Мороз с гитарой

На улицах Сеула продолжает господствовать зима. Городские пейзажи не сменяются, разве что время от времени пополняются новой порцией снега. Плохо? Нет, снег — всё ещё эталон красоты зимнего периода, привлекательная фишка. Вечера в большом городе также проходят неизменно — с большим количеством людей. Несмотря на рано наступающую темноту, множество жителей всё равно выходят из своих квартир наружу. Хотя, в Сеуле вечерняя зимняя темнота ощущается посредственной среди многочисленных разноцветных светящихся вывесок, фонарей, ламп. Сегодняшним вечером холоднее обычного. Кан Чоронг вышла из местного кафе со стаканчиком латте, и раздался звонок предупредительного колокольчика. Дыхание её вышло густым паром. Да уж, сегодня действительно морозно и свежо, как никогда. Снега нет, ведь когда он есть всегда теплее. Сейчас его белоснежное покрытие лишь искрится под искусственным светом. Спрятав на секунду лицо в клетчато-голубой шарф, Чоронг вновь позволила морозу обхватить её и без того покрасневшие щёки и нос. Она вспомнила про кофе и немного отпила. Давненько его вкус не был на языке. Сейчас самое время выпить горячего. Девушка глядела по сторонам, оставаясь на месте. Людей как всегда немало, и все одеты непривычно тепло. Забавно даже как-то. Чоронг непринуждённо вздохнула и легко улыбнулась, отпив ещё латте. Она засмотрелась, но из задумчивого состояния её вывел звук пришедшего сообщения. Достав телефон из кармана куртки, Кан Чоронг увидела смс от Джокера. «Ты где?» — спрашивало оно. Ему прислали геолокацию. В ответ пришло: «Понял». Раз на то пошло, то какая может быть зима без Джокера? Эта девушка не представляет большинство вечеров без него. Обыденно, встречи с ним приятны и оставляют тёплый осадок на душе, какой бы день ни был. Пару минут спустя юноша появился из-за угла здания, идя по намеченному навигатором маршруту. Подняв укрытую серым капюшоном голову, Джокер осмотрелся и, подметив ожидающую, направился к ней. Кан Чоронг последовала его примеру. Чуть ли не подбежав, девчонка сразу потянулась к заклеенной щеке для поцелуя. Явившегося пришлось наклонить к себе. — Это и есть тот сюрприз? — спросил он. — Какой? — лукаво улыбнулась она. Парень невозмутимо указал на большой футляр на спине Чоронг. Чёрный чехол походил ни на что иное, как на хранилище для гитары. — Ты играла на гитаре? — Когда-то занималась, — потёрла руки подруга. — Потом бросила, а сегодня ездила к тёте забрать. Она нашла её, и я захотела попробовать снова заиграть. — Пойдём присядем куда-нибудь, — сказал беловолосый, ища скамью. — Туда, — указал на найденное местечко. Подойдя к скамейке, Джокер присел, а Чоронг принялась доставать инструмент. — Кстати, что там у тебя под курткой? — спросила в процессе подруга, только что заметив, как тот придерживает что-то укрытое тёплой тканью. Джокер приоткрыл интересующий объект, и из-под куртки выглянула белая головка пушистого щенка. Он мило смотрел на Чоронг блестящими чёрными глазками. — Вай! Это тот самый собачонок, которого ты спас? — девушка вмиг забыла о том, что делала, и обратила внимание на зверька. Щенок распознавал нового человека, пока её рука гладила гладкую шерсть. Поняв, что ей можно доверять, он высунул розовый язык и захотел больше выйти в мир в целом. — Сиди смирно, — сказал ему хозяин, но тот не хотел слушаться. — Какой хорошенький, — умилялась тёмноволосая. — Весь в хозяина, — намекающе глянула она на Джокера. Парень лишь отвёл взгляд, сделав вид, что занят успокоением своего меньшего брата. Кан Чоронг снова убеждается, насколько у этого холодного и мрачного на вид человека открытая и добрая душа. Да, сокомандники разозлились на него из-за последнего места, хотя надежд на него кое-кто заранее не возлагал… Им сложно понять его, они в какой-то степени неправильны, в то время как Джокер привык жить по собственным «странным» принципам. Он каждый день живёт, ничего не зная о завтрашнем дне. Он каждый день возвращается туда, где его ждут, где на него надеятся, где ему нужно быть не бойцом на ринге, а любящим старшим братом. По многочисленным вечерам должен быть также и замечательным молодым человеком. Кан Чоронг считает, со всеми ролями Джокер справляется превосходно. Вот, теперь даже ещё одним другом обзавёлся. Тихо усмехнувшись отношениям этих двоих, девушка, наконец, достала гитару и присела, допивая латте. Опустошив стакан, она поставила его на поверхность скамейки и принялась за настраивание. — Вспомнить бы, как это всё делается… Джокер начал наблюдать за сосредоточенной Чоронг, за её открытыми кончиками пальцев наполовину закрытых перчаткам рук; и решил присесть рядом. — Что играть будешь? — спросил юноша. — Я помню только одну песню, — неловко усмехнулась она. — Раньше мне нравилось повторять её много раз, поэтому надолго запомнилось. Кан Чоронг занялась за вспоминание звучания мелодии. Пальцы зажимали один аккорд, другой, дёргали струны, и всё так, как будто занималась этим буквально неделю назад. Раздалось последнее короткое испытательное бренчание перед чередой звуков, складывающихся в гармоничную композицию. Джокер замер и вслушивался в музыку, наблюдая за ходом пальцев. Чоронг заиграла быструю мелодию, которая передавала неясные эмоции. Скорость в музыке — радость, позитив. И эта звучит быстро, однако здесь словно улавливается какая-то скрытая протяжность, нагоняющая невольную задумчивость. Звучание однотипно, но у Джокера складывается впечатление, что оно всё больше меняется в философскую сторону, будто скоро будет мотив какой-то резвой печали. Именно такой печали, какую способны испытывать люди: серьёзную и сильную, но которую они прикроют бойкой, уверительной шуткой. Джокер вернулся из глубокого оценивания в реальность, потому что с простой мелодией внезапно слилось пение. Чоронг запела. Её голос сперва показался юноше непривычным в протяжном темпе, но в процессе развития она звучала всё более похоже на себя. Даже такие слова, как «разодрать» и «поломать» выходили приятнее, чем можно услышать в контексте, легче, чем их значения. Кан Чоронг спросила «где она суть?», следом ответив «где-то под слоем мёртвым» со свободной, даже наивной ухмылкой. «Снять с сердца всё лишнее», — Джокер подумал: вот смысл песни. Ведь душевные боли отдаются именно в хрупких сердцах. Душевные боли бывают абсолютно ненужными, настолько, что хочется лично избавиться от переживаний. Настолько, что хочется «разодрать себе грудь». Он хорошо понял это. Кан Чоронг закончила с первым куплетом и остановилась на чистой игре. Громкость и интенсивность усиливались, девушка будто бы больше выплёскивала чего-то. Может, в ней пусто и никаких особых эмоций, но музыка сама собой порождает нечто такое, что в ходе хочется выкинуть из души. Потому и тело работает быстрее, потому работает мимика, потому глаза могут закрыться, а пальцы продолжать играть без помощи зрения. Беловолосый опустил голову, сильнее вслушиваясь. Он не понимал, над чем вдруг задумался, если в данный момент ни намёка на слова. Странная песня, странное влияние. Создаёт атмосферу, совершенно редко ощущаемую им. Вскоре девушка вновь нежно, с уловимой ноткой счастья запела. Он не старался разобрать слов, он просто слышал и слушал. Иногда не важно, что конкретно поётся. Иногда важно довольствоваться. Здорово, что и слушатель, и музыкант способны насладиться одной и той же тематикой. Исполнив последний куплет, Чоронг плавно прервала песню и выдохнула в пустоту. На губах выявилась ностальгическая, вольная улыбка. Ей было приятно вспомнить, каково дёргать струны, создавая прекрасное. — Как-то так, — сказала она, сложив руки на гитаре. — Красиво, — сумел сказать Джокер. — Необычная песня. Спустя минуту молчания, парень попросил о весьма диковинной просьбе: — Можно мне тоже? — Что? — в удивлении подняла она брови. Посмотрев на гитару, потому на него, девушка уточнила: — Гитару? Джокер утвердительно кивал, не сводя взгляда с земли. Серьёзно? Он хочет попробовать или, неужто, уже умеет? Кан Чоронг настороженно передала инструмент, не зная, что будет дальше. В это же время Джокер дал ей на руки щенка, которого подруга крепко обняла, спасая от холода. — Твой хозяин меня не перестаёт удивлять, — прошептала на ушко зверька она, поглядывая, как «хозяин» что-то творит с гитарой. Джокер расположил её удобнее, и вскоре, через преодоление невероятно бесшумной паузы, в тишине плавно полился звук. И затих. Потом снова такая же вибрация струн. И тишина. Такое чувство, что играющий тренировался, вспоминая нужное, но с другой стороны, это походило на часть выступления. Замотанные тонкими бинтами пальцы создали похожий звук ещё несколько раз и впоследствии резко перешли на основную музыку. Играя, Джокер смотрел куда-то вперёд, ввысь, взглядом, наполняющимся тоской и грустью. Музыка, которая лилась от прикосновения к струнам, звучала спокойно, но мятежно, тревожно, моментами даже безнадёжно. Здесь не слышалось энергии, как в предыдущей песне — её вообще нет. Скорее, присутствовала энергетика — мрачноватая, обречённая. Но владеющий инструментом играл, свойственно для своего характера: тщательно, мирно, с душой. Однако же наблюдая за ним, Чоронг всё равно видит беспокойство в его серых глазах. Совсем неожиданно для неё, он помаленьку запел, набирая больше уверенности в голосе. Слова… То, о чём пел гармоничный, хрипловатый голос, Чоронг распознала, как больное душевное для него описание. Строчки всё равно звучали приятно и наполнены какой-то романтикой, но вместе с тем одиночеством, беспомощностью. Беловолосый начал со слов «падай ко мне в объятья, я тебя подхвачу», прозвучавшие весьма трогательно и слегка жизнерадостно, но следом было дополнено: «Ведь я не умею ничего больше». В следующей фразе Чоронг уловила самую яркую черту её парня: «Ты хочешь, чтобы я молчал, так я молчу». Но его героиня не хочет молчания. «Пока я тут стою, падай ко мне в объятья», — убедительно протягивает играющий. «Пока друг друга бьют старшие братья», — тут же словно описал частичку повседневной жизни. И ему же тоскливо от такой жизни. Но Джокер никогда не позволял своим братьям покушаться друг на друга, иначе что это за семья? Повторы, множество протяжных повторов. Среди них выделилось всего-то четыре слова, описывающих состояние людей кратко и болезненно: «Я ничего не могу». Это всегда звучит, как приговор. Обыкновенное обесценивание себя, но, наверное, оправданное? Когда человек говорит так? Наверняка, когда он перепробовал многое и ничего не нашёл среди вариантов. А может, он говорит так, жалея себя? Утверждает своё бессилие, не попытавшись искоренить его? «Я не могу» — фраза с одним смыслом, но применимая в разных ситуациях. А Джокер? Что значит из его уст «я ничего не могу»? Прав он или же лжёт себе? Кан Чоронг вместе с щенком неотрывно следили за Джокером. «Невероятный человек», — прокручивалось у неё в голове. Сколько ещё она не знает о нём? Сколько ещё в нём чувств теплится? Сколько ещё раз бабочки в животе затаятся, после чего ощутимо вспорхнут при любой мысли о нём? Джокер притихал, продолжая играть, и девушка аккуратно уложила голову ему на плечо. Ему показалось, её неугасимый радостный взгляд вдруг затух за компанию, был направлен в никуда, думать ни о чём, но, вроде бы, осмысленном. Зачем много думать попусту? Музыка не всегда нужна для понимания. Джокер отвлёкся на Чоронг и, воспроизведя ещё немного, решил закончить. Мелодия оборвалась, оставив за собой лишь слабый оттенок слышимости. Тишина восстановилась, и уши снова окунулись в звук гула. Но для обоих словно ничего не существовало, кроме погружения в самих себя, друг в друга после их музыкальных минут. Джокер прикрыл глаза и уложил голову на гитару, уткнувшись лицом в сложенные руки. — Ужасная песня… — томно произнёс он. — Потому что мою жизнь напоминает. Чоронг приобняла щенка, который всё время сидел смирно, наблюдая за хозяином, понадёжнее и уложила руку на плечо парня. — Всё ты можешь, — поддерживающим голосом сказала она, печально улыбнувшись. Ей вспомнились самые долгие строки: «Я ничего не могу». — Ты просто опять не веришь. — Я стараюсь верить. На такие мысли уходит много сил. — Почему ты раньше не говорил, что умеешь играть? Когда ты успел научиться? — Мама… раньше периодически играла нам что-нибудь на гитаре, особенно перед сном, — юноша поднял голову, устремив взгляд вперёд. — Младшие всегда засыпали под её звучание, а мне не спалось так быстро. Мне постоянно было любопытно, и я наблюдал за движениями пальцев. Единственная песня, которую я запомнил, оказалась эта. — Так у тебя фотографическая память? — удивилась девушка. — Наверное. Раньше я совсем не понимал смысла слов. Я никогда ни во что глубоко не вникал, пока не было необходимости. Но во взрослой жизни приходится схватывать всё. Сейчас я немного понимаю. Это песня безнадёжности, нежности и наивности, олицетворение тревоги. Мама наверняка осознавала, в каком положении… Мы все скоро окажемся. Настал мой черёд унаследовать её «девиз». — Джокер, ты не должен обесценивать себя и свои усилия. И знай: сколько бы тебе не было тошно, я всегда готова поддержать тебя, — Кан Чоронг мягко поцеловала его в висок. — Как мне тебя отблагодарить? — выпрямился тот, посмотрев на подругу. — Наши отношения абсолютно бескорыстны, — честно улыбнулись ему. — Ты опять дрожишь, — подметил беловолосый. — Не смей отдавать куртку, ты нужен здоровым, — пресекла какие-либо попытки Чоронг. — Или ты хочешь, чтобы я тебя полечила? — Ну… — чутка отвернулся он. — Даже если так, я не был бы против… Чоронг умилённо и душевно посмеялась над простотой своего спутника. Зверёк на руках задорно гавкнул и высунул язык. Джокер глядел на них обоих, смущённый и одновременно с расцветающим осознанием счастья. А как тут возможно наоборот, когда с тобой такой искренний человек, когда с тобой человек, заражающий своей естественностью и эмоциональностью? Спокойный юноша больше ни с кем не почувствует себя так комфортно, так открыто, и так хорошо, как с ней. Никто не заставит чувствовать его любимым, кроме Чоронг. — У тебя прекрасный хозяин, — сказала девушка собачонку. — Тебе несказанно повезло. «А хозяину повезло с вами…» — мысленно дополнил Джокер. Кан Чоронг посмотрела влево и вспомнила про кафе, откуда недавно выходила. — Хочешь кофе? — указала она пальцем в нужную сторону. — За мой счёт. — За твой не хочу, — вредничал он. — А за свой? — азартно изогнула бровь подруга. — За свой тоже не хочу. Не люблю кофе. — Хитрюга ты, — Чоронг совершила излюбленное Джокером действие: потрепала по волосам. — Что хочешь тогда? — Размяться. Холодно долго сидеть. Ты разве не замёрзла? — Ты прав. Давай, обратный обмен, — Чоронг протянула ему питомца, парень же — гитару. Разобравшись со своей собственностью, пара встала и подумала о маршруте. Девушка попутно выкинула стакан от напитка. — Куда пойдём? — спросила Чоронг. — Мне неважно куда, — уверенно взяли её за руку. — Главное, чтобы ты была там. Она ответно сжала оледенелые, покрасневшие пальчики, требуя тепла. Пара отправилась в неизвестный поход. — Чоронг, побереги себя тоже, — он намекнул на песню. — Не волнуйся, — улыбнулась она. — Пока ты со мной, ничего не случится, — кажется, она не совсем поняла. Не суть. С ней всё будет хорошо. Удивительно, как случайно найденная гитара снова сплотила их, снова вывела на чувственность, снова организовала душевный вечер друг с другом. Снова холодным февралём они греют друг друга любовью. Кан Чоронг ещё ни разу не прогадала, позвав Джокера на прогулку.