Best Served with a Hot make-out session

В морозильной камере было чертовски холодно. Как Роди умудрился собрать достаточно сил, чтобы хотя бы передвинуть этот мешок муки или распилить кости и засунуть их в вентилятор, было для него загадкой. Но он это сделал, и он не собирался смотреть дарёному коню в зубы. Какая-то высшая сила наблюдала за ним сегодня. И Роди сейчас повезло больше, чем когда-либо за все его жалкие годы пребывания на Земле. Когда звук разбивающегося стекла пронзил его уши, как когти скребущие по доске, Ламори съёжился и изо всех сил старался, чтобы стекло не застряло в его трясущихся руках. Но на самом деле всё терпение, которое у него было, чтобы оставаться осторожным, полностью закончилось уже тогда когда он обнаружил себя связанным на полу морозильной камеры. Теперь Роди шёл так быстро, как только мог, чтобы убраться отсюда и вернуться в свою маленькую, но гораздо более безопасную квартиру. И, может быть, переехать куда-нибудь подальше отсюда. Просто на всякий случай. Новое место проживания не должно быть слишком большим. Не то чтобы он больше никогда никого не собирался приглашать к себе, потому что… Потому что Манон… Блять. Нет. О Манон он может подумать позже. Прямо сейчас Ламори нужно было убегать от её убийцы и не допустить, чтобы его постигла та же участь, что и её. Он должен жить ради неё; ради его любимой Манон. Она бы не сделала для него того же, но… Но ей было не всё равно. Манон заботилась о нём. Возможно, она не показывала это так часто и особо об этом не говорила, но… ей было не всё равно. Роди знал это. Его пальцы наконец схватили ручку двери, и когда Роди уже собирался повернуть её, чтобы уйти, он остановился. Роди снова взглянул на мусорный бак. Он подошёл к нему, нагнувшись. Винсент, монстр, не убрал медальон. Он все ещё лежал там, сверкая, как сокровище, в мигающем свете ламп морозильной камеры. Ламори протянул дрожащую руку и взял медальон за красивую золотую цепочку. Цепочка бежала по его холодной коже, лёд кристаллизировался на металле. Капля упала на испорченное изображение Манон. Её тепло растопило слой инея, покрывавший фотографию. Роди даже не осознавал, что всё это время плакал. Глубоко вздохнув, он успокоился, всё ещё крепко сжимая медальон в дрожащей руке. Ему нужно быть храбрым. Ради Манон. Ламори быстрым шагом вернулся к двери морозильника, снова возясь с замком, прежде чем тот щелкнул и дверь со скрипом открылась. Роди прошёл на цыпочках, не издавая ни звука. В бистро царила неловкая тишина, как и пару дней назад, когда он впервые задержался допоздна. Он вспомнил ту фотографию, которую нашёл в мусорном ведре Винсента. И любовные письма. Все были подписанны буквой «М». Он не может даже представить, что Винсент должен был сделать, чтобы соблазнить и обманом заставить Манон сделать такие вещи. И ещё он вспомнил звуки. Эти странные… Хлюпающие… Как будто что-то разделывают… Ох. Блять. Блять. Блять. Роди поперхнулся. Всё, что он мог ощутить, это желчь. Те звуки… Это были… «Манон…» — едва успел он прошептать, прежде чем его снова затошнило. Это был Винсент, который распилил и нарезал кубиками любимую девушку Ламори на небольшие куски мяса, он готовил и подавал её, как будто это были просто какие-то дерьмовые рёбрышки. Дьявол. Чёртово зло. Кулаки Роди сжались. Он продолжил свой путь по устрашающе пустому бистро, сначала попробовав открыть (к сожалению, запертую) заднюю дверь, а затем попробовал выйти через (также, к сожалению, запертый) главный вход. Другого выхода или входа не было, а вентиляция создавала слишком сильный шум. Так что Ламори даже не мог подумать о попытке влезть туда. И ещё он был слишком низок, чтобы, знаете ли, до неё дотянуться. Спрятаться тоже было негде. Ночевать под столом или стулом бесполезно; под ними было всё видно. Окна были плотно заперты. Нет ни штор, за которыми можно было бы спрятаться, ни колонн, ничего. Роди действительно облажался. Он тихо вернулся на кухню, молча молясь высшим силам, чтобы Винсент не ждал его там, как лев, свою добычу. К счастью, его молитвы, кажется, были услышаны, поскольку, когда он медленно зашёл, в поле зрения не было никаких признаков убийцы-каннибала. Фух. Там было только одно блюдо. «Мёртвое блюдо», как Винсент называл это. Роди подошел, чтобы взглянуть. Может быть, он сможет использовать тарелку, чтобы разбить Винсенту голову или что-то в этом роде. Это был стейк на гриле. Дверь распахнулась. Их взгляды встретились и застыли друг на друге на добрых десять секунд. Роди внезапно понял, что не готов сжать этого парня в кулаках. Ламори не был готов заколоть этого человека его собственными ножами. Он не был готов мстить за Манон. Он был готов упасть на колени, бросить всё на произвол судьбы и просить Шарбонно о пощаде. Или умолять. Может его ждёт хотя бы безболезненная смерть? И без того бледное лицо Винсента лишилось того небольшого румянца, которое у него было, и его лицо выражало ужас. О, конечно, его следующая еда убежала, конечно, он будет раздражен. Ты же не можешь позволить своему «свежему мясу» убежать, не так ли? «Я—» «…» Роди почувствовал, как самая большая капля пота, известная человечеству, скатилась по его лицу. «…» «…» «Э-эй, может быть, мы можем поговорить об этом…» Ламори попытался начать говорить то, что, как он понимал, было полной чушью. Не было никакого способа выбраться из этого дерьма. Винс двинулся. Как грёбаный гепард или что-то в этом роде, он прошёл через кухню к Роди, который не кричал, как банши. «Подожди, Н-НЕ ПОДХОДИ БЛИЖЕ—» Было уже слишком поздно что-либо делать. Роди никогда не отличался быстрой реакцией и рефлексами, поэтому всё, что он мог сделать, это сделать шаг назад, к металлической стойке позади себя, опрокидывя дурацкий стейк в раковину. В то время как хищник набрасывался на свою трясущуюся добычу. Ламори приготовился к тому, что сейчас нож перережет ему горло, задев сонную артерию, и хлынет кровь. Он ожидал рану на груди, сделав которую, его распотрашат, как рыбу, и вытащят из него все всё. Он ждал глубокий удар в грудь, проткнувший его сердце и лишивший его крови, когда орган сделал свои последние несколько жалких ударов. Ничего не произошло. Никаких порезов, попыток пырнуть ножом, или вспышек боли. Никакой теплой липкой крови. Ни ножа, ни пистолета, ни дубинки. Ничего. Однако то, что произошло чуть не вырвало душу Роди из его тела на небеса и обратно. Это были прохладные, решительные губы, прикоснувшиеся к его собственным дрожащим губам. Они удержали его, вовлекая в ритм, похожий на небольшой танец. Сначала всё было мягко и медленно. Роди вздрогнул, когда почувствовал, как ледяные руки прошлись по шее Ламори и зарылились в его растрёпанные волосы, но Роди быстро обнаружил, что этот холод приятен и почти возбуждает. Роди не знал, что творилось у него в голове, когда он начал целовать в ответ, но что бы это ни было, это было безумно. Сумасшедший. Потому что сказал своему телу: «Да, поцелуй в ответ сумасшедшего, который убил и приготовил твою любимую Манон». Но он ответил на поцелуй и, блять, это было божественно. Роди ахнул, когда почувствовал, как руки в его волосах напряглись в ту минуту, когда он начал отвечать на поцелуй Винсента. Мужчина воспользовался этой прекрасной возможностью, чтобы прижать лицо Роди ещё ближе к себе, прижавшись ещё сильнее, когда поцелуй начал превращаться из мягкого и медленного в горячий и быстрый. Ламори почувствовав как прохладный язык Винса лизнул его закрытые губы, раздвинул их, позволяя мужчине войти. Это было похоже по ощущениям на кубик льда во рту. Винс посасывал и кусался, и Роди солгал бы, если бы сказал, что это совсем не похоже на то, как он себе представлял, как мужчина будет целоваться, потому что да, он думал об этом гораздо больше, чем мог бы признать. Роди никогда бы не признался вслух, сколько крови мгновенно прилило к его паху, когда Винс начал грызть и кусать его опухшие от поцелуев губы и язык. Зубы Шарбонно были необычайно острыми. И было просто восхитительно когда они без колебания погружались в пухлые губы Роди. Он почувствовал вкус железа, который начал появляться в тех местах, где атаковали зубы Винса. Ламори обхватил руками шею мужчины, когда услышал, как тот громко охнул и попытался вырваться. Это было слишком увлекательно, чтобы отпустить его сейчас. Не после того, как он только что впервые попробовал это. Роди шире раскрыл губы, погрузив свой горячий язык в рот Винса, начиная исследовать каждый его сантиметр, прежде чем Шарбонно заблокировал его своим ледяным языком. Винс отпустил рыжие волосы Ламори и толкнул Роди вниз, на пол, куда он тоже спустился, присаживаясь на тёплые колени Роди. Роди целовал его дальше, обнимая мужчину, а не отталкивая. Ему следовало бы оттолкнуть его, он знал это. Ламори следовало бы выбить из него всё дерьмо, чтобы Шарбонно почувствовал хотя бы капельку боли, которую он причинил Манон. Но Роди этого не делает. Он отвечает на поцелуй, усаживает его на колени и наслаждается этим. Роди нравится, и он ненавидит это, но он просто не может насытиться. Он как человек, застрявший в пустыне, а Винс — первый оазис, который он увидел за последние несколько недель. Ламори чертовски злится на Винсента за то, что он просто существует, но не может остановиться, потому что чертовски любит это. Любит его вкус. С Манон такого никогда не было.