- Ты - та сила...
- Ты - жизнь...
Чонгук замирает на последней ступени лестницы, когда сонный, растрепанный, с одним открытым глазом, и в одних брюках, которые застегнуты только молнией, босиком спускается в гостиную, и видит Тину, на кухне. Она орудует, судя по запаху на весь дом, над завтраком. И он пытается вспомнить, когда он наблюдал такую картину последний раз. Не получается. Не вспомнит. Тина стоит, ну, как стоит, танцует, раскачивает плавно в стороны бёдра, рисует такие же плавные узоры плечами, с одной из которых, скатилась майка, спиной к нему. Чёрные волосы собраны небрежно в высокий свободный пучок, из которого выбиваются пряди. А что там внизу он не видит - мешает гребаная стойка. Она чуть поворачивает голову, и Чонгук замечает наушники в её ушках. "Такая моя" Он испытывает невероятное спокойствие и счастье, когда улыбается, глядя на Тину. Родная душа, его дом, его мир, она - вся его вселенная. И пусть весь остальной мир будет против него, ему хватит только её глаз, которые смотрят в его, и в которых он будет видеть себя, своё отражение. Тепло, трепет, любовь, что разливается по каждой клеточке его, заполняя собой все - это бесценное, самое прекрасное, что могло его ждать в этой жизни. Тина - самое прекрасное, что могло произойти с ним. Как магнитом, притягаемый, он приближается к ней, и, кажется, не моргает. По позвоночнику пробегает дрожь, когда Тина чувствует тепло спиной, тянет ленивую улыбку, чуть наклонив голову к плечу, когда чувствует лёгкое, как крылья бабочки, касание лишь подушечками двумя пальцев на своем предплечье, которое ползёт выше, рисуя узоры на коже. Выключает плиту, на которой допекся блин, и прикрывает глаза, когда Чонгук вынимает наушник. - Что слушаешь? - Задевает губами мочку и поддевает ее кончиком языка Чонгук, обжигая Тину горячей хрипотцой. - Это мой старый плейлист, - так же, на выдохе, с улыбкой. - Тот, который mix из всех? - Ладонью свободной руки касается плоского живота. - Тот, который весь из тебя. - Выдыхает, растворяясь в ощущениях. - Я запрещала себе слушать твой голос все эти месяцы. Не могу сейчас разбавлять его другими. Чонгук, разворачивает Тину к себе лицом, а её руки обвивают его вокруг талии. - У меня не было ни одной записи за это время, - смотрит в глаза. - Какой ужас, Чон, - наигранно журит Тина, - отлыниваешь от работы? - Я не мог. Попытался пару раз, ничего не выходило, и бросил гиблое дело, - усмехается Чонгук, рисуя узоры уже на щеке и шее Тины. - Теперь я, даже, не знаю, что с тобой делать, - продолжает хмурить брови. - Нет, мужчина без работы меня не устраивает, определённо! Так что, ближайшие полгода придётся работать вдвойне! Чонгук тихо смеётся над такой игривой строгостью Тины. - Ты только будь со мной, Тина! Я могу и в тройне отработать. Она смотрит в его глаза, сейчас такие серьёзные. Видит в них ровно то же, что и чувствует внутри себя. Нет ничего невозможного для них, если они вместе. И любую невозможность можно перестроить под себя, обратив в самую величайшую возможность - Ты только будь со мной, Чон. И меня ничего не будет пугать в этой жизни. - Касается ладонью его скулы, тянется к его губам, и целует мягко, ласкает язычком лениво. - И будешь процветать в своей стихии! А без меня, как показала практика, даже петь не получится! - Цепляет зубами его нижнюю губу, отстраняется, и игриво направляет на него указательный пальчик, прищуриваясь хитро. - А теперь пора завтракать, - с уже ласковой улыбкой оставляет на любимых губах быстрый поцелуй. - Моя милая бестия! - Смеётся Чонгук, и нехотя отстраняется, освобождая Тине проход. Чонгук, кажется, вечность не ел с таким аппетитом. Внутри всё светлеет, будто под тёплыми лучами солнца, греется. Он смотрит на Тину изучающим взглядом. Сколько бы не прошло времени, как бы хорошо он не знал её, каждый раз ловит себя на мысли, что предстоит ещё много нового узнавать в любимой. И Чонгук с величайшим удовольствием будет открывать новые грани Тины до конца своих дней. Молчание обоих, и тишина не давит. Совсем нет. Тина чувствует кожей его взгляд. И думается: "Разве не должно быть неуютно, некомфортно? ". Но - нет. Уютно. Комфортно. Поднимает голову, и встречается с глазами напротив, зная, что взгляда не отведут. Разве есть необходимость всегда говорить? В случае этих двоих, конечно, не мешало бы и говорить. Только вот сейчас, вместо языков говорят глаза и души. Чонгук мягко проводит большим пальцем по скуле Тины, протянув руку через столешницу, за которой они устроились. Та прикрывает глаза, и подаётся навстречу незатейлевой ласке. Совершенно не хочется выплывать из этой сказки. А иначе всё происходящее они не могут оба назвать кроме как настоящей прекрасной сказкой на яву. Кстати, о яви. - Тина, - Чонгук одним указательным пальцем гладит пальцы Тины на мраморной поверхности, - вернемся домой? - Так тихо, почти шёпотом. Тина смотрит на него неотрывно. Конечно, она понимает, что "вернёмся". Думает не над ответом, как кажется сейчас Чонгуку, у которого, кажется, дыхание почти остановилось в ожидании. Думает о том, что: - Чон, я буду работать. Сидеть дома в ожидании тебя - это, конечно, хорошо. Но я хочу, и буду работать. А Чонгук, конечно, предполагал, что этот вопрос поднимется. И он ведь не против, только вот он... боится? Хочет возвращаться домой, а Тина, чтобы встречала всегда, как и прежде? Ведь это безопаснее всего. Неверное. Только вот Чонгук видит, и понимает, что этот спор ему не выиграть. Да и, честно говоря, не хочет спорить. Ведь это уже счастье, что они вот так могут сидеть за завтраком, и обсуждать вопросы. Переводит взгляд с лица напротив на пальцы, на которых всё это время рисует узоры своим. - Чон? - Мы можем открыть клинику. - Мгновенно пришедшая идея, конечно, прекрасная. Но, зная Тину... - Конечно, можем, - Тина вдруг мило расплывается в улыбке, и чуть наклоняет голову. Только "вдруг", и только на пару секунд. - Но не будем, Чон! - Пара секунд прошли. - Я ведь медсестра. И хочу работать медсестрой. Чонгук шумно выдыхает. Попытаться все-таки стоило. - Хорошо, Сладость. Но вопрос твоей безопасности никуда не денется. Поэтому... - Мы это обсудим позже, Чон. - Тина вскакивает с места, обходит стойку, и оставляет тёплый поцелуй на щеке любимого. - И, кстати, этот дом я всё-равно выкуплю! Он мне очень нравится. - Кто бы сомневался! - Усмехается Чонгук, наблюдая, как она собирает посуду со стола. - Ты ведь всё услышал, верно? - Да, Тина! Этот дом тебе нравится. - Нет, Чон! Этот дом выкупаю я! - Ладно. "Мы это обсудим позже, Тина!" Этот день пройдёт лениво и пассивно. Тина снова поставит ту запись, которую снимала Айгю в день выписки. И снова она не удержит слезу. Только на этот раз она будет чувствовать крепкие объятия Чонгука, и тихий шёпот над самым ушком "Люблю тебя, Тина. Безумно тебя люблю, слышишь?". Вечером они вместе поедут к родителям Чонгука. И, снова, как будто и не было этих месяцев в разлуке, мама с Тиной будут шептаться о своём, поглядывая на " капризного несносного сына". И ничего не могло случиться лучшего в жизни Чонгука, чем то счастье, которое он испытывал с Тиной. Он решил остаться с ней в Пусане на пару-тройку недель, пока будутрешаться вопросы с ее работой в клинике. - Сладость, у меня есть одно дело в Сеуле. Завтра поеду. Ну и вещей возьму. Ты же выделишь мне полочку в своём шкафу? Чонгук прижимает к себе любимое горячее тело, которое обласкал и облюбил за ночь столько раз, что считать перестали оба после цифры "4". - Ммм..., - тянет в ответ Тина, не открывая глаз, и не переставая вслепую вырисовывать непонятные Чонгуку буквы на его груди, - если только одну. И если ты очень хорошо будешь просить. Лукавый, хитрый голос, охрипший после ночи - лучшая мелодия для его слуха. - Я буду долго и упорно просить, детка. *** Прекрасная ночь, красивый рассвет. Весеннее солнце греет кожу, а любовь, уверенность, и счастье - душу. Чонгуку даже не хочется вспоминать прошлые месяцы, что он провёл без Тины. А сейчас, спеша из Пусана в Сеул и обратно, он вспоминает слова Тины в самом начале. "Всё в этой жизни происходит как надо, и когда надо" И, наверное, Чонгук сейчас согласится с этим. Ведь, как бы больно и тяжело не было, этот путь им был необходим. Сейчас абсолютно уверенно он знает цену своему счастью, своей любви. Знает каково с ней, и без неё. И вопрос не в том, что по-началу он не ценил, или Тина не ценила. Они оба не сомневаются в силе любви друг друга. Просто преданность, вера и любовь всегда проходят испытания, чтобы стать сильнее, крепче. Чонгук уверен, что они прошли его. Чонгук точно знает чего хочет. И больше он не станет откладывать ничего на "потом". - Хорошо, Юнги. Только не говори ничего Айгю. Ещё ведь не известно ничего. Будем на связи. Чонгук откидывает телефон на кровать, на ходу обходя её. Выдвигает ящик прикроватной тумбы, и достаёт оттуда слегка пожелтевший от времени, немного потрёпанный закрытый конверт. Буквы на нём он знает не все. Лишь некоторые из них. Без единой марки. Но этот почерк, он знает давно. Проводит большим пальцем по исписанным ровным строчкам на заклеенном конверте, внутри которого письмо. Оно было написано когда-то ему из далёкой страны. Письмо, которое не попало ни в одно почтовое отделение. Не отослано по указанному адресу в другую страну. Письмо, которое он не получил. Которое было написано, но так и не покинуло отправителя. Письмо, которое отправитель лично оставил ему на холодной постели, уходя. На следующий день после выписки Тины. Весь вчерашний день ушёл на знакомство с новым огромным домом. Чонгук ни на минуту не отходил от Тины. Где-то ей не совсем нравилось обустройство, где-то она была в восторге, а где-то ещё даже не была, и настолько была уставшей после насыщенного дня, что вещи разобрать совершенно не оставалось сил. Но сегодня с утра Тина решила, что пора налаживать быт. Чонгук же, уже по привычке, просто сидит и наблюдает с наимилейшей, наисчастливейшей улыбкой на лице. Смотрит, как Тина достаёт старую коробку, и проводит по крышке бережно ладонью. Чонгук не спрашивает. Конечно, интересно что там внутри. Но ждёт, что Тина, может, сама поделится? Она замечает его взгляд, молча открывает коробку, и достаёт оттуда старый запечатанный конверт. - Это то самое прощальное письмо, которое я писала тебе. Триста шестьдесят шестое. - Не отправила... Чонгук смотрит внимательно на аккуратный почерк, на ровные строчки, и на незнакомые буквы. - Оно прощальное, Чон. - Улыбается, глядя на любимого, и прямо сейчас, в сердце благодарит всех святых за подаренное дважды счастье. - Я не смогла отправить его. Не смогла попрощаться. - Спасибо, что не попрощалась, Тина. - Чонгук прижимает Тину к себе за плечи, и целует рыжую макушку. - Спасибо, что не отправила его, и не отпустила. Знаешь, столько думал о тех письмах, так хотел прочитать, увидеть хоть одно из них. Но это не хочу читать. - Не читай, Чон. Никогда его не читай. Пусть оно будет прочитано тобой только, если надежды на нас совсем не будет. Открой его только тогда, если меня отпустишь, если перестанешь видеть нас в "завтра". Сегодняшнее время. Чонгук смотрит на конверт в руках, и улыбается чувству, ощущениям, что кружат голову сейчас. Он готов. Сегодня он готов. Хватает небольшую дорожную сумку, и закидывает туда самое необходимое, что может понадобиться за время отсутствия в доме. Кидает туда же письмо, и наспех покидает дом. Он должен успеть. Тина не должна ни за что понять, или догодаться. "Выезжаю", - пишет короткое смс, и давит на педаль газа, сливаясь в поток движения города. " В пути", - читает такое же короткое в ответ, и прибавив громкость музыки, концентрируется на дороге. Этим же поздним вечером, когда в небе уже заметны звезды, Чонгук и Тина неспеша идут по побережью из белого песка Японского моря. Под шум моря, не хочется даже особо говорить, а прохладный ветерок заставляет жаться тела друг к другу. Чонгук забрал из клиники Тину, повёз домой, сказав, что нужно одеться потеплее, потому что там, куда они едут достаточно холодно, а не поехать туда они, ну никак, не могут. Тина, даже, не осмелилась что-то возразить, потому что он был настолько взволнован и эмоционально возбуждён, что, кажется, чуть ли не подпрыгивал, пока подгонял и торопил. Бедные его губы, наверное, миллион раз облизанные, и зажеванные почти до крови за весь путь до пляжа, лишь были подтверждением тому, что в голове у мужчины прямо сейчас разворачивается жестокая борьба между тысячами мыслей за право существования и воплощения в жизнь. И, кажется, только сейчас, когда Чонгук обнимает Тину со спины, крепко прижимает к себе, прячет её ладошки в своих у неё на груди, глубоко вдыхает в лёгкие свежий запах моря, выдыхает через пару секунд, она может быть уверена, что тот спокоен. Они стоят так, наверное, уже около десяти минут, вглядываясь в полную бликов поверхность воды, и бескрайний горизонт впереди. Чонгук зарывается носом под ворот куртки Тины, опаляя кожу шеи горячим дыханием и оставляет мокрый поцелуй холодными губами, отчего та немного съеживается, но улыбается, прикрыв глаза. А потом: - Знаешь, Тина, всю мою жизнь меня любили, - кажется, замирает, и, даже, дыхание становится коротким и поверхностным, чтобы не сильно двигалась грудная клетка, когда слышит тихий, спокойный голос над самым ухом. - Меня любило большинство людей, кто был, и есть в моей жизни. Были разные люди, и любил каждый по-своему. Я не говорю сейчас о любви родителей к сыну, или брата к брату. - Чонгук снова делает вдох, а Тина так и стоит с закрытыми глазами, пряча свои ладони в его тёплых. - Любили, как друга. Любили открыто, и скрытно. Любили чистой любовью настолько, что это пугало. Любили больной любовью настолько, что это отравляло. Любили так извращенно, что это причиняло боль. Любили странно, добиваясь того, чтобы я ушёл, не в силах уйти самим, а это было нужно. Если ты спросишь, любил ли я в ответ их, я могу сказать, что чувствовал к каждому человеку что-то от любви по отдельности. Кого-то хотел, кем-то восхищался, от кого-то заряжался, о ком-то беспокоился, с кем-то было не скучно, кого-то хотелось оберегать. Но это всё не затягивалось надолго, каким бы сильным не было то самое "что-то от любви". Потом я понял, что я настолько погряз в своей капризности и, может, эгоизме, что хочу все эти "что-то от любви" в одном. То есть, хочу чувствовать всё это к одному человеку, а не по отдельности к разным. Но разве такое бывает? Это означало лишь одно - я хочу идеал. Я эгоист, Тина, и я хотел не просто идеал, а именно тот, который знал бы чего я хочу до того, как я скажу об этом. Но разве Чон Чонгук является идеальным, чтобы хотеть, ждать, требовать себе идеального человека? Конечно, нет! - Чонгук усмехается, но в следующую секунду разворачивает почти не дышащую Тину к себе лицом, заставляя распахнуть глаза, и посмотреть в свои. - И я отчаялся. Принял, что нет на свете человека, который может в себе иметь все то, чего я хочу. Думал, что, ну, хоть одна мечта несбыточная должна быть у человека. - Проводит пальцами по лицу Тины от виска вниз до подбородка. - Ровно до того момента, как ты появилась в моей жизни, Тина. - Чон... - Нет, Сладость, дослушай, пожалуйста. Дело ведь не в том, что я могу перехотеть высказать это все. Дело в том, что я и так опоздал с этим. - Тина прикрывает влажные от накапливающихся слез глаза, молчаливо соглашаясь, а Чонгук продолжает: - В самый первый день нашего знакомства я испытал большинство тех "что-то от любви" к тебе. Меня заинтересовало то, что я увидел в твоих глазах. Захотелось немедленно читать тебя, понять. Затем, совершенно неожиданно захотелось решить все проблемы, стереть всю боль с твоего взгляда. Захотелось уберечь, когда увидел страх. Даже от себя. Потом, когда ты приоткрыла завесу на свой характер, показав зубки, я понял, что с тобой совершенно никогда не может быть скучно. И не смейся, сейчас. Характер у тебя ещё тот! - Нежно щипает Тину за кончик холодного носа, когда она начинает тихо смеяться сквозь слезы. - А первым же вечером и первой ночью, я понял, что безумно тебя хочу. Мне это сказало моё тело, и его реакция на картинки в голове, когда я, даже, ещё не видел твоего лица без маски. Знала бы ты как ты снилась мне! - Чонгук улыбается и отвлекается на поцелуй только на несколько секунд. - И, наверное, уже тогда я понял, что ты и есть мой идеальный человек, в существование которого, я не верил. Ведь весь спектр эмоций и чувств ты собрала в кучу за одни сутки. А дальше за такой короткий срок, буквально одним недоразговором ты вытащила меня настоящего из самых тёмных уголков моей души, и бросила мне в лицо. И показала, что я нужен. Нужен именно Я. На то, чтобы принять, осознать это ушло только несколько дней. И это хорошо. Я собой доволен. Но вот на то, чтобы узнать цену этому идеальному человеку, мне потребовалось время. И небесам пришлось подвергать меня экзамену дважды прежде, чем я это понял. Прости меня, Тина. Прости меня за то, что так долго не понимал. Я клянусь, что любил и люблю тебя больше и больше с каждым новым днём. Только вот каково остаться без тебя, я понял только со второго раза. Я обещаю исправляться всю оставшуюся жизнь, Тина. Только вот... - Выдыхает шумно, и облизывпет сухие губы. - Ты согласишься наблюдать за этим до конца жизни? Чонгук смотрит в глаза напротив, и сквозь слезы видит своё отражение в них. Касается нежно любимой кожи, а внутри всё замерло. Всё ждёт. И он может поклясться, что если Тина не заговорит в последующие несколько секунд, он может потерять сознание, но: - Когда я давала обещание давать всегда нам шанс, Чон, ... Я тогда согласилась именно на это, - разве Тина может допустить этого? Конечно, нет. И влага теперь не только в её глазах, но и в его. Кто-то скажет, что снова формулировка опасна. Но разве не в том суть, чтобы не давать красивые невыполнимые обещания, но дать слово всегда работать над ошибками, стараться всегда, и не отступать? Разве не в том суть, что, когда даёшь согласие и обещание всегда при этом быть рядом, несмотря на то, что не даны слова и клятвы о безоблачном будущем и безошибочной жизни, ты говоришь, что вместе возможно всё, и справятся они только будучи вместе? - Тогда, - Чонгук отпускает её руку, и тянется в карман, - может быть, ты согласишься избавиться от этого раз и навсегда? - Он достаёт конверт, внутри которого прощальное письмо, адресованное ему. - Потому что я не хочу с тобой никогда прощаться, Тина. Я не хочу его открывать, и читать потому что я вижу только тебя в своём "завтра", всегда видел, Сладость! И я никогда не потеряю надежду и веру в нас. Я знаю, что, когда ты оставляла это письмо, ты не теряла веру, ты не говорила этим, что больше не любишь. Ты его оставила мне, потому что подумала, что я перестал видеть нас в "завтра". Поэтому, - достаёт зажигалку, и протягивает её Тине, - если ты согласна не прощаться со мной всю жизнь, если согласна быть со мной до конца, если согласна не терять веру в нас, и если ты тоже видишь меня в своём "завтра", помоги мне избавиться от этого письма прямо сейчас. Сожги его, Тина потому что я не хочу видеть ни одной буквы из того, что там написано. Чонгук берёт конверт за угол, наклоняет его противоположным углом вниз, и отходит на шаг, вытягивая его вперёд. Ждёт. Снова ждёт. А Тина, кажется, перестала замечать и влагу на щеках, и весь мир вокруг. Для чего ей этот мир, если прямо сейчас она смотрит в свой собственный мир в этих любимых тёмных омутах? Она, не сдержавшись, громко всхлипывает, и тут же её губы расплываются в счастливой улыбке. Спешно вытирает слезы со своих щёк ладонью, и чиркает зажигалкой, освещая лицо любимого. - Я с удовольствием, любимый! Подносит ближе к углу конверта пламя, не видит, как в это же время вторая рука Чонгука тянется вперёд, и, ладонью вверх, застывает под её рукой с зажигалкой. А через секунду, как бумага вспыхивает ярким пламенем, в её глазах мелькает блеск чего-то, что падает вниз. Чонгук отдаёт ветру пепел и оставшийся маленький уголок конверта, чтобы тот унёс остатки его страхов далеко в море, и выставляет зажатую ладонь, в которой затерялся тот самый блеск из горящего конверта, перед Тиной. - Что это, Чон? Мне не показалось? Это выпало из конверта? Тина не понимает, что именно оттуда могло выпасть. Ведь там кроме двух листов бумаги ничего не было. - Не показалось, - тихо и ласково смеётся в ответ, - мы избавились от тени разлуки, Тина. А это, - раскрывает ладонь, и кивает чуть в её сторону, чтобы Тина посмотрела, - вера и клятва в любви до последнего глотка воздуха в жизни. - Тина прикрывает ладонями губы, и совсем не смеет, даже, касаться кольца, что лежит в ладони Чонгука. - Это последнее моё "Согласна?" на сегодня, Тина. Согласишься ли ты выйти за меня, моя идеальная и совершенная любовь? - Чуть тише спрашивает он, заглядывая в глаза. А Тина, кажется, забыла как говорить, да что уж там, как дышать забыла. Она переводит взгляд с кольца на любимое лицо, и обратно. По Чонгуковскому счету прошло уже не меньше сотни лет, а он никак не может услышать ответ на свой главный вопрос в жизни. - Тина, я думаю, что ты просто не заметила, что не высказала ответ вслух, и совсем не хочешь моей смерти, намеренно затягивая с этим. Тихий, нетерпеливый, даже, немного нервный смешок Чонгука выводит Тину из ступора, а тот уже второй раз нервно поглядывает куда-то в сторону. И через секунду Тина резко вытягивает руку вперёд, растопырив пальцы, и наверх, прямо к лицу Чонгука, когда он поворачивается обратно к ней. - Ну же! Окольцовывай скорее, Чон! Чего ты застыл-то?! - Тина топчется на месте, подпрыгивает, сжимает пальцы свободной руки в кулачок. А Чонгук немного опешил от громкого ответа подпрыгивающей на месте Тины. Слава Богу, приходит он в себя намного быстрее Тины, поэтому тут же, с трудом, но ловит её пальцы, и "окольцовывает", будто перед пожаром под громкий и счастливый смех свой и её. Тина визжит, и запрыгивает на ходу на Чонгука, цепляясь за шею. - Так люблю тебя, Чон! - Безмерно люблю тебя, Тина! - Аааа а-а-а-а-а!!!!! Малой, бля-ааать! Они вздрагивают, и чуть не падают с ног от испуга, когда со стороны, откуда-то из темноты, в которую Чонгук вглядывался, выбегает Юнги, вжимая голову в плечи, весь подбираясь в своём фирменном беге, который пора бы уже запатентовать, отчаянно машет рукой, и кричит, что есть силы. - Ты это слышал??!! Малой, блять! Я скоро паханом стануууу!!! Останавливается прямо перед ними, и танцует свой такой же фирменный танец, согнувшись пополам, и, так же, размахивая согнутыми в локтях руками. А новоиспечённые жених с невестой, забыв про свою радость, наблюдают за чужой. - Чего ты говоришь, Юнги, я не понимаю?! - А что он вообще здесь делает, Чон? - Тина спрашивает, понизив голос, и не отрывая глаз с друга. - Вообще-то, - тяжело выдыхает Чонгук, - у него было задание, которое он с треском провалил. - Так же тихо, прижимая Тину к себе, и отступая с ней на шаг, чтобы конечности старшего не настигли их обоих. - Юнги! - Мелкий, блять! Я, говорю, отцом стану!!! - Он подлетает к младшему, и кидается с раскинутыми руками на обоих. - Подожди! Что?- Тина снова тянется ладошками ко рту, чтобы не завизжать от второго счастья за вечер. А Юнги замечает кольцо на её безымянном левой руки, и повторяет то же действие за Тиной. - Бляяяять!!! Феерверк! - Шипит он сквозь пальцы. - Мелкий, прости! Я щас! Мигом! Вы можете пока начинать заново с момента, когда Тина тянет руку! И он пулей уносится в том же "незапатентованном", только: - Малыш, бляяять! Ну, кто так сообщает такие новости!!! Я про феерверк забыл даже! Ты где там?! - кричит уже не от радости. А Чонгук так и стоит с открытым ртом, и снова смотрит в сторону, куда убежал старший. И через несколько секунд крупно вздрагивает от громкого звука-шлепка, и от яркого света. Наконец-то, Юнги выполнил задание на вечер. Две пары стоят на берегу, и наблюдают, как окрашивается небо яркими вспышками, огоньки которых свисают, будто на светящихся ленточках, и падают в море. На короткий миг подруги поворачивают друг к другу головы, встрячаясь взглядами, пока их мужчины обнимают их со спины. А в следующий миг они обе вырываются из объятий, и с диким визгом, взявшись за руки начинают кружиться и прыгать. Такими озорными мужчины давно не видели своих девочек. Они стоят плечом к плечу, засунув руки в карманы, и наблюдают за искренним счастьем и весельем. - Как думаешь, мелкий, надолго? - Блять, ну, учитывая, что этого не происходило около года, думаю, что затянется. - Интересно, что они получают от таких плясок? - Даже не стану об этом задумываться. Но, если хочешь, можем попробовать понять на практике! Чонгук смеётся на тихое "Иди в задницу, мелкий!", пока Юнги идёт в сторону девочек, которые до сих пор издают совершенно непонятные звуки в каком-то совершенно непонятном человеческому мозгу плясе. - Малыш, - тянет руку в попытке словить жену, - ну, всё, заканчиваем шабаш! У моего ребёнка сейчас сотрясение мозга будет! - Юнги, у него ещё нет мозга! - Айгю заливается смехом, не отпуская руки подруги, и уворачивается от мужа. - Блять! Ты сейчас назвала безмозглым моего ребёнка! Ты понимаешь это? - Он разводит руки в стороны, и оборачивается назад. - Мелкий, блять! Уйми невесту! - Я не могу, хён! Ей можно всё сегодня! - Чонгук заливается смехом, наблюдая за попытками старшего поймать жену. - Тина, ты мне собутыльник, или где?! Что за друг такой?? Пора обмывать моего небезмозглого, прошу запомнить, ребёнка и твой булыжник на пальце!!!***
Чонгук прижимает к себе Тину, зарываясь носом в шею, пока та готовит закуски на быструю руку, на кухне. Тихо смеётся, когда слышит за спиной в гостиной: - Малыш, ну не садись ты на пол! Моему ребёнку же неудобно и холодно! Иди ко мне на коленки! - Сладость? - Шепчет, цепляя мочку уха губами. - Ммм? - Я тоже так хочу... - Как ты хочешь, мой вкусный? - Как Юнги... Хочу тоже. - Что именно, как Юнги? - Тихо смеётся над таким просящим Чонгуком. - Хочу стать папой... Можно? - Разворачивает к себе Тину, и смотрит так нежно в любимый янтарь. - Конечно, можно, милый, - целует в уголок губ, - вот станешь мужем, ну, если ты хочешь прямо, как Юнги, а потом и папой! Ведь не обязательно говорить Чонгуку, что она не возобновила приём таблеток, верно? 8 месяцев спустя. - Готовность десять минут! - Чимин вскакивает с кресла с телефоном в руках, и бежит на кухню. - Тина, десять минут! - Да услышала я, Чим! Всё готово! Вот, неси последнее! - Передаёт большую вращающуюся менажницу с закусками и соусами Чимину. Оборачивается на пританцовывающего Тэ за столешницей. - Тээ? - Милая, до мерзости милая улыбка, и приторный голосок. - Дааа? - Так же, растягивая в ответ, наклоняет голову в бок, и любуется чем-то перед собой. - Мой милый друг! Как ты думаешь, сколько времени ты творишь своё... - машет рукой в воздухе, очерчивая что-то неопределённое, - творение? - На шедевр уходит время, дорогая Тина. Ты готовишь для насыщения желудка, а я - для наслаждения глазу. Тина подходит к нему, и заглядывает за спину. - Для чьего именно глаза, Тэ? Просто это - для одного глаза одного человека. - Тихо смеётся она, чем вызывает возмущение Тэхёна. - Тина! - Оборачивается, но глядит за спину Тины, и продолжает: - Чонгук-и, уведи с моего личного пространства свою жену! Она не ценит моё творение!,- чем вызывает смех супругов. - Пойдёмте уже в гостиную, они уже заезжают. Чонгук ведёт жену за руку в гостиную, где уже не сидят, и скучают, а стоят, и от нетерпения переминаются с ноги на ногу все ребята. А Джин так вообще, стоит с вытянутой рукой у двери, готовый схватить ручку, и открыть, как только позвонят в дверь. Тина смотрит на всех, прижимаясь спиной к Чонгуку - уже своему мужу, и думает о том, что "Как же все-таки меня любят на небесах!". Выписку Айгю из роддома решили отметить в доме Чонгука и Тины по настойчивому требованию Тины. Никакие рестораны сейчас не нужны подруге, потому что. Нужно место, где она спокойно может прилечь, если устанет, или покормить дочурку, когда надо. Домой к новоиспеченным родителям тоже нельзя! Потому что " Айгю ни к чему сейчас в доме бардак и куча посуды после гостей! " - Помогите! Спасите! - В дом заваливается Юнги, у которого на лице мучение глобального масштаба. А Джин так и остаётся стоять с протянутой рукой, открытым ртом, и выпученными глазами то ли от удивления, то ли от возмущения - пока не понятно. - Разберите своих девочек, и больше никогда не оставляйте меня с ними одного! Все пятеро в одной машине - это мой личный ад! - Сокрушению Юнги просто конца нет. - Но ты должен был позвонить в дверь! Я стою здесь с протянутой рукой уже полжизни! Что это за выходки такие, Юнги! Ты врываешься сам в дом, а должен был позвонить в двееерь!!! - Джин, как всегда, забывает дышать, и превращается в томат в таком эмоциональном возмущении. - Джин, блять, с какого хрена мне звонить в дверь своего мелкого?! Не нуди! Я сказал заберите этих пятерых! Чонгук с Тиной уже просто за животы держатся, а Хоби катается по дивану, в то время, как Намджун беззвучно содрагается в смехе в углу того же дивана. - Вообще-то, их шесть! - Заявляет Чимин, хватая за руку свою девочку, которая появляется в проёме. - Вообще-то, семь! - Входит Айгю с маленьким розовым свертком на руках, и улыбается, глядя на Тину, которая забывает дышать, увидев чудо-сверток. - Вы все не умеете считать! - Вклинивается Тэхён, и с обеими протянутыми руками встречает жену. Вернее, сначала её огромный живот, потом её саму. - Здесь, - поглаживает живот показательно, - ещё одна девочка! Если кто из вас не знал! - Хос, хватит кататься по всему дивану! Вставай, ты уже большой мальчик! - Следом идёт девочка Хосока, и он моментально подбирается, встречает её, и обнимает будто не видел её, по меньшей мере, лет сто. А жена Намджуна тихо, без лишнего шума проходит к нему с самой нежной улыбкой, и просто устраивается к нему под бок в то время, как: - Ну, Джин-ни, лапуля мой! Не расстраивайся так, солнышко моё! Пойдем, я тебя своими ручками покормлю сейчас, - жена Джина уводит его, гладя по спине и плечам. Вечер проходит прекрасно. Ребята теперь каждый со своей парой, а у кого-то уже и дети, так же крепки и дружны до сих пор. Каждый из них чувствует себя комфортно. Каждый из них уверен, что что бы ни случилось, как бы и куда не повернула жизнь, они всегда найдут друг в друге поддержку и понимание. - Всё в порядке? - Тина проходит в комнату на втором этаже, подальше от шума, где Айгю, покормив дочурку, укладывает её на кровать. - Да, спит. - Отвечает с улыбкой, и встает. - Ну, когда приедет? - Совсем скоро уже. Поэтому поднялась за тобой. - Берёт подругу за руку, и смотрит в глаза. - Айгю, я очень счастлива! - И я очень счастлива, Тина! И мы это заслужили. Я уверена в этом, всё всегда теперь будет именно так. Пошли! А то пропустим исторический момент! - Интересно, что ты придумаешь в следующий раз? - Тихо смеётся Тина, ущипнув подругу в бок. - А нечего было от меня скрывать, что готовится предложение! Я тогда чуть с ума не сошла, и Юнги чуть с ума не свела, пока мы ехали в Пусан! Он ведь просто схватил меня, посадил в машину со словами "Этот глобальный пиздец не получится без нашего участия, малыш!". Вот я и отомстила Чону так! Была импровизация - в тот момент, когда он уже должен был поджечь фитили феерверков, я шепнула ему на ухо, что беременна. Вот и всё! А испортил вам момент уже он, а не я! Девочки спускаются вниз, держась за руки, и заговорчески смеясь, на что Юнги, ну, просто не может не сказать: - Ну, всё, малой! Нам хана! Чонгук смотрит по направлению взгляда друга, и улыбается. - Ведьмочки в строю? - Ты посмотри на лица этих ведьмочек, блять! Я, прямо, читаю, что великий план по разрушению спокойного вечера, а заодно и жизни, уже в действии! Ещё и шепчутся, глядя на нас! Это пиздец, малой! - Настороженный прищур Юнги забавляет Чонгука. Девочки расходятся по своим мальчикам, и весёлая компания сливается в один гул шуток, смеха и обсуждений. Здесь нет отделившихся, или не участвующих в разговоре. Здесь одну тему обсуждают вместе, смеются над одной шуткой вместе. Просто каждый тянется ближе к источнику своего тепла и счастья. Через некоторое время, недолгое время, раздаётся звонок в дверь. - Кого ещё ждём? - Спрашивает Хосок, оглядывая всех вокруг. - Может, Джиён с Саен? - Чонгук целует в висок Тину, и встаёт, чтобы открыть дверь гостям. - Не-а, они приедут только завтра. - Сообщает Тина, - хотят оставить ребёнка родителям, и приехать на все выходные. - Тогда не знаю. Посмотрим. Чонгук идёт к двери, а Юнги замечает "гляделки" "ведьмочек". - Малой!!! Стой, не открывай! Рванёт к херам! - Кричит под громкий смех "ведьмочек", но не успевает, потому что Чонгуку уже тянет конверт курьер, и просит расписаться в подтверждение о получении. - С пометкой " СРОЧНО", - вертит конверт, и смотрит на друзей. - От кого? - Тэхён вытягивает шею. - Не указано. - Блять! Не открывай конверт! Точно говорю же, рванёт! Ведьмы переглядывались! - Не унимается Юнги, уже, под всеобщий смех. Чонгук раскрывает конверт, достаёт сложенный вдвое лист, и раскрывает его. Как только видит первые слова, поднимает взгляд на Тину, что глядит ласково, и со счастливой улыбкой. " Чон, душа моя, любимый! Ты так сильно огорчался по поводу того, что не смог получить от меня те письма, что у меня из головы не уходит эта мысль уже продолжительное время. Те письма мы, конечно, не найдём. Но в моих силах писать тебе другие. Это будет моё первое письмо тебе. И в нём я хочу напомнить тебе, кем именно ты являешься в моей жизни. Ты мой Ангел, который однажды спас меня от того обречённого существования, на которое я обрекла себя сама. Ты появился, и своими глазами, своей улыбкой показал мне жизнь, в которой можно и нужно любить себя, верить в себя, и строить её так, как самой хочется. Ты тот, который научил меня двигаться вперед, несмотря на то, что буду падать - ведь главное вставать и продолжать путь. Ты мой мужчина, который показал мне смысл любви, научил любить, и принимать любовь. Тот, который заставил поверить в то, что меня можно любить. Тот, который вдохнул в меня своей любовью новую жизнь, показал путь, осветил мне его, и вернул меня к свету. Ты мой муж, ради которого я просыпаюсь каждое утро. Ты тот, кто подарил мне семью. Ведь она большая, посмотри. Тот, кто воплощает в жизнь мои мечты. Тот, кто одним лишь взглядом может наполнить меня неописуемым счастьем. Тот, кто по сей день находит во мне новое, о котором я и сама не знала. Чон, ты весь мой мир. Всё то, ради чего я ещё тысячи раз могла бы заново пройти весь путь, через который прошла. Тысячи раз падала бы, и тысячи раз поднималась. Ещё тысячи раз бы умирала, и возвращалась к жизни. Всегда меня люби так же, как любишь сейчас, мой милый! До последней секунды этой жизни, и во всех остальных я буду любить тебя, Чон! А теперь, ты ещё, ко всему прочему, папа нашего малыша, которому уже шесть недель. У нас будет ребёнок, любимый!" Чонгук, кажется, перечитывает письмо уже в третий раз, стоя перед всеми, и, не замечая гробовой тишины вокруг. Он так же не замечает и свои слезы. А вот всё остальные заметили. Кто-то даже перестал жевать, а кто-то так и сидит с поднятыми палочками, с которых мясо уже давно упало. Юнги щурится, переводя взгляд с Чонгука на Тину, и обратно. - Неужели?.. - Шепчет жене, боясь быть услышанным. - Да, - отвечает короткое Айгю, поворачиваясь к мужу, и смахивает с ресниц влагу. Чонгук вдруг вздрагивает, и широкими шагами выходит из дома. А все переводят глаза на Тину, которая тихо при этом смеётся. - Что происходит? Куда он пошёл? - Хосок, всё же, кладёт палочки в тарелку, и сдвигает брови к переносице. - Последний раз я видел его слезы, когда Тина была в коме. - Подхватывает Тэхён. - Но сейчас она, вроде, здорова. Настолько, что высмеивает мои шедевры. - Дует губы. - Может, следует за ним пойти? - Намджун смотрит на Джина, который лишь плечами дёргает в ответ. - Я пойду, - чуть было не встаёт Чимин, но: - Он уже идёт обратно. Не переживайте, всё хорошо, - останавливает его Тина, улыбаясь Юнги и Айгю, которым уже не терпится вскочить и начать поздравлять. Чонгук без малого бежит обратно, чуть замедляется перед Тиной, что сидит в кресле в пол-оборота к нему, и медленно опускается на колени. Молча стирает большим пальцем слезу с её щеки, и опускает вниз глаза вглядываясь куда-то внизу живота жены. Бережно опускает ладонь, и чуть приглаживает пальцами. - Да лааадно, - шепчет Чимин под тихое удивление всех остальных. - Эй, малыш. - Тихим голосом обращается Чонгук. - Мы так тебя ждали, маленький. Мама и папа очень тебя любят. Ты расти здоровым и крепким. А мы тебя ещё немного подождём, родной. Он берёт руки Тины в свои, и поднимается на ноги, увлекая за собой замершую от переполняющих чувств. Смотрит в любимый янтарь, берёт её лицо ладонями, и целует, целует. Целует глаза, лоб, щеки, носик, скулы, губы. Губы целует медленно, бережно, нежно. - Спасибо, Тина! Спасибо за все. Спасибо, что ты есть. Спасибо, что со мной. Спасибо, что так любишь. Спасибо за это чудо. - Малой, блять! - Юнги уже не выдерживает. Да сколько ж можно так томить?! - Юнги-яяяя! - Поворачивается он к старшему с широченной, ребятнической улыбкой, и играет бровями, чуть наклонив голову, от чего Тина прыскает сквозь слезы, а остальные уже встают в нетерпении, готовые кинуться в объятия, поздравлять, петь, танцевать - что угодно, только не сидеть больше. - Мелкий!!! - Юнги-яяя!!! - Нуууу!!! - Юнги вскакивает с места, выходит из-за стола, и раскидывает руки, чуть согнув ноги в коленях. - Танцуй, Юнги-яяя!!! Я стану папой!!!!***
- Ты - та сила, с помощью которого невозможность стала величайшей возможностью моей жизни, Чон! - Ты - та жизнь, без которой не было бы той силы по имени Чон, Тина!