Репутация

— Класс «А» идет через час, класс «Б» через три, сразу после обеденного перерыва, и чтобы без опозданий! — медбрат Кан еще раз окидывает их грозным взглядом и быстро покидает кабинет, оставляя взбудораженных старшеклассников переговариваться в ожидании учителя. — Блин, совсем забыл об осмотре! — Тэхен грустно опускается грудью на стол, пряча лицо в ладонях. — Чимини, что мне делать? У меня белье из разных комплектов. — Что? — Чимин испуганно озирается по сторонам, надеясь, что никто не замечает его волнения. Осмотр. Омегологический. Сегодня. Только что вышедший с больничного Чимин ни о каком осмотре был не в курсе, зато, похоже, все остальные очень даже знали, что их сегодня ждет. — Какого хрена ты меня не предупредил? — он гневно запускает коготки в бедро Тэхена, шипя ему прямо в ухо. — Что мне теперь делать? — А? — Тэхен взбрыкивается, скидывая его ладонь и возмущенно поворачивает голову. — О чем ты? — Что мне делать, Тэхен? — Чимин тихо повторяет вопрос, глазами показывая ниже. Прямо на свой пах. Друг прослеживает направление его взгляда и тут же подскакивает, прикладывая ладонь ко рту. — О боже, Чимин! — он вскрикивает громче, чем нужно, и Чимин тут же ловит на себе несколько любопытных взглядов. Мило улыбаясь, он отрицательно машет головой и возвращает свое внимание Тэхену только когда их снова оставляют наедине друг с другом. Не физически, конечно, но настолько, насколько это возможно в заполненном учениками классе. — Идиот, — тихо шипит он, гневно смотря на друга. — Прости, — Тэхен виновато тупит глазки, поглядывая на него из-под длинных ресниц. — Что будешь делать? — он многозначительно смотрит Чимину между ног. — С этим? Это — девственность Чимина, которую он бережет как зеницу ока, но только не на слуху. Потому что все вокруг думают, что Чимин — опытная омега, опробовавшая несколько классных членов. А Чимин… Чимин не может опровергнуть слухи, когда сам же их и распускает. Репутация в старшей школе — дело сложное, и за первое место в иерархии он держится всеми зубами, руками, ногами, и… и да… Сплетнями тоже. Нельзя быть королем школы, если ты девственник. Но и не быть им Чимину нельзя, иначе… Он вздрагивает, представляя разочарованное лицо папы. Нет. Чимин все делал правильно, сохраняя невинность всеми возможными способами, вот только не учел, что на последнем году обучения старшей школы каждому ученику придется пройти осмотр у омеголога. И так как осмотр групповой и на вопросы ему придется отвечать при всех… Чимин не может так опозориться. Был бы он… обычным, такой проблемы бы не возникло, вот только Чимину не повезло. Или, наоборот, повезло даже слишком, тут уж как посмотреть. Родившись особой омегой с редким строением гениталий он должен соблюдать ряд важных правил, чтобы случайно не залететь и не опозорить свою любимую семью, попутно ломая свое же будущее. А сделать это проще простого. Достаточно просто… заняться сексом. Чимин обладает уникальной для их времени вагиной, унаследованной от далеких предков. Когда-то омеги и альфы делились на две группы, отличающиеся строением репродуктивной системы — мужчин и женщин. Но женщины со временем вымерли, оставив после себя редкие гены, обладатели которых встречаются один на сто тысяч. И Чимин именно такой. Вместо маленького омежьего члена, у него — киска. Розовая, пухлая, совершенно очаровательная, на его взгляд, но крайне неподходящая для сохранения девственности. Если обычные омеги могут забеременеть только в течку, то Чимин — всегда. Достаточно просто кончить в него и риск зарождения плода достигает больше девяноста шести процентов. И он клятвенно пообещал папе, что такого с ним не произойдет. Джин и сам смог сдержаться и зачать Чимина только в двадцать один. И Чимин точно не пустит его старания по ветру. Вот только сейчас он может пустить по нему свою репутацию. Чимин не может пройти осмотр. Иначе все. Конец. С вершины он свалится под самые недра, откуда его уже ничто не достанет. Поэтому Чимин делает то, что умеет лучше всего на свете. Думает. Думает, как выбраться из очередной жопы, под конец урока приходя к неутешительному выводу. Ему снова нужна помощь. И оказать ее, как и всегда, может только один человек. Чимину нужен Чонгук. Его сводный брат, его друг, его вечный спаситель. Да, даже с такой проблемой он может обратиться только к нему, потому что нет ничего, с чем бы Чонгук не смог ему помочь. Забрать с неизвестного адреса посреди ночи? Раз плюнуть. Передать тампоны во время урока? Без проблем. Отмазать от родителей? Всегда пожалуйста. Чимин сделал верный выбор, когда три года назад решил перестать с ним воевать и пойти на мировую. Конечно же, исключительно ради счастья папы с его новым альфой, но и для себя тоже. Иметь брата оказалось очень даже удобно. Особенно такого талантливого, как Чонгук. Чимину правда с ним повезло. Он еле-еле досиживает до конца урока и как только он заканчивается пулей летит на четвертый этаж. Там, прямо за кабинетом психолога, расположено их с братом личное убежище. Чонгук еще полтора года назад смог по тихой взломать замок у дальней уборной, ремонтирующейся дольше, чем они здесь учатся. С тех пор они нередко там пересекаются, когда надо сделать что-то без лишних глаз. Например, покурить. Чимин не единственный ребенок в их семье, который только притворяется послушным. По пути он успевает написать брату и очень надеется, что тот вовремя заметит и придет. Не хватало еще следующий урок прогуливать. Ему везет. Хоть в чем-то за сегодняшний день, потому что когда он заходит в старую уборную, Чонгук уже там. Затягивается одноразкой, что-то листая в телефоне. Чимин с облегчением вздыхает, подходя ближе и садясь напротив. — Привет, — он улыбается, но брат на него даже не смотрит, сосредоточенно изучая содержимое экрана. — Чонгуки! — Чимин толкает его в коленку и только тогда получает немного внимания. — Чего тебе? — в чужом голосе так много недовольства, что будь это кто-то другой, Чимин бы обиделся. Но Чонгук не кто-то другой. С виду угрюмый и заносчивый альфа, на самом деле обладает мягким сердцем и спокойным нравом. Чимин давно понял, что тому просто пришлось несладко после потери папы и буллинга, который он за это перенес в старой школе. Корейские дети бывают крайне жестоки к сиротам. Даже наполовину. Чимин знает это по себе. Когда они сдружились, он понял, что у них намного больше общего, чем кажется. И рад, что, приняв Чимина, Чонгук в конечном счете смог принять и его папу. Теперь у Джина два ребенка, которых он любит одинаково сильно. А у Чимина настоящий брат, о котором он всегда мечтал. — Чонгук, — он тяжело вздыхает, тут же переходя на серьезный тон. — У нас проблема. — Нет, Чимин, проблема у тебя, — брат вторит его вздоху, убирая телефон в карман. — Что на этот раз? В магазине осталась последняя помада и тебе срочно нужно, чтобы я полетел ее покупать? Или Тэхена обидел очередной обдолбыш, и мне нужно начистить ему морду? — усмехнувшись на возмущенный взгляд, он как ни в чем не бывало продолжает. — Или тебе опять спину надо почесать? — Забудь уже! — Чимин вспыхивает, вспоминая неловкий момент, когда купил топ из неподходящей материи и Чонгуку каждую перемену приходилось помогать унять зуд. Почему он не попросил об этом Тэхена, Чимин так и не понял. Зато понял, что сильные ладони брата невероятно приятно ощущаются на голой коже. Настолько приятно, что зудеть у него начала не только спина, так что о подобном Чимин его больше никогда не просил. — Никогда, — тот хмыкает, смотря на него в упор. — В чем дело, Чимин? — Омеголог, — он резко сникает, тыча глазами в пол. Половую жизнь они с Чонгуком обсуждать не привыкли, но Чимин давно рассказал ему о своей особенности. Да и не заметить на совместном семейном отдыхе было сложно. Там, где у него должна была быть хотя бы маленькая выпуклость, не было ничего. Чонгук принял и лишние вопросы не задавал. Да и время от времени помогал в период месячных, которых у обычных омег не было. Чимин его за это ценил еще больше. — А, осмотр, — Чонгук понятливо кивает. — У нашего класса он как раз сейчас будет. Урок отменили. — Чонгук, — Чимин интонациями заставляет вновь обратить на себя внимание. — Я не могу его проходить. — Почему? — тот явно удивляется. — Белье неподходящее надел? — Нет, блять! — Чимину, тут же вспомнившему Тэхена, стыдно это обсуждать, отчего и так высокий голос становится еще выше. — Они тогда узнают! — Кто они и что узнают? — брат хмурится, смотря на него с искренним замешательством. — Они! — Чимин выразительно играет бровями, кидая настороженный взгляд на дверь. На всякий случай даже решает спрыгнуть с подоконника и лично проверить. Мало ли. Но, как и ожидалось, в коридоре пусто. Здесь никогда никого не бывает кроме них и уборщика, но и он приходит только после окончания занятий. Чонгук все это время следит за ним насмешливым взглядом. — Чимин, что происходит? — он хмурится, складывая руки на груди. — Ты залетел? — Я не…! — Чимин пораженно прикладывает ладонь ко рту и тут же возмущенно топает ногой. — Как ты можешь такое думать? Ты же знаешь, что я… Что я… — он смущается, не желая озвучивать вслух то, что они и так оба знают. — Ладно, прости, — Чонгук примирительно поднимает ладони вверх. — Мало ли, вдруг у тебя какие-то изменения, а я не знаю. — Нет у меня изменений! — шипит Чимин, возвращаясь на подоконник. — В этом-то и проблема. — В чем? — в глазах брата сквозит искреннее непонимание. — В том, что ты девственник? — Говори тише! — Чимин бьет его по коленке, громко шикая. — Господи, никто нас тут не услышит, успокойся, — Чонгук закатывает глаза, сметая его ладонь со своей ноги. Чимин на это недовольно сопит, но вслух свое негодование не высказывает. — Не вижу проблемы, Джин будет счастлив, что ты все еще остаешься целочкой. — Фу, какая пошлость! — он морщит нос. — Ну это же правда. — Правда, — Чимин грустно вздыхает. — Но эта правда меня погубит. — Что за бред ты несешь? Дорам пересмотрел? — Чонгук фыркает. Кажется, он правда не понимает, что начинает раздражать. — Не тупи, Гуки! — Чимин придвигается ближе, еще больше понижая тон. Он замечает, как Чонгук косит глаза на их соприкоснувшиеся ноги, но не придает этому значения. — Все узнают, что я девственник. — Господи… — Чонгук делает затяжку, выдыхая прямо ему в лицо. Чимин начинает чихать, махая руками, но остается на месте. — Королеве школы не пристало быть невинным цветочком, да? — Наконец-то доперло, фу! — Чимин кривится, смотря на салатовую одноразку в его ладони. — Убери эту гадость. — Лучше уберу тебя, — Чонгук хмыкает, снова демонстративно выдыхая дым прямо на него. — Я так и не понял, что ты от меня хочешь? — Я не знаю! — Чимин всплескивает руками. — Придумай что-нибудь, мне нельзя проходить этот осмотр! — Ну притворись больным, иди домой, — Чонгук пожимает плечами, будто и правда не видит проблемы. — Или просто прогуляй. — Я только с больничного! — Чимин начинает злиться, что ему приходится доносить настолько очевидные вещи. — Чимин, — брат тяжело вздыхает, смотря на него как на ходячее, пусть в данный момент и сидящее, недоразумение. — Я тебе много раз говорил не врать и не распускать про себя ложные сплетни. Что этим все и кончится. Что ты мне теперь предлагаешь? Сорвать осмотр? Они проведут новый. Убить всех, кто услышит правду? Прости, сидеть я не хочу. Память я им стереть не могу. Что еще ты от меня хочешь? — с каждым словом он хмурится все больше, выражая открытое недовольство. — Или мне найти альфу, который тебя трахнет и решит проблему? — Чонгук многозначительно хмыкает, опасно сверкая практически черными глазами. — Что ты такое говоришь? — Чимин возмущенно толкает его в плечо. — Успокойся и иди на осмотр, все равно это случилось бы рано или поздно, — Чонгук облокачивается на стену, устало прикрывая глаза. — На этот раз даже я бессилен. — Но Чонгуки… — Чимин растерянно моргает, чувствуя, как в уголках глаз начинает собираться непрошеная влага. Мысль о том, что все всё узнают, когда он не просто рассказывал о своем ненастоящем опыте, но еще и раздавал советы направо и налево, будто самая опытная в мире омега… Такого позора Чимин просто не переживет. Он слишком хорошо знает, насколько злые языки у его одноклассников. Сам неоднократно использовал их против Хёнджина — одноклассника Чонгука, который так сильно его бесит. — Что Чонгуки? — Чонгук явно злится, но продолжает пытаться быть спокойным. Он складывает руки на груди, натягивая плотную ткань, и Чимин невольно смотрит на довольно крупные бицепсы. — У тебя вечно то понос, то золотуха, Чимин. И я понимаю, что крайне удобно прибегать ко мне с просьбами решить, но тут — справляйся сам, будь добр. — Но… — Нет, — Чонгук отрезает резко, обрывая Чимина на полуслове и отворачивается. Кончики его ушей горят, в отличии от скул, а кадык нервно дёргается. Это… любопытно? Непонятная реакция Чонгука вытесняет страх и побуждает на странное, немного возбуждающее и от того сильно волнующее действие. Чимину не привыкать строить невинную мордашку, как и не привыкать врать, но сейчас приходится подавить внутреннее будоражащее чувство, стянувшееся крепким узлом чуть ниже пупка. Он демонстративно громко вздыхает, поджимает губы и бросает последний тоскливый взгляд на брата. Чонгук только упрямо встряхивает волосами. Вот как. Вот, значит, что. — Я думал, что ты мне стал братом, что… — Чимину приходится коротко всхлипнуть. Он чувствует себя последней мразью в этой школе, но получить желаемое всегда стоит выше всего остального. Не услышав в ответ ничего, он тоскливо заканчивает: — Я думал, что ты меня любишь, Чонгуки… Чонгук двигается быстро и резко. Чимин не успевает даже ойкнуть, когда оказывается прижатым спиной к холодной кирпичной стене рядом с окном. На том же месте, где раньше стоял брат. Это невольно бодрит. Он сам не знает, чего хочет, но уверен, что делает всё правильно. Так, чтобы получить желаемое. — Не манипулируй мной, Чимин, — Чонгук рычит — он никогда так не рычал. Никогда не приближал свое лицо так близко к чиминовому. Никогда их дыхания не были столь едины. — Потому что ты можешь оказаться не готовым к последствиям. — Каким же? — Чимину надо ставить памятник, потому что он даже не меняется в лице, когда чужая ладонь грубо опускается на промежность, а длинные и ловкие пальцы Чонгука беззастенчиво оглаживают киску. Надавливают на клитор. Пульсирующий, обращающий на себя внимание клитор. На то, что сам Чимин трогал лишь изредка, и лишь во время помывки. И уж точно не допускал к заветному местечку ни одного альфу. — Чонгуки… — он скулит, потому что прикосновение брата такое властное, такое не подходящее для их статуса, но кажется настолько долгожданным, что Чимин не может найти в себе силы оттолкнуть. Воспротивиться. Наоборот… Хочется податься навстречу, толкнуться в широкую ладонь, которая так хорошо ощущается сквозь тонкие брючки. — Что? Страшно? Маленький самоуверенный братик не готов столкнуться с этим? — Чонгук тут же отнимает ладонь, но Чимин перехватывает крепкое запястье, удерживая руку на месте. — Чимин? — Я не пришёл бы к тебе, если бы не доверял, Чонгук, — Чимин неумело ведёт бёдрами, проезжаясь по пальцам Чонгука, — и не просил бы… о том, с чем смог бы справиться самостоятельно, — смотреть в глаза брата стыдно, потому что Чимин понимает, что они уже перешли черту. Он уже ведет себя совсем не по-братски, практически предлагая себя. Как омега альфе. — Господи, какой бред, — Чонгук отшатывается от него, будто Чимин дал ему пощечину. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — Да, но… — Чимин жмурится, заливаясь постыдным румянцем. Он сильнее вдавливается в холодный кафель, мечтая, чтобы он поглотил его вместе с невыносимым чувством позора. — Но что, Чимин? — Чонгук звучит зло. Будто не он первым его коснулся. Но, вопреки собственному тону, он вновь подходит ближе, хватая Чимина за подбородок. — Отвечай, Чимин, — сейчас разница в их росте особенно заметна, отчего Чимин невольно вздрагивает, испуганно смотря в потемневшие глаза напротив. В ожидании ответа Чонгук наклоняется, выравнивая их лица всего в паре сантиметров друг от друга. Слишком интимно. У Чимина пересыхает в горле от их близости, а киска непроизвольно сжимается, выдавливая из себя тягучую каплю густой смазки. Краем глаза он видит, как Чонгук упирается второй рукой прямо возле его головы, продолжая гипнотизировать своим жгучим взглядом. — Помоги мне, — единственное, что у Чимина получается выдавить из себя. — Помочь тебе? — медленно повторяет Чонгук, нахмурив брови. — Да… — Чимин судорожно выдыхает, неуверенно кладя ладони на талию брата. Кажется, там им всегда было самое место. — Чем именно помочь, Чимин? — Мне правда нужно это сказать? — расстроенно спрашивает Чимин, чувствуя, как внутри поднимается целая буря из давно отрицаемых, но наконец нашедших путь к свободе чувств. — По-моему, все и так ясно. — Да, все и правда ясно, — Чонгук ухмыляется. Чимин видит отчаянье в его глазах, но понимает, что брат с ним согласен. А потом происходит это. Резко и без каких-либо предупреждений теплые губы Чонгука касаются его. О господи. Чимина целует брат. Пусть сводный, но все же… Все же они братья. Когда он полностью осознает происходящее, кажется, будто в голове происходит короткое замыкание. Это не просто легкий, ни к чему не обязывающий поцелуй, которые иногда случались с Тэхеном. Нет. Чонгук целует совсем иначе. Так же, как всего пару минут назад касался его киски. Их губы сливаются так правильно, будто всегда были созданы друг для друга. У Чонгука они твердые, и эта твердость идеально сминает природную плюшевость чиминовых. Кажется, у них одновременно отказывают тормоза, потому что Чимин и сам не понимает, в какой момент его пальчики зарываются в густые волосы, а сам он жадно начинает исследовать чужой рот. Но и Чонгук не отстает, опуская ладонь между ними, прямо на плоский животик Чимина, скрытый тонким хлопком школьной рубашки. Он мычит в поцелуй, когда ладонь начинает ползти выше, останавливаясь прямо под грудью. По-омежьи припухлой и почти дотягивающей до полуторного размера. Чимин вздрагивает, когда чувствует, как Чонгук расставляет пальцы, проводя большим прямо по нижней косточке кружевного лифчика. — О-о-о… — Чимин первым отрывается от горячих губ, запрокидывая голову и тихо стонет, когда ладонь поднимается еще выше, накрывая собой левую грудь. Он всхлипывает, чувствуя короткий поцелуй под ушком и зажмуривается, дурея от ощущений. Ускоряющееся сердце активно разгоняет кровь по дрожащему телу, устремляя его к сосредоточению омежьего удовольствия. Чимин мечтает вновь почувствовать Чонгука там. Прямо на своем заветном местечке, которое уже напряглось в ожидании. С братом он ощущает то, чего не было ни с одним из его бывших, которым он так и не смог довериться и отдаться. С Чонгуком ему безопасно. Комфортно. Так естественно, что ноги сами раздвигаются, а рот распахивается в громком поощрительном стоне. — Чимин, — Чонгук шепчет прямо в ушко, пуская новую волну мурашек вдоль всего тела. — Скажи, что ты понимаешь, что сейчас происходит. Чимин испуганно открывает глаза, пугаясь, что брат собирается все закончить. Но, несмотря на это, он находит в себе силы ответить. — Да, — шепчет на грани слышимости, мечтая, чтобы они продолжили. Чимин вообще не хочет думать о происходящем. Не сейчас. Потом. Он подумает об этом потом. — Да? — Чонгук хрипит, чуть отстраняясь и смотря ему прямо в глаза. У Чимина от этого темного, практически черного взгляда, начинает колоть в груди. Странное чувство опускается сначала на живот, а затем и ниже, гораздо ниже. — Да, — он чувствует, как у него дергается уголок губ, прежде чем рот распахивается в немом стоне, когда Чонгук сильнее давит на грудь, пальцами сжимая вставший сосок. Он еще смотрит на него пару секунд, сканируя немигающим взглядом, а потом медленно кивает. Чимин понимает, что он победил, но не успевает насладиться этим чувством, потому что резко прижавшиеся к артерии губы вырывают из него тихий вскрик. — О господи… — Чимин глупо улыбается в потолок, пока Чонгук вылизывает его шею, мягко проминая пальцами грудь. Даже два слоя ткани не мешают Чимину чувствовать все так явно, будто брат массирует голую кожу. Другие альфы всегда были грубы, касаясь его как бесчувственного тесто, но Чонгук… Чонгук совсем не такой. Он делает все нежно, но при этом в каждом его движении чувствуется внутренняя уверенность. У Чимина от этого осознания спирает дыхание, а колени предательски слабеют. — Тише, — Чонгук хрипло смеется, подхватывая его под попу и садит на подоконник. Они снова целуются, снова исследуют рты друг друга, так жадно, будто на ощупь пытаются распознать форму и степень мягкости. Чимин ведет руками по крепкой груди, быстро расстегивая верхние пуговички школьной рубашки и наконец касаясь горячей кожи. Чонгук ощущается невероятно приятно. Кожа у альфы упругая, но немного грубая. Не такая, как у омег. Чимин хочет запустить пальчики дальше, но не успевает расстегнуть следующую пуговичку, громко охая от прикушенной губы. Чонгук лишь тихо смеется, проникая глубже, целуя еще настойчивее, делая обоюдное удовольствие максимально мокрым. И не только на языках. Чимин сгорает от восторга, чувствуя себя героем любовного романа, которые он втихаря читал перед сном, ощущая волнительный трепет внизу живота. Он громко стонет, когда Чонгук проводит по спинке его языка собственным, а потом жадно вылизывает нёбо. Альфа резко отрывается, тяжело дыша и смотря на него помутневшим от похоти взглядом. — Черт, так горячо стонешь. Чимин глупо улыбается, пальчиками касаясь покалывающих губ и резко взвизгивает, когда Чонгук одним движением откидывает их в сторону, сменяя собственными. Чимин на миг замирает, теряясь от чужих пальцев на своих губах, но быстро понимает, что от него требуется. Краснея пуще прежнего, он приоткрывает рот, пропуская крепкие фаланги внутрь и тихо стонет, плотно обхватывая их губами. Чонгук не отрывает от него взгляда, погружая пальцы глубже, ведя ими вдоль горячего языка и полностью игнорируя тихое бульканье. Чимина начинает тошнить, но он стоически терпит, дурея от липкого взгляда. Чонгук чуть вытаскивает пальцы назад, а потом снова их толкает, смотря на Чимина так, будто видит его впервые в жизни. — Черт, твои губы созданы для того, чтобы сосать. Чимин на это тихо всхлипывает, начиная задыхаться от переполняющих его эмоций вкупе с неприятными ощущениями, которые сливаются в такую контрастную смесь. — Что скажешь, Чимини, отсосешь своему братику? — Чонгук пошло облизывает собственную губу, буквально трахая его рот пальцами. — Но позже, — он резко вынимает их с громким влажным звуком, а потом снова утягивает в горячий поцелуй, хватая Чимина за задницу и вплотную прижимая к себе. Чимин сам не понимает, как начинает двигаться, прогибаясь в пояснице и крепче притираясь к оттопыренной ширинке. Чонгуку это явно нравится, потому что небольшое помещение наполняет утробный рык, от которого внутренности Чимина стягиваются в плотный узел. Альфа резко вытаскивает его рубашку из-под брючек, запуская руку прямо под нее и накрывает грудь уже поверх лифчика, безошибочно находя и сжимая сосок. Чимин влажно стонет, вновь зарываясь в его волосы и отталкивая от своих губ. Сам не понимая, что делает, он давит на голову брата, заставляя опустить ее ниже, пока второй рукой спешно расстегивает пуговички на собственной рубашке. — П-пожалуйста, — Чимин не успевает закончить начатое, как его руку снова отталкивают и Чонгук сам быстро пробегается по ряду матовых пуговичек, целиком распахивая светлый хлопок. — Нетерпеливая сучка, — он с силой сдавливает бедро Чимина, а потом хватается пальцами за верхнюю кромку тонкого кружева, стягивая его ниже и оголяя небольшие, но уже горящие от властных прикосновений груди. — Хочешь предложить мне свои сиськи? Чимин не находит в себе сил ответить, лишь сдержанно кивает и вскрикивает, когда Чонгук накрывает его бусинку горячими губами, жадно втягивая внутрь. Чимин хватается за горячую шею, беспомощно дергая ножками, пока брат буквально пожирает его грудь, издавая настолько постыдные звуки, что ему приходится прикусить ребро ладони, чтобы не расхныкаться от силы накрывающих его эмоций. Он сильнее выгибается, спиной касаясь оконного стекла, лишь бы продолжать как можно сильнее прижиматься к твердости чужого паха. Чимин аккуратно притирается, получая на это одобрительное мычание и уже смелее двигает бедрами, мечтая получить хоть какую-то стимуляцию для своей полыхающей от желания киски. Спустя мучительные минуты Чонгук отрывается от его груди, вдоволь обласкав оба соска, и, стирая с губ собственную слюну, задает вопрос, от которого у Чимина все переворачивается внутри: — Ты мастурбировал? — Ч-что? — Чимин пытается сфокусировать давно поплывший взгляд, далеко не сразу вникая в суть вопроса. — Ты трогал себя, Чимини? — Чонгук дышит тяжело, но, кажется, все еще хорошо осознает происходящее. — Тут, — он чуть отстраняется, протискивая руку между их плотно прижатыми телами и вновь накрывает киску Чимина своей ладонью. Чимин поверить не может, что брат и правда задает такой вопрос. Что они вообще разговаривают в такой момент. Сердце колотится как бешеное, пока натруженное тело ноет от внезапно ставшей доставлять неприятное ощущение одежды. Чимину кажется, что он сгорает изнутри. — Н-нет… — ему стыдно сознаваться в этом, но Чимин и правда никогда себя не касался в интимном плане. Не хотел познавать то, что потом может сыграть с ним злую шутку. Гораздо легче отказываться от удовольствия, которое еще не успел познать. — Прекрасно, значит, я буду первым. О господи, Чимин не верит, что Чонгук так легко говорит такую пошлость. Альфе хватает секунды, чтобы расстегнуть небольшую пуговичку, быстро вжикнув молнией, и запустить ладонь внутрь. Чимин прогибается от наслаждения, когда чувствует ее на своих мокрых трусиках. Кажется, у него вот-вот случится инфаркт. — Мой милый братик, — Чонгук шепчет прямо в его рот, кончиком языка оглаживая припухшую плоть. — Моя податливая омега. Чимин трепещет от этих ласковых слов, чувствуя, как кровь вскипает в жилах. Чонгук мягко оглаживает его промежность прямо через липкую ткань, шепча всякий бред, а потом резко надавливает чуть выше, заставляя Чимина беспомощно удариться макушкой о стекло. — О боже, — он стонет, закусывая губы, пока Чонгук растирает какую-то точку, вызывая табун мурашек по всей киске. — Господи… Откуда Чонгук знает, как нужно обращаться с кисками? Чимин уверен, что в школе нет других омег, похожих на него. Тогда откуда… В голове неожиданно возникает мысль, что брат мог подготовиться раньше. Изучить, как обращаться с такими, как Чимин, потому что… Потому что… Чимину слишком неловко от этой мысли, но, кажется, от нее текущая киска сжимается еще больше. Он чувствует, как губы брата растягиваются в улыбке, а потом начинает подаваться ему навстречу, желая ощущать это приятное покалывание как можно сильнее. — Вот так, — шепчет Чонгук, пальцами творя настоящую магию. — Пусть тебе будет хорошо, мой маленький. Чимин беспомощно смотрит в потолок, распахивая губы в немом крике, пока брат оставляет короткие поцелуи на его скулах. Хочется закричать от того, насколько сладкий узел стягивается в его паху, пока альфа продолжает двигать пальцами, время от времени меняя направление и степень нажатия. Трение кажется до того интенсивным, что от него хочется сбежать, ускользнуть, спрятаться, но в то же время… Чимин сладко стонет, когда Чонгук двигает ладонью как-то особенно, толкаясь прямо в клитор и раздвигая складочки. От этого жеста словно распрямляется сжатая глубоко внутри пружина, от которой расходятся огромные мощные волны наслаждения. Жар сковывает тело, пальцы на руках и ногах сводит судорогой, и Чимин отчаянно пытается сделать хоть глоток воздуха, чтобы не чувствовать себя замершим в одном положении. Чонгук продолжает двигаться вдоль его киски, с какой-то жадной озабоченностью отслеживая любые изменения на лице Чимина. Так приятно чувствовать его внимание. Чимин даже, кажется, вскрикивает. Он не уверен — это происходит в голове или в реальности, потому что перед глазами отчётливо темнеет. Резко дёрнувшись, он с силой сжимает бедра и почти не слышит низкий хриплый смех, а потом мягко обмякает. Чимин понимает, что только что кончил. Впервые в жизни получил оргазм. От пальцев собственного брата. Он ошарашенно смотрит на Чонгука, продолжающего стоять между его бедер и, видимо, ожидающего реакцию. Альфа тяжело дышит, но не давит, молча давая Чимину время. Чимин тупит глаза, не зная, что сказать. Слишком… Все это слишком для него, но краем сознания он понимает, что так и не получил то, что ему нужно. Хотя кажется, что осмотр успел стать второстепенным, потому что Чимину понравилось. Сильно понравилось. Он хочет еще. И заставляет себя озвучить это вслух. — Еще… — остатки румянца не успевают сойти с щек, как они вновь начинают пылать, пока Чимин поднимает щиколотки, скрещивая их на пояснице Чонгука. — Трахни меня. — Проклятье, — Чонгук меняется за секунду, резко подбираясь и вмиг избавляясь от спокойствия, с которым он ждал, пока Чимин очухается. — Твою мать. — Ах, братик, — Чимин всхлипывает, когда сильные ладони приподнимают его, резко стягивая брючки с бельем. Приходится на несколько секунд расцепить ноги, но оно того стоит. Потому что Чонгук избавляет от одежды не только его. Чимин впервые видит достоинство брата, и оно и правда… впечатляющее. Чимин приходит в восторг от вида толстого грузного члена, чуть кренящегося в бок от собственного веса, но уверенно стоящего в боевой готовности. — Я не против, чтобы ты хоть всю жизнь так на меня смотрел, но тогда на осмотр ты не успеешь, — слова брата заставляют его пару раз моргнуть, после чего Чимин находит в себе смелость сделать то, что он бы не смог себе позволить ни с кем другим. Точно не в первый раз. Он протягивает руку и резко обхватывает ствол своими пухленькими пальчиками. Чонгук несдержанно стонет, а когда Чимин ведет ладонью до самого верха, дергается ему навстречу. Чимину не удается посвоевольничать, потому что брат тут же накрывает его собственной ладонью, чуть меняя напор и задавая собственный ритм. Чонгук смещает его пальчики, кладя большой на самую верхушку яркой головки, и протяжно стонет, оставляя на губах Чимина смазанный поцелуй. Чимин набирается уверенности, отпихивая его ладонь и самостоятельно повторяет все то же самое, приходя в восторг как от мужского стона в его плечо, так и от ощущения горячей плоти в собственной руке. А когда чувствует ладонь между своими бедрами, начинает двигаться вместе с братом. Чонгук чертыхается, пока они несдержанно толкаются в руки друг друга. Задыхаясь, Чимин сильнее сжимает пальцами его член, дурея от твердости и всплеска собственных гормонов, заставивших не так давно кончившую киску вновь покрыться влагой. Он тихо вскрикивает и сжимается, когда чувствует, как палец брата давит на край его дырочки, медленно проникая внутрь. — Черт, ты такой тугой, — бормочет Чонгук, и Чимину несложно понять, что брату это нравится. Альфа двигается медленно, намного медленнее, чем сам Чимин по его члену, но это позволяет ему не отвлекаться от крепкого ствола, который он совсем скоро ощутит в себе. Черт, Чимину даже палец, к которому быстро добавляется второй, принять не так просто. Как в него влезет эта махина? Но Чимин готов. Несмотря на легкий страх, он хочет большего. Хочет Чонгука. Его руки сотворили с Чимином настоящее чудо, но ему мало. Чимин хочет все, что брат может ему дать. — Хочу тебя, — тихо говорит он, шире раздвигая ноги и чувствуя легкую пульсацию в руке. Чонгуку явно нравятся его слова. — Хочу его, — добавляет Чимин. — Хочу, чтобы он оказался во мне. Чонгук толкается в его сторону, издавая низкий стон, от которого у Чимина поджимаются пальчики. Брат прижимается к его лбу, оставляя ласковый поцелуй и добавляет третий палец, вырывая из Чимина судорожный выдох. — Я тоже, черт, я тоже, — Чонгук наращивает темп, трахая его пальцами, и то и дело задевает распухший клитор, отчего Чимин сбивается с ритма, пока и вовсе не теряет способность дрочить. Он беспомощно откидывается на стекло, ладонями упираясь в подоконник, пока брат быстро готовит его для себя. Ему требуется несколько минут, прежде чем оторваться от хлюпающей киски, примостившись к ней собственным членом. Чимин опускает голову, смотря, как обхваченный крепкими пальцами, все еще блестящими от его смазки, член легонько касается его распухших складочек. — Уверен? — хриплый голос Чонгука слегка дрожит, но он все еще оставляет Чимину право выбора. Даже сейчас, когда они сделали столько всего постыдного прямо во время урока, на котором Чимин так и не появился. — Уверен, — Чимин улыбается, накрывая его ладошку своей и помогая сделать первый, совсем неглубокий, но невероятно распирающий толчок. Совсем не так же, как было с пальцами. Больше. Толще. До брызнувших из глаз капель слёз. Он дрожит, чувствуя невероятное натяжение. Чимину горячо, киску будто обжигает огнем, от которого он болезненно дергается. Ему больно и хочется соскочить, но Чонгук вовремя хватает его за бедра, фиксируя на одном месте. — Сейчас привыкнешь, — брат сжимает зубы, и Чимин видит, как напрягается его челюсть. Видимо, не одному ему проникновение доставляет такой сильный дискомфорт. Они тяжело дышат, пока Чимин пытается расслабиться, умоляя собственные стеночки подстроиться и позволить альфе толкнуться глубже. А когда Чонгук это делает, тихо вскрикивает, чувствуя тяжелую каплю пота на своем виске. Чимин решает, что лучше отмучиться сразу, поэтому сам подается навстречу, насаживаясь до конца и чуть воя от сильного жжения внутри. Он плачет, смотря в потемневшие глаза брата, и тихо всхлипывает, когда тот начинает выцеловывать его лицо, языком смахивая соленые слезинки. Чимин чувствует, как и сам Чонгук дрожит, ему явно непросто сдерживаться. — Блять, ты такой тугой, — голос брата срывается, но он продолжает стоять на месте. Снова дает Чимину столь необходимое время. — Д-двигайся, — спустя минуту говорит Чимин, понимая, что иначе с этим не справиться. Чонгук смотрит на него несколько секунд, а затем снова целует. Чимин крепко сжимает губы, но все-таки поддается, открывая их под чужим давлением. И, только когда он растворяется в поцелуе, брат начинает двигаться, ртом поглощая его резкий вскрик. Чимин продолжает плакать от режущей боли, пока Чонгук медленно толкается внутрь. И это то, о чем все так много говорят? Чимин совершенно точно разочарован. Лучше бы они остановились на пальцах. Лучше бы он вообще не пришел сегодня в школу. Чимин почти забывает, как хорошо ему было совсем недавно, тратя все силы на попытки расслабиться и избавиться от боли, и со временем ему это удается. Постепенно жжение отступает, оставляя после себя только чувство сильного натяжения. Чимину все еще дискомфортно, но освободившееся от боли место снова начинает заполняться возбуждением. Слыша чавкающие звуки, низкие стоны брата и собственное тяжелое дыхание, Чимин наконец полностью осознает происходящее. Он больше не девственник. Его брат имеет его в школьном туалете. От этой мысли у Чимина сметает остатки разума, и он снова падает в пучину удовольствия, начавшего распространяться по телу, когда Чонгук возвращает пальцы на его киску. — Все хорошо? Чимин не знает, откуда у брата нашлись силы поинтересоваться его состоянием, но думать об этом совершенно не хочет. Быстро отвечая, он обхватывает его лицо ладонями, впервые самостоятельно утягивая в смазанный, но не менее приятный, чем все предыдущие, поцелуй. Чимин начинает толкаться навстречу, ловя удовольствие от самой мысли, что его трахает толстый член собственного брата. Пусть не по крови, но все же… Все же они одна семья с общими родителями и одной фамилией. Чонгук стонет, когда они ловят единый ритм, начинает толкаться быстрее, а когда Чимин выгибается, обхватывая его щиколотками, проникает еще глубже. До смачного шлепка яиц о пышную задницу. До вспенившейся смазки, бурлящей вокруг места их соединения и стекающей по бедрам прямо на подоконник. Чимин глупо улыбается, целуя мокрый подбородок и просит еще. Еще быстрее. Еще глубже. Еще громче. Чонгук тут же отвечает, наращивая темп и вколачиваясь так быстро, что Чимину понадобится успокаивающий гель, настолько жгучими кажутся шлепки о его покрасневшую кожу. Он дает ему больше, чем Чимин может вообразить, ощущая такое сильное давление, что кажется, еще немного - и он просто отключится. Толчки становятся не просто быстрыми, Чимин чувствует в них отчаянье, чуть не прокусывая собственную губу от интенсивного удовольствия, затапливающего его со скоростью двигающихся на его клиторе пальцев. — Давай, малыш, давай, — шепот Чонгука звучит сбивчиво, но Чимин отлично понимает, что брат от него хочет. Он сосредотачивается на растущем покалывании, жаром распространяющемся по всей промежности и дрожащим бёдрам. Альфа продолжает вбиваться в него со скоростью света, пока не доводит до критической отметки. Чимин кончает так громко, что брату приходится зажать его рот ладонью, пока тело под ним бьется в конвульсиях. Это намного ярче, чем в первый раз. Чимин чуть не отключается, на миг теряя связь с реальностью, и почти не замечает, как Чонгук вытаскивает член, быстро нагоняя его состояние и кончая прямо на сжимающуюся вокруг пустоты дырочку. Черт, даже сейчас брат думает о его безопасности. Громко всхлипывая, Чимин прижимает его к себе, оставляя благодарные поцелуи на висках, и тихо шепчет ласковые слова, прислушиваясь к медленно затихающему дыханию. Им требуется немало времени, чтобы отлипнуть друг от друга и найти смелость встретиться взглядами. Чимин боится увидеть в них отвращение. Брезгливость. Боится узнать, что стал для Чонгука ошибкой, но вместо этого находит там совсем другое. Кажется, они больше не просто братья. Кажется, это не было одноразовой акцией. Кажется, после прохождения осмотра Чимина ждут последствия, от которых внизу живота снова начинает затягиваться плотный узел. И, кажется, Чонгук думает то же самое.