Генри Моррис сидел в удушающей тишине пустоты, его мысли были мрачными и тяжелыми. Гнетущую тишину нарушил звук знакомых шагов. Повернувшись, Генри с ужасом увидел приближающегося Остина Сандерса с маской презрения на лице.
"Генри, — прорычал Остин с ядом в голосе, — ты действительно думал, что сможешь убежать от меня?"
Руки Генри неконтролируемо задрожали. "Остин, пожалуйста. Я не хотел, чтобы все так закончилось".
С губ Остина сорвался холодный, беззлобный смех, и он шагнул ближе, заставив Генри отступить. "Сожаления не вернут меня назад, Генри. Ты забрал мою жизнь, и теперь твоя очередь платить".
Генри прижался спиной к стене, и его отчаяние стало ощутимым. Ему хотелось раствориться в стене и исчезнуть. Остин схватил его за воротник и грубо швырнул на пол. Генри застонал от боли.
"Неужели ты думал, что это сойдет тебе с рук?" — усмехнулся Остин. "Подумай еще раз".
"Я этого не хотел", — голос Генри задрожал. "Я никогда не хотел твоей смерти". Он медленно опустился на пол, избегая пронзительного взгляда Остина.
"Но ты все равно это сделал", — усмехнулся Остин, зловеще сверкнув глазами. "Теперь ты ответишь за последствия".
Быстрым движением Остин снова схватил Генри за воротник и с силой впихнул в него значок удаления. Зрение Генри затуманилось, и он исчез, поглощенный темнотой.
—
Когда Генри очнулся, он был пристегнут к электрическому стулу, и паника нарастала по мере того, как он боролся с тугими узлами. Над ним навис Остин, его лицо исказилось от жестокого восторга.
"Посмотри на себя. Жалкий."
Генри попытался протестовать, но кляп заглушал его слова, превращая их в бессвязные звуки. Остин рассмеялся и схватил Генри за подбородок своей когтистой рукой. Острые когти впились в кожу Генри, оставляя тонкие следы крови. Глаза Генри расширились от боли, и сквозь кляп вырвались приглушенные крики. Остин сжал руку, и когти вонзились глубже, пробивая плоть на щеках Генри. Из ран сочилась кровь, стекая по лицу Генри.
"Ты думал, что сможешь убежать от меня," — усмехнулся Остин, его лицо было в нескольких дюймах от лица Генри. "Но, ты просто трус."
Приглушенные попытки Генри заговорить перешли в ярость. Его глаза молили о пощаде, тело дрожало от страха. Сквозь кляп он пытался позвать на помощь, его голос был отчаянным, беспорядочным криком. "Ммххмм! Хмммммф!" — Слова были неразборчивы, из-за кляпа и боли его мольбы превратились в агонизирующие звуки.
Остин наклонился ближе, его глаза горели злобой.
"Никто тебя не услышит, Генри. Всем наплевать."
Приглушенные крики Генри становились все громче, его тело билось в путах. Во рту появился привкус крови, зрение помутнело от слез. Его попытки позвать Остина, умолять его о жизни, были тщетны. Кляп заглушал его голос, превращая крики в жалкое хныканье.
Отступив назад, Остин холодным, нарочитым движением вытер кровь с когтей Генри. "Твои страдания только начались," сказал он, отвернувшись от Генри и направившись к рычагу, который должен был привести в действие электрический стул.
—
Приглушенные крики Генри наполнили комнату, когда он отчаянно пытался позвать на помощь, его голос напрягался из-за кляпа. "Мммппппх! Хрррмммф!" — Кровь продолжала капать с его щек, а лицо превратилось в маску боли и ужаса. Он бился в путах, глаза его расширились от страха, когда рука Остина потянулась к рычагу.
"Кричи сколько хочешь," — проворчал Остин, сжимая пальцами рычаг. "Это ничего не изменит."
Глаза Генри устремились на Остина, и в них безошибочно угадывалось отчаяние. "Хннмф! Ннмппппх!" — Его приглушенные крики были наполнены ужасом, осознание надвигающейся гибели полностью осенило его.
Злобно ухмыльнувшись, Остин потянул за рычаг вниз. Комната затрещала от электрического тока, и тело Генри забилось в конвульсиях, когда через него прошел ток. Его приглушенные крики превратились в беспорядочные вопли агонии, мышцы неконтролируемо сокращались. Запах горелой плоти наполнил воздух, когда электрический стул сделал свое дело.
Отчаянные мольбы Генри о пощаде, его тщетные попытки позвать на помощь терялись в оглушительном гуле электричества. Его глаза закатились, а тело корчилось от мучительной боли. Жизнь медленно уходила из его глаз, его попытки становились все слабее с каждой секундой.
Остин с холодным удовлетворением наблюдал за последними мгновениями жизни Генри. Когда электричество наконец отключилось, Генри обмяк, и его силы иссякли. В комнате воцарилась тишина, лишь слабо ощущался запах горелой плоти.
Голова Генри склонилась вперед, глаза безучастно смотрели вперед. Кровь все еще капала из ран на его щеках, смешиваясь с упавшими слезами. Его безжизненное тело свидетельствовало об ужасных мучениях, которым он подвергся.
Остин стоял над ним с извращенной улыбкой на лице. Но вместо покоя, которого он искал, в нем росло грызущее чувство неправильности. Удовлетворение, которое он ожидал получить, оказалось пустым, сменившись тревожной пустотой.
По мере осознания реальности содеянного выражение лица Остина менялось от триумфа к неуверенности. Цикл не прервался, он только начался.
!
Сцена возобновилась. Генри снова был жив, его глаза расширились от страха, когда Остин медленно подошел к нему. В воздухе витал запах гари и электричества, прошлые пытки оставили незримые, но ощутимые следы. Однако, прежде чем Остин успел коснуться его, Генри снова был мертв. Осознание поразило Остина, как удар молнии — события развивались по кругу, загоняя его в бесконечный цикл мучений.
"Почему?" — прошептал Остин, с каждым повторением теряя частички своего рассудка. "Почему это продолжается?"
Призрак Генри, ставший вечной частью этого мрачного цикла, ухмылялся с электрического стула. Его фигура была призрачной, почти эфемерной, но глаза горели живым огнем. Вокруг него клубилась черная дымка, а искры электричества пробегали по его телу, как призрачные змеи.
"Это не только моё наказание, Остин. Это и твоё тоже."
Каждое повторение всё больше погружало Остина в бездну безумия. Время и пространство размывались, галлюцинации стали частью его реальности. Лицо Генри преследовало его повсюду, издеваясь и обвиняя, а призрачные руки тянулись к нему из тьмы, касаясь его души холодными, как лед, пальцами.
"Заткнись!" — закричал Остин, схватившись за голову. Его крик эхом отразился от стен, но призрак не исчез. Вместо этого он становился всё более реальным, его смех превращался в зловещий хор призраков прошлого. Генри, с каждым разом всё более осязаемый, сидел на стуле, ослепительно белый свет пробегал по его телу, придавая ему вид существа из другого измерения.
Остин упал на холодный пол, его тело содрогалось, разум трещал по швам. "Просто заткнись!" — кричал он, но знал, что в этом бесконечном кошмаре его слова ничего не значат.
Видения стали невыносимыми. Призрак Генри появлялся везде: в отражениях, в тенях, в каждом уголке разума Остина. Генри поднимался с электрического стула, его движения были медленными и пугающе грациозными, словно он наслаждался этой новой, неосязаемой формой существования. Время казалось растянутым и искажённым, превращая каждый момент в вечность. Остин осознал, что застрял в этом бесконечном цикле — и никакие крики, никакие мольбы не могли изменить его участь.
Призрак Генри нависал над ним, его глаза светились зловещим светом. "Ты никогда не найдешь покоя," шептал он, и его голос отдавался в ушах Остина, как раскаты грома. Остин понимал, что с каждой итерацией он всё глубже увязает в этом кошмаре, а его разум медленно растворяется в бездне безумия.
—
Этот мир превратился для Остина в тюрьму, каждое повторение которой вонзало кинжал в его рассудок, раз за разом отравляя его сознание. Оставшись наедине с консолью Wii, он утратил последние остатки здравомыслия. Теперь он был последним Mii, карикатурной тенью самого себя, отголоском былой жизни. Безысходность обволакивала его плотной пеленой, и выхода не предвиделось. Его последний крик, разрезавший тишину, отозвался эхом, которое будто холодные цепи скованного проклятьем, приковывали его к этому миру.
Когда бесконечный цикл снова начался, в глазах Остина появилось мрачное осознание вечной агонии, которая неизбежно ждала его впереди. "Генри, — прошептал он, — прости меня". Но в этом извращенном мире извинения были лишены всякого смысла. Единственным неизменным фактом был бесконечный цикл — нескончаемый кошмар, от которого невозможно проснуться.
Окончательное погружение Остина в безумие было лишь вопросом времени. Пойманный в ловушку бесконечного круга, он понял, что месть не принесла освобождения, а только крепче затянула его путы. Каждое новое повторение словно разбивало его разум на мелкие осколки, цифровое эхо его собственных действий звенело в голове, доводя до исступления. Оставшись один, без надежды и утешения, его мольбы об освобождении гасли в пустоте. Призрачное присутствие Генри преследовало его неотступно, как безжалостное напоминание о грехе, с которого все началось.
В этой бесконечной петле, где каждый момент повторялся снова и снова, Остин осознал, что его наказание — не просто страдание, но и вечная память о содеянном. Месть не освободила его, а лишь ещё крепче сковала цепями раскаяния. В этом цифровом аду, из которого нет выхода, Остин стал пленником не только своего мира, но и своих ошибок, превратившись в вечного узника собственной вины.
—
Этот цикл, бесконечная мука сожаления и возмездия, был неизбежен. Последняя, отчаянная мольба Остина о прощении была поглощена пустотой, оставив лишь холодное, механическое повторение его собственного кошмара.
С каждым новым повторением мучения Остина становились все более невыносимыми. Когда-то коварный и жестокий мучитель, он теперь был всего лишь тенью самого себя, терзаемого той же жестокостью, что и его жертва, Генри. Каждая перезагрузка все больше разрушала его психику, грань между реальностью и иллюзией стиралась, пока он больше не мог отличить одно от другого.
Призрак Генри неотступно преследовал Остина, доводя его до безумия своим постоянным присутствием. Его облик, словно мираж, появлялся в самых неожиданных местах, навязчивым напоминанием о собственной вине и неудаче Остина. Насмешки призрака становились все более зловещими, эхом отдаваясь в голове Остина, даже когда в комнате было тихо. "Тебе никогда, не сбежать", — шептал голос Генри, обжигая сознание Остина холодным дыханием. "Это твоя вечность".
В последние минуты просветления Остин попытался покончить со своим существованием в цифровом мире, полагая, что это может освободить его от порочного круга. Он искал способы полностью стереть себя из памяти системы, надеясь на забвение после бесконечных мучений. Дрожащими руками он запустил процедуру удаления, что стало его последней отчаянной попыткой обрести свободу.
Но у цифрового мира были другие планы. Вместо мира, к которому он стремился, Остин оказался в новой петле саморазрушения. Каждый раз, когда он пытался стереть себя, он перезагружался, и его тщетные попытки сбежать усугубляли его мучения. Каждое новое пробуждение начиналось с того же момента, с той же пустоты, не оставляя ему ни секунды на облегчение или раздумья.
Призрак Генри с извращенным удовлетворением наблюдал, как рассудок Остина окончательно рушится. Некогда гордый и мстительный дух превратился в сломленную оболочку, каждая его мысль была поглощена желанием конца, который никогда не наступит. Генри, обладающий темной силой, казалось, наслаждался страданиями своего мучителя, как злобный демон, питающийся болью и отчаянием.
В конце концов, окончательное погружение Остина в безумие было полным. Пойманный в ловушку бесконечного цикла, он понял, что его месть не только не принесла ему покоя, но и стала его вечной тюрьмой. Каждое повторение разрушало его рассудок, цифровое эхо его действий отдавалось в его сознании. В одиночестве, без надежды, его мольбы об освобождении остались без ответа. Цикл бесконечных мук сожаления и возмездия продолжался, не ослабевая, что стало мрачным свидетельством тщетности мести.
Последняя, отчаянная мольба Остина о прощении была поглощена пустотой, оставив после себя только холодное, механическое повторение его собственного кошмара. Теперь, лишенный даже надежды на избавление, он обречен на вечное существование в аду своего собственного создания, где единственным постоянным спутником был призрак Генри, несущий с собой тягостное бремя неугасимого раскаяния и нескончаемой боли.