Разбитые мечты

Лилит была великолепной. Ее невероятные голубые глаза, в которых Самаэль тонул каждый раз, стоило ему в них заглянуть; ее очаровательная улыбка, заразительный смех; ее ум и мудрость... Морнингстар любил в Лилит все. Без остатка. И был готов пройти с ней через любые препятствия, которые пришлись бы на его судьбу. А их, как оказалось, уготовлено не мало. Он, будучи молодым ангелом, совсем не заметил, как поуши влюбился в Лилит. Стал чаще проводить с ней время и больше не мог найти собеседника, который так же завоевал бы все его внимание. С интересом Самаэль открывал незамеченные ранее мелочи в ее поведении и внешности. Хотел отдавать ей всего себя, совсем не заботившись о последствиях. Люцифер поднимает взгляд к висящей на стене картине. Она была написана художником, мастером в своем деле, точно передавшим все, казалось бы, незначительные детали. Здесь он был счастлив. Счастлив вместе со своей супругой и маленькой дочуркой, ради благополучия которой готов пойти на что угодно. Морнингстар не решается притронуться к картине, будто одно прикосновение может испортить аккуратные мазки. Он поджимает губы, ощущая, как глаза наполняются жгучими горькими слезами, а в горле встает ком. Последние семь лет стали настоящей пыткой, наполненной одиночеством в сопровождении с бесконечным потоком мыслей. Это был солнечный день. Они прогуливались с Лилит в Эдеме, обсуждая последние новости. Самаэль ненароком засматривался на девушку, не в силах сдерживать теплую улыбку. Он был готов подарить Лилит весь мир и спасти ее от любых опасностей. Однако Морнингстар не знал, что эти опасности заденут его и оставят глубокие раны. Самаэлю не были дарованы силы, которые помогли бы заглянуть в будущее, и он, ослепленный любовью, даже не предполагал, что его погубят те, к кому доверие выше всего. И поэтому Самаэль, когда Михаэль все больше и больше стал предупреждать его о последствиях, совершенно не думал, что его ждет. Лилит остановилась у яблони, приподняв голову и оглянув большие алые яблоки, свисавшие с ветвей. Морнингстар не оставил это без внимания и расправил крылья, оторвавшись от земли и подлетев к плодам. Он сорвал одно спелое яблоко, после опустившись обратно на землю и вложив сладкий фрукт в руки Лилит. Она улыбнулась одними уголками губ, приняв яблоко. — Ты так влюблен, что готов пасть вместе со мной? — вдруг спросила она, первой разрушив наступившую тишину, и заглянула в глаза Самаэля. Тот поджал убы: он ждал этот вопрос с первого дня их знакомства и пытался придумать хоть один достойный ответ. Жаль только, что у него так и не получилось. — Да, — негромко, но уверенно произнес Самаэль, будто пробуя это слово на вкус. Он сорвал еще одно яблоко, откусив большую часть с громким хрустом. Лилит еще некоторое время наблюдала за серафимом, словно пыталась понять, какие мысли пробегали в его светлой голове, однако вскоре последовала его примеру. Яблоки в Эдеме нельзя было сравнить ни с чем на всем белом свете. Люцифер сжимает кулаки, чувствуя, как по щеке медленно пробегает хрустальная слеза, расчерчивая лицо и оставляя на бледной щеке мокрую дорожку. Сердце стучит быстро-быстро. Накатывает волна настоящего отчаяния. Разве мог добрый и милый ангелочек подумать, что когда-нибудь его мечты растопчут? Разве мог он представить, что постоянно будет биться в попытках отвлечь себя резиновыми уточками от навязчивых депрессивных мыслей? Разве мог он вообразить, что будет страдать и проливать слезы на протяжении семи лет, проводя дни в пустой и оледеневшей комнате?... — Самаэль, брат, нам нужно поговорить, — Михаэль, как и всегда, спокоен. Самаэлю порой казалось, что ничто не способно расшатать его душевное равновесие. — Должен сказать, твое увлечение переходит все дозволенные границы. — Мое... Увлечение? — ангел склонил голову к плечу, наблюдая за близнецом. Тот глядел в ответ из-под полуоткрытых век, совершенно холодно и безэмоционально. Самаэль ощутил, как тишина становидасб совсем нагнетающей, и неловко переминался с ноги на ногу. — Ты сам прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — Михаэль фыркнул, скложив руки на груди. — Не притворяйся, будто между вами ничего не происходит, — Самаэль отошел на пару шагов, не рискнув посмотреть в глаза своего близнеца. Он прав, не заметить связи между ним и Лилит возможно, только если являешься слепым и глухим. — Ваши отношения нарушают Небесный порядок. Неужели ты правда думаешь, что Отец позволит этому случиться? Лилит предназначена для Адама и только для него, тебе рядом с ней места нет. И это тебя погубит. — Михаэль, — предупреждающе сказал Самаэль, сжав руки в кулаки. Слова брата выводили из себя, прежде всего потому что они являлись правдивыми. Судьба сделала все возможное, чтобы не позволить Серафиму создать семью с человеком. Но тогда... Тогда не в праве ли и Самаэль сделать все возможное, чтобы пойти против неё? — Я больше не желаю это выслушивать. Ты говоришь это уже долгое время, но... Брат! Брат, послушай! Разве так плохо то, что я полюбил? Лилит тоже любит меня! Почему она должна быть с тем, кого презирает? Почему нельзя любить того, с кем действительно хорошо? Михаэль замолк, некоторое время ничего не отвечая, но Самаэль видел: его слова ничуть не тронули холодное сердце близнеца. — Ты сам в это ввязался, помни мои слова. Самаэль еще долгое время смотрел вслед уходящему брату, чувствуя накатившее отчаяние. Люцифер опускается на кресло. Он до сих пор помнит этот неудачный разговор с Михаэлем, который ощущался настоящим предательством — неужели родному брату было настолько плевать на его мечты? Или эти самые мечты были совершенно бестолковыми? Морнингстар вновь поднимает голову к картине, висящей напротив. И действительно. Куда его привел весь путь следования за мечтой? К бесконечному одиночеству и разбитым надеждам. — Самаэль, сын мой. Отец. Это слово яркой вспышкой появилось в сознании, отчего по спине пробежал холодок, а душу охватил ледяной ужас. Он никогда не опускался к свои сыновьям просто так. И, очевидно, этот раз не был исключением. — До меня дошли вести о твоей связи с... С женой Адама, Лилит, — Отец закончил фразу неуверенно, будто не желая верить в ее правдивость. Он сделал несколько шагов навстречу сыну, немного опустившись, чтобы заглянуть в его глаза. Ангел поджал губы. Самаэль не был глуп и знал, что в один день ему придется рассказать обо всем, однако... Однако он надеялся, что этот день наступит не так скоро. — Ты должен понимать, что, если это действительно так, я не смогу сделать ничего иного, кроме как назначить достойное наказание, — Отец положил руки на плечи Самаэлю, немного сжимая их. Он затаил дыхание, терпеливо ожидая ответа, от которого зависела судьба сына. Любимого сына. Наступила тишина, которая, кажется, длится целую вечность. И... — ...твои сведения не ошибочны, — одними губами прошептал Самаэль, опустив голову, будто провинившийся ребенок. Отец дернулся, как от пощечины, вскочив на ноги и отстранившись от ангела. — Но... Отец, прошу, послушай! Я... Я люблю её! И она любит меня! Ей никогда не нравился Адам! — Она законная жена Адама! У тебя не было никакого права вторгаться в их отношения! — глаза Отца вмиг вспыхнули алым пламенем и наполнились гневом. В этот момент всегда освещаемые солнцем небеса превратились в серое пространство, омываемое ливнем. Самаэль вздрогнул, попятившись. Ему ли не знать, сколь страшен Отец в гневе?... — Я надеялся, что все это гнусные выдумки... Но, раз так, — он выпрямился, расправив плечи, показывая, что является не только любящим отцом, но и всесильным существом. От вида величественной фигуры Отца ноги Самаэля почти предательски подкашивались. Однако тот развернулся, направившись в противоположную сторону, и остановился лишь на одно мгновение, чтобы произнести: — Завтра вас с Лилит ждет Небесный Суд. Тогда перед глазами Самаэля стал разрушаться так трепетно построенный им мир. Люцифер остекленевшими глазами глядит на все ту же картину. Тогда, несмотря на его падение с Небес, на разбившиеся надежды и доверие близким, рядом с ним была та, ради которой он мог пойти на что угодно. Та, с которой любое горе казалось сущим пустяком. Та, которую он не переставал любить ни на один день до сей поры. Лилит не только добавила в его жизнь новые, яркие краски, но и привела в нее милейшее создание — Чарли. Тогда Люцифер понял, что, попрощавшись с разбитыми мечтами, нужно создавать новые и жить ради них. Но... Что делать, когда их раз за разом постигает одна и та же участь? Сколько раз нужно пройти через это, прежде чем все наладится? Морнингстар не знал. Ведь, если бы это было иначе, он не сидел бы в угнетающем одиночестве посреди тысячи резиновых уток. — Мы справимся, — негромко прошептала Лилит, аккуратно погладив возлюбленного по плечу. Она знала, что сейчас идет на восстание против Небесного Порядка, но ничего не могла с собой поделать. Адам не был ее мечтой. Ни в каких аспектах. С первого дня Лилит увидела в нем эгоистичное, трусливое и жалкое существо и не желала носить статус его жены ни единую секунду. А когда в ее жизни появился Самаэль, нежный, заботливый, временами неуклюжий, но наполненный добротой и необъяснимым светом, она поняла, что не сможет весь остаток своего века жалеть об упущенной возможности стать счастливой. Именно поэтому сейчас она была готова стоять горой за тем, кого любит, и быть рядом, что бы ни случилось. — Даже если не получится, мы пройдем через это вместе, — ободряюще ответил Самаэль, улыбнувшись одними уголками губ. Его глаза сияли так ярко и солнечно, что Лилит не удержалась, заключив ангела в объятия. Он замер всего на пару мгновений, после чего обнял девушку, прижав ближе к себе. — Я тебя предупреждал, — голос за спиной Самаэля заставил его отвлечься. Михаэль. На его лице расплылась ухмылка, от которой по спине пробежал холодок. Самаэля вдруг посетило предчувствие, что его брат станет тем, кто самолично отрежет ему крылья в случае провала. И от этой мысли стало совсем не по себе. Он аккуратно обхватил ладонь Лилит, ведя ее за собой в зал суда. Его заполнили серафимы и архангелы, они наблюдали за парой, проследив за каждым их движением . Адам сидел в первых рядах, смотря на подсудимых с ненавистью. Выше всех разместился Отец. Его выражение лица оставалось для Самаэля загадкой долгое время: что он чувствовал, когда приходилось судить собственного сына? Каково было выносить выговор ему и наблюдать, во что превратилась его жизнь? Неужели его поступок был настолько ужасен?

***

Самаэль устал от окруживших его криков и обвинений. Он чувствовал себя мишенью, в которую безостановочно стреляли бесконечными обвинениями. Больше всего по сердцу било осуждение в глазах Отца. Самаэль всю жизнь желал стать гордостью Отца... И вот, теперь, все было разрушено, будто карточный домик. Ангел вдруг ощутил, как силы покидают его. Лилит была единственной, кто стоял рядом, а не бил со стороны противников. — Суд готов вынести приговор, — эта фраза казалась Самаэлю одновременно спасением и проклятием. Он поднял голову, посмотрев на Отца, понимая на подсознательном уровне, что это последний раз, когда они видели друг друга. Чувствовал ли Отец то же, что и он? Понимал ли, что между ними теперь вырастет крепкая, неразрушаемая стена? Действительно ли желает этого?... — Отныне Самаэль объявляется падшим ангелом и ссылается в Ад, которым будет править до конца жизни, вместе с Лилит. В ушах зазвенело, когда Самаэль ощутил ангельское копью, вонзившееся глубоко под ребрами. Сразу после этого он увидел, как поднялись высшие серафимы, подняв свое оружие. Свист стрел, после которых Самаэль почти закричал от пронзившей крылья боли. Перед глазами поплыли темные круги, однако оставалось последнее, что держало его на плаву. Он должен был сделать все, чтобы ангелы не посмели тронуть Лилит. Но, обернувшись, он встретился взглядом с Михаэлем. Сердце сжалось от подкатившего к горлу отчаяния. Родной брат оказался тем, кто мог легко вонзить лезвие в его и без того раненое сердце. Самаэль зажмурился. Золотая кровь не переставала вытекать из раны, расчерчивая десятки мокрых дорожек по белоснежным одеяниям. Воздуха катастрофически не хватало. Щелчок. Самаэль вдруг перестал чувствовать под ногами твердую поверхность и понял, что падает. Он не знал, что с ним будет, когда он столкнется с землей, и предполагал, что это падение может привести к летальному исходу, но, заметив падающую вместе с ней Лилит, забыл обо всем. Морнингстар с трудом расправил окровавленные крылья и взмахнул ими, подхватив Лилит на руки. Она беспомощно обвила руками его шею, после чего впилась в потрескавшиеся губы. Этот поцелуй был ярким и до боли отчаянным. Этот поцелуй был самым первым и самым искренним. Этот поцелуй обнажал душевное состояние обоих красноречивее всяких слов. Самаэль раскрыл глаза, посмотрев на Лилит, по щекам которой стекали хрустальные капли слез. Он не хотел этого. Не хотел видеть, как его возлюбленная страдает. Никогда не хотел причинить боль тем, кого любит. Тогда... Почему... Почему судьба столь несправедлива?... Почему она столь жестоко обращается с мечтателями?... Лилит поняла, что была согласна врать всю оставшуюся жизнь, лишь бы не видеть, как после того рокового дня в очаровательных глазах милого ангела пропал жизнерадостный, добродушный и сверкающий искренностью огонек. Люцифер закрыл лицо руками. Вместе с Лилит ему пришлось пройти через то, что никому не удавалось. И лишь благодаря их любви он продолжал раз за разом подниматься с разбитых колен. Люцифер надеялся, что после падения сможет стать по-настоящему счастливым рядом со своей избранницей. Он верил, что хотя бы один раз в своей жизни сделал правильный выбор. Он мечтал слишком много. И ни на минуту не мог перестать этого делать. Ведь что, если не мечты, заставляют нас жить и чувствовать себя живыми?