Два сапога пара.

Холодильник непривычно громко хлопнул, даже как-то немножко жалобно. Лениво прошаркали из кухни тапочки на пять размеров больше. Выронив привычное обречённое «Капец!», бывший главный редактор первоклассного мужского журнала «МЖ» Маргарита Реброва открыла зубами вторую бутылку пива и уставилась в монитор ноутбука. Прокручивая колесиком мыши вакансии, она тоскливо вздыхала и периодически встряхивала головой как породистая лошадь. И фыркала где-то так же. Ситуация была патовая. После того, как она на свою голову все-таки призналась Калугину, кто она такая — в космически-магическом смысле — тот, как самый настоящий мужчина, взял да и бросил ее. Проревев почти сутки, Марго, аки феникс, возродилась из пепла и полетела в издательство. Ушла красиво, по-гусарски: хлопнула на стол Наумычу сводки по продаже всего тиража вместе с заявлением по собственному, пожелала Наташе счастья в личной жизни и детишек побольше, да так искренне, что у младшей Егоровой от страха свело зубы, махнула «Ариведерчи!» Калугину и свалила в закат. Точнее, в рассвет, ибо дело было ранним утром. Марго светилась от счастья и удовольствия ровно до вечера, пока не оказалось, что её, такую умницу-красавицу, никто не спешит брать на работу. Совсем. Совершенно. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Вот такие пироги с котятами. — Блин, ну что ты за человек такой, — подвывала Маргарита, поминая Калугина, — был бы ты джентльменом, сам бы в закат свалил. — Конечно, дождешься от них! — ответили ей из коридора. Звякнули брошенные на тумбу ключи, и в комнату вошёл огромный букет пошлых алых роз, из-под которого виднелись сомовские ноги. — Страдаешь? — спросила Анька язвительно. — Ага, — раздраженно ответила Реброва, не повернув головы, — вот скажи мне, на кой черт я сперва уволился, а только потом другую работу начал искать, а не наоборот? Совсем ваши бабьи замашки меня поглотили, да? — Ага, — покладисто согласилась Аня, — а мужские не отпустили. Ты мне поможешь или нет, в конце концов? Я не знаю, как избавиться от этого вот… этого и и не угробить его. Вообще, ваз для цветов в квартире Реброва отродясь не водилось. Открывашек для пива было, например, три: классическая, со штопором на другом конце и в виде гаечного ключа. А вот с вазами был напряг. Шипы пребольно впивались Сомовой в руки даже сквозь джинсовую куртку, положить красоту на диван или стол было жалко, они и так помялись в машине, и потому вопрос Ани был вполне себе животрепещущим. Марго обернулась на подругу и тут же поперхнулась пивом от увиденного. — Сомова, тебе твой Борюсик розы со всего города, что ли, скупил? Этим веником можно пол-Москвы подмести, — она оглянулась по сторонам в поисках подходящего сосуда. Чуть подумав, Реброва прошлепала в ванную и притащила оттуда ведро. — На, водружай свою икебану. — Если бы! Таинственный поклонник. Очередной! — вздохнула подруга и с нескрываемым удовольствием избавилась, наконец, от букета. Они постояли несколько секунд, рассматривая цветы, странно выглядящие посреди гостиной. Аня — озадаченно, Марго — скептически. — Но красиво, — резюмировала Сомова. — Особенно в ведре. Откуда у нас вообще ведро взялось? — На помойке нашел! — саркастично выплюнула Марго. — Что значит: «Откуда в квартире ведро»? А вот откуда ты этих поехавших поклонников берешь — это уже вопрос, достойный обсуждения. — Хорош гундеть! — обиделась Аня и потопала в ванную за водой, которую Марго не додумалась налить. Безработный Ребров был её личной кармой, безжалостной и беспощадной. — Ты работу нашла? Нашёл? — Ага, триста раз. — Марго проследовала за подругой и оперлась на дверной косяк, удрученно опустив голову. — У меня такое ощущение, что в Москве вообще приличных издательств не осталось. Хотя, звонили из «Мачо». Знаешь, какую должность они мне там предложили? — Колонка советов юным пикаперам? — Сомова выключила воду и понесла в комнату скромную кастрюльку воды, миновав Марго. — Да если хотя бы так! — следуя за ней по пятам, возмущалась Реброва, не забывая раздражённо жестикулировать. — Представляешь, этот хряк предложил мне быть его личной помощницей, а потом гнусаво так просопел: «С возможностью карьерного роста…». Тьфу. Аня закатила глаза, вылила кастрюльку в ведро между цветами и пошла обратно в ванную, набирать новую. Поглощенный в свои обиды друг детства помогать ей не спешил. — Ань, — не унималась Марго, ни на шаг не отставая, — ну и что ты мне прикажешь делать? У нас что, Наумыч — единственный адекватный начальник? — Конечно, Борюсик Ясно Солнышко, — скептически покивала Сомова и снова открыла кран. Подставила кастрюлю. — Ты в Zimaletto звонил, тунеядец? Марго ядовито усмехнулась и громко фыркнула. — Сомова, ну какое Zimaletto? Там дизайнерскими тряпками торгуют! Да я же в них, как свинья в апельсинах! Я их умею ток снимать. Аня посмотрела на подругу с жалостью, выключила воду и поставила кастрюлю на бортик ванной. — Ребров. Ты мне скажи. Ты сегодня головой ударялся? — Пробовал. Бесполезно. Ни одной здравой мысли. — Угу. Оно и видно. Пушкарёвой твоей нужен маркетолог, а не дизайнер. А мне напомнить, кто ты по первому высшему? — А-а-ань, — жалобно протянула Марго, — ты лучше меня послушай, — и она начала загибать пальцы. — Во-первых, с Катей я не виделся с самого университета; во-вторых, это у Гоши есть образование маркетолога, а с чего бы ей брать на работу женщину, у которой единственное место работы в трудовой книжке — это макулатурная фабрика? И в-третьих, ты вообще в курсе, что если встать между мной и их дизайнером, можно будет загадать желание? Сомова обречённо вздохнула, подняла злосчастную кастрюлю и вернулась в комнату. Вылила воду в ведро. Отнесла кастрюлю на кухню. Сняла куртку. Посмотрела в щенячьи глаза идущей в фарватере Марго. Сзади Ребровой радостно махала хвостом Фиона, радуясь новой игре. — А как по мне, ты просто трусишь, — резюмировала Сомова и полезла за собачьим кормом. Реброва задохнулась возмущением и не нашлась с ответом, что случалось с ней крайне редко. В Zimaletto, и правда, свирепствовал кадровый голод. Юлиана потрясала на подругу и президента зонтиком и требовала найти нормального маркетолога, потому что, утонув в швах, тканях и молниях, Виноградова не вывозила остальные свои проекты. Пушкарёва в ответ потрясала сводками о работе отдела маркетинга при Малиновском и без него. Цифры были печально одинаковыми. — Да при чём тут Рома, — выла Юлиана, — ищи другого! Хоть Марию ставь, лишь бы работало! Тропинкина от таких заявлений икала и срочно сливалась с телефонной трубкой или клавиатурой, изображая крайнюю занятость. Вице-президентская должность, соответственно, тоже пустовала. Зорькин пыхтел, страдал, обещал выполнять поручения Кати ещё ровно до пятницы, и дальше она сама, иначе компания останется без кредитов, баланса и финансового директора уже к понедельнику. Катя подлизывалась мамиными пирожками, но Зорькин был стоек как карельский партизан: пирожки уничтожал, ни шагу от своих слов не отступал. В среду, на вторую неделю поисков маркетолога, в кабинете начальника отдела развития производства и его ассистента царила атмосфера сложная, если не сказать — душная. Жданов пытался всеми силами сосредоточиться на работе, но то и дело путал объем поставок ткани с расходом ниток, отвлекался, чтобы посмотреть на молчащий с утра телефон и зыркнуть на неугомонного друга и зама. Работать не входило в планы Малиновского. Вместо того, чтобы хоть немного помочь, тот пялился в карманное зеркальце и уже вторую минуту расчесывал челку, укладывая ее то прямо, то набок, то обратно. — Ром, ты бы делом занялся, что ли, — предложил Андрей, подперев щеку рукой, — а то от «не вернули на этаж» до «выперли из конторы» — одно Катино слово. Ну, максимум два. «Вон» и «отсюда». — А я, по-твоему, чем занимаюсь? — ответил Малиновский, одергивая ворот рубашки. — Между прочим, тебе тоже не помешало бы себя в порядок привести. А то решат тебя на этаж вернуть, заходят, а тут вместо Андрея Жданова обезьяна сидит. — Всегда знал, что ты высокого мнения о бывшем шефе. Расслабься, друг, никто нас не поднимет. Вакансия начальника маркетингового отдела висит на всех приличных досках хедхантеров. — А я вот думаю, что Катерина Валерьевна ещё может оттаять, — Роман закинул зеркальце в ящик стола и внимательно посмотрел на Жданова, сложив руки на животе в замок. — И это, между прочим, было бы в твоих силах, если бы ты что-нибудь для этого делал вместо того, чтобы бумажки перекладывать. Всё равно перекладываешь не туда. С лица Андрея сползла благодушно-снисходительная улыбка. Он закаменел, отвернулся к телефону, снова посмотрел на Малиновского. — А я делаю, — ответил он зло, — я работаю! — Угу, — иронично согласился Роман, вскочил со стула и начал прохаживаться туда-сюда по маленькому кабинету. — Представляю: открывает она отчёт с производства, смотрит, как лихо ты сложил два шестизначных числа, и у нее тут же от радости очки стеклами внутрь лопаются! Очень рационально, Андрюх, ничего не скажешь. — И с этим человеком я работаю четыре года, — вздохнул Жданов, ныряя в документы, — а дружу пятнадцать! — Да оторвись ты уже от этих китайских грамот, я тебя прошу! — Роман резко шагнул к столу и вырвал у Андрея из рук документы, — Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — Малиновский! — заорал тот. — Это ты меня не слышишь! На твоё место Урядов проводит собеседования! И на вице-президента, Ром! Она нас видеть не хочет, не понимаешь? В его голосе где-то за злостью звучала горькая нотка. — Господи, — обречённо вздохнул Роман, устремив взгляд к потолку. — Я ему — про про лысого, он мне — про седого. Ты можешь с ней хотя бы поговорить, узнать, как она настроена? Очень легко сидеть здесь, сложив лапки, я тебя очень хорошо понимаю! — Я говорил. — Ты называешь это «говорил»? — Поучи меня ещё, — огрызнулся Андрей и взял наконец в руки мучивший его телефон. Кира не звонила с утра, Катя не звонила вообще. — Ты уже как-то, помнится, пытался. — Жданов, — не унимался Малиновский, — ты меня достал своей упёртостью. Ты что, думаешь после того, что мы тут натворили, ты один раз с поджатым хвостом ей промямлишь извинения и всё, она снова добренькая? Если ты не знал, есть такая поговорка: вода камень точит. Хреновенький у тебя напор, ручеек ты мой. — Нет, Ром, — успокоился вдруг Андрей и встал, — мне кажется, что тут не справится даже Ниагарский водопад. И он ушел, прихватив с собой телефон. Малиновский развёл руками и помотал головой, признавая очередной провал. С момента возвращения Катерины в компанию Жданов являл собой ходячий учебник по биполярному расстройству. То он работал за шестерых, просиживая на производстве почти что до утра, то впадал в тихую тургеневскую меланхолию и максимум за весь день ставил три-четыре подписи, то изводил всё ещё страдающую с ними на этаже Вику абсурдными задачами, а то пытался себя заставить танцевать в клубе с очередными птичками Малиновского. Рома справедливо полагал, что вся ждановская блажь напрямую связана с Катериной: улыбнулась или не заметила, отказала в переводе на этаж или сама спустилась за советом. И если Андрей Павлович Жданов и раньше не отличался уравновешенностью, то сейчас его поведение и вовсе выходило за рамки добра и зла. «Надо что-то с этим делать, — подумал Малиновский. — Пришла пора принимать серьёзные меры». Андрей выходил тем временем из лифта, и о мерах Малиновского не догадывался. На административном этаже кричали так, как будто как минимум пожар, как максимум — Катя снова уволилась. Жданов даже вынул и надел очки, чтобы лучше видеть. В рекреацию, преследуемый неизвестной, под улюлюканье довольного женсовета вылетел красный, изрядно ощипанный Урядов. Глаза его были огромными, лысина — в красных отметинах. — Дамочка! Что вы себе позволяете, дамочка! — вопил он, мчась по коридору с завидной для своего возраста скоростью. Следом за ним несколько шагов пробежала модельных параметров девица, после чего остановилась, и, выразительно отряхнувшись, выкрикнула ему вслед: — Это тебе ещё повезло, что я тэквондо давно не занималась! А то выбила бы тебе зубы в шахматном порядке, чтобы они в одну линию смыкались, — и добавила уже тише. — Козёл. Урядов, даже не заметив Жданова и хрюкающего за барной стойкой Милко, и скандирующую «Ди-на-мо!» Шуру на ресепшене, влетел в лифт и принялся судорожно жать кнопку. Девица, махнув гривой, вызвала второй лифт. Андрей криво ухмыльнулся и двинулся к Кире. Всё-таки, есть вещи, для Zimaletto неизменные. Градообразующие, так сказать. Жорик, например, таскающийся за всеми юбками подряд. Рыдающая над диетой Таня. Или Кира, названивающая Жданову, без разницы, вместе они или расстались. И вот последнее подводило уже не первый день. Расставались они сложно. Жданов сказал бы — с корнем. На второй или третий день по Катиному возвращению, устав от того, что Андрей её не слышит, местами не видит и в целом не воспринимает, когда на горизонте появляется Пушкарёва, Кира прогуляла целый рабочий день — плакалась брату. А вечером заявила жениху, что больше так продолжаться не может. Или они сейчас же идут подавать в ЗАГС заявление, или он может забирать чемодан. Жданов ожидаемо выбрал чемодан. Они всё равно были друзьями детства, и уже к концу недели Воропаева об этом вспомнила и принялась названивать Андрею не реже, чем прежде. Правда, по сугубо деловым и дружеским вопросам, и потому разговоры стали предметнее и дольше. Малиновский предполагал, что в игру против Жданова вступила Кристина. Пусть ум у старшей Воропаевой был короток, хитрость и женское коварство её пределов не имели. И вот уже третий день, как Кира не звонила совсем. Совершенно. — А-а-андрей Павлови-ич! — не успела задержать стремительного Жданова Амура, и Андрей открыл двери в кабинет Киры. Бывшая невеста сидела на столе, и какой-то не известный науке мужик вполне себе технично её целовал. Жданов двери закрыл, головой дёрнул. Посмотрел на испуганных Таню и Амуру. — Давно? — спросил он инквизиторски мрачно. — Час… — Четыре дня. Из пирожного Тани Пончевой живописными кляксами капал на договоры крем. Раздражение в нём ходило волнами: на Катю, Киру и дурацкий водевиль, в который превратилась жизнь золотого мальчика Андрюши Жданова. — Отлично! — развеселился Андрей и помчался к Пушкаревой в худшем из возможных расположении духа. По крайней мере, на эту он мог наорать, и повод не так давно забивался в угол лифта, расталкивая остальных пассажиров. — Кать-ть… терина Валерьевна! — заорал Жданов с порога. — Потрудитесь объяснить, что у нас в компании происходит? Пушкарева нервно вздрогнула, выронив паркер, который задумчиво вертела в руках, склоняясь над ворохом документов. На секунду закрыла глаза, собираясь с духом. Подумаешь, Жданов орёт. Кто-то помнит, когда он не орал вообще? — Андрей… Павлович, — строго начала она. — Стучаться не пробовали? У нас пожар? — Наводнение! — взорвался он, рывком отодвинул стул для посетителей, но не стал садиться, а упёрся ладонями в спинку. — Урядов даже при Сашке так себя не вел! Где дисциплина, я тебя спрашиваю! Он девок уже в коридоре лапает! — К-каких девок? — Катя мигом вскочила с места и растерянно захлопала ресницами. — То есть, девушек. К-когда? — А сию секунду. Ну буквально! Катерина, что за черт знает что?! — Екатерина Валерьевна, — строго, но устало поправила она. Жданов сбивался постоянно. — Где он? Жданов язвительно развел руками, пропустив мимо ушей её замечание. — Умчался зализывать раны на лысине. Барышня оказалась не промах. Сконфуженно пометав беспокойный взгляд по кабинету, Катерина нажала на кнопку интеркома. — Маш, когда Урядов появится в офисе, скажи ему, чтобы зашел ко мне. Чуть подумав, она добавила: — И принеси, пожалуйста, резюме девушки, которую он собеседовал. — Будет сделано, Екатерина Валерьевна. Это все? — бодренько оттараторил интерком. Пушкарёва подняла испытующий взгляд на Жданова и повторила ему вопрос Тропинкиной. — А Марии обязательно присутствовать при нашем разговоре? — поинтересовался он с непонятной интонацией. — Маша, это все. — ответила Катя и отпустила кнопку. Села обратно в кресло и, чуть поёрзав, с излишней учтивостью жестом указала Жданову на стул напротив. — Тогда присаживайтесь, я внимательно вас слушаю. Андрей хмыкнул, но злой разрушительный задор, порождённый поцелуем в кабинете Воропаевой, уже пропал, осталось привычное в разговорах с Пушкарёвой тяжёлое волнение. В конце концов, они с Кирой расстались: де-юре на днях, де-факто — в прошлом году. Пусть себе. Может, хоть кто-то из них будет счастлив. Только почему не он? Пушкарёву спроси, почему. А ещё себя и Малиновского. Интересно, если он пойдёт сейчас на производство и удавится на польских шёлковых нитях, Катя оттает? Жданов выдохнул. Ругаться с Катериной больше не хотелось, снова говорить о кадровых перестановках казалось глупым. Андрей помолчал, неприятная пауза затягивалась. Оба заметно нервничали. — Кать… Екатерина Валерьевна, резюме, — тихонько скользнула в кабинет Маша. — Спасибо, Маш. На стол, ага. Спасибо. Катя проводила взглядом секретаршу и снова посмотрела на Жданова, который до сих пор так и стоял, опираясь на спинку кресла, серьёзный, внимательный и нервный. Пальцами он отстукивал на чёрной коже «Марш Радецкого». — Я говорю, присаживайтесь, Андрей Палыч, будьте так добры. — Помочь? — спросил он вдруг, сам себе удивившись. Тон вопроса получился почти дружелюбным, хотя дружелюбия в нём не было ни грамма. — С чем? — Пушкарева выдавила еле слышный смешок, которой должен был звучать снисходительно, а прозвучал жалко, после чего почти раздраженно потребовала:  — Сядьте уже, в конце концов! Нависающий Жданов нервировал её неимоверно. Андрей уселся, наконец, на стул. Криво улыбнулся. — С резюме. Ну есть же причина, почему в компании до сих пор нет начальника отдела маркетинга! — сказал он почти не зло. — Конечно есть, — прохладным тоном ответила она, — никак не могу подобрать такого, чтобы в эпистолярном творчестве был не хуже предшественника. Не хочется понижать планку, знаете ли. — В плане дисциплины вы её держите очень высоко, — не остался в долгу Жданов и поднялся, чтобы уходить, когда его взгляд зацепился за фамилию, крупными буквами напечатанную на корешке папки. — Реброва? Да ладно… Пушкарева торопливо придвинула папку к себе и открыла на первой странице. Так и есть: Реброва Маргарита Александровна, бывший главный редактор и далее по списку. Быстро захлопнув ее, она ещё секунду сидела в ступоре. Затем взволнованно посмотрела на Андрея. — Это же… Это её Урядов… Боже мой! — снова раздался щелчок кнопки интеркома, — Маша, забери резюме, немедленно туда перезвони и скажи, что Реброву на повторное собеседование приглашает лично президент компании. — Лихо, — согласился Жданов, когда она закончила говорить. — Кать… — Екатерина Валерьевна, — устало поправила она в который раз, — Андрей Палыч, спасибо, что проинформировали. Я выпишу вам премию. Что-нибудь еще? Всякое выражение сбежало с лица Жданова, и он решительно вышел прочь из кабинета.