Не по плану

«— Наряд вне очереди.» «— В мой кабинет.» «— Пятьдесят штрафных отжиманий сейчас же.» И остальное британское «Бла, бла, бла…» Говоря простыми словами, сержант устал. Говоря на соуповском, «я не просто устал, мне это все настоебало, друзья мои.» Джон раз за разом ловил в свою сторону строгие приказы лейтенанта Гоуста за малейшую оплошность, будь то лишние пару слов с рекрутами во время тренировки или опоздание на стрельбище дольше, чем на полминуты. Поначалу у сержанта МакТавиша проскальзывала мысль, что Гоуст всеми фибрами души старался натренировать Джонни для предстоящих миссий, воспитать самодисциплину, ответственность и другие подобающие для военного качества. Соуп даже начинал в это верить. Но когда лейтенант буквально за шиворот выволок ругающегося сержанта из зала лишь за то, что Джон не протер за собой тренажеры и сидения, приказывая заняться чисткой туалетных комнат аж на двух этажах, Джонни понял, что над ним просто-напросто издеваются. Иногда Джону казалось, что если на нем даже пыль будет лежать не так, как нравится Гоусту, или член в трусах не под тем углом, то лейтенант выскажет ему свое мнение по всему этому поводу и заставит бежать кросс или дежурить в корпусе. Демонстративные наказания, явное неравнодушие и повышенное внимание к Соупу, как ни странно, заметили и другие сослуживцы. Затылком и спиной Джонни слышал, видел, чувствовал их взгляды, смешки и сочувствующие речи. Никогда не скупясь на разные своего рода жесты, Соуп, вымученно шагая за старшим по званию, частенько показывал им средние пальцы за своей спиной вывернутыми запястьями. И Гоусту, пока тот не видел. В очередной вечер, когда МакТавиш надрачивал полы в туалете и ругался себе под нос, внезапный план отомщения озарил его, словно пуля промеж глаз. Недавно, лежа в лазарете после затянувшейся миссии, Соуп зачем-то для себя подметил, что в медотсеке у медсестры лежат восковые полоски. Вряд ли она или ее коллеги использовали их для личного предназначения, их задача в армии — помогать людям, а не удалять свои волосы, красоваться некогда и незачем. Уже расписывая забавнейшую картину в голове, Джонни продолжает драить полы в тусклом свете, но уже с большим энтузиазмом и хихиканьем себе под нос. И со стороны он, кстати, выглядел крайне припизднутым.

***

Соуп обсуждал с Газом детали своей идеи, и Кайл в процессе их диалога осознал, что не по своей воле станет соучастником этой мафиозной чертовщины. — Ты, я смотрю, жизненные уроки вообще не в состоянии анализировать? — Кайл крутит в руке банку безалкогольного пива, косясь на Соупа исподлобья. — Я же говорю, он даже не узнает, кто это сделал, — Соуп нагибается ближе к своему собеседнику, понижая голос почти до шепота. В тренажерном зале их диалог заглушал шум работающих механизмов и разговоры рекрутов. — Мы тихонечко проскользнем в казарму, ты постоишь на шухере, я сделаю свое дело, и мы быстро свалим с места преступления. — Глаза Джонни в буквальном смысле светились, он был явно вдохновлен этой идеей и восхищался своей оригинальной фантазией. — Ты мне будешь должен. — Немного колеблясь, Газ соглашается, подхватывая игривое настроение сержанта. — Пока он будет приходить в себя, от нас и тени не останется.

***

Полы в казарме до ужаса скрипучие, как суставы после очередной миссии. В этом солдаты окончательно убедились, когда перешагнули порог и дощатая поверхность прогнулась под их весом, издавая невыносимо противный звук, который легко мог выдать нежданных гостей. Мельком оглядывая небольшое светлое помещение, Соуп с облегчением замечает, что Гоуст спит. Храпит даже немного. Они идеально просчитали время, не понаслышке зная, что лейтенант после обеда предпочитает вздремнуть час-два, дабы восстановить сбитый службой в ОТГ-141 сон. Прокрадываясь в глубь казармы, Джонни заверяет встревоженного Газа, что лейтенант действительно спит, а не притворяется, как любит это делать. Распластался на двухъярусной кровати на спине в позе барина, ноги — одна на другой, руки — под голову, согнутые в локтях. Лежит, блять, изумруд. Ни дать, ни взять. Руки Соупа пробивает легкий тремор, но не от страха, а от предвкушения долгожданного возмездия. Газ боязливо заглядывает за Джонни и почти пялится в закрытые глаза Гоуста под черной балаклавой с рисунком черепа. Открой он сейчас глаза, и это был бы дичайший скример в истории их совместной службы. Тянуть нельзя, каждая минута, если не секунда, может стать последней перед тумаками лейтенанта. Личное пространство он ценил так же, как и хорошо заточенные ножи на своем поясе. Судорожно Джонни запускает руку в карман, вытаскивая из него две немаленьких восковых полоски. Когда он начал осторожно отрывать клейкую сторону бумаги, казарму наполнили до ужаса громкие звуки шуршания. Его бывшие не раз рассказывали ему, как их смущало, когда они раскрывали предательски шуршащие прокладки в общественном туалете или дома, когда вся семья спит. Ну вот, Соуп чувствовал себя точно так же. Джонни поморщился, но не остановился, проделывая такой же трюк с другой полоской. Газ, кажется, слегка успокоился и даже начал издавать тихие смешки, приглушая их ладонью. Он не мог поверить, что они действительно сейчас проворачивают такую херь с «мрачной тучей» всей базы. Джонни пригрозил Кайлу кулаком, мол, ты, придурок, либо сейчас заваливаешь свой еблет, либо эти полоски я сейчас приклею именно к твоим ногам. Газ поднял перед собой ладони в усмиряющем жесте, его хихиканье стало тише, но не прекратилось. Если вы думаете, что Джонни страшно схватить пулю в висок или подорваться на мине, то это брехня и пустяк. Коснуться голой кожи лейтенанта, не разбудив его, — вот что страшно. Соупу вообще нечасто (точнее, совсем редко) удается застать Гоуста, не покрытого одеждой полностью, а это, знаете ли, досадно. Руки, запястья, лицо, даже чертовы пальцы почти всегда закрывала черная ткань и в столовой, и в тренажерном зале, что уж говорить о миссиях. Поэтому сейчас, видя открытые участки кожи Гоуста, благодаря лишь футболке и шортам, Джонни задерживает свой взгляд на длинных пальцах, открытой линии мускулистых плеч с татуировками и мощных ногах. — Мы не в музее, шевели булками, — нервы Газа уже начинают сдавать, они так далеко зашли, что бросать задуманное покажется оскорбительной трусостью. Шепот Газа подтолкнул Джона, и он аккуратно подносит полоску к икре и слегка надавливает, тут же параллельно смотря на Гоуста, опасаясь, что тот проснется. К удивлению, он спал, как убитый, солдаты слышали сопение и его глубокое дыхание. Джонни еще раз нажимает на полоску, волосы к которой намертво прилипли. — Ну, ювелир. Джонни подносит указательный палец к губам, чтобы Кайл наконец-то заткнул ебало и засунул подальше свои никому не всравшиеся комментарии. Когда Джонни подносит вторую восковую полоску к другой ноге, его пробивает, словно электрошоком. Гоуст начинает шевелиться. Вжавшись друг в друга, солдаты отсчитывали последние секунды своей жизни. Сбежать не успеют. К счастью, Гоуст находился в глубокой фазе сна. Возможно, ему даже что-то снилось. Дернув несколькими пальцами на руке, он снова провалился в сон. Это удивительно, потому что Соуп думал, что лейтенант спит чутко, как кот. Возможно, его и правда нехило измотала недавно завершившаяся миссия. Военные переглянулись и чуть не засмеялись в голос от лиц друг друга: Кайл побледнел, а Соуп, напротив, покраснел. Надо довести это ебаное дело до конца. Джонни прикрепляет вторую восковую полоску к другой икре. — У него волос на одной ноге больше, чем у меня на голове и заднице вкупе. — Ты, блять, можешь закрыть свою поганую хлеборезку? Все. Теперь осталось от души дернуть за два края бумаги и побыстрее покинуть это место. Кайл осторожно отошел к двери, чтобы, как думает Джонни, покараулить вход и слинять первым. Джонни встречается взглядом с Газом. Они кивают друг другу. Мысленно перекрестившись (сержант не верит в благословение высших сил), Соуп считает про себя до трех… и дергает со всей дури. В казарме послышался громкий вскрик, Саймон распахивает глаза почти от ужаса, тут же рывком пытается принять сидячее положение и ударяется лбом о каркас верхней над ним кровати, снова падает затылком на подушку, шипит сквозь зубы, хватаясь за начинающие краснеть гладкие участки ног. Он чудом не задел коленом сержанта, который под воздействием адреналина и поднимающегося к горлу смеха подрывается с места и направляется к выходу. Последнее, что увидел Джонни, перед тем, как дверь захлопнулась у его носа почти до вибрации, — это улыбающееся лицо Кайла, сдерживающего смех. Это пиздец. Джонни судорожно оборачивается и видит, как Гоуст расшатанной походкой уменьшает между ними расстояние и держится за ушибленный лоб. Соуп слышит, как Газ по ту сторону, уже не стесняясь, заливается хохотом, крепко держа дверь и не давая сержанту спастись от разъяренного лейтенанта. Джонни вжимается всем своим нутром в дверной косяк, читая импровизированную мантру. Блять, он идет ко мне, это плохо. Я прикинусь стеной, спокойно. Я стена, не ебет. Я стена, я кирпич. Я кирпич, я, блять, плинтус, спокойно. Рывком преодолевая несколько метров, Гоуст хватает Соупа за грудки и сильнее вжимает его в дверь. Джонни судорожно выдохнул ему в лицо. Когда сержант попадет в ад, Газа он там будет варить в котле и жарить на сковороде веки вечные. — Камуфляжные штаны не замаскируют тебя, Джонни, — в глазах напротив Соуп видел саму смерть, которая пришла по его душу. Джонни хватает лейтенанта за руки, но тот лишь крепче сжимает в кулаках одежду сержанта. — Я… Я готов мыть полы до пенсии, Гоуст. — Отплатишь иначе. Джонни нахмурился и наклонил голову набок, их лбы почти соприкоснулись. — Натурой.