Солнце и луна

***

— Антон, я дома! — кричит Арсений с порога. Ответа не следует, и Попов, стянув обувь за пятки, проходит вглубь квартиры. — Антон? Обойдя все комнаты, Арсений убеждается, что Шастуна тут нет. В голову закрадываются тревожные мысли, но он старается их пресечь, ведь это еще ничего не значит. — Странно. Телефон безучастным женским голосом сообщает, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. «Может он в магазин вышел, а телефон сел?» — успокаивает себя Попов уже с трудом, потому что верит в эту теорию так же сильно, как в единорогов. Когда Антон не возвращается ни через час, ни через два, а телефон все так же не в сети, Арсений наконец-то признает тот факт, что его снова кинули, и внутри что-то с треском обрывается. На что он вообще надеялся? Что, спустя пятнадцать лет, женатый, на минуточку, Антон бросит все и рванет к нему? Что ради Арсения бросит всю свою жизнь в Воронеже? У него там жена, родители, друзья, работа, а здесь не нужный ему Попов. Арс же сразу ему говорил уезжать, чтобы тот не пытался вернуть давно ушедшее, чтобы потом не было так больно, когда он уйдет. И он ушел, но больно даже сильнее, чем Арсений мог себе представить. Зачем он ему снова поверил? Зачем давал целовать, обнимать? Зачем сам подставлялся под горячие руки и губы? Эти воспоминания, как кинжалы, под ребра впиваются, и Попов сам их прокручивает, давая себе крутить в голове воспоминания. Вместе с этим Арсений вспоминает, что где-то остался коньяк, и неплохо было бы позвонить Сереже. «Какое же ублюдское чувство дежавю. Все как пятнадцать лет назад», — хмыкает себе под нос Попов. Сережа приезжает быстро с бутылкой хорошего виски. Сам Матвиенко пьет такой же по цвету чай, молча слушая все терзания друга. Мужчина не осуждает, сам не раз давал шанс людям, которые этого не достойны, он не в праве судить Арсения. Когда в два часа ночи раздается трель телефона, друзья синхронно вздрагивают. Антон. — Не бери, — Сергей перехватывает чужую руку. — Я должен все знать, — протестует Арсений, но, видя хмурый взгляд друга, добавляет, — чтобы поставить точку. Матвиенко руку отпускает и, когда Арс отвечает на звонок, включая громкую, морщится от голоса Шастуна. — Арс? — Антон говорит глухо. — Что? — Я хотел сказать… — Где ты? — перебивает Арсений. — Арс, я… — Антон, где ты? — более требовательно спрашивает Попов. — Я в Воронеже, тут… Этого мужчине достаточно, и он, не колеблясь, скидывает звонок. — Что думаешь? — наконец-то подает голос Матвиенко. — Что пора, наконец-то, закрыть эту страницу, — трезво и четко отвечает Арсений, добавляя контакт «Антон» в черный список. Несколькими часами ранее Антон спешит из аэропорта сразу в больницу, адрес которой чуть раньше скинул в мессенджере Дима. Шастун такую не знает, какая-то частная клиника. В голове крутятся противоречивые мысли, а грудную клетку сдавливает от переполняющих эмоций по отношению к Арсению. Но, какие бы отношения с Ирой у них не были на данный момент, молодой человек очень переживает за Кузнецову. Все-таки их связывает очень многое. Да и расставаться вот так, ставя жену перед фактом своих чувств к другому человеку… Не очень красиво. Антон забегает в здание клиники, действительно выглядящей солидно, осматривается по сторонам и спешит к ресепшену. — Добрый день, девушка. К вам поступила Ирина Кузнецова, можете подсказать, в какой она палате? — чуть запыхавшись, тараторит Шасту. — Секундочку, — медсестра забивает данные в компьютер и с чем-то сверяется. — А кем Вы приходитесь пациентке? — Мужем. — Палата двести шестая, второй этаж, лестница по коридору направо. — Спасибо, девушка! Антон идёт в указанном направлении, поднимается на нужный этаж и без труда находит палату, где лежит его жена. Не стоит забывать об этом. Шастун открывает дверь, просовывает голову в проём и бегло осматривается. Палата одноместная, с новым ремонтом, есть большое окно, кресла для навещающих, а у стены располагается кровать. Там и лежит Ира. К ней подсоединена капельница, ноги накрыты одеялом, сама девушка в больничной одежде, а её руки… перемотаны бинтами. — Ир, — негромко зовёт Антон, потому что глаза у девушки закрыты. Мало ли, вдруг спит. — Антош, — Кузнецова открывает глаза и тянется к нему рукой, в которую не вставлена игла. Шастун подходит к кровати, но игнорирует протянутую руку. Он пододвигает кресло и присаживается, рассматривая свою жену. — Что произошло? — напряженно спрашивает молодой человек. — Сейчас придёт врач и всё расскажет. — А ты не в курсе? Как ты здесь оказалась, помнишь? — Я помню наш телефонный разговор. Скажи, ты же с Арсением… Их диалог прерывает зашедший в палату врач. Как чувствовал. — Добрый день! — бодро здоровается доктор. — Меня зовут Михаил Петрович, я лечащий врач Ирины. — Здравствуйте, — Антон встаёт и протягивает руку, которую мужчина крепко пожимает. — Что с ней? — Нервный срыв, паническая атака, истощение. К сожалению, в дальнейшем это может привести к сердечно-сосудистой недостаточности, поэтому важно исключить весь стресс в ближайшем будущем, — отвечает врач, как по бумажке. — А что с руками? — задаёт Шастун логичный вопрос. — Антон, прости, — Ира всхлипывает. — Это я слабая дура, поддалась на глупое желание мозга… — Ты же сказала, что ничего не помнишь после нашего разговора. — Такое бывает, — встревает Михаил Петрович. — Последствия… — Всё было, как в тумане, — перебивает Кузнецова. — Дарина Анатольевна вызвала скорую, попросила отвезти к нам. — Так, понятно, — вздыхает Антон. — Сколько Ире ещё здесь находиться? — Желательно хотя бы неделю, чтобы восстановиться. Потом за ней нужен уход дома и, конечно же, исключение любого стресса, напоминаю, — поясняет врач. — Я понял, спасибо, — Антон кусает губу. — Мне нужно позвонить, извините. Он выходит в коридор и сразу же набирает человека, которого безумно сейчас хочет услышать. А ещё ему безумно стыдно за то, что он уехал. — Арс? Телефонный разговор проходит коротко и очень неприятно. — Блять, — зло выдыхает Шастун и ударяет кулаком стену. — Сука! Проходящая мимо медсестра косится на него с недовольством, но ничего не говорит. Антон понимает, что нужно вернуться в палату, как-то все решить, но не может заставить себя сдвинуться с места. Как же всё тупо. Он всё же возвращается к нужной двери и открывает её ровно в тот момент, когда Кузнецова передаёт врачу плотный конверт, видимо, с деньгами. — Ира? — Антон? — актриса из Кузнецовой ужасная, испуг в глазах спрятать не получается. — Что тут происходит? — Шастун сохраняет видимое спокойствие и, преодолев расстояние между ним и врачом, аккуратно забирает конверт из чужих рук. — Можно? — заглянув внутрь, Антон, как и ожидал, видит крупную сумму денег. — Что это? — Это… — взгляд Ирины мечется с врача на мужа и обратно. — Это… — Это оплата, — сдает девушку врач. — За что оплата? — кажется, что голос Антона не меняется, но Ира, прожившая с ним пятнадцать лет, слышит угрозу. — За палату и лечение, — быстро встревает Кузнецова. — А вы тут черной бухгалтерией промышляете? — под взглядом Антона врач как будто становится меньше. — Почему оплата не через кассу? — Ирина Викторовна ещё слаба, я хотел сам отнести деньги в кассу, чтобы ее не затруднять. — У нее есть муж, — цедит прямо в лицо мужчине Шастун, уточнение, что пока ещё муж, он решает не вносить, Ире же нельзя нервничать, — и я сам оплачу ее палату и лечение. — Хорошо, Антон Андреевич, — покорно соглашается врач. — Касса у нас на первом этаже. Мне нужно идти, всего доброго. — Всего доброго, Михаил Петрович, — прощается Ирина. — До свидания, — сквозь зубы говорит Антон и, когда дверь за врачом закрывается, поворачивается к жене. — А теперь, милая, ты мне все расскажешь! — Антон, — девушка чуть отодвигается от нависающего над ней мужа, — о чем ты? — Не прикидывайся дурой, мы с тобой женаты почти пятнадцать лет, и я знаю и вижу, когда ты врёшь. — Антоша… — Говори! — Шастун резко подается вперед, хватаясь одной рукой за изголовье кровати, а второй упирается в подушку рядом с головой Иры, тем самым загоняя девушку в ловушку. — Антон… — глаза Кузнецовой из больших и испуганных меняются на прищуренные, смотрящие с презрением. — Да, я соврала! Да, я подкупила врача, чтобы он сказал тебе, что у меня был нервный срыв, что я хотела вскрыть себе вены из-за тебя. Из-за тебя, слышишь! Ты — человек, с которым я прожила половину жизни, которому отдала всё, что у меня было, отдала всю себя, которого люблю больше жизни, ради которого готова на все, а ты… Стоило тебе один раз увидеть этого Попова, и ты бросил все, бросил меня, и рванул в Москву к своему актеришке. — Не смей так говорить о нем! — Я буду говорить о нем так, как посчитаю нужным, — с непонятно откуда взявшейся силой, Ира отталкивает мужа от себя и сама вскакивает на ноги, — он мою семью разрушил! Из-за него ты никогда не был моим! Всю жизнь ты о нем помнил! Всю жизнь я была вторым местом для тебя! Ты же сорвался за ним в эту чёртову Москву, ты не думал обо мне, не думал что я могу сделать, ты думал лишь о нем! Скажи, ты меня хоть когда нибудь любил? Антон молчит долго, смотрит на истерящую жену и просто молчит. Когда девушка отворачивается к окну, Шастун, наконец-то, говорит правду: — Нет. Антон не видит, как Ира быстро разворачивается в его сторону, как по ее щекам текут градом слезы, как ее ноги не выдерживают и девушка падает на пол, содрогаясь в рыданиях. Шастун молча выходит из палаты, находит врача Иры и передает ему конверт. — Это ваше. Там Ире нужно успокоительное, — как ни в чем не бывало говорит Антон, — и вот, — стянув обручальное кольцо с безымянного пальца, вкладывает его в чужую руку с конвертом, — передайте это ей. Бросив последний взгляд на коридор, ведущий к палате бывшей, а она совершенно точно бывшая, жене, Антон покидает больницу. — Алло, Дим? Антон вылетает из здания клиники и сразу набирает друга. Внутри все клокочет от ярости, хочется кого-то избить, но единственный, на ком он может выплеснуть агрессию — он сам. Сам виноват, сам позволил себя обдурить, сам все испортил. И что делать дальше… Шастун не знает. — Да, Шаст. Ты где? — взволнованно спрашивает друг. — Возле больницы. Ты сейчас свободен? Можем встретиться? — Да, конечно, а Ира?.. — Все потом. Давай в нашем баре? — Ок, буду через полчаса где-то. — Договорились. Антон сбрасывает звонок и глубоко вдыхает. Блядство. Решает позвонить Арсению. Не знает, что скажет, но хотя бы попытается что-то исправить. Но попытка дозвониться не увенчивается успехом. Ни первая, ни вторая. Женщина в динамике только повторяет, что абонент находится вне зоны действия сети. С пятого раза Шастун понимает, что его заблокировали. До бара добирается в прострации. Димка уже сидит внутри, но стол пустует, значит, не успел пока заказать. — Здорово, — Позов встаёт со своего места и обнимает друга, похлопывая по спине. — Привет, — выдыхает Антон и чувствует, что готов расплакаться. Они заказывают пива, для начала, но в процессе разговора решают перейти на более крепкий алкоголь, поэтому вскоре на столе оказывается бутылка конька. Шастун выдает все, как на духу, не скрывая никаких подробностей, из-за чего Дима иногда показательно морщится, но даёт другу высказаться. — Что мне делать, Поз? — Антон смотрит убитым взглядом, подведя рассказ к логическому завершению. — Шаст, я представляю, какие эмоции ты пережил. За последние две недели больше, чем, кажется, за все пятнадцать лет, — изрекает Дима, и Шастун понимает, что он попал в точку. — И я могу тебе посоветовать только разобраться в себе. Разложить всё по полочкам, ещё раз прокрутить все события, подумать. Даже сейчас ты на эмоциях, а для принятия решений нужна более холодная голова, понимаешь? — Да, но ты прикинь, я же не могу уже без него. Как увидел, так и тянет к нему, как магнитом. Даже сейчас думаю, как он там… Речь прерывает резко открывшаяся входная дверь, которая даже стукается о стенку, а колокольчик сверху жалобно звенит. А потом в помещение залетает взмыленный Стас. Он видит двух друзей и мчится к ним, яростно раздувая ноздри. — Тобі пизда, — мемом констатирует Дима, отодвигаясь с траектории летящего на ускорении горящей жопы Шеминова. — Ты! — схватить Антона за грудки мешает стол, который Стас быстро обходит и все же хватает друга, судя по всему уже бывшего, за ворот толстовки. — Я тебя убью! — Стас, ты чего? — алкоголь из головы Шастуна вылетает с той же скоростью, с которой к Антону летел мужчина. — Я чего? — в темных глазах бешенство, белки от натуги покрылись сетью мелких лопнувших капилляров. — Шастун, ты охуел? Ты меня спрашиваешь?! — уже орет Стас. — Ты Иру бросил! — Она мне соврала, — Антон косит взглядом на Диму, намекая на помощь, но Позов лишь потягивает коньяк из бокала, подперев голову кулаком, и с удовольствием наблюдает представление под кодовым названием «Шастун и последствия». — Она тебя любит! — продолжает орать Шеминов. — Когда любят — не лгут, — авторитетно заявляет Антон, отчего Дима давится коньяком и начинает ржать. Не ожидавший такой реакции Стас отпускает чужую одежду и мешком падает на свободный стул. — Чё ты ржешь? — обижается на друга Антон. — А то сам не знаешь, — весело отзывается Позов. Шастун недовольно поджимает губы, решая не развивать тему. Сам не без греха. Если бы тогда он не соврал Арсению про то, почему не может поехать с ним в Москву, то не оказался бы сейчас в таком тупом положении. — Антон, вот скажи мне честно, — голос Стаса уставший, по нему слышно, что весь запал иссяк. — Чего тебе не хватало? Ира же прекрасная женщина, любит тебя, никогда не шла против тебя, во всем поддерживала, ни на чём не настаивала, а ты все равно её бросил. — Ты не поймёшь, — не желает развивать тему Антон. — Так объясни мне, — Стас, не брезгуя, наливает коньяк в Антонов бокал и залпом выпивает, даже не морщась. — Я знаю Иру с пелёнок, она с шестого класса по тебе сохнет, а все, кого ты видел перед собой — Попов. Чем он лучше Иры? Тем, что у него есть хуй? Или ты сверху? — Стас, — осаждает мужчину Дима, — ты переходишь границы. — Дим, а вот если бы Катя предпочла другого? Как бы отреагировал? — Если бы она сказала мне, что любит его, — Позов делает глоток коньяка, — я бы отпустил ее. — Пиздишь, — усмехается Стас. — Удивительно, но нет. Я ее люблю, и если она будет счастлива с другим, значит я должен буду её отпустить, а со своими чувствами справлялся бы сам. Ее счастье для меня важнее. — Почему его, — тычок в сторону Антона, — счастье важнее, чем счастье Иры? — А почему счастье Иры важнее, чем его? — Ребят, вы не забыли, что я ещё здесь? — подаёт голос Антон. — Молчи, пока я успокоился, — огрызается Стас, — любое твое действие сейчас меня бесит. — Я что, — не внимает предупреждению Шастун, — виноват, что не люблю её? — Зачем тогда женился? — Я думал, что она мое спасение. — А кто сейчас будет спасать ее? Ты был, да и есть, для неё всё. Если она руки на себя наложит, ты думал об этом? — Только если в качестве шантажа, — усмехается Антон. — Стас, можешь не пытаться что-то изменить, к Ире я не вернусь. — И что ты собираешься делать? — Дима внимательно смотрит на друга, покачивая бокал в руке. — Пора сделать то, что должен был пятнадцать лет назад. Переезжать в Москву.