Мальчик с корабликом

От него всегда пахнет одинаково. Этот аромат заполняет собой всё. Скай кажется, что и она уже давно пропахла кофе, машинным маслом и дешевым мылом. — Виктор, меня вдохновляет все, что вы делаете, — Скай поправляет очки, всматриваясь в спину Виктора. Его лицо давно казалось ей смутно знакомым, будто увиденном в предутренней грёзе. Около недели назад, разглядывая фотографии совсем юного студента Виктора, ассистентка осознала, почему его внешность кажется ей столь родной. Мальчик с игрушечным корабликом прямиком из далекого детства уж очень напоминал ей бывшего помощника декана Академии. Виктор же не смотрит на Скай. Слишком увлеченный своим проектом, тот, кажется, даже не замечает девушку. Рожденный во тьме, он всегда тянулся к свету. Мисс Янг сдержанно решает не беспокоить, не лезть не в свое дело. Вместо этого ассистентка покидает лабораторию, надеясь подловить Виктора в коридорах. Она редко находила изобретателя безмятежно прогуливающимся по Академии, куда чаще видя его ссутившимся над кристаллом. Виктора завораживает магия, Скай завораживает Виктор. Она кажется самой себе одержимой им. У Скай есть тетрадка, научные работы внутри которой мешаются с любовными бреднями. Интерес к науке возник в ней с той самой игрушки. Родители не были слишком богатыми и зажиточными, лишь обычный средний класс Пилтовера. До аристократии семьи Кирамман им было далеко. В прочем, никто к этому и не стремился. У Янг было безбедное детство, а присущее ей и по сей день любопытство лишь подогревалось этим. Именно благодаря коммуникабельности и обаянию, по словам матери, ей удавалось находить общий язык со всеми детьми. Самые искренние и способные из них жили в Зауне. Люди оттуда привыкли выживать, бороться за существование. Эта инаковость подкупала. В одно из таких «приключений» Скай и встретила его. Загадочного мальчика с родинками и янтарными глазами. Она отвлеклась, позволила себе откровенно глазеть и наблюдать за ходом шестеренок в механизме. Ее необычайно увлек факт того, что эту игрушку мальчик сделал сам. Разобрать и собрать, понять, как она устроена, чтобы смочь мастерить подобное уже самостоятельно. Всматриваясь в механизм и мутные воды, Скай не сразу услышала, что её зовут. Оторопела, забывшись. Ее будто на несколько секунд отключило от мира. Она спешно забралась на камень, напоследок одарив мальчика полуулыбкой. Столкновение с ним происходит в коридоре академии. Излишне погруженный в свои мысли, он не замечает ассистентку. Они едва касаются друг друга, но Скай умудряется подбить костыль каблуком. Виктор вполне может стоять и без него, однако сейчас из-за неправильного распределения веса он чуть не летит вниз. На кафель. Умудряется вовремя собраться, опереться о стену. Глазами Янг цепляется за невозмутимое лицо напротив. — Я могу как-то помочь? — учтиво и робко интересуется ассистентка, играючи заправляя прядь волос за ухо. — Нет, мисс Янг. Я в порядке, — тон у Виктора истинно пилтоверский, аристократичный. Надменный и высокомерный. Лицо отточенное, скульптурное, такое несвойственное заунитам. Он криво улыбается. Уходя прочь, даже не оборачивается на Скай. — Простите, — тянет девушка ему в спину.

***

Каждый человек — шестеренка, деталь в общемировой конструкции. Какую цель несет за собой существование каждой? Всем ли дано стать частью механизма? Виктор быстрым, насколько это позволяет трость, шагом движется к лаборатории. Там его должен ждать Талис. Мисс Янг фурией несется по коридору, сбивая его с ног. Причитает что-то невнятное после, пытается помочь. Виктор же отчаянно желает сохранить лицо. Сбивчивое дыхание выдает боль и испуг. Дверь нараспашку. Советник никогда не закрывается полностью. Виктор, припадая на ногу, ковыляет до Талиса. — Ты в замешательстве, — констатирует Джейс, холодно заглядывая Виктору в лицо. Того уже колотит от пристального взгляда. — Я не в замешательстве, мне просто страшно. Я боюсь смерти, как и любой человек, Джейс. Я уже не могу ходить без трости, мне перманентно больно. Я пытаюсь зацепиться за малейшую ниточку, чтобы чуть дольше продержаться в этом мире, — он сипло выдыхает, кажется, весь воздух из легких, признавая свое поражение: — Да, ты прав, я в замешательстве. — Успокойся, — Талис легко хватает собеседника за грудки, как нашкодившего котенка. Даже так больно. Виктору даже становится совестно полномерно капать на мозг. Они ведь здесь совсем не за этим. — Мы что-нибудь придумаем. — Придумаем, что написать в завещании? — яд раздирает изнутри, царапая горло, подступает с кашлем. — Вик, пожалуйста. — Пожалуйста, что? — заискивающе интересуется Виктор, прекрасно зная, что нервирует этим еще больше. — Пожалуйста, не надо, — Виктор целомудренно прижимается к щетине, ожидает, что терпение Талиса вот-вот кончится. Кто из них провокатор? — Не смей даже заикаться о таком, понял меня? — Что будет, если я не остановлюсь? — Джейс не выдерживает, прижимая хрупкое тело к стене. Поцелуй вовсе не походит на властное движение ранее, он кажется вялым, незаинтересованным. Наконец, когда Виктор осознает, чего добивался Джейс, он самостоятельно углубляет. Проводя языком по острым зубам, прикусывая губу, он понимает, насколько долго остро нуждался в этом. Талис обращается с ним, будто с дорогой хрустальной вазой или фарфоровой куклой. Это, безусловно, вызывает в нем букет разных эмоций: от невольного восхищения до стыда. Стыд? Талис подхватывает его под бедра, усаживает на стол, не переставая глубоко целовать. Виктор невольно выдыхает в поцелуй; холодный металл, опоясывающий ногу ниже, больно столкнулся с деревом. Джейс реагирует на этот незначительный звук со всей серьезностью. Талис останавливается, чтобы с беспокойством взглянуть на Виктора. Того скорее возмущает именно заминка, а не физическая боль. — Порядок? — Если бы ты не остановился, был, — Виктор говорит это со свойственной одному ему спесью. Он видит, что у советника уже лихорадочно блестят глаза. — Джейс? — И чего же ты хочешь? — он наконец осознает, с какой целью Талис остановился. Ему хотелось вывести Виктора из привычного спесивого состояния, заставить умолять. Хорошо. — Тебя, — Виктор несловоохотлив, краток. Это тоже часть игры, что происходит у него в голове. Отточенное передвигание шахматных фигур. Сейчас ход за Джейсом. Тот не заставляет себя долго ждать. Резко придвигая ученого к себе, Талис буквально впечатывает того в свой пах. Интересно, как часто на месте Виктора оказываются девушки из борделя? Или Мэл? Виктор закусывает губу. Джейс притирается пахом к паху, до боли близко, но так далеко. Горячо. Прикосновений мало, одежды много. Ученый скользит по подтянутым мышцам взглядом, невольно опуская тот на дверной проём. Блять. — Д-дверь. — Что? — приходится вновь остановиться, но уже не по прихоти Талиса. Он выглядит раздраженным. Виктор ведет глазами на едва приоткрытую створку. Джейс еще больше горячится. — Ты, блять, издеваешься. Не отвлекайся. Советник Талис ощутимо огревает Вика по спине, не церемонясь с корсетом. Тело не позволяет полностью насладиться процессом, Виктор вновь испытывает боль. Ему приятно от поцелуев, но тяжесть от удара эхом отзывается по телу. Руки Джейса будто везде, расползаются по телу. Похоже на бред. Он не стонет, не пытается ёрзать, ибо Джейс остановится. Все движения — передвижения фигур. Необходимо одержать победу. Талисом ведь так легко помыкать и этим успешно пользуются. Той же Мэл, судя по всему, очень нравится быть кукловодом. Медарда не змея. Она заклинательница, играющая на флейте перед кобрами. Те внемлют, слушают, будто в полусне подчиняются. Готовность Джейса идти за «сильной» женщиной поражает. Неудивительно, что ему так нравится на политическом поприще. Интересно, представляет ли Джейс ее на месте Виктора? Талис замахивается, бьет на этот раз по здоровой ноге. Сквозь брюки все воспринимается по-иному: ощущения сглаживаются, касания становятся тоньше и невесомее. Удар всё же обжигает. Прикладываясь к уху, Джейс шепчет: — Я знаю, что тебе такое нравится, — фигура движется по доске, ставит шах. Виктор стонет, признавая досрочное поражение. Джейс уже не бьет, но глубоко целует. — Попался. Мат. Джейс обхватывает-держит со всех сторон. Талис расстегивает ширинку партнера. У него горячие руки, жар по телу простирается главным образом от них, вездесущих прикосновений. Виктор всё это время был столь возбужден. Лихорадочное иступление от хекстека стало привычным, но не сексуальное. Не от человека. Быстро, горячо, приятно. Виктор чувствует влагу на внутренней части бедер, запоздало осознавая невнятное и изломанное удовольствие. Он особенно уязвим сейчас. В сладкой истоме Виктор забывается, она помогает отпустить контроль над ситуацией, над телом. Закрывает глаза в искомой неге. Перед глазами плывет кораблик из детства.