Каким ты меня знаешь

      Первым, что видит Ямагучи с утра, когда открывает глаза, оказывается лицо Хинаты. И вопреки всем чувствам, что он к нему испытывает, это не поднимает ему настроение.       Потому что он видит лицо Хинаты. Не свое собственное, испещренное веснушками, родинками и покраснениями. А лицо именно Шое, которое он ежедневно видел в каждом зеркальном отражении на протяжении нескольких месяцев.       И застывает. Вдох, который он сделал, просыпаясь, застревает внутри него и выходит лишь минуту спустя медленным, коротким выдохом. Он всматривается в эту гладкую, слегка пожирневшую после ночи сна кожу, на которой теперь знает каждый изъян и несовершенство. Аккуратно, прикасаясь лишь самыми кончиками пальцев, проводит по его щеке, вздрагивая от реалистичности ощущений. Отводит рыжую прядь волос, которая падает на глаза, за ухо, мысленно отмечая, насколько эти волосы гладкие.       И не может произнести ни слова.       Он не знает, сколько времени так лежит, просто наблюдая за человеком рядом с собой. Хината мирно дышит, и понятия не имея, что его ожидает после пробуждения, и Ямагучи даже завидует его спокойствию. Он не знает, почему проснулся так рано, но уснуть снова не может. Да и не хочет, если честно, ото сна судорожно подстраивать свою реакцию под Хинату.       Он сомневается, что у него это получится.       Наконец, проходит достаточное количество времени, чтобы внутренние часы разбудили и Хинату. Его веки подрагивают, лицо хмурится будто из-за того, что настойчивое солнце пытается заставить его встать. Хината издает зевок, явно с трудом выползая из своего сна, и чуть-чуть приоткрывает глаза, лениво фокусируя взгляд на его лице.       И спустя мгновение резко, широко их раскрывает.       — Тихо, не шуми, — тут же протягивает к его рту ладони Ямагучи, как только замечает. Хината послушно закрывает рот и сглатывает. — Доброе утро… Шое.       Хината смотрит на него в абсолютном шоке. Рассматривает каждую черточку лица в неверии. Приглушенно ойкает, когда щипает себя. И уворачивается от пинка, когда из старого чувства мести щипает и его самого. И только после этого…       Выдыхает.       И расплывается в широкой, несдержанной улыбке, которая способна рассеять самые темные тучи своим светом и теплотой.       — Получилось, — восторженно шепчет он. Хватает его за ладони и пододвигается близко-близко, улыбаясь ему самой счастливой и радостной улыбкой. — Тадаши, у нас получилось!       — У нас и правда… получилось.       Хината откидывается на спину и не может сдержать счастливый смех. Он поднимает руку вверх и рассматривает свою ладонь в абсолютном восторге, а Ямагучи не может перестать ему улыбаться. Шое все обменивается с ним радостными взглядами, явно с самого пробуждения получив прилив энергии на весь день, и вдруг резко садится на футон.       — Точно! Нацу и родители уже наверняка проснулись! Сестренка-а-а-а-а-а!.. — громко кричит он, подрываясь к двери. Он с шумом раскрывает дверь и буквально вылетает из комнаты, и спустя пару секунд из соседней комнаты слышатся крики, возня, восклицания и громкий смех в два голоса. Спустя время к ним присоединяется женский голос, который сначала возмущается шуму, что они подняли в такую рань, а потом с улыбкой спрашивает про завтрак и расписание уроков. И уже под конец этой какофонии звуков добавляется грубый мужской голос — совсем немногословно, потому что отец Хинаты физически неспособен проснуться без кружки кофе, но и он вносит свою лепту в это утреннее оживление.       Ямагучи же так и остается сидеть на футоне. Он рассматривает свои пальцы, от длины которых уже успел отвыкнуть. И чувствует себя так, как уже долгое время не ощущал.       Улыбка пропадает с его лица сама собой. Да и не то, чтобы она была хоть на каплю искренней. Она поддерживалась лишь от яркого, заразительного счастья Шое — человека, которого он искренне любит всей душой.       Но на самом деле... на самом деле меньшее, что Ямагучи сейчас хочет делать — это улыбаться.       Из коридора звучат громкие шаги, направляющиеся к комнате, и Ямагучи поспешно меняет выражение своего лица. И вовремя, потому что в следующий момент в проеме появляется сияющий Шоё (у Ямагучи, сколько бы он ни пытался повторить эту его улыбку, так это и не удалось) и спрашивает:       — Тадаши, ты что будешь завтракать?       — А? Ну, ты знаешь, в меня много по утрам не влазит. Я съем то же, что и ты.       — Угум!       И снова оставляет его наедине.       Ямагучи же глубоко и медленно вдыхает и выдыхает воздух, чувствуя, что его ему явно не хватает.       И прикрывает глаза, морально настраивая себя пережить этот день.       И все последующие после него.       Ямагучи даже немного пугает, насколько быстро Хината привыкает к новым обстоятельствам. Он выглядит так, будто никакой ситуации с обменом тел и не существовало, и моментально вливается в ритм своей жизни. С родными он болтает так, будто никакой разлуки у них не было, и быстро возвращает привычку постоянно поправлять лямку сумки, не замечая этого. В общем, для него адаптация явно проходит легко, и он весело болтает все время, пока они едут на автобусе до школы. Если так подумать, то и сам Ямагучи в тот самый день, когда он впервые проснулся на чужом месте, тоже очень быстро ко всему привык. Было непривычно и до ужаса странно, но у него не было особых проблем с тем, чтобы адаптироваться к этому телу.       О чем нельзя сказать сейчас.       Любое малейшее телодвижение требует от него невероятных усилий. У него почему-то болит голова, и каждый раз, когда он наклоняется или поднимается, ему требуется пару секунд, чтобы прийти в себя от резкой, стреляющей боли в висках. Хината, вертящий головой по сторонам и заново привыкающий к тому, что теперь он смотрит на мир с высоты, на двадцать сантиметров ниже привычной, этого не замечает.       И к лучшему.       Все вокруг кажется огромным и странным, и он пару раз стукается лбом об непривычно низкие пороги. Ну, он хотя бы не на велосипеде. Хинате явно придется дополнительно тренироваться, чтобы вновь ездить на нем без проблем. Также он стукается локтями обо все, что только можно, позабыв, насколько у него, оказывается, длинные конечности. И немного теряется, когда буквы перед ним немного расплываются. У него ухудшилось зрение? Всегда было таким? Или это временный эффект от их обмена?       В общем, физическая адаптация для него протекает тяжело. А моральная…       Он старается всеми силами отвлечься на болтовню с Шое, чтобы ни о чем не задумываться.       — Тобио-о-о-о-о-о! — кричит Хината, когда они издалека замечают Кагеяму, и буквально срывается с места. Кагеяма ощутимо застывает. Ямагучи тоже. Боже, он не хочет наблюдать за тем, как два человека, которые ему до абсурдного сильно нравятся, будут целоваться друг с другом. На какое-то мгновение он решает даже закрыть глаза и малодушно пропустить эту сцену.       Но быстро передумывает, когда вместо того, чтобы влететь в объятья своего вроде бы парня, Хината проносится мимо него с невероятной скоростью, на ходу показывая язык.       Кагеяма понимает все мгновенно. Его ноги, кажется, начинают работать даже быстрее, чем мозг. Он тут же бросает сумку из рук и рвется за ним, яростно крича:       — Тупица, это фальстарт, нечестно!       — Честно, честно! — смеется Хината уже в отдалении, на что в ответ доносится порция несвязной, но все такой же громкой ругани. И Ямагучи, не успевший даже поздороваться со своим сокомандником, просто вздыхает.       Он рад, что хоть что-то в их жизнях остается неизменным.       — Чего они вопят? — раздается голос подошедшего Тсукишимы, который внезапно появляется в поле его зрения. И Ямагучи ничего не может поделать с радостной улыбкой, которая сама по себе появляется на его лице от одного только звука этого голоса. — Чего лыбишься?       — Просто очень рад тебя видеть, — со всей искренностью и нежностью отвечает он, поворачиваясь. Тсукишима обескураженно моргает и рассматривает его лицо. И пару секунд спустя его глаза расширяются.       Еще одна сумка падает на землю. А сам Ямагучи оказывается притянут в крепкие объятья, из которых его будто всеми силами стремятся больше никогда не отпускать. Тсукишима утыкается лицом в его шею, сжимая со всей силой человека, скучавшего по своему любимому, и не говорит ему ни слова.       И Ямагучи кладет ладони ему на спину и прикрывает глаза.       Ему уже который раз за это время приходится учиться играть в волейбол буквально заново. Все, к чему он успел привыкнуть за время нахождения в чужом теле, оказывается неактуальным, и он проводит пять минут, в страданиях забившись в угол раздевалки, прежде чем находит в себе силы идти в спортзал.       И оказывается, что ему намного проще теперь управлять их командой. Он не особо это осознавал, но за последнее время он перестал бояться своей позиции. Он активно помогал Хинате эти два месяца, а также много размышлял и анализировал не через призму неуверенности и тревожности, и это позволило ему много осознать. Например, то, что вести их команду попросту больше некому.       Или то, что от него никто ничего не ждет.       Дайте ему объясниться. Он не имеет ввиду, что вера в него настолько слаба, что никто и не думает, будто он сможет достичь успеха. Просто… он смог, наконец, увидеть, как остальные видят его со стороны. У него репутация человека, который упорно работает над тем, чтобы помогать своей команде и держать ее в строю, и это позволяет остальным выдохнуть и положиться на него. И при этом никто не ожидает, что он в одиночку сможет привести их команду к победе. Не он ведет ее. Не он отвечает за их игру и результаты, которые они достигают. Если так говорить, то его одногодки намного способнее него. В игре именно эти трое меняют ход матча и по большей части вырывают очки у соперников. Они вызывают обоснованное опасение и особое внимание других команд, и именно их стремятся обойти или блокировать другие игроки.       Но Ямагучи позволяет этому всему беспрепятственно работать.       Долгое время он думал, что обязанности капитана накладывают огромные обязательства как перед командой, так и перед самим собой. Он всегда думал, что он не соответствует. Что после Дайчи-сана, при котором их команда прошла на национальные, и после Энношиты-сана, который сделал их команду такой сплоченной, какой не смог бы никто, он — лишь жалкая пародия на капитана. Но со временем он замечает, что…       Первогодки инстинктивно оборачиваются к нему, когда попадают в проблемы. Одногодки — останавливаются на полушаге, когда он окликает их. Укай-сан ставит его в центре почти каждой расстановки, чтобы он мог лучше отследить, кто с кем и как работает. Мелочи, которые показывают, как на него полагается команда. Он берет на себя всю головную боль, позволяя им не задумываться ни о чем и просто двигаться к своей цели.       И теперь, наконец, может полноценно взять на себя эту роль.       Почти всю тренировку Хината тренируется с Кагеямой, дорвавшись до их дуэта. Кагеяме в третий раз приходится менять свои пасы для него, но по нему не видно, что он этим как-то недоволен. Как раз наоборот. На его лице появляется особое выражение от того, что они, наконец, снова могут играть вместе. И каждый раз, когда им получается провести быструю атаку — с восторгом поворачивается к Хинате, который уже несется на него с объятьями.       Тсукки же не отходит от него ни на шаг. Он не показывает свою привязанность и чувства на публике, но трогательно не отводит взгляд всю тренировку. Каждый раз, когда Ямагучи повышает голос на разбушевавшихся первогодок, на его лице появляется невероятно удовлетворенное выражение (ну. Совсем незаметное, но Ямагучи умеет улавливать его настроение по таким мелочам, как прищур глаз или искривленные уголки губ). И тогда, когда Ямагучи заинтересованно поворачивается к нему и, не сдержавшись, смеется от его комментариев — каждый раз замирает, вслушиваясь в его смех.       Занятия в школе проходят без каких-либо происшествий. Он успешно, в свободное от тренировок и домашних заданий класса Хинаты время, догнал программу уже своего класса, и вполне справляется с тем, что им дают на уроках. На обеденном перерыве он пишет в их общий чат, и они впятером занимают один столик в столовой. Ощущение странности происходящего постепенно проходит, и Ямагучи привыкает к тому, что больше притворяться ему не нужно. Это не так сложно, учитывая, что уже какое-то время они с Хинатой могли быть собой в обществе Тсукки и Тобио. И теперь они с легкостью меняются ролями — вернее, откидывают их вовсе.       Вечерняя тренировка проходит спокойно (не считая момента, когда Хината прыгает прямо в сетку и путается в ней, и Тсукишима смеется над этим так сильно, что чуть не падает прямо на месте). В какой-то момент Кагеяма предлагает отработать прием, и Ямагучи, обескураженно моргая, соглашается. Он думал, что сейчас эти двое не будут отлипать друг от друга. И Кагеяма, который в первый же день отвлекается от своего любимого человека и вдруг обращает свое внимание на него… вызывает в нем чувства, в которых он бы ни за что не признался.       В раздевалке они не задерживаются, и Ямагучи предлагает команде зайти в магазин за булочками. И их особо активные первогодки вдруг решают устроить соревнование, кто сможет быстрее выпить лимонную газировку, при этом не подавившись. Тсукишима моментально тянет ладонь к его рту, когда Ямагучи пытается этому помешать. И смотрит на него с подрагивающими уголками губ, вынуждая закрыть на их глупости глаза.       Вздох, который вырывается из него, когда к соревнованию присоединяется и Хината, в тот момент слышен, скорее всего, в самом Токио.       Когда они прощаются, перед тем, как развернуться, Хината притягивает его в свои объятья. Кагеяма же просто кивает им обоим, прощаясь, а Ячи машет ладонями. И домой они с Тсукки идут в комфортной тишине, которую не нужно забивать бессмысленными разговорами ни о чем.       На перекрестке, где они расстаются, они обмениваются тихим, мягким поцелуем. Тсукки поправляет его шарф, стряхивает снег с плеч и тогда, когда Ямагучи собирается уходить, тихо спрашивает:       — Может, я останусь у тебя?       И Ямагучи не находит слов. Он сглатывает неожиданно крупный комок в горле и, помявшись, отрицательно машет головой.       — Все хорошо, — еще более тихое, пока они делят один воздух друг с другом. — Я хочу. И у нас презентация по английскому. А у меня — двоюродные братья дома, которые мешают учиться.       — В самом деле?       — Нет, — фыркает Тсукишима, вызывая у него смешок. — Но кто будет проверять?       Ямагучи неуверенно поджимает губы. Тсукишима же мягко проводит пальцами по его щеке, больше ничего ему не говоря. И странно… но чувства стыда за то, что ему приходится с ним возиться, у Ямагучи нет. Только огромное чувство признательности, что Тсукки снова видит его насквозь и, как и всегда, стремится быть рядом с ним.       — Я бы очень этого хотел, — наконец, тихо и честно отвечает он. Тсукки молча кивает головой, крепко завязывает его шарф, с которым игрался последние несколько минут, и берет его ладонь в свою.       Ему разрешают устроить ночевку с условием, что они не будут шуметь, но это предупреждение им и не требуется. Они тихо болтают об учебной и волейбольной мелочевке, обмениваются шутками и сидят рядышком-рядышком, соприкасаясь коленями и переплетя пальцы. И под конец, когда они заканчивают с английским, Ямагучи устало кладет голову на плечо Тсукки, замолкает и закрывает глаза.       И впервые за день позволяет своей усталости и глухому отчаянию взять верх. Все положительные эмоции, которые он пытался сначала вызвать, а потом — попросту подделать, исчезают, оставляя его… нет, их с тем, что так упорно сковывало внутренности весь день. Глаза увлажняются сами собой. Он чувствует, как чужие пальцы зарываются в волосы, и прижимается к теплому телу рядом с собой все ближе и ближе.       Он не хотел… не хотел меняться. И согласился на этот план только потому, что очень хотел, чтобы Хината был счастлив.       Мягкий поцелуй в висок. Бережные прикосновения. Тсукки позволяет ему выпустить то, что он копил весь в день, но не оставляет его с этим наедине, аккуратно показывая — я рядом. Ты не должен проходить через это в одиночку. Его запах окутывает Ямагучи с ног до головы, и он позволяет себе раствориться в нем и в тех мыслях, которые упорно гнал от себя.       Снова привыкать к своему телу. Снова учиться заставлять себя вставать по утрам. Снова ограничения, снова запреты, снова сплошной холод, холод, холод, который столько лет окружал его, снова, снова, снова…       Они вздрагивают, когда телефон Ямагучи вибрирует и немного проезжается по столику от этой вибрации. Они смотрят на него до тех пор, пока вибрация не смолкает, и только после этого Ямагучи неуверенно берет его в руки. И выдыхает, увидев пропущенный звонок от Хинаты. Следом за этим приходит сообщение:       шое: ты в порядке? прости я замотался и забыл тебя спросить :(( давай созвонимся? ну ты можешь не болтать но я могу например почитать тебе вслух! побудем вместе хотя бы так :)       — Перезвонишь?       Ямагучи отрицательно машет головой. Но все равно печатает:       я: правда спасибо, но все в порядке, я сейчас с тсукки. но можем попереписываться, если хочешь :)       шое: хочу хочу! тобио кста спрашивал будет ли уместным тебе написать? не знаю че он стесняется. могу позвонить и накричать на него!!! чтобы написал!!!       я: шое, пожалуйста, не нужно на него кричать ( ╥ω╥ ) я сам ему напишу       Хината не врет, и Кагеяма действительно все это время сидел с телефоном в руках, переписывая сообщение, которое хотел отправить ему, уже с десяток раз. Ямагучи тихо смеется и показывает чат Тсукки, когда тот признается, что по итогу просто пришел к «Ты норм?», которое он собирался отправить как раз в тот момент, когда Ямагучи сам ему написал. Тсукишима закатывает глаза.       Но фыркает.       Они ложатся на кровать, по привычке постелив футон на пол, и Ямагучи кутается в объятья Тсукки, как самое теплое одеяло. Он из-за плеча наблюдает за его перепиской с Хинатой и Кагеямой, шутит на ухо самые глупые, но такие родные шутки и иногда просит написать что-нибудь от его лица. И вот так, отвлеченный его объятьями, глупостями Шое и разговором про видео-игры с Тобио, он не замечает, как заканчивается первый день, которого он так страшился. И оказывается, что ничего страшного так и не произошло.       Он засыпает, уткнувшись лицом в плечо Тсукки. И неожиданно думает о том, что если каждый его день будет заканчиваться рядом с любимыми людьми, которые искренне за него переживают и всегда, всегда о нем заботятся…       Он не будет против того, что вернулся назад.       Утро встречает его криком, который сам собой вырывается из его горла. К счастью, никаких последствий за этим не следует. Потому что, когда он открывает глаза, первым, что он видит, оказывается печально знакомый потолок.       Не его комнаты.       И он осознает все за долю секунды. Он подскакивает с кровати Хинаты, прыгает на пол комнаты Хинаты, обводит взглядом комнату Хинаты и подходит к настольному зеркалу, в котором отражается Хината.       И издает длинный, долгий вздох.       Спустя полчаса, которые он проводит, наводя порядок на снова своей голове, телефон раздается трелью звонка, который он поставил на собственный номер. Он прикладывает телефон к уху. И судорожно отводит руку как можно дальше от лица, ошеломленный громким паническим:       — Почему мы снова поменялись телами?!       — Не знаю, Шое, я точно в таком же положении, что и ты, — терпеливо отвечает он, с опасением возвращая телефон на место. Он механически начинает наводить порядок на рабочем столе. Поразительно, как Хината умудрился все на нем разбросать всего за один вечер. — Ты сейчас где?       — Ну, мы с Тсукки завтракаем, родители уже на работе.       Ямагучи моргает, вспоминая, что вечером уснул в чужих объятьях. Он надеется, что Хината не ударил Тсукки, первым делом увидев его лицо напротив своего сразу после пробуждения. Взгляд падает на заколки с клубничками, лежащие рядом с резинками с котиками. Ямагучи улыбается.       — Тогда поговорим перед тренировкой, хорошо?       — Угум!       Побитым Тсукки не выглядит. Как и недовольным жизнью. Первым делом он осматривает его и читает выражение лица, убеждаясь, что все в порядке, и только после этого треплет его по волосам и уходит в раздевалку, оставляя их наедине. При этом Хината подозрительно не смотрит на Тсукки и чересчур сильно для ситуации краснеет, когда они случайно соприкасаются плечами. Ямагучи с прищуром наблюдает за ними двумя, но решает не зацикливаться.       — Интересно, почему все вернулось? Ты вчера чувствовал себя странно? — рассуждает Хината, пока они прогуливаются по территории школы. Они пришли пораньше как раз для того, чтобы все обсудить, и могут никуда не торопиться. Ямагучи лениво потягивается и зевает.       — Не страннее обычного. Ты?       — Тоже. Может, мы что-то не сделали? Ну, знаешь. С кем-то не помирились. Или не решили какую-то проблему до конца.       — У тебя есть проблемы?       — Ну, я не могу выучить времена в английском, — Ямагучи смотрит на Хинату усталым взглядом. Хината, заметив это, вскидывается и немного краснеет. — А, ну! Так-то нет. Вроде бы все нормально. Так, по мелочам если только.       — У меня тоже. Хм.       Они задумчиво рассматривают разминающихся перед тренировкой футболистов, пробегающих мимо них. Стоит тишина, стандартная для тихого, несуетливого утра. Ничего странного или необычного, чего ожидаешь, когда каждый день меняешься с кем-то телами. Мир вокруг них не меняется и продолжает мирно существовать. Окружающие выполняют свои рутинные дела, да и их самих ждет самый обыкновенный учебный день, не обещающий ничего необычного.       Хината не смотрит на него, когда спокойным, задумчивым тоном говорит:       — Возможно, одного раза не хватило. И нам… нам стоит пробовать еще.       Ямагучи также спокойно отвечает:       — Возможно. Это ведь сработало. Просто не до конца.       Хината кивает. Они останавливаются позади спортзала, не потревоженные этим самым окружающим миром, который и в своем, и чужом теле остается одинаковым. Ямагучи протягивает ладонь вперед, и на нее падает пара холодных снежинок, которые тут же таят на его коже. Он мягко улыбается приятной погоде. И находит в себе силы посмотреть на Хинату.       Который чему-то кивает сам себе, сжимает ладони в кулаке, вскидывается, с решимостью глядя прямо на него, и хватает его за ворот куртки, резко дергая на себя.       Ощущение поцелуя со своим лицом ощущается все так же странно. Но он быстро закрывает глаза и старается абстрагироваться. Потому что в этой хватке, этом жаре, этом судорожном выдохе, который раздается, когда они отстраняются на пару секунд, чтобы глотнуть воздуха, во всех этих мелочах чувствуется Хината. Взбалмошный, порывистый, солнечный и такой, такой живой.       И все остальное моментально забывается.       — Наверняка нам нужно снова поспать, — говорит Хината чуть позже, когда они решают, что этого наверняка должно хватить. — И потом посмотрим, как все пойдет.       — А если мы… так и будем возвращаться назад? — неуверенно спрашивает Ямагучи, чувствуя себя и очень влюбленным, и очень тревожащимся из-за того, что Хината целует его по вынуждению. Хината на это вспыхивает еще сильнее и вперяет взгляд в землю под ногами.       — Тогда… тогда будем продолжать. Пробовать. Пока оно работает.       — Пока оно работает… — тихо повторяет Ямагучи за ним. И, в конце концов, не может удержаться. Он мягко фыркает и убирает волосы, за которыми Хината так и не научился следить, с его глаз. — Хорошо. Я не против. Не вижу в этом ничего страшного.       Хината поднимает взгляд.       И больше его не опускает.       Кагеяма понимает все мгновенно. У Ямагучи складывается ощущение, что если бы Кагеяма изначально знал, что обмен телами в принципе возможен, он раскусил бы их двоих за пять минут. Когда Ямагучи заходит в раздевалку, где застает его (явно дожидавшегося Хинату, который отходит, чтобы поговорить с Ячи) вместе с Тсукишимой, он смотрит ему в лицо, моргает и говорит:       — О. Это снова ты.       ?.. Что это вообще должно значить?! Кагеяма расстроен? Зол, что он снова занял место его любимого человека? Или ему все равно? Тсукишима оборачивается к ним, Ямагучи же застывает на пороге и неловко лопочет:       — Эм, да, извини за это.       — За что? — снова моргает Кагеяма. Ямагучи замечает рядом с ним шоколад с кусочками малины, явно предназначавшийся в подарок оригинальному владельцу этого тела. Он вздыхает.       — Ну… что это я.       — Это и раньше был ты, — вроде бы резонно, но все равно непонятно отмечает Кагеяма. Ямагучи обескураженно взмахивает руками. Тсукишима смотрит на Кагеяму еще более странным взглядом. Кагеяма, не обращая на Тсукки никакого внимания и замечая его состояние, решает уточнить: — Я к этому уже привык. Все нормально.       Да блин! Ничего нормального! И вся ситуация, и реакция Кагеямы явно не предполагает, чтобы все было нормально!       — Это хотя бы не Тсукишима, — снова абсолютно логично дополняет Кагеяма. Тсукишима поднимает подбородок и кидает на него высокомерный взгляд. Ямагучи же вздрагивает. Он автоматически начинает представлять его кислое выражение лица, перенесенное на лицо Хинаты, и это оказывается интересной, но довольно пугающей фантазией. Ямагучи отмахивается от нее и направляется к шкафчикам рядом с Тсукки, чтобы переодеться. — Кстати… держи.       Ямагучи тупо моргает, когда видит протянутый шоколад. И все так же глупо, показывая пальцем на себя, уточняет:       — Мне?       — Ты выглядел расстроенным вчера, — неловко отводя взгляд, говорит Кагеяма. — И ты любишь эту марку. Держи.       Ямагучи забирает сладость, но не она сейчас волнует его, хотя ему и правда очень, очень приятно. Куда больше его волнует Кагеяма, который не выказывает ни капли беспокойства всем этим обменом. Он кидает взгляд на Тсукки, который так и не вмешивается в их разговор, но явно им заинтересован, и все же решает поднять эту тему.       — Эм, Тобио… тебя это вообще не волнует?       Он указывает пальцем на лицо. Ну не может же Кагеяме быть все равно, что место его любимого человека занимает кто-то другой. И что тот, кого он любит, находится в другом теле, из-за чего они не могут нормально развивать их отношения. Кагеяма же, не меняясь в лице, пожимает плечами.       — А должно?       Ямагучи продолжает ожидающе смотреть на него.       — Тсукишиму же не волнует.       Тсукки, ощутив на себе взгляд двух пар глаз, неловко отводит свой. Ни он, ни Ямагучи не стремятся просветить Кагеяму, почему Тсукки это больше не волнует. Ямагучи прокашливается. А потом он внезапно кое-что осознает, и у него холодеет на сердце. Он даже приоткрывает рот. Что, если Кагеяме все равно, кто занимает место Хинаты, потому что… потому что…       — Тобио, а можно тебя спросить кое о чем личном? — Кагеяма кидает быстрый взгляд на Тсукки. Тот же просто закатывает глаза и достает наушники, всем своим видом показывая незаинтересованность в их разговоре. Только после того, как он надевает их, Кагеяма кивает головой, и Ямагучи может продолжить. — А с кем… с кем ты встречаешься?       Кагеяма склоняет голову.       — Ни с кем?.. С чего ты взял, что я с кем-то встречаюсь?       Ямагучи склоняет голову.       — Ну, ты же… недавно ты… приходил на тренировку с «а-аллергией». Кто-то же тебе… ну, ты понял, — скороговоркой договаривает он, чувствуя себя не в своей тарелке. Кагеяма моргает, пытаясь из его заиканий понять, что он вообще имел ввиду. И, наконец, все осознав, абсолютно невозмутимо пожимает плечами.       — А. Это был Хината. А с ним мы пока решили никак не обозначать наши отношения.       Раздается жуткий грохот, и они, вздрагивая, оборачиваются к Тсукишиме, чья многострадальная сумка падает из его пальцев, и он, пытаясь ее поймать, стукнулся плечом об железную дверцу шкафчика. Но сумка его волнует сейчас меньше всего. Он смотрит на Кагеяму широкими глазами, приоткрыв рот… и что ж, Ямагучи вполне может его понять! Потому что его собственное выражение лица явно ничем сейчас не отличается! Он краснеет, кажется, всем телом, и ему требуется с десяток секунд, чтобы его мозг смог вычленить из череды невнятных мыслей что-то стоящее.       — В см… ты же… что?..       Тсукки никак не комментирует его словарный запас в этот момент, показывая, насколько он шокирован ситуацией. А Кагеяме, из-за их реакции, наконец становится неловко. Он складывает ладони на груди и, будто бы защищаясь, отвечает на их безмолвный вопрос:       — Ну, мы видели, как вы целовались. Мне кажется, Хината посчитал, что он тоже теперь вправе делать что-то подобное в твоем теле.       …В какой-то момент ему становится трудно дышать. Тсукки так и продолжает молчать, оставив регуляцию этой ситуации на капитана, что, конечно, трогательно, но не помогает ситуации ни на каплю. Ямагучи считает до десяти. И ослабевшим, тихим голосом говорит:       — Ты… Тобио, ты же тогда… не знал. Что это не я. Ты… то есть ты…       Наконец Кагеяма, наконец, понимает, что повергло их обоих в шокировано-смущенное состояние. И смущается сам. Он откашливается, переступает с ноги на ногу и явно не знает, как ответить на это правильно. Между ними повисает тишина. Они упорно продолжают отводить взгляд.       И вот тогда Тсукки, молчавший все это время, решает открыть рот.       — То есть тебе было абсолютно наплевать, кто оставил бы тебе твою «аллергию»?       И тем самым заставляя Кагеяму растормошиться и моментально найти слова. Он вспыхивает и резко отвечает:       — Нет, она появилась только потому, что я думал, что это Тадаши. Что ты вообще несешь?       Ямагучи очень хочется последовать примеру сумки Тсукки и упасть рядом с ней, забытой и брошенной, и полежать там до тех пор, пока из его головы не перестанет идти пар. Он стонет, прикладывая ладони к лицу, из-за чего и Тсукки, и Тобио моментально замолкают. И Кагеяма судорожно выпаливает:       — Ты меня теперь ненавидишь?       Ямагучи со страданием на лице смотрит на него, еще больше его смущая. А потом вздыхает. И, чувствуя невероятный жар на своих щеках, слабо говорит:       — Все в порядке. Ты сошелся… со мной, потому что чувствовал своего любимого человека за моей внешностью. Я понимаю. Это даже мило.       — Но я сошелся с тобой, потому что это ты, — непонимающе отвечает Кагеяма, перенося непонимание на Ямагучи. — Тогда, когда целовал тебя.       — Я хочу выпить, — бормочет никогда не пробовавший алкоголь Тсукки, снимая бесполезные наушники, которые, как замечает Тадаши, даже не были подключены к телефону. Он снова утыкается в свой шкаф, уже явно просто пытаясь отвлечь себя и не сойти с ума от их разговора. Ямагучи очень хочет последовать его примеру. Потому что из слов Тобио получается, что…       — Я… не совсем понимаю тебя.       — Когда мы сближались и ты открывался мне все больше и больше… я чувствовал, будто влюбляюсь в «Хинату» заново, — он показывает в воздухе кавычки, хотя это и не требуется. Ямагучи моргает так быстро, что его глаза начинают слезиться. А Кагеяма, придавленный к земле честными признаниями, замолкает окончательно.       Ямагучи становится трудно дышать, но вовсе не из-за панической атаки. Он пытается поймать взгляд Тсукки, но он к ним так и не оборачивается. И судорожно оглядывает Кагеяму с ног до головы, пытаясь осознать, что он только что ему сказал.       Кагеяма… что?.. Он… он чувствовал, что… его искренне привлекает… привлекает сам Ямагучи, а не только тело, в котором он тогда находился?..       Ямагучи подскакивает к Кагеяме, который сначала отшатывается, но в конце концов остается на месте. Его лицо приобретает пунцовый оттенок, когда Ямагучи хватает его за руку. Голос Тадаши подрагивает, да и в целом он сейчас явно представляет из себя ту еще катастрофу, но он настолько взволнован сейчас, что, даже приложив все усилия, не смог бы себя успокоить.       — Тобио, ты… я… ты мне тоже… я тоже влюблен…       Кагеяма смотрит на него широкими, такими глубокими глазами, в которых можно утонуть. Ямагучи чуть ли не подпрыгивает на месте, настолько нервничающим он себя чувствует. Они смотрят друг на друга так, будто видят впервые.       И делают крошечный, инстинктивный шаг вперед.       — Даже не смейте, — раздается вдруг грубый и абсолютно мертвый голос со стороны. И они буквально за миллисекунду отскакивают друг от друга и меняются в лицах, поворачиваясь к недовольному Тсукишиме. — Я не буду наблюдать за этим.       — Так выйди, — легко пожимает плечами Ямагучи, не увидев на его лице настоящего возмущения.       — Ты меня выгоняешь? — высокомерно складывает руки на груди Тсукки.       — Могу пригласить присоединиться.       — Нет, спасибо, обойдусь.       Кагеяма быстро рассматривает их обоих, пытаясь понять, почему они звучат так непринужденно. А на словах про приглашение вперяет в него паникующий взгляд. Тсукишима фыркает, рассматривая его, и в самом деле двигается к выходу, намеренно проходя мимо них двоих и вредно разъединяя их. И перед тем, как уйти, бросает через плечо:       — Не задерживайтесь, скоро начнется разминка.       Они и правда не задерживаются. Просто смотрят друг на друга, осознавая, какие чувства все это время скрывали в себе, и слова им никакие не требуются.       Короче, с Кагеямой у Ямагучи все складывается самым неожиданным, но максимально удовлетворительным образом. На следующий день, когда он и правда возвращается в свое тело, они чуть задерживаются в раздевалке перед тем, как пойти на утреннюю тренировку, садятся рядом друг с другом и просто… держатся за руки. Кагеяма притихает, да и самому Ямагучи нечего ему сказать. И при этом он не может сдержать свою улыбку, думая, как же все складывается хорошо. Кагеяма кидает быстрые взгляды на него, и постепенно и на его лицо ложится все более отчетливая тень смущения и волнения.       Когда они подходят к двери, Ямагучи притягивает его в свои объятья и крепко, крепко обнимает. Он не может передать словами, насколько он счастлив получить его любовь, и хочет хотя бы прикосновениями донести, насколько Тобио ему важен. И судя по тому, как бережно Кагеяма сжимает его в ответ и гладит по волосам, позволяя уткнуться лицом в свое плечо, ему это вполне удается.       Тсукки, образно выражаясь, машет на их внезапные обмены тел рукой. Он остается рядом с ним в любом обличии, а к Хинате проявляет обычную заботу, замаскированную под ворчание и нравоучения. Хотя нельзя не заметить, что его поцелуи, в зависимости от того, в чьем теле он его целует, отличаются. Когда Ямагучи находится в теле Хинаты, они приобретают более хаотичный и порывистый оттенок. Тсукки спешит сорвать то, что ему явно нельзя, при этом прекрасно осознает, с кем он целуется, и поэтому сдерживает себя. А когда Ямагучи находится на своем месте, вдруг перестает спешить. Любая суета из его поцелуев испаряется, и он просто наслаждается мгновениями, которые они делят друг с другом.       А Хината… между ним с Хинатой происходит что-то совершенно странное. Эти поцелуи… они должны целоваться, чтобы раз за разом возвращаться в свои тела. При этом Ямагучи должен прятать то, насколько все внутри него взмывает в воздух, когда его касаются губы Шое. Он должен и этими поцелуями, и выражениями лица, и даже своим дыханием показывать, что он не испытывает к их поцелуям никакого отвращения, но вместе с тем — и никакого чрезмерного энтузиазма. И при этом…       При этом он старается аккуратно урвать все, что дает ему эта ситуация. Вести себя, как обычно, но запоминать, фиксировать каждой клеточкой своей тела, как ощущаются поцелуи Хинаты. Любить глупо и отчаянно, прекрасно зная, что никогда не сможет показать ему эту любовь.       Их поцелуев по вечерам хватает, чтобы они оставались в своих телах. Один раз они слишком сильно выматываются на тренировке и забываются, после чего снова просыпаются на месте друг друга, так что тенденция им вполне ясна. Несколько поцелуев за день — и они могут встретить новый день в своей комнате. Все понятно и логично. Ничего сложно.       А потом этих поцелуев перестает хватать.       В один момент Ямагучи, сморенный скучным рассказом про органику, утыкается лицом в парту и закрывает глаза. А когда открывает их, видит перед собой совсем другого учителя и одноклассников, которые оглядываются на него, заснувшего на уроке, и глупо хихикают. Он кидает быстрый взгляд на парту, видит канцелярию и учебники Хинаты и издает долгий, протяжный внутренний крик.       В общем, с какого-то момента они начинают меняться телами уже в течение дня. Им достаточно просто закрыть глаза, чтобы открыть их уже совсем с другой перспективы. Это очень мешает и сбивает с толку, а один раз Ямагучи обнаруживает себя в чужом теле, когда Хината находится в прыжке для атаки. Не упасть и не повредиться ему помогает лишь молниеносная реакция Кагеямы, который понимает все буквально за полсекунды и оказывается рядом с ним. Ямагучи восстанавливает равновесие и после этого кивает ему в признательности. И в поклоне извиняется перед тренером, придумывая историю про головную боль.       Хотя почему придумывает. Никак иначе, кроме как головной болью, их ситуацию и не назовешь.       Хината очень паникует и очевидно выделяется каждый раз, как это происходит. Ему помогает лишь невозмутимая реакция Тсукишимы, который с какого-то момента перестает отходить от Ямагучи — точнее, от его тела, — вообще. Никто не лезет к их ставшему совершенно неуклюжему и потерянному капитану, видя этот ледяной взгляд, и только благодаря этому Хината может перевести дух. Теперь он добирается до школы и из нее только на автобусе, потому что они оба прекрасно понимают, чем чреват возможный обмен тел, пока он будет на велосипеде. И Ямагучи старается не моргать, когда переходит дорогу, и в принципе избегать любых ситуаций, которые могут привести к травмам и опасности для их жизней.       И, конечно, это приводит к куче смущающих ситуаций. Например, в один момент они с Тсукки выбирают сок, а в другой он открывает глаза и осознает себя, целующим Кагеяму. Это не та ситуация, в которой он мог бы остаться спокойным. Он отшатывается так резко, что чуть не падает, и лишь руки, которые все это время лежали на его плечах и сейчас судорожно сжимают их, помогают ему не упасть. Он смотрит на Тобио абсолютно паникующим взглядом, и тот резко разжимает ладони. И так же резко поддается вперед, когда из-за этого Ямагучи чуть не падает, потому что его колени самым натуральным образом подкашиваются.       Да, они с Кагеямой признались друг другу… кое в чем.       Но он даже представить себе не может, чтобы они с ним вдруг… вдруг поцеловались.       Кагеяма помогает ему удержаться на ногах и при этом краснеет всем лицом сразу. И когда Ямагучи очевидно не стремится выпутываться из его объятий, краснеет еще сильнее. Они стоят и смотрят друг на друга, не стремясь вернуться к прерванному занятию, но также и не отстраняются друг от друга и не знают, что они могут сказать.       А однажды происходит ровно противоположная ситуация, и в момент, когда Тсукки тянется его поцеловать и он автоматически закрывает глаза, шум сериала, который они смотрели на фоне, пропадает, и открывает глаза он уже совершенно в другом месте. Кажется, они на секунду приобретают ментальную связь друг с другом, потому что в следующий момент в его голове раздается очень громкий пронзительный крик Хинаты. Ямагучи промаргивается, осматривает магазин уходовой косметики, в котором так внезапно оказался, и пожимает плечами.       В общем, они переживают сущий кошмар. И когда они, наконец, доживают до выходных, сразу же устраивают ночевку у Хинаты, чтобы решить, что им делать дальше.       — Я с ума так сойду, — стонет Шое, цепляясь пальцами в волосы. Ямагучи чувственно кивает головой. Моргает чисто из-за физиологических причин. И выпутывает снова свои пальцы из рыжих волос, встряхивая головой. — Видишь?! Абсолютный кошмар! — заканчивает Хината уже не своим голосом, когда приходит в себя от абсолютно резкого обмена тел. Ямагучи снова согласно кивает ему. И сдерживает желание удариться головой об стену, когда спустя одно моргание снова видит лицо Шое перед собой.       — Аргх! — исступленно кричит Хината, повышая голос до всех возможных децибел, и буквально налетает на него и валит на спину. И одаривает его таким количеством суматошных поцелуев, что Ямагучи не смог бы ответить на каждый из них, даже если бы очень сильно попытался. Он натуральным образом плывет. Все его конечности резко становятся буквально неподъемными, и все, на что его хватает — это схватиться за ткань чужой футболки, пытаясь хотя бы таким образом не потерять связь с реальностью. — Как. Же. Это. Достало. Это. Просто. Невозможно. Терпеть! — каждое слово Хината подтверждает очередным поцелуем, которые он щедро дарит ему, не скупясь. Лоб, щеки, нос, кончики губ, веки, губы — он не обделяет ни одну часть его лица, уделяя внимание каждой. И с удовлетворенной улыбкой отстраняется от него, когда дает, как ему кажется, достаточное количество поцелуев, чтобы они остались в своих телах хотя бы на один день.       И его улыбка пропадает, когда он, наконец, рассматривает его. Ямагучи, весь покрасневший, очень тяжело дышит и в абсолютном смущении прикрывает нижнюю часть своего лица, отведя взгляд в сторону. Если бы на губах Хинаты сейчас была помада, она бы вся осталась на его лице — с настолько большим энтузиазмом он на него накинулся. Ямагучи не может найти в себе силы взглянуть на Шое. Не может притвориться, что такие поцелуи ничего в нем не задели.       И только тогда Хината понимает, что он только что сделал.       И краснеет так резко, что моментально забывает весь японский язык.       — Я… Мне… Мне жал… Нет, но… Я не… Ты… Я… Тадаши!..       — Все хорошо, — приглушенно из-за своей руки отвечает Ямагучи, все так же не глядя на него. Ему требуется время и пространство, чтобы прийти в себя, и ни того, ни другого у него нет. Зато есть необходимость убедить Хинату, что он не злится. И спрятать свое чертово смущение или хотя бы не выдавать его настолько ярко. — Может, хотя бы сейчас сработает.       — Мы же з-знаем, что нет, — запинается Хината, постепенно приходя в себя. — Мы целовались с-столько раз. Это работает, но временно. Что еще мы должны сделать? У тебя… у тебя есть идеи?       Прошла неделя их абсолютно случайных и внезапных обменов телами. И за это время Ямагучи успел вспомнить все, что этому предшествовало, проанализировать и полностью все осознать.       Они начали терять ощущение полного слияния с чужим телом, когда они с Тсукки помирились, а Хината с Кагеямой, видимо, нашли общий язык… во всех смыслах этого слова. Их первый обмен тела сработал, когда они рассказали все Кагеяме и смогли окончательно развить доверие среди всех них. И как только они с Тобио разрешили недопонимание и признались в своих чувствах, их начало неконтролируемо выкидывать из тел друг друга и возвращаться обратно.       Похоже… похоже, чем больше они раскрывают свою душу и учатся доверять друг другу, тем яснее все встает на свои места.       И у них все еще остается одна вещь, в которой Ямагучи не признался Хинате.       — Шое, мне нужно тебе кое о чем рассказать, — говорит он, внезапно обретя полное спокойствие. Нависший над ним Хината кивает головой и заинтересованно смотрит на него, ожидая, что он собирается сказать. Ямагучи улыбается. — Это может прозвучать неожиданно, но я абсолютно искренен и уверен в своих чувствах. Шое... Я люблю тебя.       Хината резко застывает, и Ямагучи мягко-мягко смотрит на него. Он аккуратно поправляет его волосы, убирая пряди, которые прилипли к кончику его губ, и все его движения наполнены нежностью. Нежностью, которую проявлять по отношению к Шое так, так легко.       — Ты… мой самый близкий человек. Нет такого, в чем бы я тебе не доверял. Ты стал таким, таким родным для меня. Мне всегда было невыносимо проживать каждый свой день, но ты… ты изменил это. Ты сделал столько всего, чтобы я ощутил в себе желание бороться дальше. Я… я не могу передать словами, как много ты значишь ты для меня.       Ямагучи смотрит на него со всем возможным теплом.       Он знает, что Хината примет его чувства. Знает, что у них все будет хорошо. Ямагучи не может припомнить, когда в последний раз испытывал тревогу рядом с ним.       Не испытывает он ее и сейчас.       И с его лица не может сойти улыбка.       — Ты ничего мне не обязан, — на всякий случай уточняет он, когда Хината так и продолжает молчать. — Все хорошо. Просто… мне кажется, что именно честность возвращает нас назад. И я хочу быть честным с тобой. Всегда.       — Честность… — задумчиво бормочет Хината, рассматривая его. Он неосознанно играется с веревками на его толстовке, пытаясь занять свои пальцы. И внезапно берет его ладонь в свою.       И прикасается своими губами к его.       Это заканчивается слишком быстро, чтобы Ямагучи смог ответить и, ну, хоть как-нибудь среагировать. Он успевает только выдохнуть в чужие губы и посмотреть на Хинату растерянным взглядом.       — Мне кажется… — Хината краснеет, но смотрит на него самым искренним и чистым взглядом. Таким, что Ямагучи без труда может прочитать все его чувства еще до того, как они оказываются проговорены вслух. — Чувство, которое я всегда к тебе испытывал, это тоже… тоже любовь.       Настает очередь Ямагучи застывать. Он мелко-мелко выдыхает. Смотрит на Хинату в ошеломлении, но не смеет прерывать его ни единым жестом или взглядом. Хината, видя это, слабо, несдержанно улыбается и издает тихий, радостный смешок.       — Ты всегда был рядом, и я, ну, не задумывался. Но мне правда… правда нравится с тобой целоваться. И я очень хочу, чтобы ты чувствовал себя любимым и нужным! И готов на все ради этого!       Хината смотрит на него решительным взглядом, полным энтузиазма. Сжимает его пальцы покрепче, не в силах оставаться в одном положении надолго.       А Ямагучи начинает смеяться. И плакать. И смеяться сквозь слезы, здорово испугав этим Хинату, который судорожно машет ладонями, не зная, как к нему подступиться и что сделать, чтобы ему помочь. Ямагучи смеется еще громче и плачет еще сильнее. И хватает его за плечи, прижимая к себе в крепком объятии, из которого не хочет отпускать никогда.       Хината вздрагивает и неловко обнимает его в ответ. А когда приходит в себя, возвращает объятье и прижимается к нему, стремясь оказаться как можно ближе.       И телами они друг с другом больше не меняются.