Вереск цветет

Ричард краснел. Подобное зрелище было для Рокэ не в новинку. С тем, как очаровательно и легко краснеет герцог Окделл, он познакомился еще в Олларии и, признаться. не уставал любоваться этим зрелищем. Сперва намеренно поддразнивал, колол язвительными фразочками, но потом оказалось, что вызвать румянец на лице Ричарда можно и куда более приятным для обоих способом. Однако, сейчас, в Надоре, неспешно прогуливаясь вместе с Ричардом возле родовой твердыни Окделлов, Рокэ никак не мог понять причины внезапного смущения Ричарда. Поцеловать его он еще даже не успел. Герцогиня Мирабелла вряд ли сейчас пепелит непутевого сына гневным взглядом из окна - она затворилась в часовне. И Ричард это знает, но краснеет. Глядя при этом не на самого Рокэ, что даже немного обидно. - Дикон? - мягко позвал Рокэ и Ричард вздрогнул, как разбуженный. - Да, эр Рокэ? Может быть прогуляемся до леса? - Дикон, я надеялся, ты хотя бы наедине не будешь звать меня эром, - нарочито вздохнул Рокэ. - Но похоже, для этого мне еще стараться и стараться. Что ж, я не против! Он повернул голову. Холодный надорский ветер подхватил черные пряди, заставляя их скользнуть по горящей щеке Ричарда. - На что ты смотришь? - поинтересовался он, ловя взгляд Ричарда, устремленный на стены замка, древние и незыблемые. Впрочем, он уже увидел. Камни стен давно уже должны были порасти мхом, но вместо этого по стенам бойко карабкались цветы, которые Рокэ уже видел здесь, в Надоре, в изобилии. Вереск. На фоне камней его цветы казались невероятно яркими. - О, надо же, как занятно. У нас в Алвасете вся восточная стена оплетена вьюнками почти такого же цвета, -заметил Рокэ. - С виду нежные, а на самом деле по ним легко можно спуститься со стены. Я пробовал в детстве не раз... Ричард? Он вдруг понял, что Ричард, кажется, его не слушает, глядя на цветы вереска на стенах и продолжая отчаянно краснеть. Да что с ним такое? Неужели переживает, что Ворон поднимет родовую твердыню на смех - мол, так обветшала, что ее берут штурмом цветы? - Ричард, - Рокэ положил руку ему на плечо, - поверь, я нисколько не сомневаюсь в неприступности этих стен. А то, что они приглянулись цветам... Поверь мне, цветы не выбирают, где им цвести. - Эти выбирают, - Ричард вздохнул и наконец-то перевел взгляд на Рокэ. - О чём ты? Ричард снова вздохнул. - В Надоре до сих пор поют балладу об отчаянном влюбленном, взбиравшемся по неприступным каменным стенам. И там, где руки его, трепетавшие от предвкушения свидания, касались камня, расцветал вереск. - Красивая баллада, - улыбнулся Рокэ. - Но там не сказано, к кому влюбленный так спешил на свидание. И кем был он сам, - Ричард вдруг усмехнулся. - Это даже забавно, все в Надоре знают, что Алан любил Рамиро Алву, но ни в одной песне или истории об этом не упомянуто их имен. Неужели опасаются, что Алана после этого нельзя будет называть святым? - Так это Рамиро взбирался по стене, чтобы увидеться с Аланом? - Рокэ улыбнулся. - Что ж, вполне в духе моего предка. - Правда, не думаю, что цветы расцветали от его прикосновений, - пожал плечами Ричард. - Скорее, ветер по его слову занес семена вереска в щели стен, - кивнул Рокэ. - Но разве это делает легенду менее красивой? - Нет, конечно! И дело не в этом, просто... - по лицу Ричарда разлилась новая волна румянца. - У нас говорят, вереск на стенах расцветает лишь тогда, когда Повелитель Скал... - Влюблен? - продолжил Рокэ, мягко поворачивая голову Ричарда за подбородок к себе. Очаровательно алеющий Ричард смотрел на него, и глаза его блестели, как звезды над Алвасете в летнюю ночь. - Влюблен... И счастлив. Сердце Рокэ екнуло от этого смущенного шепота, от этих сияющих глаз. От этих близких губ, поцеловать которые сейчас было важнее, чем дышать. Но он не успел. Ричард первым накрыл его губы своими. Кажется, его больше не волновало, смотрит ли на них кто-то из окон замка. Да пусть даже весь Надор, только бросив взгляд на замок, будет говорить о том, чего не бывало при жизни тана Эгмонта. Вереск зацвел на замковых стенах. Повелитель Скал влюблен и счастлив. И эта баллада, еще не сложенная и неспетая, принадлежит лишь ему - и шальному синеглазому Ветру из Кэналлоа, который, как уже знают в Надоре, ради любимого преодолеет любую неприступную стену.