Be the one, be the one To take my soul and make it undone Be the one, be the one To take me home and show me the sun I know, I know You can bring the fire, I can bring the bones I know, I know You make the fire, and my bones will make it grow
Всё закончилось. Больше нет опасности, нет Киняева, нет прыжков во времени, нет чувства адреналина в крови, подгоняющего куда-то бежать и что-то делать. Они возвращаются в Москву, Пашу определяют в больницу с истощением и недостатком крови в организме. Ему плевать. Высотки столицы матушки-России уже не вызывают ни чувства радости, ни ощущения дома, ни восхищения. Обычные дома, обычные перекрёстки и улицы. Даже несколько одинаковые. Паша хотел бы интересоваться состоянием друзей после таких-то путешествий, но у него нет сил. Закончились. Убийства, погони и постоянный страх выживания забрали всю энергию. А добавить бессонницу, борьбу против Зоны и вечное состояние настороже, чтобы видеть и пытаться предугадать действия Костенко, даже если он уже не тот и он хочет помочь, а не убить. Он проводит своё лечение в абсолютно белой палате со скудным интерьером, которую иногда разбавляют фрукты от Сергея, но желания есть и держать глаза открытыми нет, поэтому он делает единственное, что помогает не сойти с ума - отсыпается, не чувствуя разницы от смены дня и ночи. Врачи что-то говорят, что-то вкалывают и заставляют выпить. Паша не противится. Ему всё равно. Умереть не в борьбе против времени, конечно, будет глупо, но на это ему тоже плевать. А Костенко, заходя к нему каждый день и видя истощённого подростка, лежащего под одеялом лицом к окну и спиной к посетителям, поджав ноги к животу в защитной позе, вздыхает и опускает взгляд, не зная, как помочь человеку, который позабыл о себе в желании помочь другим. С Вершининым пытался поговорить даже психолог, но разговора так и не получилось добиться - тот просто молчал и даже не смотрел на пришедшего к нему человека. При выписке из больницы ему ставят диагноз "реактивная депрессия". Единственное, что ему хоть немного интересно - это ночлег, но эту проблему решает Костенко, забрав парня к себе.Внутри моря меня спаси. Останови приливы Балтики. Моя лодка не тонет, но терпит крушение. Скорей! Меня сносит теченьем вверх.
************** – Как ты себя чувствуешь? - смотрит на него мужчина. – Нормально. - вяло отзывается Паша и отворачивается. – Есть хочешь? - можно было и не спрашивать, ведь ответ явно будет отрицательный. Так и оказалось. – Ничего не хочу. - бурчит Вершинин, прикрыв глаза. – Ладно. - тихо отзывается Сергей и ведёт машину по широким улицам яркой Москвы. Всю поездку до дома Паша молчал и только раз бросил взгляд на радио, видимо, услышав что-то знакомое ему. Уже в квартире парень снимает обувь и без энтузиазма идёт в комнату, которую ему выделил Костенко. Без интереса подмечает минимализм убранства - кровать, стол, телевизор и тумба. Внутри что-то лениво переворачивается в чувстве нехватки чего-то, но так же быстро замолкает, как только в комнате появляется генерал. – Тебе всё нравится? - и смотрит в упор, пытаясь прочитать по глазам. Вершинин кивает и на минуту-другую окунается в раздумья, пока не слышит приглушённое «если что-то понадобится - зови». Его оставляют одного. Он позволяет себе пройтись подушечками пальцев по поверхности стола, почему-то не сомневаясь, что в ящиках ничего нет. Гладко. Аккуратно садится на кровать и подмечает, что она жёсткая. Думает, что эта комната принадлежит самому Сергею и задаётся вопросом о внезапном сострадании с его стороны. Ответ находится сам собой, когда в отсутствии мужчины Паша проходится по всей квартире и подмечает минимализм везде и даже чувство необжитости квартиры, словно это не дом, а место для редкого сна. Впрочем, Вершинин уверен, что это не так далеко от правды. На ужин он не идёт и проводит время в комнате, припоминая баночки с антидепрессантами, купленными мужчиной в аптеке по рецепту врача перед выпиской. Тогда казалось, что всё стоит на месте, дни не меняются и жизнь остановилась. А на деле прошло больше месяца.Когда война - тогда день за три. Война с головой, война с мыслями. Прошу тебя о помощи. Не дай меня утянуть с без вести.
Пить таблетки как-то лень, но Сергей уверяет, что это для его здоровья. Что это поможет устаканить мысли в голове и увести стресс навсегда. Паша решается попробовать только на пятый день бессонницы от представления «а что, если..». Сначала пробует одну. Желудок бунтует, но смиренно приглушает острые углы беспокойства и расслабляет его, даря возможность вновь убежать от реальности. И он бежит. Костенко даже начинает подсовывать ему детское питание, поскольку это лучший выход в начале нормализации питания. Паша принимает и ему даже начинает нравиться вкус "малины со сливками". А Сергей тихо радуется, что надежда поставить этого ребёнка на ноги ещё есть. Да, он отказывается выходить из комнаты и пачки с пюре приходится оставлять у двери. Да, они не разговаривают. Да, Вершинин не хочет говорить даже с друзьями. Но начало положено и мужчина обещает себе не сдаться, довести дело до конца, пока не вернётся прежний Паша. Или новый, с неприятным и болезненным опытом, но умеющий радоваться жизни. **************** Однажды вечером, сидя за компьютером в процессе написания очередного отчёта, Сергей слышит тихий стук в дверь и оторвав взгляд от экрана техники, видит Пашу - всё такого же апатичного и бледного, но что-то в нём изменилось. Он говорит : – Я хочу на улицу. - и складывает руки на груди, то ли требуя, то ли защищаясь. – Иди. - спокойно отзывается генерал. – А ты.. не пойдёшь? - уже не так смело выдаёт Вершинин. – А ты хочешь, чтобы я пошёл? - приподнимает бровь и моргает, в ожидании ответа. Тот призадумался и покусав и без того искусанную губу, говорит : – Думаю, так будет лучше. Сергей не понимает, что Паша имеет ввиду под "лучше" и для кого "лучше", но соглашается и откладывает написание отчёта. Паша важнее всяких бумаг. ************* Они гуляют по городу и Костенко кажется, что Паша выглядит более умиротворённо, спокойнее что-ли. Они не говорят, но молчание комфортное. Парень наслаждается прогулкой, разглядывая каждое дерево, куст или постройку и останавливается, увидев щенка, одиноко сидящего у колеса чьей-то машины. Подходит аккуратно и садится на корточки тоже медленно, пока испуганное животное скулит и желает спрятаться под машину, подальше от возможных обидчиков. Протягивает руку, шепча «я тоже брошен судьбою на ветер». Ждёт, чувствуя в груди тлеющий огонёк. И тихо выдыхает, когда любопытный носик обнюхивает пальцы, а потом показывается и вся мордочка маленького существа с прелестными большими ушами и преданными голубыми глазами. А потом щенок скулит и Паша гладит его по макушке и спинке, чувствуя желание скулить вместе с ним. Наблюдать за этой картиной интересно. Сергей стоит рядом и отчего-то в сердце щемит, пока малыш доверчиво льнёт к руке подростка, смотрящего на него с таким пониманием и печалью, от которых где-то внутри роется желание обнять и никуда не отпускать, лишь бы не видеть эти эмоции. Прерывать парня не хочется и Костенко терпеливо ждёт какой-то реакции от него, размышляя над «брошен судьбою», сказанным Вершининым мгновением ранее. Наверное, это первое, что приходит в голову, когда начинаешь думать над положением - в другом мире, с другими друзьями (которые не были в Чернобыле в погоне за подкастером), с другим Костенко (который не убивал их).I wish that I could just rewind Let it go and turn back time And leave all of the stress behind I just wanna run away don’t wanna go another day where I’m lying to myself “I'm fine” I’m telling myself all the time Ignoring all the warning signs I could feel it in my chest Now I'm choking on my breath I'll keep lying to myself “I'm fine”
Кажется, что всё хорошо, а от этого "хорошо" на стену лезть хочется и выть хуже волка на Луну. Всё было бы хорошо, если бы была возможность вернуться назад или и вовсе стереть из памяти. Только бы не слышать выстрелы; Лёшино «Настя!», пока оттаскивал с линии огня; нанесение точными и быстрыми движениями ножевых Гоше и его слабое «бегите»; как падает подстреленная Аня раненой птицей, уже не имеющей шансов взлететь. Все эти воспоминания преследуют его во снах, когда он забывает принять таблетки перед сном. И проснуться становится намного труднее. Иногда даже собственный крик не помогает, и только крепкие объятия генерала, сжимающие в своих руках до боли, останавливают эти кошмары. Теперь Паша никогда не засыпает один. С ним всегда рядом сидит Сергей и тускло светит ночник. Из мыслей его выдёргивает тяфканье ластящегося щенка, прорывающегося вылизать парнишке руки. Впервые за всё это время Вершинин еле заметно улыбается уголками губ. Именно в этот момент Костенко понимает : Паша не сдастся. Он будет бороться.