Вуайерист

Был обычный пятничный вечер, весь 8-ой отряд гудел в предвкушении долгожданного отдыха. Эмилия, только что вышедшая из душа и обернутая в полотенце, приводила себя в порядок перед зеркалом, когда в дверь постучали. Знакомые женские голоса звали ее повеселиться и прогуляться до ближайшего питейного заведения. — Не сегодня, девочки, у меня свидание! — крикнула Мия им в ответ. С разочарованными возгласами и хихиканьем «девочки» удалились. Свиданием девушка называла их странные еженедельные встречи с капитаном 12-го отряда Маюри Куротсучи. Совместное время они проводили исключительно в его личных лабораториях: мужчина хвастался своими последними научными достижениями, а девушка восхищенно заглядывала ему в рот. И от того, насколько восторженно она восхваляла вещи, в которых почти ничего не смыслила, напрямую зависело, позволят ей остаться на ночь в его покоях или нет. Снимая бигуди с волос Эмилия вспоминала, каких усилий ей стоило добиться внимания этого чудного человека: Куротсучи никого не подпускал к себе, пользовался дурной славой и был чрезвычайно груб со всеми, не делая исключения даже для своей дочери. Это был тернистый путь, за каждый сантиметр которого приходилось отчаянно сражаться. Но результат того стоил. Телефон завибрировал где-то в противоположном углу комнаты. Девушка оторвалась от своего отражения и плюхнулась на диван, чтобы посмотреть, что ей пришло. Мокрыми и липкими от укладочного средства руками она разблокировала смартфон и случайно ткнула на иконку камеры. На экране высветилось пространство впереди: угол кровати, маленький прикроватный столик, заставленный кремами и духами, и большой шкаф с одеждой. Но внимание девушки-синигами привлек подозрительный красный огонек, мелькнувший в пространстве между стеной и шкафом. Держа телефон в руке, она приблизилась к мигающей точке, которая при ближайшем рассмотрении оказалось крохотной камерой с парой тоненьких механических ножек, напоминающий паучиные. С их помощью, по всей видимости, они сюда и заползли. — Твою мать… — леденящий ужас пробежал у девушки по спине. Она бросила прибор на пол и яростно растоптала его, словно назойливое насекомое, со смешанным чувством страха и отвращения. Следящее устройство, до сих пор остававшееся незамеченным, можно было обнаружить только наведя на него камеру, которая, как правило, имеет фильтр инфракрасного света. Но как давно эта штука здесь находилась и как много ему уже удалось увидеть? Девушка огляделась. Всей комнаты нельзя было увидеть с этого ракурса, так что, скорее всего, в помещении была установлена не одна камера. Вооружившись телефоном Эмилия стала судорожно сканировать каждый угол своей квартиры, пока не ликвидировала порядка 12-ти камер в комнате и ещё 3-ех в уборной. Под конец поисков руки ее тряслись от злости и обиды. Сомнений в том, кто мог стоять за всем этим, у пострадавшей не возникло. Но разве подобная унизительная слежка — это все, что она заслужила за годы их с Маюри отношений? Она была готова смириться тем, что он проходил мимо нее на улице, чтобы никто не догадывался об их связи, что он мог запросто забыть об их свидании или попросту отменить его в самый последний момент, что она никогда не слышала от него слов любви и всегда сама инициировала любой физический контакт. Но подобное пренебрежение ее преданностью, ее доверием — это было уже слишком. Отдельным унижение для Эмилии служил тот факт, что наедине в своей комнате она могла выглядеть как угодно: и странно, и смешно, и пугающе, и попросту отвратительно. Ее лицо покрылось красными пятнами, когда она вспомнила, что делала, когда разочарованная и неудовлетворенная вернулась с их последнего свидания. Или как пыталась повторить тот глупый танец, или как весь день валялась в постели в своей дырявой пижаме «для месячных» и пожирала огромное количество вредной еды, попутно вытирая об себя руки и рыдая над нелепой мелодрамой. В последний раз обведя комнату телефоном она заметила еще одну камеру, притаившуюся под столом. Она глубоко вздохнула и села возле нее, не спеша уничтожать очередной образец. Тем временем взгляд Маюри был прикован к экрану, наблюдая, как Мия один за другим уничтожает его изобретения. Они долгое время служили верой и правдой извращенной и недоверчивой натуре Куротсучи. На его рабочем столе в папке с особой защитой накопилось уже приличное количество заманчивых, на его взгляд, моментов с его девушкой, которые он с удовольствием пересматривал перед сном или в ее длительное отсутствие на миссиях. Капитан, однако, был уверен, что она никогда не догадается о наличии камер в ее квартире. Тогда бы он мог спокойно продолжать пускать ее в свое личное пространство, зная, что она не придумывает никаких планов по его уничтожению в свободное время. — Знаешь, Маюри, — капитан напрягся, услышав раздосадованный голос по ту сторону экрана, — у меня ведь есть столько красивого белья, которое, при желании, ты мог собственноручно снять, но ты почему-то предпочитаешь смотреть, как я хожу по дому в старых растянутых трусах… Неужели ты из тех извращенцев, которые подглядывают за девушками в общественных туалетах? Или снимают трусики впереди идущей девушки, когда поднимаются по лестнице? Всяко лучше, чем думать, что после всего пережитого ты все еще не доверяешь мне. Грусть, промелькнувшая на мгновение на ее лице, заставила его сердце неприятно дрогнуть в груди. Если бы он был обычной душой, то можно было бы сказать, что ему попросту стыдно за свой поступок, стыдно, что он обманул доверие близкого человека. Но Куротсучи лишь списал это странное ощущение на неловкость быть пойманным из-за того, что он недостаточно надежно спрятал камеры в ее комнате. После недолгих молчаливых размышлений выражение грусти быстро сменилось на тихую ярость. Пристальный взгляд, направленный прямо в камеру, заставил зрителя по ту сторону экрана насторожиться. — Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, — прошипела она сквозь плотно сжатые челюсти, сдерживая подступающие слёзы. — Не приближайся ко мне, если хочешь остаться в живых. Последнее, что разглядел Куротсучи перед тем, как соединение прервалось — это кулак, с силой хлопнувший сверху по устройству. Казалось, увиденное мало повлияло на капитана 12-го отряда, потому что он почти сразу свернул черный экран с оборвавшейся трансляцией и вернулся к своей привычной работе. Но внутри него кипела уйма противоречивых эмоций от ярости до виновности, которые он не спешил переваривать. «Какой пустяк, мне это больше не интересно» — уверял он себя, мысленно прикидывая, чем действительно полезным можно будет занять освободившееся время.