком много: от грусти, плавно переходящей в гнев до радости, переходящей в очарование. — Катись к черту, — Серёжа выругался вслух, пнув куда-то вдаль булыжник, валявшийся ранее на асфальте. — Достал. Стало противно от своего поведения. Думал станет легче, а станет легче только тогда, когда этот самый булыжник полетит в глаз Олегу. — Кто достал? Чья-то широкая ладонь опустилась на плечо Разумовского, крепко сжимая его. Серёжа, не медля, обернулся и с лица заметно упал лёгкий испуг. Синие глаза безразлично потупились в пол. — Не важно, я на самом деле спешу, — хотел было Серёжа ступить как можно скорее, но легкий голос Игоря Николаевича вновь окликнул его. — Серёженька, ну куда ты так быстро? Я хотел поговорить с тобой, — «Серёженька» мерзкими лапами ударило по голове. Игорь наклонил голову в бок, невинно протянув свои слова. На его губах играла нежная улыбка, а тёмные глаза уставились прямо в синеву глаз визави. Серёжа не помнил, с каких пор мужчина перешел с формальностей на сию бестактичную фамильярность, от которой гримаса Серёжи так и хотела искривиться прямо перед лицом Игоря Николаевича. — Только давайте быстро. — Конечно, проблем нет, — психолог медленно вдохнул холодный воздух через рот, попутно разматывая кремовый шарф, обмотанный вокруг его шеи. — Знаешь, я крайне разочарован, что ты не явился в четверг на моё занятие. Серёж, пойми, тебе правда это нужно. Я же вижу. В следующую секунду шарф оказался на шее Серёжи. Игорь задержал свои руки, небрежно касающиеся шеи Разумовского, и мягко улыбнулся напоследок. Злость скатилась на Серёжу новой лавиной. Жар всполыхнул стократно, словно лесной пожар. Разумовскому уже было всё равно на то, как он выглядит, терпение уверенно уходило куда-то подальше от него. Он то и дело, что тяжелыми шагами перебирался к «Радуге». Добрался Серёжа быстро и по лестнице в комнату точно пролетел, попутно придумав парочку упоротых шуток насчет скорости. Распахнув дверь, Разумовский замер, лишь одна бровь вопросительно скользнула вверх. Олег уставился на Серёжу так же удивлённо и растерянно, пока Вадим едва сдерживал смех. — Привет, псих. Чего вылупился так, будто кто-то лишний в этой комнате? — Вад прыснул сам со своей же шутки, приобнимая Олега за шею в его знаменитой «братской» манере. — Ну ты не переживай, Олежка не лишний. Оберни-итесь, оберни-итесь. Вадим пропел строчку из песни, обнажая свой привычный оскал вместо улыбки. Серёжа неуверенно обернулся на пятках, нахмурив брови. — Что это? — спросил он, стараясь сохранить уверенный голос, но вышло как-то надломленно. — Эх, отличник ты, таких простых вещей не знаешь! — продолжал язвить Вадим. — Кровать же это. Да ты глянь какая новая. — Чья она? — Моя, — наконец отозвался Олег. Его голос был гораздо мрачнее обычного. Внутри Серёжи всё сжалось. Язык подвесили в воздухе, он точно все слова позабыл. Скинув сумку с плеча, он и сам, подобно той сумке, свалился на кровать. — Почему рядом со мной? Давай кроватями поменяемся, горилла? — безнадежно выпалил Серёжа. Ладонь устало упала на лицо, потирая переносицу. — Потому что на твою кровать падает свет солнца, солнечный мальчик. — Ты хоть знаешь, что это значит, утырок? — тяжелый выдох скатился с уст Серёжи. — Господи. Не важно. Спите где хотите, только меня не трогайте. «Не важно» Серёжа старался сохранить хотя бы снаружи, на самом деле он чувствовал как разочарование с гневом смешиваются в его крови, разрывая вены в крах. Знакомое желание исчезновения ровно на два метра под землю сдавило шею, напоминание сонный паралич. Серёжа отвернулся к стене и накрыл голову подушкой, борясь в жалких попытках заглушить смех и громкие разговоры Олега и Вадима. Только теперь та самая часть разума ликовала, стараясь не пропустить ни слова, сказанного Олегом, и его бархатный смех. А вторая перекрывала кислород Серёже, подталкивая тошноту к глотке от сей ситуации. Демоны на плече продолжали насвистывать разочаровывающую мелодию.