Вопреки всему

      Вчера ты — звезда танцпола, а сегодня — дочь позора. Всю степень своих необдуманных действий там, в тоннеле, я прочувствовала к вечеру, когда всё же смогла призвать Эрика к диалогу, запирая его в его же кабинете и роняя ключи себе в лифчик.       Я думала всё обернуть в игру, но он был не в том настроении.       В коридоре столпились командиры, которых я опередила, и влетела в кабинет к Лидеру Бесстрашия. Эрик очень ровно прореагировал на мой жест заставить его выслушать меня. Втиснул меня в стену, запустил руки мне под футболку и выудил ключи.       — Ещё будут попытки запереть меня в комнате? — холодно намекнул он про мой промах, сдвигая меня в сторону и проворачивая ключ в замке. — Свободна.       — Будут! — резко ответила я, потеснив бойцов, пытающихся обойти меня, чтобы войти в кабинет. — Будут!       — Ребят, на пару минут, буквально, — Эрик взглянул на подчинённых, которые одной ногой уже были на пороге. Народ замялся. Один второго потянул за футболку из кабинета. Эрик прикрыл дверь, схватил меня за руку и силком протащил к окну. — Ты переигрываешь.       — Я пришла мириться.       — Непохоже.       — Как умею, — зло выдохнула я.       — Оно и видно.       Я вцепилась в его одежду, с надеждой заглядывая в глаза. Он устремил свой взгляд за моё плечо, протянул руку, открывая створку окна шире.       — Эрик, пожалуйста. Я виновата. Я это признаю. Я больше так не поступлю. Хочешь, накажи меня. Что хочешь сделай… я всё приму… — слёзы покатились у меня из глаз.       Он молча сунул руку в карман, медленно вынул пачку сигарет, встряхнул ею, потянул зубами за одну. Следом, всё так же медленно, вынул коробок спичек из кармана, зажёг одну спичку у меня перед носом, наклонился и запалил сигарету. Отбросил коробок на подоконник. Затянулся и выдохнул сизый дым в сторону.       — Ты куришь? — спросила я, приходя в себя после сковавшего меня минутного оцепенения.       Эрик опустил глаза, полоснув меня взглядом, и снова затянулся, выпуская дым за моё плечо.       — Из-за тебя.       Его голос прозвучал глухо.       Сизый дым улетал в открытое окно.       — Я так… виновата… если я… как-то смогу… могу… загладить вину, Эрик? — севшим голосом прошептала я.       Он молчал и курил, глядя в окно.       Я тщетно пыталась вызвать его на диалог. Его взгляд был устремлён вдаль. Медленно затягиваясь, будто наслаждаясь каждой затяжкой, он выпускал тонкой струёй дым. Эрик не смотрел на меня, не обнимал меня, но и не отталкивал. Молчал. Комната наполнялась терпким ароматом. У меня закружилась голова. Мне стало не хватать воздуха.       — Сможешь ли ты мне когда-нибудь доверять снова, мой боевой друг? — мягко обняла его безответно и тенью вышла из кабинета.       Шестью часами ранее       Пробуждение в лазарете. Это уже входит в традицию. Я бросаю взгляд по сторонам и на прикроватный столик. Вижу ключи от квартиры, лежат на клочке бумаги. Тяну руку, вытаскиваю записку и читаю одно слово: «Твои». Смотрю на брелок. Красный с насечкой. Номер квартиры и через дробь — этаж: «37/3». Ни то, ни другое не совпадает. Мучительно соображаю. В голове каша из мыслей.       Тереблю ключи, бросаю взгляд на стул возле столика. На нём моя одежда.       — Проснулась? — голос Мардж заставляет вздрогнуть. Она бросает взгляд на клочок бумаги, на меня, и хмурится. Подходит, привычным жестом достаёт из кармана фонарик, попеременно светит им мне в глаза. Осматривает. Я тереблю ключи.       — Они заперты! — я срываюсь с кровати, отталкиваю Мардж, добегаю в чём мать родила до выхода.       — Дурная! Все живы! — кричит мне вдогонку Мардж. Догоняет, накрывает мои плечи простынёй, ведёт назад. — Эрик ночью привёз тебя.       — Я их заперла, — задыхаюсь я, стискивая ключи в ладони.       — Выходит, нет, — качает она головой.       Бросаю взгляд на Бесстрашную. Она потупилась, вроде, добавить что-то хочет и суёт руки в карманы.       — Я тебя отпускаю, — говорит она негромко. — Твоя одежда. Ключи от квартиры.       — Они не мои.       — Твои, — Мардж сглатывает и отходит, глядя в пол, будто боясь тронуть меня взглядом. — Знаешь, не в моих правилах влезать во всё это.       — Ты про что? — цепляюсь я взглядом за её непривычное поведение.       — Он страшно переживал, не отходил от тебя… — теперь она пристально смотрит на меня. — Помирись с ним. Это не должно так закончиться.       — Как закончиться? — я чувствую, как холодеют мои пальцы. Роняю ключи на пол, спрыгиваю за ними, чтобы поднять... — и падаю на пол. Минута затмения растворяется. Рука отнимается от моего затылка, вторая от носа. Я ещё чувствую тошнотворный привкус во рту и запах нашатыря. Болью вспыхивает локоть, который я ударила при падении.       — Не вставай резко.       Я чувствую, как мир меркнет, сжимается всё внутри. Я не хочу верить в услышанное. Нет, это не случится так, не сейчас. Никогда.       — Мне пора проверить других пациентов.       Мардж уходит. Я остаюсь одна, сидя у кровати, потерянная. Смотрю на ключи, лежащие на клочке бумаги.       Меня снова сгибает пополам, но слёз нет. Только безмолвный крик, который не услышат эти стены.       Поднимаюсь. Быстрое движение к стулу. Бездумно одеваюсь. Затягиваю шнурки на ботинках. Хватаю ключи со столика вместе с бумажкой и заталкиваю их к себе в карман. Иду стремительно в лидерское крыло. Встречаю знакомых, но не отвечаю на приветствия. Взлетаю на четвёртый этаж, достаю ключи. Они не подходят к двери. Стучу в дверь. Бью по ней ладонью со всей силы. Пинаю дверь. В ответ тишина. Сажусь под дверь и некоторое время не могу сойти с места. Меня обнимает холод, как в том тоннеле. Страх, одиночество.       Я выплакала все глаза. Хочу посмотреть на время, но на руке нет часов. Только больничный браслет.       Кажется, я засыпаю.       — Крис? — меня кто-то будит за плечо. Я открываю глаза. Надо мной склонилась Трис. — Крис?       — Трис?       Я заливаюсь слезами, тяну её за руку. Она вынуждена сесть со мной рядом прямо на пол.       — Кристина. Что случилось?       — Это… — я раскрываю ладонь. Ключи врезались в кожу до красных пятен. Она берёт ключи и смотрит на номер.       — Это от другой квартиры, — говорит она.       — Да.       — Идём.       Она поднимается с пола и тянет меня за руку. Перед глазами стоит туман. Заплетаются ноги. Мы спускаемся на два пролёта ниже. Идём по коридору. Трис тянет меня за собой. Я не разбираю дороги. Снова лестницы. Передо мной распахивается дверь чужой квартиры.       Я оказываюсь на кровати. Трис стягивает с меня ботинки, кладёт мои ноги на кровать и укрывает меня по плечи. Садится рядом.       — Я вас бросила, — шепчу я.       — Да, — вздыхает Трис. — Если бы не Эрик, то мы бы там так и сидели…       Я резко поднимаюсь, подсаживаюсь к ней и обнимаю за плечи.       — Прости меня, прости, — шепчу я.       — Давно простила, — кивает Трис и гладит меня по руке. — Не кори себя. Каждый может оступиться.       Я молчу и прерывисто вздыхаю, уже не ощущая давления в ладони от связки ключей.       — Он меня не простил, — шепчу я тихо.       — Не думаю, — отвечает она тихо. — Говорят, что не отходил. Дежурил у кровати.       — Не простил… — я с трудом разжимаю ладонь, из которой падает связка ключей на пол.       Меня тошнит снова. Я срываюсь с места, едва добегаю до туалета и обнимаю унитаз. Только позывы, но нет ничего. Трис несёт мне стакан воды. Я выпиваю его залпом и роняю голову на руку, упираясь ею в ободок унитаза.       — Не простил…       Через некоторое время мы с Трис спускаемся в столовую на ужин, но только от одного запаха еды меня снова мутит. Я выбегаю в коридор, чтобы отдышаться.       — Это ненормально, — Трис возвращается за мной. — Сходи к Мардж. Хочешь, схожу с тобой?       — Нет. Не надо. Я сама, спасибо.       Бреду в лазарет долго и без желания. Нахожу Мардж, сидящую в процедурном кабинете. Она жует бутерброд и читает что-то в планшете. Я чувствую, что меня сейчас вырвет. Разворачиваюсь и выбегаю в коридор.       — Крис? — кричит она вдогонку. — Чё хотела-то?       — Тошнит!       — Проходи за шторку, ща посмотрим.       Я прохожу, сажусь, жду её. Мардж заваливается ко мне с остатком бутерброда и морщится, когда я блюю на пол себе на ботинки.       — Какого хрена, Крис?! — кричит она.       — Говорю же…       Я достаю из кармана салфетку, промокаю рот, пытаюсь вытереть ботинки, бросаю это дело и снова реву. Глаза жжёт от того, что слёз не осталось.       — Тебя тошнит давно? — спрашивает она, игнорируя мои слёзы. Кидает ветошь на пол и подтирает всё с пола ногой, запинывая тряпку под кушетку.       — Как проснулась.       — Успела что-то съесть? — спрашивает она.       — Нет. Только воды.       — Тошнит от вида пищи?       — Да.       — Поздравляю, ты беременна, —хмыкает она.       — Чё?! Мы предохраняемся же!       — А может, и нет. После вашего похода ты вполне могла подцепить и холеру, лёжа на полу в тоннеле.       Мардж подкатывает ко мне стул, садится на него. Стягивает мне выше локтя руку жгутом. Вводит иглу и забирает кровь. Наклеивает на колбы штрихкод и смотрит на меня.       — Результаты через час, — она залепляет мне ранку и сгибает руку в локте, — могу пока дать таблетку, чтобы прекратилась тошнота.       — Давай.       — Не ешь пока. Если холера, положу тебя в стационар.       Она даёт мне таблетку, которую я рассасываю на языке. Горечь не замечаю. На сердце в сто крат больнее.       Я ухожу в поисках Эрика и нахожу его в кабинете. Он только что вернулся. Собирает командиров. Не помня себя, я врываюсь первой в кабинет и запираю нас на ключ.       Спустя час       Я стою у Пропасти. Она манит меня в свои тёмные глубины. Я делаю шаг навстречу бездне. Она такая же чёрная, как тот тоннель. Я почти слышу вой… я помню вой Боя. Он выл. Я слышу его голос сейчас.       Ещё шаг.       — Простите…       Падение обрывается. Больно выщёлкивает локоть. Чья-то сильная рука стискивает запястье и тянет назад.       — Дура! — встряхивают меня за плечи. — Дура!! Не смей!!       Он обнимает меня — безвольную, потерянную, без желания жить. Часть меня уже лежит на дне пропасти, разбившись о камни.       Эрик не отпускает меня, держит крепко, отходит от Пропасти подальше, пятится и натыкается спиной на стену.       — У нас будет ребёнок… — шепчет он, и я чувствую дрожь его тела.       — Ребёнок? — мой язык еле ворочается во рту.       — Маленькая жизнь внутри тебя… сейчас. Прямо сейчас!       Он подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Я закрываю глаза, всё ещё слышу вой волкодава, слышу шум подземной реки Пропасти, зов тёмного пространства тоннелей под городом.       Нашатырь бьёт в нос, заставляя меня открыть глаза. Отворачиваюсь, пытаюсь отвести руку. Следом по телу разливается приятное тепло.       Мардж отнимает руку, бросает пустой шприц в ванночку и смотрит на меня.       — Крис, приходи в себя, птенчик.       — Что ты ей вколола? — раздается голос над ухом.       Я до сих пор в обхвате Эрика. Мы сидим на больничной кровати.       — Приятный коктейль, для неё и червячка в её матке. Чтобы не тошнило.       Эрик берёт короткую паузу в раздумьях, поглядывая на меня и на лихую.       — Странно, ведь мы предохранялись, — произносит он задумчиво.       — То есть ты не рад ребёнку? — хмыкает Мардж.       — Очень рад! — спохватывается он и осторожно интересуется. — Что ей можно есть?       — Да всё. Первое время её будет воротить от всего, так что будь терпелив. Срывы, перепады настроения…       — Погоди. Это было и раньше, — останавливает он её.       — Раньше — это была Крис. А теперь их двое. Поздравляю, — хохотнула Мардж и погладила меня по щеке. — Наблюдаетесь у меня два раза в неделю. Она будет забывать, а ты как штык. За руку её и сюда, понял?       — Так точно! — чеканит он со смехом. — Что-нибудь ещё?       — Выгуливай её почаще на свежем воздухе, от стрессов оберегай, сделай ей массаж.       — Массаж?       — Расслабляющий. Возьми массажный крем и … кхм, — Мардж поднимается и похихикивает. — Ну понял меня?       — Понял... — Эрик чешет щетину на подбородке. Мардж его озадачила.       — Это полезно ей и её плоду. Знаешь, как это там звучало: «счастливая мама — счастливый малыш». Но в твоём случае даже не надейся на затишье, оно вообще Бесстрашным не свойственно. Но, — Мардж останавливает Эрика, пытающегося вставить слово, — массаж поглаживающий очень полезен для плода.       — Ты говоришь это как-то... — он осекается, вздыхает и обнимает меня теснее.       — Как? — Мардж приподнимает бровь, глядя на него в упор.       — Плод… — фыркает Эрик. — А там, между прочим, растёт маленький Эрик.       — Там пока только червячок, даже отдалённо не похожий на Эрика, — хихикает она.       — Иди ты!       — Сам иди, — улыбается она, — и вообще, у меня пациенты. Валите уже оба с моих глаз.       — Эрик! — она окликает его уже в дверях.       — А? — он оборачивается со мной на руках.       — Она не хрустальная, — подначивает его Мардж.       — Иди нахрен! — огрызается он в ответ.       Я прихожу в себя лёжа в привычной обстановке. Укрыта одеялом. За окном темно, свет горит только в кухонной зоне. Комната погружена в полутьму.       Входная дверь открывается, врывается ураганом Эрик. Проходит ко мне, бросает мельком взгляд на меня.       — Проснулась? — спрашивает и идёт дальше, к столу. Оставляет баночку и планшет, что-то ещё досматривая в нём. Возвращается. Сбрасывает с себя одежду. Откидывает мое одеяло, стягивает меня за ноги к краю кровати. Поднимает, раздевает, берёт на руки.       — Сполоснёмся от тоннельной гнили, — говорит он.       Намыливаемся. Я двигаюсь медленно, не успеваю за всеми его движениями. Он слишком скор для меня. Он подмывает меня бережно. Я только и могу, что уткнуться лбом в его грудь, обессиленная. Руки как плети.       — Не напрягайся, — просит меня он.       Выключает душ, обтирает меня полотенцем, вытирается сам и подхватывает меня на руки, выносит в прохладную комнату. Укладывает меня на кровать вниз животом. Лежу на сером жёстком покрывале и медленно замерзаю.       — Полежи так, — просит он.       — Можешь меня накрыть? — прошу его.       — Нет. Потом.       Он соскакивает с кровати и снова присаживается рядом, устраивается удобнее.       Слышу, трёт ладони друг о друга, видимо, согревая. В комнате разносится аромат шоколада. Приподнимаюсь на локтях, чтобы разглядеть, что Эрик задумал. Он смотрит в планшет, растирая ладони. Рядом с ним стоит баночка с кремом.       — Давно не получала поджопник? — в шутливой манере угрожает он.       — Мне нельзя, — отвечаю его же тоном.       — Кто сказал? — удивляется он, продолжая растирать ладони.       — Я же теперь в положении, — улыбаюсь.       — Но разок-то можно.       Следом за угрозой его ладонь звонко шлёпает мне по попе в направлении снизу вверх, да так, что я чуть не взлетаю. Так может ударить только Эрик. Теперь кожа в этом месте горит. И только я собираюсь возмутиться, как его ладони опускаются на мои ягодицы, нежно поглаживая их.       — Поджопник — это слабая мера наказания для твоей провинности, Крис, — тихо выдаёт он, его руки скользят ниже, продолжая оглаживать внутреннюю часть бедра, намеренно задевая пальцами промежность.       — Я согласна, — отзываюсь я. Кажется, диалог выстраивается в нужном русле. Эрик говорит о серьёзных вещах в несерьёзной обстановке, но я хорошо его знаю: всё очень быстро может перерасти в обвинения, стоит только сказать что-то поперёк.       Его поглаживания и прикосновения вызывают в моём теле волну мурашек.       — М-м-м… — протяжно стону я.       — Нравится? — спрашивает он.       — Очень.       Пауза.       — Не будь ты в положении, Крис. Я бы положил тебя на своё колено и отшлёпал бы, как ребёнка. А потом бы долго истязал тебя в разных позах.       Я молчу.       — Молчишь? — спрашивает он. — Молчи, птенчик, молчи. Целее будешь.       — Хочешь, я сделаю тебе массаж? — неожиданно предлагаю я, будто только что вовсе не было угроз. — Я умею.       Он ущипнул меня за ягодицу. Я вздрогнула всем телом.       — Лежи уже... умеет она, — хмыкает он грубо, но я не обижаюсь. Это свойственно его натуре.       Горячие широкие ладони медленно скользят вверх по спине до плеч и спускаются вниз по бокам, перебирая косточки и вызывая во мне смех. Щекотку я боюсь. Эрик усмехается про себя:  «Понятно, рёбра не пересчитывать - зона табу». Его руки вновь движутся вверх по спине неторопливыми короткими, прерывистыми движениями, смещаются на плечи, слегка разминая мышцы, скользят вниз по моим рукам, поднимаются вверх и снова перемещаются на спину, разглаживая её от позвоночника к бокам и обратно, постепенно спускаясь к пояснице.       Снова растирает ладони, распределяя крем. Эрик слегка разводит мои ноги и делает несколько плавных круговых движений сначала на одной ягодице, не отрывая рук переходит на вторую ягодицу и повторяет те же действия, потом медленными поглаживающими прикосновениями спускается с левой ягодицы на бедро. Его пальцы медленно ныряют в ложбинку, будто случайно задевают мою промежность. Он несколько раз очень нежно проводит ладонями сверху вниз по внутренней части ноги, снова задевая промежность, чем вызывает прилив жара, а затем охватывает ладонями всю поверхность бедра и неторопясь скользит от подколенной ямки к ягодице, и снова захватывает её круговыми движениями, после нескольких оборотов его ладони начинают двигаться на ней в противоположных друг другу направлениях от центра в бок и обратно. Руки сильные, но Эрик делает всё так нежно, бережно. Мои глаза закрыты, все мысли улетучились, по телу прокатываются волны блаженства. Улыбка против воли расцветает на губах. Удовольствие захлёстывает.        Я растекаюсь лужицей по кровати, как растаявшее мороженое на блюдце, когда его ладони медленно скользят вниз по ноге и поглаживают мою ступню от щиколоток к пальцам и обратно, потом переходят на подошву, несколько раз проводя по ней горячей ладошкой, затем массирует надавливающими движениями пальцев и снова поглаживает, а потом и каждый пальчик на ноге. Всё-таки одна мысль пробилась в моё сознание: «Так вот почему говорят, что у девушек ноги от ушей растут — ласкает ступни, а мурашки табуном все уши мне оттоптали». Даже на голове кожа покрылась мурашками, не говоря уже обо всём теле. Непередаваемые ощущения, которым сложно подобрать определение. Я снова отдаюсь чувствам, тёплые волны блаженства вновь уносят меня в состояние невесомости и удовольствия, разум постепенно отключается и... — вдруг чувствую его похлопывание по бедру.       — Птенчик, переворачивайся на спину.       — Мм? — я разлепляю глаза и приподнимаю голову. — А вторую ногу?       — Спать надо меньше, — сдавленно хихикает Эрик, — я уже всё сделал. «Ого, я что, отрубилась?!» — я мысленно в шоке.       Переворачиваюсь на спину. Теперь я вижу его лицо. Он такой красивый, что я не могу отвести от него взгляда. Эти все наши ссоры — несерьёзные, и не помешают мне любоваться им. Эрик мне улыбается. Разводит мои ноги в стороны. Опускает пальцы в баночку и зачерпывает из неё небольшую порцию крема, потирает ладони друг о друга, равномерно распределяя крем. Я наслаждаюсь дразнящим ароматом.       — Шоколадное, — отзываюсь я.       — Ага. Закрывай глаза, балдей...       Он вновь гладит моё тело, нежно массирует грудь, вызывая во мне тысячи мурашек и протяжный стон. Его пальцы сдавливают мои соски, круговые движения больших пальцев по ореолу сосков заставляют меня податься вперёд, навстречу его горячим рукам.       — Я тебя хочу, — срывается с моих губ. Тяну к нему руку.       — Лежи, птенчик, смирно, — просит он с полуулыбкой на губах, продолжая окунать меня в море блаженства. Массирует поочерёдно одну грудь, потом вторую, поглаживает их, прихватывает и слегка сжимает, и опять круговыми движениями гладит сразу обе груди. Его ладони скользят по моим ключицам, плечам, оглаживая их, спускаются по правой руке, массируя её; гладит кисть, и каждый пальчик, лёгкими нажимами продавливает ладошку. Затем его руки плавно устремляются вверх по моей руке, несколько раз возвращаясь снизу вверх, скользят по плечу и опять спускаются на грудь, делая несколько дразнящих движений. Перемещается и проделывает то же с левой рукой. Ловлю себя на том, что сердце уже колотится в груди, дышу часто и приоткрытым ртом, а в горле начинает пересыхать. Снова переключаюсь на ощущения.       Эрик вновь зачерпывает из баночки крем, бережно, почти невесомо, оглаживает ладонями мой живот, рисует пальцами сердечко и наклоняется, целуя меня в пупок. Ныряет горячим языком в него, вызывая в теле волну мурашек. Я приоткрываю глаза. Он садится, улыбается и хитро на меня поглядывает. Видит моё разочарование в глазах, при этом его улыбка растягивается ещё шире. Он опускает взгляд вниз, его ладони скользят по коже, обтекая мои тазобедренные выпирающие косточки, гладят бёдра и ныряют внутрь. По телу пробегает сладкая нега, когда он касается промежности, снова и снова задевая её пальцами намеренно, ласкающими движениями. Я перевожу взгляд на его руки, украшенные татуировками. Эрик сосредоточен, и при этом лёгкая улыбка не сходит с его лица — видно, что он тоже получает удовольствие. Я скольжу взглядом по его сильному торсу, кубикам пресса и задерживаюсь на его эрекции. Протягиваю руку, но не дотягиваюсь до его члена.       — Успеется, — отзывается он, плавно отводя мою руку. Массирует ногу, спускаясь до ступни. Медленно оглаживает её, поднимается верх по ноге, доходя до паховой области, и снова дразнит меня прикосновениями, вызывая дрожь. Останавливается, чтобы зачерпнуть пальцами из банки крем, и массирует мою вторую ногу, так же спускаясь сверху вниз и поглаживающими движениями поднимаясь снова наверх, к бедру, поглаживая его с внутренней стороны. Ладонь Эрика на миг накрывает мою промежность, передавая жар. И вот уже его пальцы нежно массируют интимное место, захватывая и слегка сжимая половые губки вместе и отпуская, потом поглаживая их, и опять ласково то придавливая, то оттягивая их, поднимаясь к клитору и спускаясь вниз, и снова поглаживая. От крайнего возбуждения мне не хватает воздуха. А Эрик наслаждается процессом и попутно наблюдает за моим лицом.       — Хочешь? — спрашивает он, пересаживаясь на кровати ближе к моим рукам, и берёт банку. Зачерпывает моими пальцами крем. С секунду мы примеряемся, я мажу крем на головку члена, касаюсь пальцами и скольжу ими по всей длине.       Сосредотачиваюсь на этом процессе созерцания и прикосновений. Это как медитация. Ещё не так давно я стыдилась прикасаться к этому органу, а сейчас всё в Эрике люблю. Люблю, когда он касается меня, возбуждает, вызывает стоны и крики. Люблю его сильные руки в татуировках, его чувственные пальцы, мягкие губы, его серые глаза, его взгляд. Улыбку.       Его ответные прикосновения выгибают меня мгновенно.       Он словно ждёт моих эмоций, от плавных медленных движений переходит к более быстрым. Его глаза прикрыты, но действует уверенно, добавляя второй палец к первому, вводя их на всю длину. Вторая рука ласкает клитор, область рядом, оттягивает складку кожи, оголяя его. Касается пальцем головки, заставляя меня вздрагивать от ярких ощущений. Он может делать это с закрытыми глазами, я же наслаждаюсь Эриком. Он прекрасен.       Наши руки двигаются в одном ритме: он ускоряется, и я ускоряюсь. В промежности разливается жар, я скоро кончу, но хочу продлить эти сладкие минуты и привлекаю внимание любимого.       — Войди в меня, — прошу хриплым голосом.       Он кивает. Быстро отставляет банку с кремом в сторону, предварительно завинтив её крышкой.       Ложится позади меня, теснее прижимая, укладывает на руку. Я подтягиваю ногу в колене, помогаю ему и замираю, когда головка его члена проскальзывает в меня: он вводит его на всю длину.       — Птенчик… — выдыхает Эрик со стоном.       Мы замираем на короткий миг, слившись воедино, наслаждаясь близостью друг друга. Его дыхание на моём затылке вырывает из меня стон. Рука скользит по телу, касается груди, теребит сосок, заставляя меня мелко подрагивать, и спускается вниз, ложится на промежность. Эрик начинает медленное покачивание вперёд-назад, одновременно лаская мой клитор. Я ловлю рукой его руку, сплетаю наши пальцы и, прикрывая глаза, отдаюсь ярким сладким ощущениям в своём теле. Аромат шоколада витает в воздухе.       Движения Эрика ускоряются. Его пальцы нежно играют с моим клитором. В экстазе я хватаюсь за простынь, комкая и сжимая пальцами, и захожусь в громких стонах, не сдерживая себя. Эрик сильнее стискивает меня одной рукой под грудь, второй рукой доводя меня до исступления, заставляя меня натягиваться струной. Рычит, резче двигается, издавая смачные возбуждающие шлепки, сдерживает себя, подрагивая от желания.       Выскальзывает из меня в последний момент и откидывается на спину. В порыве доставить ему удовольствие я быстро разворачиваюсь, поставив одно колено между его ног, склоняюсь над ним, чисто интуитивно протягиваю руку и захватываю его член у основания и слегка массирую большим пальцем, а губами захватываю набухшую головку, проводя по ней языком, то опускаясь чуть ниже, и опять вверх, как будто мороженое облизываю. А у самой в голове мелькнула мысль: «Я люблю облизывать мороженое». Несколько движений языком, и Эрик со стоном достигает мощной яркой разрядки, выгибаясь навстречу моим губам. Любовь к этому мужчине и чувство благодарности за доставленное мне удовольствие подсказывают дальнейшие действия: я всё проглатываю и снова захватываю его губами, делаю несколько движений языком по краю головки, пока он всё ещё содрогается в конвульсиях. Потом поднимаю довольное лицо, медленно, наверное даже эротично, провожу языком по своим губам и счастливо улыбаюсь. Он успокаивается и начинает дышать ровнее.       — Поцелуешь меня? — прошу я. Эрик поворачивает голову, ласково смотрит на меня. Его рука касается моего лица. Я ложусь рядом с ним, он наклоняется и накрывает губами мои. Я чувствую терпкий аромат его сигарет с привкусом шоколада на своих губах. Поцелуй расслабляет, кружит голову.       На часах третий час ночи.       Мы лежим тесно прижавшись друг к другу, но я просыпаюсь от того, что замерзла.       — Эрик, ты спишь? — толкаю его в бок.       — М? — сонно отзывается он.       — Мне холодно.       — А, да…       Он приподнимается на локте и нашаривает сбившееся и почти упавшее на пол одеяло. Накрывает нас им, подкатывая меня к себе под бок. Его ладонь ложится на мой живот и ещё некоторое время он его поглаживает, пока засыпает.       — Я люблю тебя, — шепчу в тишину и слышу только его мерное дыхание на своем затылке. От его тела идёт жар. Я улыбаюсь. Любимый мужчина лежит рядом. Что ещё для счастья надо? Я, Эрик и наш малыш…