***
Последнее, что он помнил, как сгораемое от боли изнутри тело взорвалось горячей волной. Его вырвало кровью, и под угасающий мат Джека он вырубился. А когда очнулся, первое, что увидел — ангела-хранителя. Хрупкая и всемогущая Хелен Чо, на которую молились все бойцы ЩИТа, сидела около него, давно не в её компетенции сотрудника, и сосредоточенно смотрела на мониторы. Пока она не заметила, что Брок очнулся, тот успел понять, что находится явно не в клинике — окружающая обстановка больше напоминала люкс пятизвëздочного отеля. Никаких излишеств, всё сдержанно, функционально и дохуя дорого. Одна специальная медицинская кровать чего стоила, да напоминающая космические приборы аппаратура. — Брок? — Хелен увидела его открывшиеся глаза, наклонилась, улыбаясь. — Как вы? Можете говорить? Попробуйте осторожно. — Где…я?.. — Брок разодрал пересохшие губы, два простых слова дались с таким усилием, что один из мониторов взволнованно запищал. — Никита? — Не волнуйся, командир, — из полумрака за спиной доктора Чо выплыл Чокли, подходя и присаживаясь прямо на кровать. — Никитос здесь же в клинике Старка с замотанной головой лежит, — продолжал Кристиан. — Череп треснул, но выдержал. После удара-то Зимнего. Русские они такие. Как сказал сам Ник: «нашла коса на камень». Хелен спокойно отреагировала на возмущение прибора, просто активировав закрытую до сих пор одну из капельниц. — Вы в Башне мистера Старка, куда вас привезли практически трупом. По сути мы собрали вам новые внутренности. — Полный… доклад. — Брок посмотрел на Чокли, сглотнул кактус в горле, поморщился. Кристиан взял со столика стакан с водой, осторожно просунул трубочку в губы и придерживал голову Брока, пока тот делал первые глотки. Потом рассказал, что, выскочив из квартиры миссис Розалин, они с Джеком буквально влетели в медбратьев Службы 911. Бегло осмотрев Брока в машине, те однозначно рекомендовали ехать не в больницу, а на кладбище. Пока разъярëнный Роллинс держал их и водителя на прицеле «Зауэра», Кристиан набирал телефон сестры. В трёх словах обрисовав ситуацию, он получил от неё уверенное распоряжение ехать в Башню. Удивляться времени не было. Их, разумеется, не ждали, но пока Хелен делала первую операцию, штопая Брока хотя бы для того, чтоб тот перестал быть внутри тела одним бесконечным решетом, организовали всё необходимое для реанимации. Разрыв лёгкого, селезёнки, обширное кровотечение брюшной полости, отбитая всмятку левая почка. Но от доктора Чо ещё никто просто так не уходил, сразу Броку сдохнуть не дали. А потом были два дня, сорок восемь непрерывных часов, когда Хелен и Тони думали, где достать Броку новые внутренние органы. И Старк сделал невозможное — создал за это короткое время (а больше у них не было, Брок медленно, но уверенно, умирал) синтетический аналог мышечной ткани и сухожилий, максимально похожий на биологический, сотворённый природой. Потом Броку сделали ещё двенадцать операций, в ходе которых Хелен по сути заново создала ему печень, селезёнку, лёгкое; восстановила порванные сухожилия рук и паховой области; заменила отбитые до омертвения тканей мышцы ног и сильно пострадавшие лицевые мышцы. Маленькая женщина поспорила с самой Природой. И победила.***
— Синтетические ткани на удивление быстро синхронизируются с живыми. — Тони победил-таки пробку и разлил вино по бокалам, протянул Броку его. — Пока ещё сохраняем рассчитанные параметры влажности, температуры и освещения, но уже можно переходить к обычной пище и понемногу разрабатывать тело. Брок вспомнил, как Тони, не колеблясь, выделил ему целый этаж Башни, когда после одной из операций организм вдруг начал отторгать синтетическую почку. Слава Богу, Старк быстро сообразил, что требуются чётко рассчитанные параметры окружающей среды, необходимые для благополучного приживления новых тканей в организм. Так за ночь оборудовали и настроили специально для Брока целую резервацию, аналог земного уголка на космическом корабле. К Броку могли приходить, кто пожелает, а вот ему пока нельзя было покидать свой этаж, внешний мир всё ещё мог убить его, снова вызвав отторжение органов. — Ну, хоть что-то, — уже более уверенно усмехнулся Брок, — заебался лежать и сидеть. — Прогуляемся? — неожиданно предложил Тони и, не давая Броку напрячься ни физически, ни морально, прямо с бокалом подошёл к кровати и уверенно взял его за руку. — Сейчас важно, чтобы ты не зажимался и не напрягал тело; мышцы должны «дышать», — объяснил он, решительно поднимая Брока с кровати. — Умение убеждать действиями, а не словами — ещё один твой дар, Старк, — усмехнулся Брок, доверяя Тони и максимально расслабляясь. Встать пусть на подгибающиеся, но ноги, было таким счастьем, что Брок перестал дышать, так его захлестнуло эмоциями. — Помыться хочу, — неожиданно понял он, посмотрев на Тони. — Дорогой, после этого я буду обязан на тебе жениться. — Ты всё мое нутро, считай, видел, снаружи поверь, всё гораздо прозаичнее, — фыркнул Брок. Старк усмехнулся и двинулся в сторону душевой.***
Просыпаться и хотелось, и нет от слова совсем. Кошмары приходили стабильно каждую ночь, и сегодня Баки пережил грёбаную миссию на Аляске. Тогда его со СТРАЙК засыпало лавиной; хорошо, успели нырнуть в какой-то грот. Непонятно откуда, но поступал воздух, они могли дышать. Командир так заразительно ржал, пока они с Роллинсом разжигали костёр, вспоминая первый курс Академии и первый поход, что спрятавшийся в самый дальний угол пещеры Зимний улыбнулся. Никто не заметил, да и его самого эта эмоция сначала даже напугала. А потом вдруг стало непривычно легко и как-то особенно внутри, что захотелось повторить. И он подполз ближе к костру, чтобы лучше слышать байки парней и пошлые анекдоты командира, от которых это «как-то» разгоралось ещё сильнее. А потом Солдат смотрел, как командир проверяет рану Ларсона, укрывает дополнительно своей курткой уснувшую Мэй, и, молчаливо-многозначительным взглядом отправив Роллинса спать, усаживается дежурить у костра. В бликах света становятся особенно чёткими круги под глазами и морщины на лбу, сосредоточенно сжатые губы и усталость во всём облике. Секунды, когда командир позволяет себе стать слабым, чтобы снова собраться и вести свою стаю вперёд. Это настолько поразило тогда Зимнего, что он потом при каждой встрече искал это в кураторе и понимал, что за внешней язвительностью и рычанием скрывается заботящийся о своих Отец. Как он, Баки, мог забыть это? Как мог позволить чëртовому трибуналу, на котором командир оказался на одной скамьей с идейными гидровцами только потому, что отдал себя взамен своих щенков, стереть ту тонкую грань между жертвенностью и мерзостью? В квартире было тихо, у кофеварки на столешнице лежала записка от Стива, которому пришлось сорваться на срочную, правда, короткую миссию. К вечеру обещал быть. Вот уже три дня, как призрак командира не появлялся. И «голос» не возвращался, по крайней мере к Баки. Стив подозрительно молчал и был как-то застукан с трясущимися руками. Барнс насыпал зёрна и, чтобы не сидеть в абсолютной тишине, включил радио. Телевизор он не особо жаловал, а вот послушать ретро-волну любил. У него всегда было настроена определенная, нон-стоп играли американские песни и мелодии военных лет. Вот как сейчас знаменитая «Серенада солнечной долины» оркестра Гленна Миллера. Под бессмертные аккорды затих размеренный шум кофемашины, Баки взял чашку и вылил кипяток прямо на живую руку, даже не ощутив боли, потому что из динамика вдруг полилось: Выдох, вдох. Хорошо дышать. Чёрный горох нелегко глотать. Пуля и ствол — нажал и разошлись. Где добро, где зло — попробуй разберись. Баки замер и повернулся к радиоприемнику, словно оттуда мог вылезти тот, кто первым дал прослушать эту песню Зимнему глубокой ночью в крошечной конуре, что ГИДРА выделила Солдату в качестве комнаты. А что мне надо? Да просто свет в оконце. А что мне снится? Что кончилась война. Куда иду я? Туда, где светит солнце, Вот только б, братцы, добраться б дотемна. Не ретро, не американская; русская песня неизвестного Солдату певца удивительно отражала и его, и командира состояние тогда и сейчас. Шаг, другой. До счастья далеко. Эй, брат, постой, я знаю нелегко. Вымой лицо, побрейся, улыбнись. Выйди на крыльцо, свободе поклонись. Она настолько и сразу цапанула Солдата, что потом не раз командиру удавалось на корню пресечь только намечающийся срыв, просто нашептав на ухо живому Оружию: А что нам надо? Да просто свет в оконце. А что нам снится? Что кончилась война. Куда идём мы? Туда, где светит солнце. Вот только б, братцы, добраться б дотемна. Под эти звуки Солдат таял, оживал, боготворил своего командира. И тот отвечал доверием настолько, что другие бойцы в открытую считали безумием, когда он позволял Зимнему слушать и тихонько подпевать, стоило СТРАЙК остаться без свидетелей — на привалах, в джете, во время марш-броска. Потом уже Баки как-то узнал, что своеобразный гимн СТРАЙК нашёл их русский связист Попов. Тот самый, которого он в переулке, не дрогнув, приложил с размаху о каменную стену, когда тот первым заметил его приближение к командиру и привычно попытался защитить, прекрасно понимая, какой может быть цена. Барнс стиснул зубы. А ведь про Попова они со Стивом вообще даже ни разу не вспомнили за всё это время! Тот, наверное, рядом с командиром сейчас лежит. И получается, что на нём, Баки, двойное убийство. На плечи будто уронили две глыбы; словно могильные плиты они потянули Баки к земле. Он стëк на пол и завыл под какую-то весёленькую мелодию.***
Стив помчался домой, как был, когда выпрыгнул из ещё не до конца открывшейся двери джета. Душ, переодеться — всё потом; скорее домой, к Баки. Машину он перед отлётом оставил на стоянке ЩИТа в отдельном блоке для командования. Отключив сигнализацию, Стив проверил оставленные «ловушки»: невидимые вооруженным глазом лазерные нити, которые были бы порваны, если бы кто-то проникал в машину. Нити были целы. Стив стал почти параноиком. Да как им не стать, когда постоянно то и дело всплывало что-то, так или иначе связанное с Рамлоу. Бойцы СТРАЙК не имели доступ в ЩИТ, камеры не фиксировали постороннее проникновение, но то в кабинете на столе Стив находил любимую кружку командира, которую сам Броку и подарил после первой миссии, то в телефоне вдруг снова оказался бывший внутренний служебный номер Рамлоу, который Стив лично стёр, в начале следствия узнав о его двойной игре. А однажды среди записей на рабочем автоответчике Стив услышал голосовое сообщение, которое Брок наговорил ему, использовав при аресте единственный разрешённый звонок на свободу: — Мне надо с тобой поговорить. Просто выслушай меня. Не выслушал. Стив проигнорировал тогда просьбу Брока, за банальной обидой не пожелав дать шанс тому, кто хоть и играл на два фронта, но всегда его, Стива, спину прикрывал надёжно, иногда ценой целостности своей. Сейчас Стив понимал, что, поговори он тогда с Броком, всё наверняка было бы иначе. Но время не повернуть назад. Из его ошибок сложилась трагедия. Стив завизжал тормозами, у самого подъезда к дому едва не наехав на маленького барсука, невесть откуда взявшегося посреди Нью-Йорка. Зверёк растерянно сидел за лежачим «полицейским» на въезде на парковку и, когда Стив взял его на руки, отчаянно посмотрел своими горчично-жëлтыми глазами, так похожими на другие. Стив даже подумал, что и он тронулся умом, и на него смотрит переселившаяся в тело животного душа Брока. Так с барсуком под мышкой Стив и вбежал в квартиру. Его встретил невыключенный на кухне свет и тишина. Барсук навернулся на пол из растерянно опустившихся рук Стива и, путаясь в лапках, убежал вглубь квартиры. Стив вошёл на кухню и увидел на столе клочок бумаги. Не ожидая ничего хорошего, дрожащей рукой он взял его в руки. «Стиви, мелкий, я так больше не могу. Я должен это сделать. Прости». Стив не успел испугаться, в кармане завибрировал телефон. — Мистер Роджерс? — раздалось после его хриплого «алло». — Капитан Эдвент, полиция Бронкса.***
— Привет. — Орсо прошёл вглубь комнаты, присел в кресло возле кровати брата и внимательно посмотрел на него. — Привет. — Брок повернулся, не скрывая и даже гордясь синяками и мозолями на ладонях и запястьях. — Сегодня с Тони прошли от этой комнаты через весь холл до панорамного окна, и я целую минуту смотрел в него. В Нью-Йорке всё так же бурлит жизнь. Брок постарался усмехнуться не так тоскливо, как ощущал себя. Он понимал, что все эти ограничения ради него же, просто деятельная натура едва очухалась, тут же требовала активно жить. — Тони — молодец. Я, признаться, не ожидал от него такого, — кивнул Орсо. — Уж не знаю, что ему такого «Маша» на планшете показал, но вышел он к нам с крайне мрачным видом. И с ходу предложил пожить в Башне, пока ты и Никита на ноги не встанете. Даже целый этаж нам выделил под твоим. — Остальные сейчас там? — Кто чем заняты, — кивнул Орсо. — Кто в приставку играет, кто телик смотрит, кто спит. Мэй с Джошем оккупировали кухню, готовят твоё любимое ризотто. Хелен сказала, что можно понемногу возвращать привычный рацион. — Уже, — усмехнулся Брок, вспоминая, как со Старком оприходовали вино: Брок — бокал, Тони — всё остальное. Орсо посмотрел настороженно, но ничего не сказал. Вместо этого он сел рядом с Броком и взял в руки пульт от огромной, в полстены, плазмы. — Давай что-нибудь посмотрим. Что хочешь? — повернулся он к Броку, включая телевизор. — Включи «Дискавери», мирного хочется, — неожиданно попросил Брок, поворачиваясь к брату. — А что это у тебя? — вдруг спросил он, вынимая из чёрной мягкой шевелюры светлый жёсткий волос. — Кажется, не человеческий. Похожие были у барсука, которого близнецы притащили во время одной из миссий в лагерь, и он стал нашим талисманом. Куда он, кстати, делся? — Сбежал, — пожал плечами Орсо, отбирая волос. — Ничего не хочешь мне сказать? — приподнял брови Брок. — Выздоровеешь, захочешь, другого купим. — Орсо то ли не понял подтекста вопроса, то ли проигнорировал его. — Дружба и верность не покупается и не продаётся, — Брок уткнулся брату в плечо, добавил почти неслышно, одними губами, — но иногда забывается. Орсо обхватил родное плечо и, хмуро сдвинув брови, посмотрел на барсучий волос в руке.