язвительная разновидность

Детство Вэйла не дополняла всего лишь радость и немного счастья, в то время, как он жил лишь в мраке и печали. Тень его матери, так сказать. В жизни не было целей, не было препятствий. С самого рождения уже была предназначена судьба, тяжёлая судьба. Эта изысканная редкая кровь, которая наполняла тело мальца, была чрезвычайно аппетитной только при виде ее. Вэйл многое не мог понять, по крайней мере, притворялся, что не мог понять. В его глазах виднелась удушающая пустота, ведущая в тёмное заковырянное место. Страх перед будущем давно покинул его, как и выражение всех эмоций, помимо удивления. Удивлённость была лишь быстрым мгновением, когда Вэйл и правда показывал, что страшно шокирован. Это было в редких случаях. В детстве, он, возможно и был тревожным ребёнком не по своим годам, но со временем, все те переживания стали сами по себе исчезать, будто их никогда и не было. Весь страх перед своей матушкой закрылось тёмной пеленой и больше никогда не показывалось. Его слуга - сэр Клод нянчился с ним, будто с собственным ребёнком. Хотя, в воспитание он был не силён. Единственная его задача - выучить дитя чтению и прописям. К годам одиннадцати Вэйл перестал нуждаться в помощи сэра Клода, и даже наоборот, стал отстраняться от него. Мужчина с тяжестью вспоминает те деньки, когда мальчик был рад, что с ним находится тот, на кого можно положиться. В те дни, Вэйл сиял весь от радости. Клод был странным человеком, не умеющим так же выражать всяких гримас, лишь в душе что-то екнет, и то, не всегда. Мужчина в воспитание мальчика склонен того же, что и он сам. Он будто видел в Вэйле самого себя. Что насчёт родителей Вэйла? То про отца мало чего известно, лишь то, что он служит в армии и уже потерял один глаз с правой рукой. Мать же, была элегантная и грациозная мадемуазель, которая отдыхала на шезлонге в саду каждый божий день. На ней все время было лёгкое светлое платье, перевязано длинным бантом сзади, а на голове шляпка из популярной коллекции её любимого бренда "Dishafot". Боялась случая, если рядом не окажется солнцезащитных очков, защищающие от ослепительного солнца. Честно говоря, мисс было абсолютно не интересно узнать что-нибудь о своём сыночке. Ее отношение к нему было словно к блуждающей крысе, которую не могли словить на протяжении долгого времени. Но вот почему в один прекрасный день, дама вспомнила о своём сыне, которому подступал четырнадцатый год. В это время, та в свою очередь бегала глазами по-чистому, словно выглаженная простынь, письму, который пришёл ей от государства. — Ох, боже мой, — воскликнула мисс и кинулась низ по лестнице, которая вела в коридор, где бы находилась комната Вэйла. Навстречу к ней вышел дворецкий, с непонятливым выражением лица, — мэм, что произошло? — Дитя мне, срочно, — вскрикнула та, поправляя складки на своём платье, делая вид, будто не спешила сюда минуту назад. Дворецкий молча покачал головой и скрылся за дверью, чтобы позвать мальчика. Через минут десять в коридор выходит тусклый, озадаченный Вэйл, и с удивлением смотрит на свою бедную матушку. — Хвала небесам, наконец, наконец ты будешь полезен, — радостно покивала головой дама, — боже какое счастья убрать груз с плеч!!! Женщина схватила его за белоснежные руки и стала сжимать их с нестерпимой силой. Вэйл ничего не мог понять, он лишь бессердечно смотрел на свою мать, в мыслях обдумывая: "женщина... которая зовёт себя моей матерью", но его неловкий момент прервал дворецкий, все так же стоявший подле. — Я не могу понять, что произошло? — Мой сын, его призвали, Его призвали, — продолжала тарахтеть женщина, — призвали быть благодетелем! — Благодетелем, — переспросил мужчина. — Да-да! Именно так! — Почему так рано, ему же ещё как минимум два года... — Когда узнали о редкости его крови, то не стали долго ждать. Посмотрите это письмо, — дама не отрывая глаз от Вэйла, протянула в руки дворецкому сложенный и уже не много помятый конверт, схожий с обрывистой бумагой. Дворецкий был потрясён, но тут же это скрыл за протяжной улыбкой, хоть в душе чувствовал что-то смешанное. — Куда, — резко спросил Вэйл. — Что куда, — тут же послышался вопрос от матушки. — Куда я еду? — Тише, — мать приложила ко рту палец, — мы должны молчать об этом. — Почему, — все не мог угомониться малец. — А-а-а, — та осознанно закатила глаза, а затем приказала слугам, которые любили распускать слухи из услышанного, приодеть мальчика. Срок был три дня. Наконец, с полной чистотой в сердце, женщина убедилась, с её сыном все в порядке, что как раз так развеселило. Сборы проходили в тот же день, да даже в этот же час. Одна из служанок разглаживала пиджак с рубашкой для Вэйла, и в то же время что-то тихо напевала под нос. Вэйл сидел на своей кровати, ещё не до конца осознавая ситуацию. Что это было? В его лице виднелась опустошенность, и через некоторое время, тот приоткрыл рот. — Куда меня отвезут? Служанка остановилась, но не отрывая глаз от ткани, молвила. — Кто его знает... сэр. Это было весьма странно, что даже обслуживающий персонал не был в курсе всех событий. — Но я, надеюсь, это будет связано с моим отцом, — сказал малец, с некоторой надеждой в голосе. Девушка тут же прокашлялась, но продолжать разговор не стала, покачав головой в разные стороны. — Значит, не связано, — тихо проговорил Вэйл, заметив реакцию. — В любом случаи, мне бы хотелось увидеть его напоследок, даже если это последний день, когда я вижу свою родную комнату, мисс. — Сэр... Я, — у девушки слегка задрожал голос, но не дав договорить, Вэйл продолжил. — Не стоит, вам запрещено говорить со мной. Укажите мне услугу, ответьте, он придёт? — Должен... я, — кажется девушка была в замешательстве, она хранила тайну, раз сразу стала волноваться на таком вопросе. — Это потому что я тут нахожусь в последний раз? — Я правда не знаю. — А Клод? У служанки, как ни странно, набежали слезы, которых она не смогла контролировать в этот момент. С неким плеском в руках, та выбежала наружу за двери, оставив на одном из держателей костюм Вэйла. Мальчик посмотрел ей в след, мысленно обдумав все только сегодняшние действия. Мать была слишком весёлой, дворецкий в ужасе, а эта девушка вообще расплакалась, ну как так можно? Он снова один сидит в комнате, как в бывалые времена и нудно, наскучено пялится на стенку, где висит давно пыльный, сползающий портрет отца.