***
Чхон Мун быстро переходил от здания к зданию, перенося припасы и прочее, его лицо было изрезано заботами и меланхолией. Его торопливый шаг был наполнен целеустремленностью и беспокойством. Я должен сделать то-то и то-то. И… ох. Так много вещей, которые нужно решить и прояснить… Последние несколько недель были утомительными. Я просто хочу, чтобы все эти проблемы разрешились сами собой. Но всё никогда не будет так просто и легко. Пока один сосредоточился на своих обязанностях, Чхон Мён оглядывал окрестности, проверяя, нет ли посторонних глаз. Маленькому ученику было одиноко без своего сахёнга, и он решил, что должен помочь в лечении больных детей в Зале Медицины! Чтобы облегчить бремя своего сахёнга. Как только территория была расчищена, мальчик быстро пробрался в медицинский зал: несколько одеял и еда бессистемно неслись в его маленьких руках, болтаясь на плечах и спине, когда он, спотыкаясь, шел вперёд. Подойдя к ближайшей кровати, он отложил еду в сторону и принялся укрывать тех, кто был рядом, чтобы им было тепло. От сахёнга он слышал, что у них низкая температура, так что одеяло точно не помешает! Нежно погладив каждого из учеников по голове, Чхон Мён заверил их, что с ними всё будет хорошо, а затем дал им немного еды. Его саджэ и самае были слишком больны и ошеломлены этим зрелищем, чтобы задаваться вопросом, почему их обычно буйный сахёнг стал таким… Сдержанным. Один из учеников выглядел крайне нездоровым, поскольку лежал в более ограниченном от остальных пространстве, в отдаление от других. Но это не остановило Чхон Мёна: он принёс одеяло и немного еды, с трудом затащил себя на кровать и, наконец, улёгся на матрас, накрыв одеялами другого. Саджэ, похоже, не был настроен на еду, поэтому Чхон Мён решил лечь рядом, нежно поглаживая его по голове и давая слова заверения, прежде чем устроиться поудобнее. Откинувшись на спину, Чхон Мён тихонько выдохнул, его глаза начали закрываться, а на губах появилась мягкая улыбка. Сахёнг будет гордиться мной за то, что я думаю о своих самаэ и саджэ, я это точно знаю. От этой мысли мальчику стало тепло и радостно, он уютно устроился в тепле и почувствовал, что начинает дремать.***
— ЧХОН МЁН?!!! Услышав, что его зовут именно его, маленький мальчик подскочил от шока и соскользнул с кровати с громким стуком. — Ой… сахёнг? Чхон Мён не знал, чего ожидать, когда увидел, как в комнату ворвался его сахёнг с испуганным выражением лица, быстро подошёл к нему и без раздумий взвалил его на плечо. А, может, он гордится тем, как помог своим бедным самаэ и саджэ! Да, тогда понятно, почему он так обрадовался встрече. С улыбкой на лице Чхон Мён позволил вывести его из здания и направиться в их дом. Он просто ждал, когда на него посыплются похвалы и благодарности! — О чем ты только думал?! …а может, нет? Дважды медленно моргнув, он услышал обвиняющий крик своего сахёнга, который пронзил его сердце, и его запоздалое замешательство стало нарастать вместе с учащенным сердцебиением. — Ой, прости, или ты просто не подумал? А?! Потому что я хочу знать, почему ты был в медицинском зале на кровати с тем… тем больным учеником! Почему, Мён-а?! Чхон Мун продолжал разглагольствовать на заднем плане со своими ругательными криками, и вскоре Чхон Мён просто не мог это слушать. — Конечно, ты… ты не слушаешь меня, никогда не слушаешь! Давай я повторю, чтобы ты понял, хорошо? Они — больны! Поэтому не подходи к ним, ты!.. Голова раскалывалась, сердцебиение не замедлялось, глаза стали влажными, и он не мог дышать… Сахёнг, который уже начал пытаться успокоиться, в замешательстве оглянулся на него, услышав звуки… плача? — …Мён-а? О, ох, нет, нет, нет, подожди, пожалуйста, подожди… Но маленький ребенок, который уже начал всхлипывать, ещё сильнее сопит, и у Чхон Муна сжалось сердце от этого звука, и он мысленно обругал себя за то, что так распсиховался. — Мён, пожалуйста, послушай, мне очень жаль… Чхон Мён, пожалуйста? Чхон Мён услышал мольбы своего сахёнга и нехотя постарался сдержать свой плач, некоторое время задыхаясь от собственных рыданий и пытаясь вытереть слёзы на щеках. Ему это не слишком удалось — он продолжал икать, и слёзы всё ещё продолжали течь, но Чхон Мун был доволен этой попыткой. Пытаясь привести ситуацию в порядок, Чхон Мун глубоко вздохнул, его горло сжалось, и он с трепетом обнял Чхон Мёна. — Прости, что накричал на тебя… я не хотел показаться таким резким, я просто… я беспокоюсь о тебе, Мён-а. Он нежно гладит мягкие волосы юноши, пытаясь успокоить и себя, и Чхон Мёна, пытаясь взять себя в руки. — …Чхон Мён. Не ходи больше в Зал Медицины. Хорошо? — и-ик… а? Глаза Чхон Мёна расширились от удивления, его смутил неожиданный приказ. Сахёнг хочет побыть наедине с остальными саджэ?.. Он слегка нахмурился, когда заговорил. — …я-я сделал что-то не так? — Нет, я хочу сказать… просто сейчас происходят важные взрослые вещи. Пожалуйста, пообещай мне, что ты не будешь туда ходить, Чхон Мён. Чхон Мён слегка надул щёки от досады. — Я уже взрослый! Я могу делать то же самое, что и сахёнг. Чхон Мун просто улыбается. С печальным видом он притянул Чхон Мёна поближе, чтобы обнять. Смутившись, младший с радостью принял объятия и ответил взаимностью, крепко обхватив своего сахёнга. — Конечно, Мён-а. Ты невероятный, правда? Но… но иногда только сахёнг должен делать такие вещи. Чхон Мён моргнул, немного растерявшись от этих слов, но всё равно кивнул. Сахёнг обнял его покрепче, защищая, и произнёс водянистым голосом: — Спасибо… Мён-а. Не волнуйся, ладно? Я буду проводить с тобой больше времени, когда всё… это пройдет, хорошо? Не обращая внимания на то, что глаза сахёнга блестели не от света, Чхон Мён решительно кивнул, а Чхон Мун улыбнулся решительному взгляду своего младшего. — Сахёнг… тебе лучше сдержать это обещание. — Сдержу, Мён-а. Обязательно.***
— Сахёнг! Мы должны есть лунные лепёшки вместе! — Не сейчас, Мён-а, я занят. — Сахёнг, пойдём, я нашёл красивую полянку в горах! Тебе понравится, обещаю! — В другой день, Мён-а. — …сахёнг, хочешь поиграть сегодня? — Прости, Чхон Мён, мы можем поиграть в другой раз. — … — …Да, Чхон Мён? — Сахёнг… тренировка. Чхон Мун тяжело выдохнул, в его ауре чувствовалась усталость, когда он повернулся к обычно буйному ребёнку, который теперь решил молчать. Медленно опустившись на уровень глаз Чхон Мёна, он попытался встретиться взглядом со своим саджэ. — …Мён-а. — М-м. — Эти ученики… они больны. Мне нужно позаботиться о них прямо сейчас, это гораздо важнее. Пожалуйста, у меня будет время для тебя позже, хорошо? Ты ведь понимаешь, да? Они ведь твои дорогие самаэ и саджэ. Чхон Мун утешительно улыбнулся, пытаясь разрядить напряжённое выражение лица Чхон Мёна, но не преуспел в этом. Однако его улыбка стала еще шире, когда он грубо потянул младшего за щеку. — Ургх!!! Ай-ай, сахёнг! — Цыц, этот милый маленький сопляк пытается меня игнорировать. Хм? — Нет-нет, я не игнорирую, ну, сахёнг!!! Чхон Мун с нежностью посмотрел на Чхон Мёна, отпустив щёку, и захихикал над его грубыми, но мягкими ударами. Чхон Мён потирал лицо, пытаясь выглядеть угрожающе, но Чхон Мун видел лишь образ раздражённого котёнка, который смотрит на своего человека. — Мы сделаем это в другой день. Ладно, Мён-а? В конце концов, у нас есть всё время в мире. — … Энергичная фигура Чхон Мёна снова поникла при этих словах, которые вскоре стали для него привычными. После первых нескольких дней он убедился, что в его настойчивых просьбах провести время с сахёнгом нет смысла, однако он продолжал свои попытки, имея малейшую надежду на то, что, возможно, скоро он хоть раз получит положительный ответ. Его надежды неизменно рушились. Поэтому он стал каждый день тренироваться в одиночестве на склоне горы, где росли сливовые деревья. Может быть, если он станет сильнее, сахёнг обратит на него внимание? Такая возможность была. Быть может, именно это и стало причиной его игнорирования. Потому что он был слаб. А слабых всегда игнорировали. Он усвоил этот «урок» благодаря своему учителю Пэк О. Стараясь не обращать внимания на горечь, Чхон Мён отстранился от меланхоличных мыслей, когда Чхон Мун снова оттолкнул его. — Но, сахёнг… Отвлекшись от своих мыслей, Чхон Мён снова принялся настойчиво уговаривать Чхон Муна сделать что-нибудь — что угодно! Лишь бы это было с ним, однако: — Никаких «но». Чхон Мён, я знаю, что тебе сейчас трудно понять ситуацию, но это для твоего блага. — Сахёнг… я просто хочу тренироваться с тобой, почему мы не можем просто тренироваться вместе?.. Ты же всегда меня доставал тем, что я не хотел этого делать раньше, так почему мы не можем сделать это сейчас? — Чхон Мён, остановись. Хватит! — Я… Губы Чхон Мёна задрожали, а взгляд дрогнул от внезапного крика его сахёнга — его собственные голосовые связки не желали с ним сотрудничать. Что бы он ни собирался сказать, его слова не прозвучали, так как в этот момент юноше было трудно даже сглотнуть. Опустив голову, Чхон Мён издал дрожащий вздох. — …хорошо, сахёнг. Слова прозвучали тихо, с нотками грусти. Не было никакого смысла продолжать разговор о том, каким был его сахёнг. В конце концов, Хуашань и другие больные дети были важнее. Важнее, чем какой-то… ученика третьего поколения, с которым ему приходится мириться. Быстро развернувшись на пятках, Чхон Мён зашагал к горам, как обычно в последнее время. Ни разу не оглянувшись на своего сахёнга, он продолжал свой путь. Чхон Мун с усталостью смотрел вслед удаляющемуся мальчику, чувствуя, как его мысли и эмоции вырываются на поверхность. Стресс наконец-то взял верх над старшим учеником. Потирая виски, он почувствовал приближающуюся головную боль и тяжело вздохнул. Его тревоги и заботы продолжали нарастать, а в груди поселилось ужасное чувство. Чхон Мун не мог смириться с мыслью, что Чхон Мён может находится в таком же состоянии, как и остальные.***
Влажная земля под Чхон Мёном задрожала, когда он притопнул ногой, с готовностью повторяя приёмы с мечом, которыми занимался последние несколько дней. Выражение его лица было таким же скучающим, как и всегда, а руки онемели, так как повторяющиеся движения начали утомлять его конечности. Однако, он ещё не остановился на достигнутом. Более того, он начал неукоснительно увеличивать скорость своих взмахов, в его глазах появилась решимость. Воздух, казалось, рассекался от его стремительных движений, и Чхон Мён, осознав, что он совершенствуется, с мягкой улыбкой посмотрел на свой деревянный меч. Чхон Мён полагал, что его сахёнг считает его слишком слабым, чтобы помогать своим самаэ и саджэ… это было глупо! Он был практически одним из сильнейших среди них. Но его сахёнг всегда очень волновался, когда дело касалось его. Он не мог ничего сделать, чтобы облегчить Чхон Муну его заботы, но он мог бы попытаться взять на себя часть этих проблем, когда получит больше силы! Подняв кулак вверх, Чхон Мён решил для себя. — Сахёнг… я стану сильнее. Так что можешь больше не волноваться. Кашель! А? — Кха-кх-кха!.. Чхон Мён внезапно зашёлся в приступе кашля, его маленькое тело содрогалось от каждого задыхающегося звука, и он зажал рот рукой, чтобы успокоиться. Горло саднило, он продолжал что-то выдыхать, что-то было у него во рту… С последним громким выдохом изо рта, Чхон Мён почувствовал головокружение. Он попытался стряхнуть это чувство, но ему показалось, что от движения оно только усилилось. Пытаясь взять себя в руки, ребёнок попытался обратить внимание на окружающую обстановку. Деревья, вросшие корнями в землю, аромат цветущей сливы, витающий в воздухе. Деревянный меч в левой руке и что-то мокрое, липкое и багровое в правой… Что? Чхон Мён снова посмотрел на блестящую красную жидкость в своей руке, которая всё ещё капала из… Изо рта. Чхон Мён закашлялся… Кровь. От запаха железа маленький мальчик задрожал, отступив назад, подальше от… от собственной руки. Дрожащие от страха глаза Чхон Мёна пытались понять, что именно происходит. Почему это происходит с ним, кто, чёрт возьми, кашляет кровью?! …подождите. Кто? Он, конечно, мог вспомнить ещё несколько человек, у которых были похожие проблемы со здоровьем. Поначалу Чхон Мён нахмурился, вспомнив об этом случаи. Он был немного обескуражен тем, что заразился и так долго не знал об этом. Но потом… А! Это… это ведь здорово!!! Помассировав больное горло, Чхон Мён озарился осознанием того, к чему ни один ребёнок не должен приходить. Его губы скривились в… восторженную улыбку, а рукавом мантии он вытер кровавый след на подбородке. Теперь сахёнг точно будет обращать на меня внимание! За долгие дни и часы, проведенные Чхон Мёном, наблюдая за тем, как Чхон Мун лечит больных учеников, он кое-что понял. Сначала он не хотел себе в этом признаваться, слишком боялся того, что это означало для него самого. Но потом он просто не смог больше отрицать этого. Чхон Мён больше не был приоритетом для сахёнга. Его медленно, но верно заменяла масса больных саджэ и самаэ. И… Чхон Мён ничего не мог с этим поделать. В конце концов, не нарочно же они заболели, но… Это было больно. Однако, теперь он мог присоединиться к остальным! Наконец-то он снова станет важен для своего сахёнга! Если бы между ними не было никакой разницы, то он всегда занимал бы первое место в любом случае! В восторге от этой мысли Чхон Мён повернулся в сторону секты и собрался бежать вниз по горе, чтобы рассказать сахёнгу эту прекрасную новость, но… Его ноги подогнулись. Рухнув на землю, Чхон Мён ошарашенно посмотрел на свои ноги и попытался подтянуть их руками, не желая мириться с отсутствием подвижности. Если понадобится, он поползет к Хуашань! Вытянув перед собой руки, Чхон Мён попытался дотянуться до грязи, чтобы ухватиться за неё когтями…! Но пальцы лишь слабо подрагивали. Чхон Мён не мог пошевелить телом. Его глаза, в которых мелькнул намёк на страх, стали стеклянными. — Точно… сахёнг найдёт меня. Сахёнг… он всегда помогает больным саджэ и самаэ! Он сможет найти меня… Непоколебимо веря в своего сахёнга, Чхон Мён позволил себе повернуть голову, избегая грязи, налипшей на лицо. Улыбка непоколебимой уверенности застыла на его лице, а взъерошенные волосы разметались в разные стороны. Ох, сахёнг отругает меня за такой вид… Чхон Мён едва не рассмеялся от этой мысли, но с застоявшейся в лёгких кровью это было не так уж и сложно. Ровная красноватая жидкость окрашивала детские белые зубы и непрерывно капала на землю. Но Чхон Мён не дрогнул. Он широко улыбался, глядя в небо, бросая вызов самим богам, чтобы они попытались поразить его, пока Чхон Мун ещё в этом мире. И вот маленький ученик продолжал ждать: с утра до полудня и до вечера он терпеливо лежал, грязь покрывала его одежду, жуки и насекомые жужжали и стрекотали на деревьях вокруг него. Аромат цветущей сливы сменился проникающим запахом железа. Чхон Мён тихо всхлипывал; горло давно покинуло его, оно просто слишком болело, чтобы использовать его. Он ждал, он был… тихо и… и он был терпелив! Как ему всегда говорили… так почему же…Почему его сахёнг не пришёл?
Прошло несколько часов, и веки Чхон Мёна начали опускаться. Его молодое тело уже чувствовало усталость после первых сорока минут, но он продолжал работать. Теперь, спустя семь часов, он не мог вырваться из объятий глубокого сна. Звуки и шумы горы смешивались и заглушались, тусклые безжизненные краски леса расплывались, превращаясь в единый беспорядочный образ. Чхон Мёну становилось всё труднее дышать, он чувствовал, как лёгкие сжимаются всё сильнее и сильнее. — …сахёнг немного опаздывает… Слова были произнесены сухим и хриплым голосом, после чего мир вокруг него померк. К несчастью для Чхон Мёна, его не было в лазарете всё это время: обычно его выводил либо сахёнг, либо один из старейшин. Его не было и тогда, когда тела молодых учеников накрывали белой тканью и вывозили за город, чтобы сжечь. Мальчик не слышал обвиняющих рыданий и гневных криков скорбящих членов семьи. Чхон Мён не знал, что его жизнь была поставлена на карту в тот момент, когда он переступил порог Зала Медицины.