Сеанс неклассического массажа

Обидеть Маришку было преступлением против всего рода человеческого.       Ладно бы она была стервой. Или хотя бы похожей на стерву — так нет же! Миловидная, низенькая, с двумя тонкими косичками — сейчас, правда, растрёпанными, но по уважительным-таки причинам — и чёлочкой. Не косой, не ассиметричной или, там, рваной, а обычной, почти что детской чёлочкой. В общем, пони среди львиц. Её в школе так и дразнили: «пони». Валеру, кстати, тоже дразнили, но словами куда обидней.       — Ну солнце моё, — мягко сказал Валера уже в который раз за вечер, — он того не стоит, сама понимаешь. И слезинки он твоей не стоит.       — Понимаю, — всхлипнула Мариша, уткнувшись носом в рукав тёплой ворсистой пижамы, которую Валера ей и подарил. На позапрошлый Новый год, кажется. — Но обидно же. П-почему нам с тобой так на мужиков не везёт?       Валера чуть не фыркнул. Нашла ведь в себе силы и о его судьбе незавидной побеспокоиться. В которой Валера по большей части сам был виноват — хотя Мариша с этим утверждением не согласилась бы и начала б талдычить, что все заслуживают счастья, кроме мудаков, а он не мудак. Он просто сложный. Хотя бывшие обычно выбирали другую формулировку: «пиздец ты сложный».       Ну и вот как можно было с Маришей так обойтись? Не по-мужски это, ну. Не по-человечески.       Валера погладил её по спине и забрал из рук банку пива. Маришка недовольно замычала, но вернуть не попыталась.       — Козёл он просто, вот и всё, — Валера легонько похлопал по спине, — коз-ли-на…       — Я ведь даже не против коротких отношений, — начала по третьему кругу Маришка. Обезвоживание у неë, наверное, не наступило только потому, что пива она выпила куда больше, чем выплакала слëз. — Провели хорошо время вместе, разбежались и забыли, ничего серьёзного. Ладно. Но зачем было обещать? На коньках, сказал, научит меня кататься… И я согласилась даже, хотя сам знаешь, как боюсь упасть. А летом в Подмосковье хотел взять, верхом поездить — он умеет… А может и не умеет, а? Сразу надо было догадаться, что что-то не так. Нельзя же быть таким идеальным: умный, высокий, красивый, обходительный, над шутками моими всеми смеётся… с-смеялся…       Валера взял со стола упаковку бумажных платков, достал один и протянул Марише, чтоб высморкалась. Потом слез с дивана на ковёр, сел перед подругой и взял за руку.       — Хочешь, солнце, я с ним встречусь? Поговорю. Объясню, что нехорошо так с людьми поступать. Что извиниться хотя бы надо, а ещё лучше — объясниться. И подарок твой заодно заберу.       — Мелочно это, — дёрнула плечом Маришка, — подарки забирать. Пусть он им хоть подавится.       — Ладно, пусть давится, — нехотя согласился Валера. И лишь потому, что часы по рассказам были серебряными, а не какими-нибудь там золотыми, и купили их со скидкой сотрудника. — Но встретиться надо.       Маришка положила голову на колени, посмотрела на него, поёрзала немного и шмыгнула покрасневшим носом. Оленёнок Рудольф прямо-таки.       — Драться ведь с ним не будешь?       — С этими моими мышцами — и драться? — удивился Валера. — Он же спортсмен вроде как, ещё и высокий. Только кости себе переломаю, а ты плакать опять будешь. Да и когда я дрался вообще? В школе, что ли? Детский сад ещё вспомни, Мариш.       — На третьем курсе же, — фыркнула она, перестав даже плакать. — Я тебе фингал тоналкой замазывала. А мою тоналку на твоей коже бледнючей было видно сильнее, чем сам фингал.       — Так это я дурной ещё был, молодой. Не волнуйся ты, я с ним просто поговорю. Ну как просто… Он сам потом не рад будет, что на свет божий родился и язык русский выучил.       — Спасибо, Лер, — Маришка сжала его ладонь. — Но я ж даже не знаю, где он живёт. Ни разу к себе не звал, всё ко мне да ко мне… Дура я, да?       — Ничего ты не дура. Это он дурак, раз девушку такую упустил. Телефон же есть его? — Маришка кивнула. — Соцсети? — Маришка покачала головой и снова шмыгнула носом. Потом вспомнила:       — Там в сумочке моей, в боковом кармашке вроде, визитка есть, серая такая… Рабочая, в первую нашу встречу ещё сунул. Подкатил т-так глупо, но мы потом о работе его и не разговаривали толком…       Она завалилась на бок, стянула со спинки дивана плед, лежавший там как раз на случай, если до комнаты идти не вариант, и укрылась с головой. Валера поднялся на ноги, глотнул пива из банки и пошёл в коридор за сумкой.       Визитка была невзрачной, светло-серой, почти серебристой. Классический массаж, спортивный, лимфодренажный… Та-ак. Общий массаж, массаж ног, верхних конечностей, спины, лица, шейно-воротниковой зоны… Интересно. Не это он представлял, но так даже лучше.       Валера перевернул визитку. Павел Мирославович, значит. Валера распрямился, застегнул кармашек и вернул сумку на тумбу, куда её впопыхах бросила Маришка. Ну держись, Пашенька.       Мариша стервой, конечно же, не была. А вот Валера — той ещё.       

***

       В коридоре — подъездом его назвать как-то язык не поворачивался — стояла гробовая тишина. Валера позвонил в квартиру и напряжённо сглотнул. Запала хватило на то, чтобы придумать свой, уже на трезвый взгляд, слегка идиотский план, изучить указанный на визитке сайт, позвонить по номеру, записаться на ближайшее свободное время и через день после Маришкиной трагедии сесть в такси.       А вот уже выходя из старенькой гранты, Валера занервничал. Всё-таки и район не знакомый, и дом (весьма, причём, солидный, новый, но не похожий на типичную безвкусную свечку), и мужик сам. На своей территории Валера права качать умел. А вот на чужой как-то не приходилось… В спа-салоне и то полегче было бы. Опыт имелся.       — Здравствуйте, — послышалось, стоило металлической двери с золотым номерком приоткрыться, — вы рановато.       Что там по уму и по чувству юмора пока понятно не было, но вот насчёт красоты Маришка не врала. Высокий, даже крупный, широкоплечий, явно регулярно бывающий в спортзале, с ухоженной щетиной и такими же ухоженными тёмными волосами. Ловелас. Или гей, подумал бы Валера, если б увидел его в баре, где работал. Хотя там и те, и другие бывали. Иногда в одном лице.       — Зато не опоздал, — улыбнулся, щурясь, Валера.       Павел Мирославович кивнул и открыл шире дверь, пропуская Валеру. Забрал куртку — а этими руками точно безопасно кого-то трогать? — провёл в массажный кабинет и предложил:       — Присядьте пока на диван, мне нужно место подготовить. Не хотите чаю?       — Нет, спасибо… — начал было Валера, а потом, разозлившись на себя за ненужную вежливость, кинул: — Сока бы. Нет у вас?       — Виноградный пойдёт? — уточнил Павел Мирославович, не теряя того же доброжелательного тона.       — Да, да, пойдёт.       Нужно было срочно найти, за что зацепиться, а не то этот мужик окончательно запудрит ему мозги своей обходительностью. Вокруг, как назло, ничего такого: и кабинет приятный, довольно светлый, чистый, и диван удобный, не продавленный, и сертификатов куча на полочке, ещё и сока любимого принесут… О, ну вот же! Валера едва сдержался от того, чтобы довольно рассмеяться. Закинул ногу на ногу, забрал у Павла Мирославовича стакан с соком и указал на запястье:       — А симпатичные у вас часики.       — Часики?.. — недоумённо переспросил тот. Потом посмотрел на свои — Маришкины! — серебряные часы с чёрным циферблатом и смущённо почесал шею: — А, да…       — Хороший у неё вкус. Повезло.       Павел Мирославович закивал, чем ещё больше разозлил Валеру: если смысла сказанного не понял, то должен был хотя бы по интонации понять, что это вовсе не комплимент! Чего лыбится-то?       — Девушки? — спохватился массажист. Он положил часы на подоконник. — Что вы. Это от сестры подарок.       — Да-а-а? — протянул Валера. Павел Мирославович расправил белую одноразовую простыню и застелил ей массажный стол. — А девушки у вас, получается, нет?       — Получается, нет.       Ну-ну. Валера поставил недопитый сок на столик и снял с руки резинку, чтобы собрать волосы. Или патлы, как их называл папа, намекая, что их пора бы укоротить. С класса девятого намекал, но Валера на просьбы не всегда реагировал, что уж о намёках говорить.       — И жены, что ли, нет?       — И жены.       — Это ж куда женщины смотрят? Непорядок.       Павел Мирославович пожал плечами и, как раз закончив с приготовлениями, вымыл руки.       — Раздевайтесь, бельё можете оставить, — сказал он. Потом добавил: — И не переживайте так, я очень аккуратен. Больно не будет, обещаю.       — С чего бы мне переживать? — фыркнул Валера. Подумал, походу, что он столько болтает из-за волнения. Вот дурачок. И как ему со своей недалёкостью удалось Маришке мозги запудрить?       — Вот именно, что не с чего, — согласился Павел Мирославович. — Поэтому и не стоит.       Валера сложил вещи в шкафчик и, ступая по тёплому деревянному полу, подошёл к кушетке. Светить трусами перед малознакомым мужиком средь бела дня было странновато, поэтому пришлось прикрыть на секунду глаза и представить заплаканное лицо Маришки. В голове раздался тонкий подрагивающий голос: «Вал-лер… приедешь?». Помогло. Оставалось только на эту хероборину взобраться.       — Вам, может, помочь?       — Я вроде не настолько низкий, спасибо, — уязвлёно фыркнул Валера. По поводу своих ста шестидесяти он комплексовать почти перестал, не всем же такими баскетболистами быть, как некоторые. Но всё-таки «почти». И старые раны иногда болят. — А вот дырку под лицо заткнуть не помешало бы… След, боюсь, на лбу останется. А мне потом на работу идти ещё, понимаете ли, мордашкой своей симпатичной светить.       Павел Мирославович ничего не ответил — может, голос, в отличие от лица, выдал бы раздражение, — убрал салфетку с вырезом, заткнул отверстие очередной херобориной и потянул простынь, чтобы полностью закрывала кушетку. Валера закивал, как бы одобряя клиентоориентированность. На деле же доёбливая сука, просыпавшаяся обычно в нём к месяцу второму отношений, под конец конфетно-букетного, сладко потянулась и хрустнула пальцами, готовясь попортить нервы любому, кому не посчастливилось оказаться рядом.       Валера лёг на живот, уже представляя, как нажалуется на грубую кожу рук, на боль, на жёсткую кушетку, на, там, холод, — хотя в кабинете было очень даже тепло, — но… Все слова недовольства куда-то улетучились. На сайте у Павла Мирославовича было написано, что массаж он предпочитает делать на сухую, однако Валере подумалось, что масло он всё-таки по рукам размазал — иначе почему они такие мягкие? Что он, блин, с ними делает? Увлажняющие ванночки себе намешивает? Даже у Маришки они не такие бархатистые, с её-то коллекцией кремов.       — Расслабьтесь, — попросил Павел Мирославович, поглаживая кожу у лопаток. Валера очухался и радостно напрягся посильнее.       — Это я с непривычки, понимаете? Само оно как-то. Задеревенеть успел за барной стойкой. И от прикосновений человеческих отвыкнуть.       — Понимаю, бывает. Закройте глаза и постарайтесь сосредоточиться на ощущениях.       Глаза пришлось действительно прикрыть, потому что за пациента психиатрической клиники, совсем уж не догоняющего, чего просят сделать, сойти не хотелось. Да и напрягаться долго не получилось — Валера подустал. Человек из Павла, может, вышел не очень, но профессионализма ему было не занимать. От всех этих поглаживаний, разминаний и растираний хотелось безвольной амёбой растечься по столу.       — А можно посильнее? — подал Валера голос. — А то не чувствуется как-то.       — Я вас пока подготавливаю. Наберитесь, пожалуйста, терпения.       Валера согласно угукнул, но уже через полминуты попросил:       — Можете жалюзи прикрыть? Солнце яркое, отвлекает. Не получается… на ощущениях сосредоточиться.       Павел Мирославович отошёл к окну, потом, судя по звуку бегущей воды, вымыл руки и вернулся к массажу. Двинулся к плечам, и Валера чуть не застонал, когда мышцы мягко начали разминать. Вот если бы кто-то из его бывших так умел… Может, доëбливая сука подольше бы не высовывалась.       — Давайте всё-таки посильнее, — попросил Валера, по себе зная, как неприятно бывает, когда тебя учат «правильно» делать свою работу. Что-то льда в коктейле много, может, уберёте? А чего не до краёв налито, зажали? Ну замените один ингредиент, сложно, что ли? Бр-р.       — Эффективность массажа не зависит от его болезненности, — отвечал Павел Мирославович уже не доброжелательным, но пока сдержанным тоном. — Вернее, больно обычно и не должно быть. Это далеко не показатель качества.       — Но чуть сильнее не помешает. Вот немного совсем.       — Боюсь, тогда на вашей коже могут появиться синяки.       Валера хмыкнул. На это он и рассчитывал. Выяснять отношения в первую встречу не хотелось. Пошлют его, и что дальше? Валера собирался основательно вынести мудаку мозги. Сперва просто вынести, а потом уже по делу — немного, может, сфабрикованному, но всë же делу, — включив режим обиженного клиента. Даже если ради этого придётся немного пострадать.       — Ну что вы. Кожа у меня дубовая, не то что у вас, какие синяки? Я только кажусь хрупким.       Павел Мирославович шумно выдохнул и с нажимом прошёлся на спине. Ну вот, совсем другое дело. Хорошо даже, хоть и больновато. Валера позволил себе ненадолго отдаться ощущениям, но, когда руки сбавили напор, снова заявил:       — Сильнее бы. И чу-у-уть ниже.       — Валерий, слушайте, я понимаю, что у клиента могут быть свои пожелания, но мы же сразу всё обговорили. Работа у вас стоячая, спортом вы не занимаетесь, и на массаж идёте впервые, так что…       — Сильнее! — рявкнул Валера. Большие пальцы надавили на поясницу, что-то хрустнуло, и он протяжно застонал.       Павел начал мять кожу так, слово та была податливой глиной. Или весь Валера — одним большим куском тёплой влажной глины. Когда со спины соскальзывал на бока, становилось щекотно — но смеяться не хотелось, скорее, запрокинув голову, часто-часто хватать ртом воздух, — по телу бежали мурашки и в боксерах становилось тесновато. А когда переходил на шею или, не дай боже, под рёбра… Ни один ещё секс не отрубал так Валере мозги, что уж говорить о массаже, который ему за всю жизнь, может, раза два делали, да и то в качестве не особо умелой прелюдии.       — Задницу приподними, — тихо, но очень убедительно сказал Павел Мирославович, склонившись к уху. Валера приподнял, чувствуя, как пересыхает во рту и теснота оформляется в полноценный стояк. Павел легко ударил по левой половинке и уже строже приказал: — Выше. Разве не этого ты хотел, извращенец?       Если бы Валера не утыкался лбом в кушетку, то закивал бы, как болванчик. Да-да, хоть извращенцем называй, хоть содомитом, хоть кем, только спустись уже ниже… Павел Мирославович резко сдёрнул трусы до самых колен и смял ягодицы обеими руками. Потом одной огладил живот, другой — опять спину. Валера потянулся было к члену, но Павел перехватил за запястье.       — Ну нет. Профессионализму моему не доверяешь, малыш? Лежи и не отсвечивай. Наслаждайся, раз дорвался.       От этого низкого «малыш» перехватило дыхание. Руку отпустили, и Валера вернул её на кушетку. Закусил костяшку, чтобы не застонать, когда отошедший к стеллажу Павел вернулся и скользкими от масла пальцами надавил немного ниже копчика, но всё ещё не туда, куда надо… Валера повёл бёдрами, и один палец наконец проник внутрь.       — Обычно ведь такие к девушкам симпатичным приходят, к новичкам, так что я даже не ожидал… Что, недотрах? Решил, раз на дому, то у меня, считай, дрочильня здесь? Что с личиком смазливым и задницей симпатичной прокатит?       Толкался Павел грубо, но без боли — так, как Валера любил. Налил ещё масла, добавил второй палец и сжал щиколотку, пригвоздив к кушетке, чтобы, видимо, не ёрзал. Погладил впадинку у косточки. От этого жеста почему-то тряхнуло сильнее, чем от самого проникновения.       — Хорошо, Валера, будет тебе эротический массаж с окончанием. Но по моим правилам. Трахну тебя одними пальцами, понял?       — Понял, — сдавленно выдохнул Валера. С такими-то пальцами и член не особо нужен…       — Кончишь, когда я захочу. Понял меня? Я не слышу.       — Понял, — почти всхлипнул Валера, потому что надавил Павел глубоко, в тот самом месте. И откуда такие познания в мужской анатомии? На два фронта он, что ли? Или массажистов и такому учат? Не туда Валера учиться пошëл, не туда. Поэтому по специальности и не работает.       — Хороший мальчик. Сразу бы так.       Если до этого он Валеру растягивал, то теперь и правда трахал, попутно массируя то бедро, то спину, то даже грудь и щиплясь, когда Валера начинал самовольничать. А самовольничать приходилось — потому что невмоготу уже было терпеть!       — Хороший, как же… — пробормотал Павел Мирославович, потянув за сосок, когда Валера в очередной раз попытался сдвинуть ближе ноги и толкнуться бёдрам. — Шлюшка ты маленькая.       Он наконец взялся за член и медленно, в одном с темпе с пальцами, начал водить. Пытка за пыткой… Валера закусил губу, сжимаясь вокруг трёх уже пальцев.       — Ну пожа-алуйста, — застонал он, но Павел был неумолим. Он то дразнил головку, то спускался к основанию, но всё неспешно, лишь сильнее возбуждая, и Валера замолчал, не пытаясь уже толкаться в кулак своего мучителя. Только дышал ртом и вздрагивал, когда казалось, что ну вот, вот, почти!..       Павел вынул пальцы, переложил его аккуратно, даже как-то слишком, на бок, спиной к себе, и принялся быстро, размашисто дрочить. Валера уткнулся вспотевшим лбом в сгиб локтя, забормотал что-то неприличное и не совсем контролируемое и вцепился зачем-то в чужое запястье. Кончая, коротко вскрикнул и тут же обмяк, пытаясь восстановить дыхание.       — Н-да… — пробормотал Павел, тоже почему-то переводя дыхание.       Чуть погодя в голове немного прояснилось. Сперва подумалось, что после такого-то! После такого-то Павлуше совсем крышка. Кто пойдёт к массажисту, который сексуально домогается клиентов? Валера уж постарается вывернуть всё так, что Павел Мирославович в жизни не отмоется.       А потом стало как-то обидно. Почему все, ну вот все сколько-нибудь симпатичные и умелые в постели мужики добропорядочностью не отличаются? Один, оказалось, пьёт, другой женат, третий вечно где-то шляется, ещё один — бытовой инвалид… Вот и приходится до всех доёбываться, выпытывать, проверять, и ведь почти всегда что-то находится! Либо находится, либо человек вертит пальцем у виска и сваливает.       Ну, с этим-то хотя бы сразу всё понятно. Надежд можно не питать. За Маришку мстить, не в обиду ей, как-то расхотелось. За Валеру бы кто отомстил хоть разок.       — Сеанс массажа, как ты понимаешь, окончен, — сказал Павел. Он вытер руки и бросил Валере бумажное полотенце. — Денег я с тебя брать не буду, просто… Не приставай больше ни к кому с таким, лады? Для собственной же безопасности.       — Ой, да пошёл ты нахер, — зло выпалил Валера. Скомканную салфетку кинул, промазав, в урну, подтянул трусы и соскочил со стола. — И с массажем своим, и с дрочкой, и блядливостью… Маришке скажу, что разговаривать с такими бесполезно. Хорошо, что ты её заблокировал. Сам ты, блять, шлюха.       Павел Мирославович застыл, глядя, как Валера натягивает на себя джинсы.       — Какой Маришке?       — Такой Маришке! — передразнил Валера. Молния, как назло, никак не застёгивалась, заело… Ну и чёрт с ней. — Той, которой ты написал «ничего не выйдет» и заблочил. Поматросил и бросил, в простонародье. Думаешь, трахаться я с тобой пришёл? Нужен ты мне, ага. К психиатру сходи, нарциссизм вроде как лечится.       Валера надел носки, футболку, поверх неё толстовку. Распустил волосы, чтобы снова собрать.       — Но я не знаю никаких Мариш, — сообщил обескураженно Павел. — И уж точно я никого не блокировал. Ты меня с кем-то перепутал.       — Маришка, Мариша, Марина, Муся… Как ты там к ней обращался? Котик? Солнышко?       — Самойлова, может?       — Она.       — Это же клиентка моя, — почесал Павел Мирославович затылок. — Она у меня курс массажа осенью проходила.       Он взял телефон с подоконника и показал Валере контакт. «Марина Самойлова», снизу заученный ещё со школы номер. Потом показал переписку, где они договаривались о времени, где Маришка иногда отменяла сеансы из-за повешенной на неё смены на работе и благодарила за понимание. Валера почувствовал, как к ушам прилила кровь, а сердце наоборот опустилось куда-то к желудку.       — И правда, кажется, перепутал, — пробормотал он сипло. Стало ещё обидней. Все старания коту под хвост, да и перед мужиком каким-то левым опозорился. Пиздец просто. Через одно место всё. Почти в прямом смысле. — Взял, наверное, у Маришки не ту визитку. Извините.       Тот вдруг громко рассмеялся. Опустился на диван и похлопал рядом. Валера поколебался, но сел.       — И что ты собирался сделать? Соблазнить парня, который твою подругу бросил? Так себе план, если честно.       — Не собирался я никого соблазнять! Возбудиться немного от прикосновений — нормальная реакция. А вот вы сами соблазнились. Хотя должны были разозлиться, нагрубить и понаставить мне синяков. Нервы я хотел вам попортить. А часы… правда от сестры?       — Правда. С ней переписку показать?       — Не надо, — буркнул Валера. — Давайте я вам заплачу за сеанс, и мы об этом забудем. Вы ведь тоже хороши. Напридумывали там что-то у себя в голове и набросились на меня.       — Забудем? Ну не зна-аю. Такое трудно забыть.       Павел погладил его по голове и заправил за ухо прядь, выбившуюся из неаккуратного хвоста.       — Что вам ещё надо?       — Выходной у меня завтра. Может, сходим куда-нибудь? Кофе выпьем. Или сока виноградного, раз ты его так любишь.       — А зачем это вам вести куда-то такую шлюху, как я?       — Ну прости, — Павел огладил плечо, задержался на локте, — я подумал, ты из тех, кому такое нравится.       — Правильно подумали.       От воспоминаний о низком, чуть ли не рычащем шёпоте и собственных постанываниях уши снова покраснели. Валера отвернулся, упёрся взглядом в поблёскивающий от чистоты плинтус. Вылизанный прям. Блин.       — Ну? Вместе придумаем, как Марине помочь. Две головы всяко лучше. Особенно когда одной надо периодически напоминать притормозить.       — Оно вот вам надо? — фыркнул Валера.       Павел взял его за подбородок и мягко повернул к себе. Улыбнулся. И что он всё-таки делает со своими руками? Валера отвёл взгляд, но потом вернул. И не только с руками. Валера не помнил, когда на него в последний раз так нежно смотрели.       — Стало быть, надо.       — Я, стало быть, не против, — выдохнул наконец Валера. — Мне в душ бы ещё сходить… Масло смыть.       — Вместе? — предложил Павел.       — Нет, конечно, — возмутился наигранно Валера, поднимаясь с дивана. — Я же не шлюшка вам какая-нибудь, совесть имейте.       С Маришкиным хахалем они ещё разберутся. А если нет, то… За друга пусть хоть порадуется. Валера засеменил за поведшим его в ванную Павлом Мирославовичем, уже представляя, как на прощание поцелует его в колючую щёку. Обязательно немного неожиданно. А завтра наденет ту офигенную водолазку, бордового цвета джинсы, длинное пальто и сапоги на каблуке. А потом… посмотрим. Далеко заглядывать не хотелось — разве что аккуратно, одним только глазком.       Таким же сытым, слегка обескураженным и с непривычки взволнованным чувствует себя, наверное, неожиданно прирученный уличный кот.