***
Праздник удался на славу. Реджинальд потратил кучу времени и денег на организацию этого приема — но сейчас не жалел ни о единой минуте, ни об одном потраченном кнате. Этим вечером здесь собрались все — чистокровные волшебники, богатые волшебники, влиятельные волшебники, и — бриллиант в короне его успеха — даже сам Избранный!.. Это был бал, достойный того, чтобы отпраздновать его возвращение на родину, а фамилии Лестрейндж — в список весомых и уважаемых. Не говоря о том, что под шумок и реки льющегося шампанского он сумел решить немало важных вопросов и обзавестись еще большим количеством полезных связей. Омрачали его триумф только двое: Пэнси и, собственно, Гарри Поттер. Первая всячески избегала его с самого начала приема, а потом и вовсе исчезла, а второй… К разгадке личности второго он не приблизился ни на дюйм. И не потому, что не пытался; не потому, что не хотел. Поттер, с виду — вылитый отец, на поверку оказался совсем иным. Джеймс всегда жаждал внимания, не упускал возможности блеснуть — и, если таковая представлялась, блистал изо всех сил, демонстрируя все достоинства разом — и, так уж получалось, что и недостатки заодно. Его сын же, несмотря на то, что принял его приглашение и явился на прием в роли главной звезды, смотрел на все колючим, холодным взглядом, в котором сквозила насмешка — и смертельная скука. Как будто его заставили быть здесь — хотя кристально ясно было, что ни у кого нет такой власти, чтобы заставить юного Поттера делать то, чего он делать не хочет. Более близкое знакомство не дало Реджинальду ни одного ответа — зато количество вопросов увеличило в разы; впервые он не мог подобрать ключик к нужному ему человеку, впервые безуспешно стучался в наглухо закрытую дверь. Но это отнюдь не охладило его интереса; скорее наоборот. Испробовав все доступные прямые методы, Реджи перешел к более изощренным: он попросту предоставил Поттера самому себе и стал пристально наблюдать. С кем общается, как, о чем… Но и это не дало никаких результатов. Парень был вежлив — не более того; никто, ни женщина, ни мужчина, ни девушка, не привлек его особенного внимания, и даже о существовании Гермионы Грейнджер, с которой он пришел, Поттер, казалось, забыл через минуту после того, как их разделили. Хотя нет; как раз сейчас, видимо, вспомнил — иначе кого он ищет, раз за разом окидывая взглядом разряженную толпу?.. И в самом деле — где же мисс Грейнджер?.. Реджи тоже попытался отыскать её алое платье, но вместо него вдруг заметил ту, которую уже и не надеялся увидеть. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что Пэнси была чем-то взбудоражена — а может, попросту возбуждена. Глаза её сверкали, щеки горели румянцем, подол платья смят. Реджи не был ханжой и более того, был глубоко убежден, что, если девушке не хватило приключений до брака, она будет искать их в нем — так уж лучше первое; терпеть второе он не намерен. Но развлекаться с кем-то другим на его собственном приеме, в его собственном доме — это уж чересчур!.. И кто этот наглец? Все-таки сопляк Малфой или кто-то другой?.. Малфоя нигде видно не было; приложив некоторые усилия, Реджи отыскал только Нарциссу — но и она понятия не имела, где её сын, хоть и делала вид, что это не так. Впрочем, вскоре он появился — причем в таком виде, что наметанному глазу сразу было предельно понятно, где он был и чем занимался. Нет, Реджи, конечно, не был ханжой. Но этот щенок перешел все границы — и сам напросился на то, чтобы ему дали по носу. Пора, пожалуй, предпринять кое-какие меры, чтобы он и думать забыл о Пэнси — иначе эти подростковые шалости могут зайти слишком далеко.***
Гермиона стояла, держа спину прямо — до хруста. Стояла до тех пор, пока его шаги не стихли, а очередной хлопок двери не ознаменовал её долгожданное одиночество. А потом осела прямо на пол проклятого чулана и уткнулась лицом в колени — от бессилия, от скопившегося напряжения, от злости и разочарования — на себя и в самой себе. Потому что — глупо врать себе — это было. Был момент — нет, минуты, бесконечно долгие сотни секунд, в течение которых она ждала, что к ней прикоснется Драко-чертов-Малфой. В течение которых она хотела — хотела этого до головокружения, до боли, до потери сознания. И этого Гермиона не могла себе простить. Потому что знала — она ведь знала! — что он совершенно не стоит её внимания. Боже, да ведь он даже за девушку её не считает!.. По отношению к этой Гонории он был настолько щепетилен, что любой ценой избегал даже возможности остаться наедине. С ней же проторчал в чертовом чулане — так близко, как она позволила только Рону — и даже не счел это достойным упоминания!.. О господи, Рон… Гермиона чувствовала себя грязной, неправильной, испорченной. Казалось, она вся пропиталась этим чужим, малфоевским запахом, по всему телу горели его отпечатки. Все, чего хотелось Гермионе сейчас — это вернуться домой, сорвать с себя платье, распустить волосы, сбросить дурацкие туфли, а потом долго-долго стоять под душем, чтобы смыть липкую, намертво въевшуюся грязь — а после забыть об этом вечере, начисто, навсегда, насовсем, будто его и не было. Но она не могла поступить так с Гарри — и с Роном тоже. Они ведь рассчитывают на неё! А она сидит здесь и впустую тратит время, которого и без того не так уж много. Гермиона заставила себя подняться на ноги. Парой взмахов палочки привела в порядок платье, поправила прическу и быстрым шагом двинулась вглубь оранжереи. Её прежняя идея о том, что Лестрейндж мог спрятать веретенниц здесь, теперь показалась безосновательной: никто не стал бы прятать что-то важное в таком месте, куда мог забрести каждый; и все-таки нужно было проверить. Гарри она нашла возле стола с напитками — и по тому, как явно проступило облегчение на его лице, мгновенно осознала, как затянулось её отсутствие. Схватив бокал шампанского, она подошла к нему вплотную, чтобы никто не мог подслушать их разговора. — Все в порядке? — встревоженно спросил Гарри, едва она приблизилась. — Тебя долго не было. Он коснулся её руки — не задумываясь, чисто автоматически, но от этого простого касания Гермиона вздрогнула всем телом и лишь огромным усилием заставила себя не отстраниться. — Решила проверить оранжерею, но туда пришли. Пришлось ждать, пока уйдут, — вполголоса ответила она, надеясь, что голос её не выдаст. — Там ничего нет. — Ты в порядке? — нахмурился вдруг Гарри. — Замерзла? Вся в мурашках. И выглядишь так, будто… — Будто что? — вскинулась Гермиона, но тут же отругала себя за резкость. — Нет, все хорошо, правда. Гарри легким быстрым движением сбросил с себя мантию и накинул ей на плечи. — Так будет лучше. — Да не нужно, — окончательно смутилась она, но вернуть вещь не посмела. Так и в самом деле было лучше — по крайней мере, она больше не чувствовала себя такой раздетой. — Просто сначала испугалась, что меня поймают, а потом… Потом думала, что они уже никогда не уйдут. — И это все? — не унимался он, пристально всматриваясь в её пылающее лицо. — Ну, может, голова немного болит, — разнервничалась Гермиона. — Послушай, скоро ужин, нам нужно заканчивать, а мы даже толком не начинали. Что делать будем? Ты сможешь улизнуть? — Вообще могу, но не стану, — качнул головой Гарри. — Лестрейндж глаз с меня не спускает. Сейчас вроде отвлекся, но… Это хорошо — значит, мы не напрасно пришли. Но, боюсь, в план придется внести некоторые изменения. — Это какие? Гарри еще раз искоса взглянул на неё. — Твоя головная боль очень кстати. Сейчас подойдем к Лестрейнджу, поблагодарим за прекрасный вечер и извинимся за то, что вынуждены уйти пораньше. Ты камином вернешься на Гриммо, а я останусь в доме — в мантии-невидимке, конечно. Если он будет думать, что мы ушли, то расслабится — а я спокойно осмотрю дом. — Ты хочешь остаться здесь один? — с сомнением уточнила Гермиона. Эта идея ей пришлась не по вкусу. — Теперь мы уже едва ли поместимся вдвоем под отцовской мантией, — усмехнулся Гарри. — Да и лучше, чтобы кто-то все же ушел через камин — вдруг он и за этим следит. Гермиона подумала, что такой тесной близости с еще одним мужчиной — что ни говори, а Гарри все-таки уже давно не был мальчиком — за один вечер она просто не выдержит. И с тщательно скрываемым облегчением согласилась. — Только обещай, что пришлешь Патронус, если что-то пойдет не так. — Не беспокойся, — Гарри тепло улыбнулся и ободряюще сжал её плечо. — Иди домой, ложись спать — а завтра с утра прочтешь в газетах о самом громком аресте за последние месяцы.